В мемориз! Старт авторской рубрики Льва Россошика
Как ЦСКА и «Динамо» оставили «короля» без короны
Легенда, не выжившая без спорта
Полный улёт, или «Что же ты такое натворил, парень?»
Первый русский, увидевший свет в конце тоннеля
40 лет назад, 24 апреля 1975 года, лучший саблист мира всех времён по мнению Международной федерации фехтования Ежи Павловский был арестован в Варшаве, обвинён в шпионаже в пользу США и осуждён на 25 лет тюремного заключения. Произошло это сразу же после «Московской сабли», на которую спортсмен приехал в возрасте 42 лет. Обозреватель «Чемпионата» Лев Россошик в своей рубрике «В мемориз» вспоминает о последнем интервью с поляком и о его непростой судьбе.
«Магистр фехтовальных наук»
Я не мог не пообщаться с ним на этот раз. Наверное, и в предыдущие годы было немало поводов для интервью с уникальным польским маэстро. Хотя бы в том же 1966-м, на чемпионате мира в Москве, где 33-летний поляк Ежи Павловский в третий раз выиграл золотую медаль в личных соревнованиях саблистов. Но на том, первом для меня серьёзном международном соревновании в журналисткой практике, всё внимание было приковано к земляку — рапиристу Герману Свешникову, также ставшему чемпионом мира, и на соревнования в других видах оружия обращал меньше внимания.
На сей раз случай был уникальный. Павловский, незадолго до этого объявивший, что более никогда не возьмёт в руки оружие, потому что и без того прожил долгую жизнь в фехтовании и навыигрывал всего больше, чем какой-либо другой фехтовальщик за всю историю этого вида спорта, кроме итальянца Эдоардо Манджаротти, вдруг решил выступить на «Московской сабле». Понятно, что упускать момент разговора со знаменитостью я, уже поднаторевший к тому времени на журналистской стезе, никак не мог. Тем более что Ежи охотно общался со всеми.
В том материале, предваряя наш разговор, как раз и писал: «Компанейский он человек — Ежи Павловский. Его никогда не увидишь одиноко сидящим где-нибудь в углу фехтовального зала даже после досадных срывов и обидных поражений. Вокруг него всегда масса народа. И что характерно — у всех улыбки на лицах».
Он тогда в очередной раз удивил всех — в свои 42 года, преодолев двухдневный турнирный марафон, пробился в шестёрку сильнейших на турнире вместе с более молодыми, но к тому времени хорошо известными саблистами, такими, как олимпийский чемпион Мюнхена-1972 Виктор Сидяк, Владимир Назлымов и Виктор Кровопусков, которые в итоге и заняли три первых места на пьедестале.
Материал Льва Россошика о Ежи Павловском в «Спортивной Москве»
Далее привожу опубликованный в еженедельнике отрывок той беседы.
«Спросил у него, в чём он видит секрет своего долголетия. Ответил коротко: „В молодости“.
Поинтересовался о планах на сезон. Думал, скажет, что в чемпионате мира будет участвовать, к Монреалю готовиться. А он: „Никаких планов у меня нет. Всё, что делаю, сплошная импровизация. Импровизирую, словно музыкант, исполняющий одно из прекрасных произведений Чайковского“.
«Чем же в таком случае, — спрашиваю, — вызвано участие в «Московской сабле?». «Считаю, что здесь собрались все сильнейшие саблисты мира. И я решил лишний раз себя проверить».
«Кого, по вашему мнению, можно включить в мировую сабельную элиту?»
Перечислил знаменитых венгров — Ковача, Геревича, Карпати, наших известных в прошлом мастеров — Тышлера, Кузнецова, Рыльского, назвал ещё ряд фамилий. Потом, после паузы, лукаво сощурил глаза и, улыбнувшись, добавил: «Ну, если останется в газете место, то последним в список включи Павловского...»
Мы говорили о Москве, которую он очень любит, где стал в 1966 году чемпионом мира, куда приезжает с большим удовольствием, где у него очень много знакомых и друзей.
