Британский журналист Джо Савар опубликовал в своём блоге интервью, которое он взял у Макса Мосли в мае 1991 года. Напомним, что тогда Мосли готовился свергнуть Жан-Мари Балестра с поста президента FISA (подкомиссии FIA). Ему это удалось, после чего он сместил Балестра и с поста президента самой FIA. Мы предлагаем это интервью вашему вниманию, и каждый сам сможет сделать вывод о том, как всё поменялось за 18 лет…
Интервью с Максом Мосли. 1991 год
Макс Мосли прекрасно квалифицирован для того, чтобы быть президентом FISA, и теперь он хочет занять эту должность. Он объясняет, почему…
Когда вы читаете резюме Мосли, то начинаете чувствовать себя немного не в своей тарелке. Есть не так много вещей, которыми он не занимался в автоспорте. А уже в нынешний уик-энд Жан-Мари Балестр поставит вопрос, сохранит ли он за собой власть или потеряет её.
Стюарды FISA должны делать свою работу, люди, отвечающие за безопасность, и человек, который даёт старт гонке, должны делать свою работу. А президенту вмешиваться во всё это неправильно.
Кандидатура Мосли не удивительна, ведь люди уже говорили, что он может стать будущим президентом FISA. Но он всегда отрицал такую возможность.
Макс – сын сэра Освальда Мосли, одного из самых ярких молодых британских политиков 1920-1930-х годов, но, как и многие дети своих отцов, он пострадал из-за этого. История гласит, что его отец основал в 1932 году Союз британских фашистов, и из-за этого его имя стало пользоваться в политике дурной славой. Только сейчас, по прошествии 60 лет, историки начинают анализировать деятельность Мосли без эмоций.
Когда партии фашистов по всему континенту потерпели крах, то слово «фашизм» стало грязным, и в ходе Второй Мировой войны сэр Освальд был задержан. Попытка образовать новую проевропейскую партию после войны провалилась.
Макс унаследовал от своего отца многие политические навыки. Он, как и его отец, обучался в Европе – чтобы быть европейцем. Он бегло говорит на французском и немецком языках. Он посещал Оксфорд и был секретарём союза – работа, которую выполняли многие в будущем успешные люди. В 60-е, когда он начал правовую карьеру, он также был успешным клубным гонщиком. Он попал в европейскую Формулу-2, но там понял, что против таких гонщиков, как Джим Кларк, Джеки Стюарт и Йохан Риндт, ему не добиться успеха, так что в 1969 году он образовал команду March (M – Мосли, AR – Алан Рис, C – Грэм Кокер и H – Робин Хёрд). Компания выросла и стала самой известной компанией-производительницей гоночных машин в мире.
Макс отвечал за работу команды в Формуле-1 и поэтому стал участником политических действий в этом виде спорта с участием FOCA и FISA. Сегодня Макс является президентом комиссии FISA по автопроизводителям. Он знает систему, и увидел её слабые места. Вот почему он будет бороться за президентство FISA.
«FISA — говорит Макс, — управляется неправильно. Причина в том, что у Жан-Мари Балестра есть ещё три работы, которыми он занимается; он глава ASN (французской федерации), он глава FIA и также принимает участие в создании нового автомобильного клуба во Франции.
Это значит, что никто не может с ним поговорить. К примеру, я, как глава комиссии автопроизводителей, искал встречи с ним с декабря. И мы до сих пор не встретились. Генеральный секретарь FISA и подобные люди не могут поговорить с ним, как и главы комиссий. В то же время он не хочет, чтобы люди откалывались и занимались всем самостоятельно. В результате совершается одна ошибка за другой.
Прямым следствием этого является то, что чемпионаты плохо управляются. Вот взять, к примеру, чемпионат мира спортивных автомобилей. В начале этого года дата окончания приёма заявок была изменена, что автоматически отсеяло две команды. Это решение было принято вообще без каких-либо консультаций.
Затем был открыт доступ к „Ле-Ману“ всем желающим, даже тем, кто не участвует в чемпионате мира. Это было сделано на голосовании всемирного совета FISA без каких-либо консультаций с комиссией спортивных машин. Но это была такая очевидная ошибка, что её исправили неделю спустя.
Думаю, в тот самый момент Берни Экклстоун (вице-президент FIA, занимающийся промоушеном) решил, что с него достаточно. Никто не должен был ждать, что он будет раскручивать чемпионат, когда происходит такое.
