Энди Маррей стал первым британцем, победившим на уимблдонском турнире за последние 77 лет. Одолев в напряжённом трёхсетовом поединке серба Новака Джоковича – 6:4, 7:5, 6:4, спортсмен впервые в жизни прикоснулся к заветному трофею Уимблдона. На заключительной пресс-конференции Маррей описал свои чувства, а также поблагодарил наставника Ивана Лендла и всех, кто приложил руку к его успеху. Не обошлось и без исторической справки – триумфатор вспомнил о своём британском предшественнике Фреде Перри.
— Примите поздравления! Ранее вы говорили, что ни один турнир не сможет превзойти US Open. Готовы ли теперь изменить мнение?
— Да, я также говорил, что победа на Уимблдоне может считаться вершиной карьеры теннисиста. Думаю, что финальный матч только укрепил моё мнение. Я очень хотел завершить эту встречу при счёте 40:0, делал всё возможное в том последнем гейме.
Победа на Уимблдоне может считаться вершиной карьеры теннисиста. Думаю, что финальный матч только укрепил моё мнение. Я очень хотел завершить эту встречу при счёте 40:0, делал всё возможное в том последнем гейме. Это были самые сложные розыгрыши в моей жизни. Этот матч действительно очень сильно отличался от US Open. До сих пор не могу поверить, что стал чемпионом Уимблдона. Это просто невероятно.
Это были самые сложные розыгрыши в моей жизни. Этот матч действительно очень сильно отличался от US Open. До сих пор не могу поверить, что стал чемпионом Уимблдона. Это просто невероятно.
— Казалось, что после завершения матча вы не знали, плакать или смеяться. Уже успели осознать этот момент? Когда сможете прочувствовать его?
— Кто знает. Последний гейм получился совершенно сумасшедшим. Соперник выполнял невероятные удары. У меня же получился единственный неудачный розыгрыш при ровном счёте. Помню, как попал в сетку с форхенда. В последнем гейме меня так переполняли эмоции, что было сложно ориентироваться.
— Когда вы шли по коридору и держали в руках трофей, было похоже, что вы не верите в то, что это произошло. Как можете описать свои чувства в этот момент? Вы же понимаете, что стали первым британцем, которому удалось выиграть Уимблдон за последние 77 лет?
— Последние полчаса я провёл как в тумане. Начиная со счёта 2:4 в третьем сете и до сих пор. Честно говоря, я даже не знаю, что сказать. Это была потрясающая концовка. Я рад, что после матча мне удалось пересечься с членами своей команды. Они видели, в каком состоянии я пребывал в прошлом году. На этот раз у меня были совершенно другие чувства. Уверен, что мне потребуется некоторое время, чтобы полностью осознать этот момент.
— Вы добились победы всего в трёх сетах, но такое ощущение, что вы провели на корте все пять.
— Да, это был очень тяжёлый матч. На корте было очень жарко. До этого я не играл матчи в такую жару, даже в ходе грунтового сезона. Первые несколько геймов прошли в упорнейшей борьбе. Кажется, первые четыре гейма отняли у нас целых полчаса. Матч получился чрезвычайно энергозатратным. Последний же гейм стал тяжёлым в моей карьере с точки зрения эмоций.
— Ваш родной город Данблейн сегодня был практически пуст. Есть ли у вас послание для его жителей?
— Я только что говорил со своими бабушкой и дедушкой. Они смотрели матч в местном спортивном клубе, где я начинал играть. Клуб был битком набит. Я хотел бы поблагодарить свой город за поддержку. Я рад, что мне удалось добыть для них победу.
— Можете ли сказать, что улыбка Ивана Лендла – ваше самое большое достижение? Что сказал вам тренер по окончании матча?
— Он просто сказал, что гордится мной. Эти слова из его уст имеют для меня очень большое значение. На публике он не так уж часто улыбается, но вдали от публики и телекамер становится совершенно другим человеком. Наверное, в идеале он хотел бы сам завоевать этот трофей, моя же победа – второе, чего он желал бы больше всего. Я говорю об этом серьёзно. Он поверил в меня, когда другие отвернулись. Он оставался со мной, когда я терпел поражения. Он был очень терпелив. Я счастлив, что смог разделить с ним эту победу.
— Что изменилось в вашей работе с его приходом?
