Типичный провинциальный английский паб в Оксфордшире, где мы с Патриком Хэдом встретились за ланчем, крайне занимательная комбинация той простой и незамысловатой еды, что стоит перед нами, и тех непростых тем из Формулы-1, о которых нам предстоит поговорить, не очень сочетается с атмосферой этого паба.
Я немало лет работаю вместе с Уильямсом, но это исключительно профессиональное взаимодействие. Мы никогда не отдыхали вместе, и вообще я не могу сказать, что за пределами Формулы-1 у меня с Фрэнком какие-то дружеские отношения. Не думаю, что мой уход как-то повлияет на него, а, допустим, его отставка скажется на мне. Мы просто работаем в одной команде, и всё.
Есть и другая сложность – необходимо разговорить Патрика так, чтобы хотя бы на мгновение увести его от Формулы-1, работы, с которой он связал всю свою жизнь, для того, чтобы беседа получилась непохожей на стандартные интервью. Только так от Хэда можно добиться личного мнения по каким-то непростым ситуациям. Несомненно одно – в разговоре Патрик Хэд будет честен и откровенен, ведь эти черты характера стали его визитной карточкой с того момента, как в 70-х годах он пришёл в Формулу-1.
— Вы не раз говорили, что являетесь большим любителем мотоциклов. Страсть к двухколёсной технике сохранилась до сих пор?
— Да, у меня в гараже стоят Ducati и BMW R1100S – я всегда приезжал на Гран-при Франции в седле мотоцикла, а в этом году хочу приехать на байке на «Нюрбургринг», где будет проходить Гран-при Германии. Поймите, ездить на мотоцикле по прямым автобанам очень скучно, поэтому я постараюсь выехать из дома на пару дней раньше, чтобы вдоволь накататься с друзьями в Бургундии, прежде чем появиться на трассе в Германии.
— Не раз вы прибывали на трассу на вертолёте. Средства команды позволяют использовать такой транспорт?
— Мы использовали вертолёт на протяжении примерно четырёх с половиной лет, когда работали с «Рено» над гоночными машинами для туринга. У нас был Bell Jet Ranger, который не являлся демонстрацией нашей роскоши, он был необходимостью. Или мне, или Фрэнку часто приходилось бывать на тестах «Рено» в «Снеттертоне» или «Олтон-парке», поэтому, чтобы не терять весь день в дороге ради пары часов присутствия на тестах, мы садились в вертолёт и летели на трассу. Это было очень удобно, поскольку меня высаживали на вертолётной площадке в Баттерси и мне нужно было всего-то сесть на скутер и переехать мост, чтобы оказаться дома. Если мне не изменяет память, то от базы команды до Баттерси мы добирались примерно за 16 с половиной минут – в ту пору это был самый быстрый и удобный вариант перемещения.
В общем-то, это был интересный опыт, но однажды пришлось пережить не самый приятный момент – когда мы летели на Agusta A109 при сильнейшем встречном ветре. Единственное, о чём я тогда думал, так это об отсутствии каких-либо шансов на спасение, если что-то пойдёт не так. Нам повезло, и всё прошло гладко, но подобный опыт мне бы не хотелось повторять.
— Что ж, я понял, что на эту встречу вы приехали или на мотоцикле, или на поезде… Вы приехали сюда с базы команды? Вы бросили свой кульман ради этой беседы? Я говорю так, потому что верю, что вы до сих пор пользуетесь кульманом.
— Я? Да, я приехал с базы «Уильямса» и действительно я пользуюсь чертёжной доской, это так.
— Скучаете по тем временам, когда болиды полностью конструировались с помощью линейки и карандаша?
— Хм… Да, наверное, тоска по тем временам есть. Хотя я прекрасно понимаю, что работа за кульманом абсолютно не вписывается в сегодняшнее время. Если взять Эдриана Ньюи, то он занимается только разработкой машины, в то время как на мне лежат и другие обязанности в команде. Ньюи было бы нелегко создавать болиды на бумаге, без использования современных технологий.
— Из ваших слов можно сделать вывод, что вы до сих пор очень плотно занимаетесь практической стороной работы над машиной. Возможно, я делаю неправильный вывод, но выход акций команды на биржу и слухи о продаже вашей части активов наталкивают на мысль, что вы собираетесь уйти из «Уильямса». В этом году вам исполняется 65 лет, так что эти слухи объяснимы, что вы скажете по этому поводу?
— По современным меркам мои 65 лет равны 40! Если говорить о выходе акций «Уильямса» на торги, то ничего такого бы не произошло, если бы мы с Фрэнком не дали своего согласия. Нужно быть дураком, чтобы не замечать очевидных преимуществ, которые даёт выход акций на торги для всех акционеров.
Делает ли KERS гонки более интересными? Нет, в этом я абсолютно не уверен. Комментаторы на телевидении говорят «Да, он использовал KERS», но что от этого поменялось для зрителей?
Для частной компании такая ситуация необычна, поскольку «Уильямс» — едва ли не единственная гоночная команда, держателем акций которой может стать любой, так что даже снижение цены на наши акции не так велико, как могло бы быть.
—Зная ваши близкие отношения с Фрэнком, крепкую дружбу и плотное бизнес-партнёрство вполне очевидно, что Уильямс многое потеряет в случае вашего ухода из команды. Это не заставляет вас задуматься о продолжении работы?