«Хочу приехать сюда с сыном, сказал Ежи. — Ему сейчас пять с половиной. Сын мой — моя любовь, моя жизнь. Назвал я его Михал, как пана Володыевского. Будет ли фехтовальщиком, как папа, пока говорить рано. Пусть немного подрастёт, потом решим».
Окончил Павловский юридический факультет Варшавского университета. Но, уверен, самые главные свои университеты прошёл он в спорте, овладев всеми жизненными науками и премудростями фехтовального искусства. А посему, если бы существовала, скажем, учёная степень магистра фехтовальных наук, одним из первых получил бы её Ежи Павловский». Материал тот в не существующем сейчас еженедельнике «Спортивная Москва» так и назывался «Магистр фехтовальных наук».
Спасибо вам, майор. И добро пожаловать в ад
Арест самого известного в Польше спортсмена в апреле 1975-го, вскоре после возвращения из Москвы, прошёл тихо. Собственно, это и не было задержание в прямом смысле этого слова. По признанию Павловского, в какой-то момент он почувствовал (вот ведь интуиция, которую отмечал у ещё начинающего фехтовальщика его тренер венгр Янош Кевей), что он попал в поле зрения польских органов безопасности. Наверное, понял это ещё до приезда в советскую столицу в марте. Потому и решил вновь выйти на дорожку, чтобы его запомнили именно таким — великим фехтовальщиком с саблей в руках. Так ли было на самом деле, утверждать не берусь, а спросить не у кого — герой этого очерка скончался в начале 2005 года.
Однако по свидетельствам Павловский сам явился с повинной в соответствующие органы, дабы предотвратить шумиху вокруг неординарного события. Выяснилось, что известный спортсмен попал в разработку за несколько лет до того, и польская контрразведка пристально отслеживала подозреваемого в шпионаже, у операции было даже свое кодовое название «Игрок».
Он и вправду был игроком, настоящим карточным профессионалом (и в этом опять-таки ему помогало умение просчитывать ходы соперников), причём очень везучим, много и крупно выигрывавшим. Он жил в пятикомнатной квартире в центре Варшавы, забитой антиквариатом и подлинниками известных художников. Ездил на 300-м «Мерседесе», как и польский премьер-министр Юзеф Циранкевич. Короче, ни в чём себе не отказывал. Более того, хотел выделяться а фоне остальных. А на многочисленные вопросы, откуда взялись все эти стоящие немалых денег вещи, объяснял, что выиграл много-много злотых в покер.
Имя Павловского не сходило со страниц местных газет и журналов — благо повод находился всегда. Самым большим успехом саблиста стала его победа на Олимпийских играх в Мехико, когда, проигрывая в решающем бою своему давнему сопернику Марку Раките 3:4, смог нанести два решающих удара и завоевал столь долго желанное олимпийское золото. Польская «Пшеглод Спортовы» писала тогда: «Ежи Павловский — легенда польского и мирового фехтования. В четырех предыдущих олимпийских стартах мы ожидали от него такого успеха, но золота не было. И вот наконец это произошло. Спасибо вам, майор Павловский».
Его не раз называли лучшим спортсменом страны журналистские опросы, а за год до ареста уже на государственном уровне опять-таки признали лучшим среди прочих атлетов за 30 лет существования Польской народной республики. В 1973 году Ежи стал адъюнктом военно-политической академии имени Феликса Дзержинского. Тогда же был избран президентом польской федерации фехтования.
И вдруг — тишина. Полное забвение. Ни одного упоминания нигде, что не могло не вызвать удивления и подозрений даже у польских обывателей. И не породить множество версий, среди которых больше других имела хождение следующая: Павловский застрелен при попытке нелегально пересечь границу. Какую и где — не имело значения: был человек на виду — и вдруг его не стало. Во что угодно можешь поверить.
Первое официальное сообщение в печати появилось весной 1976 года. В информации агентства ПАП говорилось, что в военном трибунале Варшавского военного округа проходит закрытый судебный процесс по обвинению в шпионаже в пользу одной из стран НАТО майора польской армии Ежи Павловского.