— Он научил меня извлекать полезный опыт из прежних поражений. Думаю, что он всегда был со мной предельно честен. Он всегда говорил мне то, что думает. В отношениях тренера и игрока такой честности добиться не так-то просто. Очень часто игрок берёт на себя ответственные решения, а тренеру такое положение дел не очень нравится. Лендл очень честен со мной. Если я работаю усердно, он счастлив. Если я халтурю, он недоволен и открыто говорит мне об этом. Когда я проиграл в прошлогоднем финале, он сказал, что гордится моей игрой, ведь я использовал свои шансы. Я впервые показывал такой теннис в финале турнира «Большого шлема». Он изменил моё отношение к игре.
— После победы вы повернулись не к своей команде, а к кому-то в другой части трибуны. Кто-то важный для вас?
— Нет, я не обращался к кому-то конкретно. На самом деле, я посмотрел на группу журналистов. Наверное, это случилось подсознательно (улыбается). У меня были сложные отношения с прессой в последние годы, но в последнее время ситуация улучшилась. Я знаю, что для вас моя победа – тоже очень важное событие. Я сделал для этого всё возможное. Перед матчболом я даже не думал о том, как отреагирует пресса, но после завершения матча мои глаза автоматически обратились к ложе прессы.
— Какие мысли проносились в вашей голове во время брейка перед финальным геймом? Думали ли о том, что нужно как следует подавать, чтобы наконец-то выиграть Уимблдон?
— Честно говоря, я подумал о том, куда буду отправлять первый мяч на своей подаче. Когда ты подаёшь на матч, первое очко может оказаться самым важным. Больше я ни о чём не думал. Я выиграл первые три розыгрыша, но это был самый сложный гейм в моей жизни.
— Вам удалось погасить эмоции?
— Думаю, что да. Я чувствовал себя нормально. Было не очень приятно, когда из 40:0 счёт превратился в 40:40.
Наверное, в идеале Лендл хотел бы сам завоевать этот трофей, моя же победа – второе, чего он желал бы больше всего. Я говорю об этом серьёзно. Он поверил в меня, когда другие отвернулись. Он оставался со мной, когда я терпел поражения. Он был очень терпелив. Я счастлив, что смог разделить с ним эту победу.
Затем я занервничал и задумался о том, что произошло. Мало кто проигрывает последний гейм, подавая на турнир, особенно на Уимблдоне. Я думал о многих вещах, но, к счастью, всё сложилось удачно.
— Вы достигли невероятного прогресса в ходе своей карьеры. Что стало ключом к вашему росту как теннисиста?
— Думаю, что в первую очередь сказалась настойчивость. Мне кажется, этим словом можно описать всю мою карьеру. У меня было много неприятных поражений, но с каждым годом я делал шаг вперёд. Это были не резкие скачки, не крупные изменения, но с каждым годом я добивался прогресса в рейтинге. Я пробивался всё дальше и дальше на турнирах «Большого шлема», учился, трудился изо всех сил. Некоторые поражения опустошали меня, но с годами я научился справляться с неудачами.
— Наконец-то добившись победы на Уимблдоне, можете ли рассказать о том, каково это – быть знаменосцем британского теннисного движения?
— Это тяжело, действительно тяжело. На протяжении последних четырёх или пяти лет мне было очень трудно, на меня свалилось много стресса. За несколько дней до начала турнира мне тоже было тяжело. Приходится считаться не только с важностью этого соревнования, но и с его историей, а также с тем, что британцы давно не побеждали. Надеюсь, что теперь британцам будет проще. Очень надеюсь.
— Удивило ли вас обилие укороченных ударов в исполнении Новака?
— Нет. Он начал активно пользоваться этим приёмом в третьей партии. Но мне не кажется, что он ими злоупотреблял в первых сетах. Он отлично выполнял удары, и у него всё получалось – возможно, поэтому он ими и пользовался. Не думаю, что на него повлияла усталость – если он вообще устал. Это просто один из способов сократить продолжительность розыгрыша. Если удачно исполнить укороченный, можно немного отдохнуть, пока твой соперник бегает.
— Хотелось бы вернуться к теме ваших отношений с Иваном Лендлом. После матча вы поднялись на трибуну к своей команде – похоже, Иван был первым, к кому вы подошли. Был ли Иван первым, кого вы хотели поздравить с этой победой – или вы всё же искали Ким или свою маму?
