Динозавр российского покерного цеха Валерий Иликян оказался очень приятным собеседником, не имеющим ничего общего с самим собой во время игры. Этакий диплодок, а никак не плотоядный T-rex.
После появления новой волны в офлайне вымерли такие вещи, как теллсы, которым уделялось очень много внимания. Сейчас молодых практически нереально читать. Даже математика, и та отходит на второй план, потому что идут такие движения, которые несопоставимы, к примеру, с шансами банка
— Валерий, как сложился турнир?
— Хороший вопрос человеку, который вылетел практически на баббле. Обидно, конечно. Меня вообще во всей этой истории радует только одно. Я сыграл четыре тура RPS и показал следующие результаты: в Киеве оказался за финальным столом и в остальных турнирах проходил в третий день, занимая места не ниже пятидесятых. Значит, я что-то правильно делаю? Порой не хватает фарта, вновь два короля, и вновь меня обыграла маленькая пара.
В Египте я тоже проиграл сверху, но там была другая ситуация. Там человек первый поставил олл-ин, к нему нет претензий. Но здесь у игрока за спиной два финальных стола, нормальный парень, он не имеет права в данной ситуации говорить колл с восьмёрками, когда до него идёт рейз и ререйз олл-ин. Это неправильный ход, ну а если он хочет, пусть коллирует, но я не понимаю, как в таком случае можно выйти на финальный стол…
Но я всё равно считаю, что сыграл хорошо. При том что все три дня я был катастрофически обделён картой. Такой статистики за 11 лет моей игры не было ни разу.
— До последнего момента вы претендовали на звание Игрока года RPS. Для вас было важно побороться за победу?
— Мотивация для меня хорошая, даже несмотря на то, что я играю от спонсоров. Но в случае заключения контракта я бы им что-нибудь обязательно отщипнул. Для любого игрока это хороший мотив.
Но тут я хочу заметить одно. На мой взгляд, нынешняя система подсчёта рейтинговых очков нежизнеспособна. Призовой фонд имеет свои выплаты, кто попал в деньги, тот и так поощрён. К примеру, если начиная с сотого места зачислять рейтинговые очки соответственно занятому месту, то есть сотое место – 100 очков, первое – 1, и побеждала бы наименьшая сумма баллов, то я бы по итогам четырёх турниров шёл на первом месте. Не знаю, правда, как ребята сегодня выступят.
Я одним из основных показателей класса игрока считаю стабильность, и себя полагаю стабильным игроком, что видно из плотности моих результатов. А получается, что в Египте все сразу повылетали, а я занял 26-е место и тоже ни черта не получил очков, став жертвой системы подсчёта. Надеюсь, что в следующем году рейтинг будет пересмотрен, хоть я пока и не собираюсь на эти турниры в дальнейшем. Есть масса вариантов, посмотреть, как в Европе и Америке рассчитывается рейтинг, он абсолютно не зависит от призовой зоны. Зачем изобретать велосипед?!
— Кого бы вы накануне вручения премии Russian Poker Awards назвали лучшим игроком года в России?
— Давайте я пройдусь по-каждому.
Володя Щемелев – очень сильный кэш-игрок. То, что случилось с ним в турнирной части на WSOP – это как бы дань ему. Но постоянно он таких результатов показывать не будет. А в кэш играет безукоризненно, молодец. Поэтому я бы его не награждал, он не турнирный боец.
Тележкин отпадает на сто процентов, пока многого в себе не поменяет.
Саша Кравченко тоже отпадает, несмотря на то что он и там доехал, и в Интернете доехал.
Александр Кострицын наделал столько глупостей в кэше, что его надо, наоборот, наказать, дать пинка молодому хорошему парню. А если его сейчас наградить, то он вообще звездняк словит.
Макс Лыков свой контракт уже в этом году получил.
Остаются Пучков и Довженко, думаю, они оба достойны. Но всё же отдал бы первенство Косте, он выиграл браслет, в Барселоне доехал недавно. Костя хороший аурист, опытный игрок, представитель старой гвардии, как и Саша Довженко. Вообще, голосовал бы за них обоих.
— А как вы вообще относитесь к идее RPA? Нужна ли вообще России такая премия?
— Безусловно. Потому что игроки в покер – люди с амбициями, да и для популяризации покера это важно. Пусть покеристы – люди не бедные, но нам тоже приятно видеть, что нас отмечают, помнят, и ценим это.