Бомба взорвалась! А чуть позже стали известны многие просто уникальные факты биографии… двойного агента. Да-да, именно так, потому что Павловский работал не только на ЦРУ, но и на польскую службу безопасности.
Ежи Павловский – «Честный» «Павел»
Такой «Честный» этот «Павел»
Он родился 25 октября 1932 года в Варшаве в семье Ванды и Стефана Павловских. Его дедушка служил в армии первого главы возрождённого польского государства маршала Юзефа Пилсудского. Мальчику было семь лет, когда Гитлер напал на Польшу и отца забрали в армию. После оккупации Польши отец продолжал служить в батальоне «Зоська» Армии крайовой, которая воевала на стороне Германии. Понятно, что после окончания Второй мировой всех подобных Стефану Павловскому, мягко говоря, не жаловали.
Собственно, именно в такой атмосфере ненависти к новой, послевоенной Польше, неприятия образования социалистического лагеря и рос юный Ежи, в чём и признался гораздо позже, после своего ареста на допросах. В 1950 году совсем ещё подростком начал сотрудничать с польской службой безопасности и получил оперативный псевдоним Честный. Вот как объяснял позже Павловский тот свой поступок: «Я согласился помогать, чтобы отвести подозрения от отца, служившего в Армии крайовой. А домашним объяснил, что меня насильно заставили согласиться на это сотрудничество… А в ПОРП — Польскую объединенную рабочую партию вступил по настоянию американцев много позже — в 1969 году».
Мальчик с детства был неравнодушен к спорту. Вначале попробовал себя в лёгкой атлетике, точнее, в прыжках с шестом. Но однажды нашёл неподалеку от дома настоящую офицерскую саблю, и представил себя на месте таких реальных и вымышленных польских патриотов-воинов, как Михал Володыёвский, Ян Скшетуский и Анджей Кмициц, героев известной военной трилогии Генрика Сенкевича о событиях второй половины ХYII века и борьбы поляков против шведских и турецких захватчиков. Захотел походить на них, потому и записался в варшавский фехтовальный клуб «Грохув». Вскоре венгр Кевей, который работал тренером в «армейском» клубе «Легия», куда Павловский перешёл, решив профессионально заняться фехтованием, сразу же выделил талантливого юношу среди прочих учеников, отметив его умение просчитывать ходы соперников, за что ещё в молодые годы саблист получил прозвище Мастер Рипоста.
… Судебные заседания начались 23 декабря 1975 года. Обвинение олимпийскому чемпиону было предъявлено по статье 124-й, параграф 1-й Уголовного кодекса ПНР, максимальное наказание по которой подразумевало высшую меру — расстрел. Прокурор требовал приговорить Павловского к 25 годам тюрьмы, защита утверждала, что такого обвинения доказательств недостаточно и предлагала переквалифицировать действия обвиняемого под другую статью УК и освободить его по амнистии. Сам Павловский не просил ни о чём, но вину свою признал и на допросах, и в ходе процесса. При этом сознался, что работает на ЦРУ с весны 1964 года под псевдонимом Павел, причём добровольно и безвозмездно. «Я не был завербован, — утверждал фехтовальщик. — Я сам предложил американцам свои услуги. Именно таким образом я пытался бороться против советского КГБ на благо родной Польши и в пользу США».
Собственно, никаких сколь-либо значимых секретных данных, подрывающих обороноспособность Польши и других стран Варшавского договора Павловский, конечно же, знать не мог. Да американцы их от спортсмена и не требовали. Их интересовала больше личная жизнь высокопоставленных военных и гражданских чиновников истеблишмента, о которой известный спортсмен был хорошо осведомлен, потому что был вхож во многие дома первых лиц польского высшего света. Например, ходил на охоту вместе с самим Войцехом Ярузельским.
