«Не бойся меня, парень, я не кусаюсь. – Напускной бас Брюса Боуэна если и внушал опасения, то ровно до той поры, пока глаза окончательно не открылись и перед носом не возникла протянутая ладонью вверх рука. – Нам уже пора на посадку, так что поднимай свою заспанную задницу и тащи на борт – посадка заканчивается. И да, улыбнись уже, мы же летим развлекаться, а не хоронить твоих дальних родственников». В отличие от гостившего в конце августа Эй Си Грина, очередной заокеанский гость с именем, прибывший в Россию в рамках совместного проекта компании СИБУР и НБА, с первых минут общения дал понять, что не будет присматриваться к своим собеседникам, взвешивать каждое их слово и уж тем более избегать общения и замыкаться. «Если я на площадке был засранцем, это не значит, что оставался им вне её, – скажет он позже в интервью, отвечая на вопрос о бьющем фонтаном оптимизме. – Жизнь настолько коротка, что я предпочитаю проводить её с улыбкой на лице». Трёхкратный чемпион самой престижной лиги в составе «Сан-Антонио» не соврал, за двое проведённых вместе суток он лишь однажды позволил себе «раскиснуть» и поморщиться – виной тому суровый уральский ветер, гулявший по аэродрому в Нижневартовске и бесчинствовавший подобно зарвавшемуся хулигану.
– Неужели погода вас настолько расстроила?
– Я просто не ожидал, что разница в температурных условиях может быть настолько существенной. В Москве было солнечно и жарко, как на курорте, а здесь градусов на 18-20 меньше было по ощущениям. Не представляю, как люди на Урале зимы переносят. Для меня такая погода в середине сентября слишком непривычна. Я ведь родился, вырос и учился в Калифорнии, а большую часть карьеры отыграл в Техасе, поэтому избалован теплом.
– Если попытаться в одно предложение уместить вашу связь с Калифорнией…
– …я бы сказал, что она научила меня всему тому, что я умею. Сложно предсказывать, как сложилась бы моя судьба и карьера, если бы не трудное во многих отношениях детство, но именно благодаря своему прошлому в какой-то момент я осознал, что жизнь сложная штука и всё зависит только от самого себя. Я научился ценить время и не тратил никогда его попусту, возможно, именно поэтому старался использовать каждую секунду на паркете для демонстрации своей пользы – всегда выкладывался без остатка.
– Это подкупало наставников, с которыми вы работали?
– Скорее всего. Долгое время не понимал, почему наставники отдают предпочтение мне, хотя у них в обойме была масса талантливых пареньков, и только с возрастом осознал – по части характера и желания доказать себе и всем остальным я превосходил большинство партнёров. Нескромно звучит? Возможно, но это суровая правда. Детство сделало меня жёстче в ментальном плане, я был готов к тому, что не всё получится. Но после каждого разочарования или удара я поднимался и шёл вперёд к своей цели.
Фото: Валентин Клеймёнов
– Неужели вы никогда не попадали в заголовки школьных газет по случаю снайперского рекорда?
– Нет, разок дело было. В старших классах в школе Эдисона я отгрузил соперникам 41 очко. Поймал кураж, партнёры начали чаще доверять мне, и в итоге дело дошло до персонального достижения.
– В НБА таких шоу вы не устраивали…
– Вы забываете, в какой команде я играл (улыбается). Даже если во мне просыпался дар прирождённого стрелка, я оставался в лучшем случае третьей опцией в нападении. Помню, когда пришло время вешать кроссовки на гвоздь, кто-то из журналистов меня поддел: «Вы совершили менее 2000 бросков в лиге, проведя в ней 13 сезонов и 873 матча. Как с такими показателями можно было закрепиться в чемпионской команде?» И знаете, что я ему ответил: «Брат, взгляни на процент реализации моих трёхочковых в плей-офф!» (Боуэн отправил в цель 42,2 % «бомб», что является лучшим результатом в истории. — Прим. «Чемпионата»).
– Когда вы поняли, что защита – ваш конёк?
– Всерьёз об этом я задумался в колледже. Стал замечать, что даже самые виртуозные исполнители начинают испытывать проблемы, когда я защищаюсь против них. Позже во Франции, не обладая талантом снайпера, я выполнял роль бульдога и защищался против элитных снайперов. А в 2000 году Пэт Райли помог мне вернуть защиту на былой уровень, меня заметили «Спёрс», а с их моделью игры в обороне я чувствовал себя как рыба в воде.
– Так, получается, большую роль в вашем развитии сыграл Пэт?
– Ещё будучи ребёнком, я мечтал в один прекрасный день попасть в команду к Райли. Руководимые им «Лейкерс» тогда были на высоте. Поэтому подписание контракта с «Хит» было для меня своеобразным шансом осуществить мечту детства. Пэт всегда был готов помочь любому. Он спокойный, уравновешенный, взвешивал каждое решение, которое принимал. Все игроки для него были равны. Когда твой «рулевой» верит в тебя, хочется вывернуться наизнанку и продемонстрировать всё, на что ты способен.
– Давайте вернёмся в тот день, когда ваши успехи, как казалось, были на волоске. Вы помните «ярмарку талантов», на которой вас «прокатили»?
