Есть игроки, которые садятся за стол, надвинув капюшон до самых глаз, надев огромные очки и заткнув уши огромными наушниками. Кисти рук у них словно прибиты гвоздями к столу, а ноги как будто зацементированы в пол. Они способны молчать часами, не подавая реплик первыми и не вступая в разговор.
«Прочитать» их теллсы практически невозможно — у них почти нет ни мимики, ни движений. Думаю, что прибыль от игры у таких игроков меньше, чем у среднего регуляра, хотя, на первый взгляд, польза от такого закрытия очевидна. У адептов чтения теллсов и гроссмейстеров наблюдения почти нет шансов проникнуть за эту маску. Но такую пользу можно извлечь довольно редко.
Эти игроки «без лица» не выиграют у меня ни копейки. Не потому что я знаю хитрый способ лишить их душевного равновесия или могу услышать глубину их вдоха или резкость выдоха. Они не заберут моих денег просто потому, что я не буду с ними играть.
Оппонент должен уметь замечать, вертикально ли образуются морщины на лбу или немного сходятся. Среди немногих, кто может разглядеть движения мимических мышц, длящиеся доли секунды, все ли правильно растолкуют эти знаки? Среди тех, кто всё-таки правильно определит, что мозг в эти секунды наполнен грустными мыслями, многие ли правильно поймут, что грусть связана с раздумьями о действиях в случае выхода на следующей улице неподходящей карты, а не с определением того, насколько сильна ваша рука по сравнению с возможным спектром оппонента?
Проблемы же такого закрытия не сразу заметны. Как не всегда заметна вся неполученная прибыль.
Эти игроки «без лица» не выиграют у меня ни копейки. Не потому что я знаю хитрый способ лишить их душевного равновесия или могу услышать глубину их вдоха или резкость выдоха. Они не заберут моих денег просто потому, что я не буду с ними играть. По крайней мере, в кэш. Я ищу в покере развлечения и общения, делаю глупые ходы, слишком часто блефую. Когда я проигрываю, я легко расстаюсь с деньгами, считая, что это плата за развлечение и она совсем недорога за такую порцию эмоций. Думаю, меня можно назвать приятным оппонентом. Но в тех случаях, когда нет выбора между столами, а меня ждёт мистер «Железная маска» и за столом висит тягучая тишина, я лучше проведу время за болтовнёй с букмекером в соседнем зале, а в покер сыграю вечером в он-лайне или пообщаюсь с компьютерным симулятором. Мне скучно с игроками «без лица».
Вместе со мной за стол с «человеком в футляре» не сядут играть такие же, как и я. В игорном заведении немного такой лёгкой «добычи». Для большинства пришедших в клуб покер — попытка сделать игру источником дохода. Для некоторых игра — действительно бизнес. Но деньги, которые пытаются заработать первые и зарабатывают вторые, в игру приносят те, кто пришёл отдохнуть и развлечься.
Игрок «без лица» лишает себя возможности понравиться оппоненту. Засунуть себя в футляр — значит оставить оппоненту выбор между безразличием и неприятием. Этот фактор трудно выразить в числах.
Игрок «без лица» немного улучшает свои шансы против реинкарнации Стю Унгера, но ограничивает свои возможности поиграть с любителями-авантюристами.
Кроме того, игрок «без лица» лишает себя возможности понравиться оппоненту. Засунуть себя в футляр — значит оставить оппоненту выбор между безразличием и неприятием. Этот фактор трудно выразить в числах. Мне не попадались на глаза исследования, где игрок до начала сессии оценивал бы незнакомых ему оппонентов по шкале «нравится-не нравится», а потом бы сравнивались результаты игры с каждым из оппонентов.
Но я заметил по себе: оппонент, который мне по-человечески симпатичен до игры, имеет больше шансов уйти с моими деньгами. По крайней мере, самые большие проигрыши в моей жизни были связаны с очень симпатичными и улыбчивыми игроками.
Способность и умение нравиться игнорируется слишком часто и слишком многими людьми. Хотя это условие недостаточное само по себе, оно слишком часто становится необходимым. Причём не только в покере.
Всё чаще при приёме на работу используется тестирование на полиграфе (который ещё называют детектором лжи). Оппонент — оператор полиграфа — вооружён намного лучше, чем оппонент за покерным столом. У оператора полиграфа есть датчики, компьютер, стандартные методики и стандартизированные тесты. Казалось бы, здесь нет места человеческой симпатии-антипатии, ведь оператор принимает решение и пишет заключение, основываясь только на показании прибора.
Наблюдения психологов показали, что у соискателя, который симпатичен оператору, шансов пройти испытание намного больше, чем у того, к которому оператор испытал антипатию с первого взгляда.
Однако наблюдения психологов показали, что у соискателя, который симпатичен оператору, шансов пройти испытание намного больше, чем у того, к которому оператор испытал антипатию с первого взгляда. При среднем отсеве 30% соискателей, у тех, кто понравился оператору, шансы пройти тест на детекторе лжи составляют 90%. Если же испытуемый не нравится оператору, то его шансы получить «сомнительное» или «отрицательное» заключение составляют 2 к 1.
Если соискатель придёт на тестирование в тёмных очках, закроет лицо капюшоном, не будет поддерживать беседу перед прохождением теста — у него нет шансов установить контакт с оператором полиграфа. Готов поспорить, что ищущий работу человек в футляре попадёт в число тех, у кого в заключении будет написано что-то типа «обнаружено противодействие…» или «волнение при вопросах, связанных с приёмом наркотических средств» и т.п.
Вы садитесь играть в покер, продолжаете натягивать капюшон на глаза и подбираете очки размером с маску противогаза? Повторюсь: вы не получите моих денег. Вам придётся играть с теми, у кого хватило ума, хитрости и везения отобрать их у меня. Неужели это выгоднее, чем играть со мной?