Ну а своим службам безопасности «Честный Павел» «стучал» на многих выдающихся польских спортсменов — олимпийских чемпионов Юзефа Шмидта, Ирену Шевиньску, Владислава Комара, популярного в стране телекомментатора Яна Чижевского… В агентурных донесениях двойного агента фигурировали и советские фехтовальщики, многие из которых (тот же Марк Ракита) стали на какое-то время невыездными после ареста Павловского.
Приговор был оглашён 8 апреля 1976 года. Павловский был признан виновным в совершённых преступлениях и приговорён к 25 годам лишения свободы, 10 годам поражения в гражданских правах, конфискации всего имущества, 20 тысячам злотых штрафа и понижения в армейском чине до капрала. Апелляция в Верховный суд не была удовлетворена, более того, высшая судебная инстанция добавила еще 10 тысяч штрафа на судебные издержки, что явилось лишним подтверждением, что решение о наказании принималось не в суде, а, как это было принято в социалистических странах, в политбюро ПОРП. Таким образом, 27 мая 1976 года приговор вступил в силу.
Подводя итоги процесса, газета «Зольнеж Вольноши», официальный орган Министерства обороны Польши, писала так, как и было принято в те времена, дабы никому другому шпионить неповадно было: «Предательство интересов отечества — такое преступление должно караться самым суровым образом… Не может не вызывать отвращения тот факт, что Павловский, представлявший нашу страну на многих спортивных соревнованиях, продал её за какие-то ничтожные тридцать сребреников… Он вёл двойную жизнь: за красивой вывеской известного спортсмена таился карьерист, самовлюбленный эгоист, выскочка, человек, жадный до денег и славы».
Павловский хотел, чтобы его запомнили таким: на дорожке и в стремительной атаке
Павловский отбывал наказание в тюрьмах Варшавы и Барчево, что на севере Польши. По специальному указанию его сажали в камеры к самым отпетым преступникам в надежде, что те рано или поздно сломают его волю. Иногда приходилось выяснять отношения на кулаках, но многолетняя спортивная подготовка помогала олимпийскому чемпиону выживать в непростых условиях заключения.
От него отвернулись все, с кем он общался, кроме членов семьи. Но с первой женой — актрисой Терезой Швигиловна — он расстался ещё в период славы. А вторая супруга Ивона, известный гинеколог, доктор медицинских наук, кстати, потерявшая работу, потому что от неё требовали развода с Ежи, поклялась дождаться освобождения мужа. Она регулярно ездила в тюрьму даже не будучи уверенной, что ей разрешат передачку, не говоря уже о возможном свидании — все зависело от прихотей начальника тюрьмы.
В 1981 году, когда в Польше было объявлено военное положение, Павловскому предложили записать видеопризнание своих ошибок, рассказать историю своего падения и непременно заявить, что социализм гораздо лучше империализма. Заключенный согласился. И вскоре в одном из самых популярных в Польше ежедневных изданий «Жечьпосполита» появилось его откровенное интервью, в котором были и такие слова: «Ко мне приходил генеральный консул США и предлагал эмигрировать. Но я заявил, что не хочу уезжать из Польши, что это моя страна, и я еще не все для нее сделал. А вот коммунистам в Польше делать нечего. Если им плохо в моей стране, пусть отправляются в Россию». В том же интервью Павловский утверждал, что никогда не брал денег от ЦРУ: «Всё это выдумка журналистов и коммунистическая пропаганда… Лишь однажды американцы оплатили мне 12-дневную поездку во Францию». Разумеется, это была неправда.
10 лет и 44 дня
Нечто похожее на то, что произошло во вторник 11 июня 1985 года, мы видели в очень популярном в своё время фильме про разведчика «Мёртвый сезон» с Донатасом Банионисом в главной роли. Тот же 128-метровый в длину и 22-метровый в ширину потсдамский мост Глинике через реку Хафель, соединяющий Восточный и Западный Берлин, который называли «шпионским», потому что именно здесь происходил обмен арестованными агентами советских и американских спецслужб.