— Я хотел поздравить всю свою группу поддержки. Все они сыграли свою роль в моей карьере. Я сказал, что мне приятна эта победа в том числе и потому, что Иван здесь не побеждал. Остальные члены моей команды знают меня много лет. Эта победа – результат их терпения и трудов. Я не думал о том, чтобы выделить среди них конкретного человека.
— Кажется, такого шума на Уимблдоне публика ещё не создавала. Даже во время Олимпийских игр на трибуне было тише. Является ли это показателем отношения публики? Изменит ли это что-то в вашей жизни?
— Не знаю, изменит ли это мою жизнь. Надеюсь, что не очень сильно. Но атмосфера на корте была особенной. И она определённо отличалась от прошлогодней. В конце матча трибуны подняли невероятный шум. Я уже говорил об этом – уверен, что публика может повлиять на исход игры. С поддержкой публики можно добиться результата, особенно в таком матче.
— Была ли атмосфера похожа на матч Олимпиады?
— Да, я чувствовал нечто особенное. Это был лучший матч в моей карьере с точки зрения атмосферы.
— Победу на US Open вы отметили парой бокалов шампанского. Собираетесь ли выпить за победу на Уимблдоне, отпраздновать успех?
— Мне предстоит отправиться на официальный приём, так что придётся. Вообще-то я уже потерял счёт времени. Завтра ещё предстоит пройти тест на допинг. Но, думаю, мне удастся немного повеселиться вместе с командой.
— Что бы вы сказали трёхкратному победителю Уимблдона Фреду Перри, будь он сейчас жив? Собираетесь ли носить его футболки?
— Даже не знаю, что сказать. Я ни разу не встречался с ним, и тем не менее он остаётся важной фигурой в моей карьере. Я обсуждал его со многими людьми. Я виделся с членами его семьи и, конечно, носил одежду его марки. Я так много о нём слышал – жаль, что мне не удалось с ним повстречаться.
— Я был знаком с ним лично. Каждый год, когда он приезжал на Уимблдон, я задавал ему один и тот же вопрос: получится ли в этом году? «Вряд ли», — отвечал он. Так продолжалось на протяжении нескольких лет, и в итоге наступил момент, когда Фред не смог приехать. Он сказал: «Я не смогу, да и ты выглядишь не слишком здорово». Но он надеялся, что этот день настанет. Я рад, что стал свидетелем этого события.
— Спасибо.
— Были ли моменты, когда вы сомневались в своих силах? Чувствуете ли вы, что перебороли этот момент? Чувствовали ли, что этот день настанет?
— Нет, я не всегда верил в то, что это произойдёт. Победа на таких турнирах – чрезвычайно сложная задача. Мне кажется, что не все в полной мере понимают, что это такое. Этот результат требует титанических усилий и силы духа. Я не всегда верил в успех. Но после прошлогоднего финала я перестал так сильно сомневаться в себе. Мне удалось более-менее безболезненно оправиться от этой неудачи.
Надеюсь, что между победами британцев больше не будет такой пропасти. Конечно, этот турнир выиграть безумно сложно, так что не стоит загадывать. Однако учитывая то, сколько денег Великобритания вкладывает в этот вид спорта, другие победы должны прийти раньше, чем через 70 лет.
Ещё несколько лет назад поражение от Надаля в полуфинале было для меня тяжким грузом.
— Вы реализовали свою заветную мечту. Не планируете ли теперь уйти на покой? Не собираетесь ли завести семью?
— Нет, я об этом пока не думал.
— Только что вас окрестили знаменосцем британского тенниса. Не беспокоитесь ли о том, что ещё через 77 лет ваши последователи скажут о вас? Что скажете им?
— Надеюсь, что между победами британцев больше не будет такой пропасти. Конечно, этот турнир выиграть безумно сложно, так что не стоит загадывать. Однако, учитывая то, сколько денег Великобритания вкладывает в этот вид спорта, другие победы должны прийти раньше, чем через 70 лет.
— Что скажете Марион Бартоли на официальном приёме о франко-шотландском альянсе, достигнутом на Уимблдоне?
— Думаю, что это будет здорово. Марион – прекрасная девушка. Мне довелось пообщаться с ней лично. Думаю, что она по-настоящему умеет трудиться. Её методы работы и стиль игры часто подвергаются критике. Я очень рад за неё. Уверен, что мы проведём отличный вечер. Она очень забавная.