— Не могу понять, с чего вы взяли, что я собираюсь уходить? Я никогда не говорил, что 65-летие станет той точкой, когда я скажу: «Патрик, тебе стукнуло 65 лет, пора уходить на пенсию». С позиции команды оставлять место стоит тогда, когда ты начинаешь всё меньше и меньше работать в команде – лично я обираюсь ещё много лет присутствовать на Гран-при в качестве активного сотрудника «Уильямса».
Теперь о Фрэнке. Да, я немало лет работаю вместе с Уильямсом, но это исключительно профессиональное взаимодействие. Мы никогда не отдыхали вместе, и вообще я не могу сказать, что за пределами Формулы-1 у меня с Фрэнком какие-то дружеские отношения. Не думаю, что мой уход как-то повлияет на него, а, допустим, его отставка скажется на мне. Мы просто работаем в одной команде, и всё.
— То есть вы не намерены уходить из Формулы-1 и продолжите заниматься тем, что делаете сейчас?
— Именно так. Работа инженера крайне интересная, а в особенности в Формуле-1. К примеру «Уильямс» — единственная команда, которая самостоятельно разрабатывает и строит систему KERS. У «Мерседеса», систему которого использует «Макларен», «Мерседес», «Форс Индия», этой работой занимается собственно завод «Мерседеса» в Штутгарте и подразделение Mercedes High Performance Engines в Бриксуорте. Я не сомневаюсь, что «Макларен» немало поработал над тем, чтобы грамотно внедрить KERS в общую компоновку болида, но всё же это не их система.
KERS «Феррари» разработана преимущественно американской фирмой MTS, а «Рено» использует узел, созданный Magneti Marelli — как ни крути, но только «Уильямс» пользуется собственными идеями.
— Раз уж речь зашла о KERS, то как вы относитесь к этой системе? Нужна ли она в Формуле-1? Есть ли смысл её использовать, аргументируя это решение защитой экологии?
— Существует непреложная истина, что гоночные машины должны быть очень мощными, непростыми в управлении и крайне безопасными. Я с этим не спорю и согласен, что мастерство пилота должно быть заметно, чтобы результат зависел от гонщика, а не от того, насколько хитрый у него болид. Делает ли KERS гонки более интересными? Нет, в этом я абсолютно не уверен. Комментаторы на телевидении говорят «Да, он использовал KERS», но что от этого поменялось для зрителей? Один пилот нажал на кнопку, и другой тут же сделал то же самое – где то повышение зрелищности, о котором говорили? Мне это не по душе.
Я не могу понять одного – почему все говорят, что я ухожу из команды? Естественно, я продолжаю работу в команде. Да, Фрэнк передал часть своих функций Адаму Парру, но это вовсе не означает, что Уильямс намерен покинуть команду. Не надо думать, что мы подбираем новых сотрудников лишь потому, что собираемся уходить на заслуженный отдых.
Как инженер я выступаю за использование технологий, которые потом можно будет применять при создании дорожных автомобилей. Ну и не только в легковых машинах, а в автобусах, грузовиках и прочем транспорте – с этой точки зрения KERS мне интересна, но как средство обострения борьбы в Формуле-1 она, на мой взгляд, не оправдала себя.
Чтобы расставить все точки в этом вопросе – с позиции моей должности в команде я голосую за использование KERS, ну а болельщики пусть сами решают для себя, интересно им это или нет.
— Хорошо, тогда последний вопрос на эту тему – на ваш взгляд, за стремлением внедрять экологические технологии в Формулу-1 стоит реальная забота о природе или что-то другое?
— По большей части это маркетинговый ход, направленный на создание «зелёного» образа Формулы-1, хотя новые технологии вполне могут быть обкатаны в гонках, а потом внедрены в производство серийных машин. Ни о какой экологичности пока речи не идёт – весь пелотон Формулы-1 за сезон создаёт меньший вред экологии, чем один трансатлантический полёт самолёта. Но мы ведь не запрещаем летать, верно?
— Вернёмся к вашей работе с Фрэнком. Ходят слухи, что ваш уход обусловлен тем, что вскоре и Уильямс оставит команду по собственному желанию. Но в то же время вы говорите, что по-прежнему активно занимаетесь работой…
— Я не могу понять одного – почему все говорят, что я ухожу из команды? Кто вам такое сказал? Естественно, я продолжаю работу в команде. Фрэнк по понятным причинам не может присутствовать на каждой гонке, да и на протяжении последних лет у него и не было желания приезжать абсолютно на все Гран-при. Моя работа заключается в участии жизни «Уильямса» на гонках.
Да, Фрэнк передал часть своих функций Адаму Парру, но это вовсе не означает, что Уильямс намерен покинуть команду. Фрэнк так же бывает на базе, он в курсе всех дел, что происходят в коллективе. Мы все работаем вместе – да, приходится перекладывать какие-то дела на плечи молодых специалистов, но это естественный процесс. Не надо думать, что мы подбираем новых сотрудников лишь потому, что собираемся уходить на заслуженный отдых. Мне непонятны ваши вопросы по этому поводу и то, откуда берутся эти слухи.
— Патрик, вы по-прежнему получаете удовольствие от Формулы-1? Работа так же интересна вам, как и раньше?
— Когда вы понимаете, что есть ещё 11 команд, с которыми нужно бороться, то появляется азарт. Их работа в том, чтобы опередить вас, а ваша в том, чтобы не дать им этого сделать. В этом смысл Формулы-1 и в этом же особое удовольствие от этой работы. Ничего не изменилось, я по-прежнему доволен тем, чем занимаюсь.