Затем, спустя несколько недель, состоялось совещание в Монце, где были приняты решения относительно чемпионата мира следующего года. Не было проведено никаких консультаций с комиссией спорткаров, не было никого из Японии или США. Мне даже не сказали, что будет проведена такая встреча.
Для меня работать в таких условиях просто невозможно, потому что мне звонят, например, из „Дженерал Моторс“, а мне приходится говорить: „Ну, я об этом и понятия не имею“. Затем они звонят в ASN, в ACCUS, и им там говорят: „Мы тоже ничего не знаем“.
В Японии всё ещё хуже. У вас есть второй по величине автопроизводитель в мире, „Тойота“, которая готовится запустить многомиллионную программу. А их даже не пригласили, несмотря на то что они были в комиссии спортивных автомобилей. Возможно, я ошибаюсь, но мне это всё видится абсолютно абсурдным способом управления.
Третья причина в том, что есть вещи, которые явно несправедливы при нынешнем управлении FISA. Возьмите, к примеру, чемпионат мира по ралли (WRC). Настоящий чемпионат — это этапы, на которых выступают автопроизводители и пилоты. Половина этапов монополизирована пятью странами на севере Средиземноморья, а это значит, что у других стран в Азии, Африке и на Ближнем Востоке, которые хотят принимать этап чемпионата – хотя бы иногда – нет никакой надежды на это. Это неправильно.
Четвёртая и последняя причина в том, что небольшим федерациям приходится тратить большое количество денег, когда они проводят международное соревнование. Вершина автоспорта – Формула-1 – настолько успешна, что приносит большой доход.
Очень большое количество людей, которые недовольны Балестром, но не хотят идти против него, сменят свою сторону.
Эти деньги – и с точки зрения морали, и с точки зрения политики – должны направляться туда, где они отчаянно необходимы.
Все эти проблемы существуют, и складывается ощущение, что FISA просто не функционирует. И в долгосрочной перспективе нас ждут огромные проблемы с окружающей средой, с политическими трудностями, с финансами, о чём мы даже не думали.
В данный момент неправильно, что при нынешнем климате во Всемирном совете некоторые вещи – к примеру, дискуссии – не поощряются. Расхождение во взглядах не одобряется, и коллективный разум людей не используется.
Очевидно, что, прежде чем вы становитесь главной национальной федерации, вам надо пройти через все ступени – даже в маленькой стране. Когда такие люди садятся за стол, то у вас есть потрясающие коллективные знания. Президент должен сидеть там, прислушиваться к точкам зрения, суммировать их, стараться прийти к консенсусу. В настоящий момент тенденция такова, что президент сидит и говорит большую речь, обычно просто информируя всех о том, что все и так знают – как в случае с Ф-1 – и у людей просто не остаётся времени на то, чтобы высказать своё мнение. А если их мнение расходится с мнением президента, то их в любом случае не воспримут».
Но Всемирный совет по-прежнему голосует за Балестра. Почему?
«Все в FISA по разным причинам, которые жизненно необходимы для интересов их стран и их федераций, зависят от истеблишмента – из-за ралли, местного чемпионата и так далее. Если они будут создавать трудности, то возникнет опасность того, что они потеряют что-либо, что необходимо для них. И они считают, что в интересах клуба или страны им надо продолжать идти тем же путём.
Думаю, что им надо поощрять людей, чтобы они высказывали свои мысли, и прислушиваться к тому, что они говорят, чтобы поменять всю атмосферу и стиль управления FISA. Меньше говорить и больше слушать.
Я пытаюсь сказать, что причина, по которой никто не пошёл против Балестра, не в том, что все согласны с ним, а потом, что все думают, будто не смогут сделать его работу лучше. Они боятся, что последствия могут быть неблагоприятными. Это совершенно неверно.
Если меня изберут, то я по-прежнему буду хотеть сотрудничать с людьми, которые будут моими противниками, но проиграют. Также если они выиграют, то я ожидаю продолжения сотрудничества. Как в любом правильном и цивилизованном клубе всё должно быть открыто.
Идея того, что FISA принадлежит одному человеку, и пытаться отобрать у него президентское кресло — это то же самое, что попытаться отобрать его дом или машину, чужда для любого правильно управляемого клуба. Требуется огромная реорганизация комиссий. Нужно создать одну или две новых комиссии. Необходимо сейчас же создать комиссию по стратегическому планированию, чтобы взглянуть на фундаментальные реформы.