Я считаю, — и не думайте, что это моё динозавровое мнение, — что через 25 или 50 лет, когда снимут гриф секретности, человечеству объявят, что онлайн-покер был самой крупной аферой XXI века.
— Валерий, наверно, частый к вам вопрос. Ваше эпатажное поведение за столом – это часть имиджа, попытка вывести из себя соперников или же «крик души»?
— На самом деле в последнее время всё наоборот происходит. Оппоненты пользуются моим же оружием и выводят меня из себя.
Конечно, это часть имиджа. Даже сейчас мы повздорили за столом, но потом пожали друг другу люди. Думаю, надо просто относиться к этому как к моему образу злого дядьки, хотя все знают, а кто не знает, говорю об этом открыто: это маска для игры. Я не планирую ничего менять и буду оставаться таким, какой я есть.
— То есть во время игры вы внутренне абсолютно спокойны?
— Да, я хладнокровно принимаю решения. Это не зависит от моего состояния. Это тот огромный успех, которого я достиг за последние два с половиной года. Раньше действительно мог тильтануть, и это напрямую влияло на качество моей игры. Сейчас внешнее поведение и принятие решений никоим образом не связаны. Что в очередной раз доказывают мои успешные результаты.
— Вы себя относите к старой школе покера. Действительно с молодыми сейчас тяжело играть?
— Да. Конечно. После появления новой волны в офлайне вымерли такие вещи, как теллсы, которым уделялось очень много внимания. Сейчас молодых практически нереально читать. Даже математика, и та отходит на второй план, потому что идут такие движения, которые несопоставимы, к примеру, с шансами банка.
Элемент непредсказуемости силен. Да, это на руку организаторам, это на руку популярности покера. Интернет навязал такую игру, что любой может выиграть и все думают, что они тоже окажутся там, за финальным столом, несмотря на свой маргинальный стиль игры. Да и стиля порой нет никакого. На сегодняшний день вы не увидите, чтобы один и тот же человек взял, например, два браслета подряд. Игра растворилась не только за счёт сильно возросшего поля, но и за счёт своей алогичности.
Но что нам остаётся, мы всё равно покер любим и будем продолжать играть в него.
— Вы исключительно офлайновый игрок?
— Да, я практикую только живую игру. Занесите в протокол: я считаю, — и не думайте, что это моё динозавровое мнение, — что через 25 или 50 лет, когда снимут гриф секретности, человечеству объявят, что онлайн-покер был самой крупной аферой XXI века.
— Даже так?
— Абсолютно серьёзно. Это стопроцентно афера, прикрываемая не буду говорить какими структурами.
— Иван Демидов высказал мнение, что через несколько лет онлайн-покер умрёт, в том числе и из-за того, что боты станут переигрывать игроков.
— Я согласен, круг замкнётся, и останется только оффлайн. И вот когда умрёт покер в Интернете, тогда нам и объявят о том, что всё это была одна большая афера.
Другого объяснения я не нахожу. Ведь есть же изменение процентовки, сокращение дисперсии в пользу слабого игрока. Не надо быть великим математиком, я напишу программу за две минуты, чтобы К-К в А-А не были бы 82 на 18, а были бы 71 на 29. И всё! Невозможно проверить все миллионы сдач. Да, кто-то наживается, но задача и состоит в том, чтобы два-три процента наживались и потом всем вокруг рассказывали: «Вот, я выиграл, я крут, тут действительно можно выиграть».
Пусть это моё дилетантское мнение, но я убежден, что это так.
— Из четырёх этапов RPS какой лично вам понравился больше остальных?
— С учётом результатов, конечно, лучше всего было на первом киевском этапе, где я попал за финальный стол. Но везде игралось тяжело, архисложное поле, и я с гордостью могу сказать, что сложнее офлайн-турниров, чем RPS, в моей жизни близко не было. А я поездил по многим турнирам и в Европе, и в Америке.
И подтверждение моим словам то, что на RPS обычно в первый день бывает не 47-50 процентов аутов, а всего 35. И приходится переигрывать три часа для того, чтобы попасть в деньги. Почему это происходит? Да из-за того, что игроки не хотят вылетать! Не ставят олл-ин там, где должны это сделать. Дорожат фишками. Это наш менталитет, и он перерастает в такую вот тяжёлую игру.