С одной стороны подъехал автобус с 23 арестованными в социалистических странах агентами ЦРУ, белый «Фиат-125» и красная «Лада». С другой два микроавтобуса «Фольксваген» с четырьмя сотрудниками КГБ, отбывавшими наказание за шпионаж на Западе, и чёрный «Мерседес» с американскими дипломатическими номерами.
Ровно в 10.00 началось движение в обе стороны. И вот сюрприз: один из обмениваемых с восточной стороны останавливается посередине моста, не желая пересекать условную линию. Это был Павловский. Представитель госдепартамента США уговаривал бывшего фехтовальщика передумать, обещал различные блага на Западе и большую сумму денег. Но поляк оказался тверд в своем намерении не покидать свою страну. После 15-минутной беседы американский консул Чарльз Брейчтер потребовал от Павловского подписать добровольный отказ от перехода границы, и тот поставил свою подпись под документом.
Он вернулся в Польшу, и через несколько дней Госсовет страны принял решение о помиловании. Олимпийский чемпион провёл за решёткой 10 лет и 44 дня.
Исповедь лучшего саблиста мира — агента ЦРУ
О первых годах Павловского после освобождения мало что известно — он старался нигде не светится, почти ни с кем не общался. Лишь в 1989 году, когда в стране сменился режим, недавний заключенный стал выступать повсюду, как узник совести, патриот своей страны, который ради достижения той самой свободы, которая, якобы, наступила в Польше, готов был «положить голову на плаху». Он ассоциировал себя с героем известной поэмы Адама Мицкевича «Корад Валленрод», герой которой жил в ХIV веке и готов был пожертвовать жизнью ради мщения за то, что Польша была разорена…
А ещё пытался доказать, что ещё не сказал своего последнего слова в спорте: 57-летний олимпийский чемпион принял участие в турнире сильнейших польских саблистов, выиграл у многих гораздо более молодых мастеров и уступил только Янушу Олеху, серебряному призёру Олимпийских игр в Сеуле. Именно после этого польская федерация фехтования приняла решение запретить Павловскому участвовать в любых соревнованиях внутри страны.
Тогда он засел за книгу, и в 1994 году вышел его опус «Самый длинный поединок» с подзаголовком «Исповедь лучшего саблиста мира — агента ЦРУ». А потом увлёкся рисованием и резьбой по дереву, занятиям, к которым пристрастился ещё в заключении. Больше всего Ежи удавались пейзажи. Любопытно, что некоторые из его картин были приобретены художественными галереями в Европе. Не знаю, что их больше привлекло — творчество бывшего спортсмена или его биография…
В последние годы жизни Павловский попробовал себя в роли биоэнерготерапевта, безвозмездно лечил больных в одной из варшавских клиник. И рассказывают, что у него неплохо получалось…
А несколько дней назад, встретившись в Париже в ходе конгресса Международной ассоциации спортивной прессы с польским коллегой Ежи Якобше, признался, что собираюсь написать о Павловском. И услышал он приятеля интересные подробности, которые здорово подходили как раз для завершения этого материала.
Оказалось, что Ежи был хорошо знаком со своим тезкой Павловским и в последний раз общался с ним 11 января 2005 года на ежегодной встрече олимпийских медалистов. Тогда олимпийский чемпион неожиданно признался журналисту: «Не чувствую себя свободным и в новой Польше. Наверное, в ней ещё осталось много от социалистического режима». Они обсуждали также возможности продажи новых картин бывшего заключённого и договорились созвониться через несколько дней.
— Не успел вернуться домой, — завершил свой рассказ польский журналист, — раздался звонок из редакции: «Умер Павловский. Пошёл в баню, и у него неожиданно остановилось сердце».
Интересно получилось: я брал последнее интервью у этого безусловно незаурядного персонажа в нашей стране сорок лет назад, а мой польский приятель и тезка Павловского Ежи Якобше оказался последним из польских журналистов, разговаривавшим с двойным агентом, он же олимпийский чемпион Мехико-1968, он же семикратный чемпион мира, он же лучший саблист всех времён по версии Международной федерации фехтования на середину прошлого века.
Лев Волькович Россошик