В целом единственная область, которая работает правильно, это Ф-1, но в данный момент именно на неё тратится больше всего времени. Я думаю, что это большая ошибка. В FISA существует так много вещей, которые просто не работают, и я бы направил больше времени на них. Думаю, если везде будет система, похожая на Ф-1, то весь автоспорт будет сильнее.
Формула-1 управляется и работает самостоятельно. Думаю, что Берни создал площадку, которая работает очень успешно. Контроль и равновесие в Ф-1, вероятно, так хороши, как только могут быть в этой области. Все следят друг за другом, а FISA предполагается в роли спортивного рефери.
Я не вижу никакой нужды президенту FISA вмешиваться во всё это. Думаю, что стюарды FISA должны делать свою работу, люди, отвечающие за безопасность, и человек, который даёт старт гонке, должны делать свою работу. А президенту вмешиваться во всё это неправильно. Нынешний режим направляет все свои усилия на Формулу-1, и я должен сказать, что, по моему мнению, от этого получается негативный эффект».
Разговор об Экклстоуне создаёт такое впечатление, будто Мосли находится под его влиянием.
«Люди всегда думают о нас как связке, — объясняет Мосли. И мне нравится думать о Берни как о близком друге, но это совсем не то же самое, что быть под его влиянием. Всё дело в том, что нас с Берни команды выбрали в 1971 году, и, так или иначе, мы всегда были двумя избранными представителями FOCA. Мы очень тесно работали вместе. Это продолжалось до 1983 года. С тех пор, хотя мы и видимся и у нас есть дискуссии – особенно после того, как я стал главой комиссии автопроизводителей – мы не работали так тесно, как раньше. Я никогда не работал на Берни, и я ни в каком смысле не нахожусь под его влиянием, но мы остаёмся хорошими друзьями, и я могу работать с ним».
Даже если Мосли изберут президентом FISA, то ему придётся продолжить совместную работу с Балестром, который останется президентом FIA. А федерация обычно контролирует все чемпионаты мира. Это, конечно же, будет трудная ситуация?
«FISA с технической точки зрения является лишь комиссией FIA», признаёт Мосли. «Однако в законах FIA были приняты большие защитные меры, чтобы избежать пересечения с FISA. Единственный путь, чтобы изменить это – изменить законы FIA, а это будет трудно или даже невозможно для Балестра, так как в FIA уже достаточно спортивных голосов, чтобы избежать этого.
Чтобы изменить правила, необходимо созвать Генеральную Ассамблею FIA, а там у него не будет никаких шансов, потому что после того, как пузырь лопнет и он потерпит поражение в FISA, очень большое количество людей, которые недовольны им, но не хотят идти против него, сменят свою сторону.
Думаю, одно из самых слабых мест Балестра, из-за чего он не смог построить хорошие отношения с людьми из автоспорта – это то, что он не принимал участия в гонках. Я участвовал и думаю, что это связывает автоспортивных людей по всему миру. Мы все наскребали и копили деньги, мы вставали в четыре часа утра, ехали на какой-либо ужасный маленький автодром или участок ралли под проливным дождём. Мы прошли через это всё. Это часто помогает преодолеть возникающие трудности. Это может звучать немного эмоционально, но это на самом деле работает.
Думаю, что если революция будет тихой и достаточно спокойной, то обнаружатся настоящие знания, возможности и таланты. В данный момент я чувствую, что они подавлены. Думаю, что в FISA есть очень способные люди, но никто даже не слышал о них. Там есть люди, которые будут не лишними и в центре принятия решений правительства, но сейчас они не играют никакой роли, потому что не могут устанавливать правила. Вы их не видите, но они есть, и они хотят быть полезными».
А какими будут последствия поражения?
«Я не рассматриваю возможность провала», говорит Макс. «Насколько я знаю, меня очень быстро исключат из комиссии автопроизводителей, но я в любом случае уйду оттуда, потому что я больше не могу управлять комиссией при тех стандартах, которые необходимы для нынешнего режима.
Люди понимают, что нынешний режим начинает становиться катастрофой для автоспорта/
Мне в любом случае надо будет остановиться – просто ради чести.
Думаю, что нас поддержит большинство не из-за моих качеств – хороши они, плохи или нейтральны – а потому что люди понимают, что нынешний режим начинает становиться катастрофой для автоспорта».
Макс верит, что именно он является тем человеком, который остановит гниение. Пришло время перестать придерживаться партийной линии и совершить тихую революцию.
И этот шаг отвечает девизу семьи Мосли: «Регулировать всё – в том числе и регулирование».