– Где-то внутри я понимал, что мои шансы быть выбранным на драфте близки к нулю. Ведь меня не пригласили на просмотры ни в одну команду НБА. Когда стало понятно, что интереса нет, мой агент сказал: «Дружище, скорее всего, тебе придётся пробиваться в лигу другими путями». С одной стороны, понимал – чуда произойти не может, с другой было ужасно обидно, что я никому не нужен.
– И тогда вы отправились покорять Францию…
– Громко сказано. Нарисовался вариант с одной из команд, устраивавший в том числе и по деньгам. В принципе, мне было всё равно, где начинать карьеру, важно было играть и набираться опыта.
– Были ли у вас проблемы с адаптацией во Франции?
– У нас была интернациональная команда, тренер – поляк. Поэтому общались посредством баскетбольного языка, понимание основ игры помогало общаться. Что касается баскетбола, то первое время было немного непривычно – все постоянно двигались. Такое, чтобы мяч задерживался у одного и того же парня, а остальные стояли и курили в сторонке, как часто бывает в США, случалось редко. Именно европейский опыт позволил мне под другим углом взглянуть на игру в защите и разобраться в тактических нюансах.
– А в бытовом плане проблемы были?
– Да, если в плане игры незнание языка мне практически не мешало, то в повседневной жизни приходилось тяжело. Я честно пытался учить французский, но боязнь опростоволоситься мне сильно мешала – после произношения слов с носовыми гласными хотелось спрятаться подальше. Когда приходил в ресторан и пытался начать говорить, понимал, что выгляжу глупо, и начинал судорожно тыкать пальцем в меню. Официанты сохраняли выдержку, но наверняка принимали за сумасшедшего. Позже я научился говорить на базовом уровне, но, вернувшись в Америку, почти всё позабыл.
Фото: Валентин Клеймёнов
«Джеймса нельзя остановить? Леонард и Игуодала с вами не согласятся»
– Франция – страна высокой кухни. Какие блюда вам врезались в память?
– Ой, сейчас воспроизвести в памяти названия будет сложно. Если же говорить в целом, то некоторые кулинарные изыски меня искренне восхищали. Например, круассаны – вроде бы простое изделие из теста, а нигде больше таких вкусных я не встречал. Что ещё? Нравились некоторые виды морепродуктов, сыр. До сих пор с ужасом вспоминаю бри, его запах – это был просто какой-то кошмар. Каждый раз мне казалось, что кто-то забыл свои носки под столом. Камамбер тоже на вкус странноват. Мне всегда больше по душе были чеддер, моцарелла и пармезан.
– Какой сыр без вина?
– Да, с удивлением открыл для себя, насколько здорово сочетаются эти продукты, причём не каждый сыр подходит к определённому типу вина. Это стало для меня открытием. К слову, особенно спиртным я никогда не увлекался. Может быть, потому, что рос в регионе, где из вина ванны можно было принимать. Кстати говоря, как-то в детстве я побывал на заводе, в котором из винограда делали изюм. Любопытная вышла экскурсия, если не считать того, что у нас после болели животы (хохочет).
– В Нижневартовске вы посетили завод по переработке нефти компании «СИБУР»…
– Да, мне было ужасно интересно, как всё функционирует, как люди трудятся и взаимодействуют, поэтому ещё на стадии переговоров при организации турне попросил включить визит в программу. Любопытно, что я достаточно долго играл в славящемся нефтяной промышленностью Техасе, но мне так и не довелось побывать на заводе. Теперь же восполнил недостаток.
– Если позволите, вернёмся к еде. Как вам русская кухня?
– Любопытная. Очень понравился ваш фирменный суп с мясом, свёклой, картошкой и ещё какими-то ингредиентами. Очень необычный вкус. В Америке в супах в основном один-два ингредиента, а здесь столько составляющих. А ещё я пробовал «русский салат». Вернее, он у нас называется русским, а у вас почему-то носит французское имя Оливье.
– Не имя, а фамилию. Так звали шеф-повара, державшего в Москве в начале 60-х годов XIX века ресторан парижской кухни «Эрмитаж»…
– Серьёзно? Интересная история. Приеду, обязательно расскажу знакомым.
– Салатом вас случайно не Андрей Кириленко угощал?
– Нет. С Андреем мы ели блюда попроще.
– Как прошла ваша встреча?
– В тёплой атмосфере. Было приятно вновь повидать Андрея. С гордостью могу говорить, что застал его в НБА на пике карьеры, когда АК-47 наводил страх на многих своей игрой в защите. Как-то, сидя в ресторане, увидел, как он дважды кряду наградил «горшками» Шакила О’Нила, думал – поперхнусь. Испытал тогда невероятное чувство гордости за парня. Со стороны это выглядело чрезвычайно эффектно.
– О чём вы беседовали, если не секрет?
– Обо всём понемногу. Как я понял, Андрею со своей командой предстоит проделать гигантский объём работы, чтобы изменить отношения людей к баскетболу в России. Мне понравился его основной посыл – начинать нужно с детского спорта и образовательных программ. Не сомневаюсь, что у Кириленко всё получится – мне кажется он из тех парней, у которых получается всё, за что они берутся. Причём в интеллекте и понимании многих процессов за пределами корта ему не откажешь.
– Как вы считаете, он сделал ошибку, когда принял решение перебраться в «Бруклин»?
– А вы поступили бы иначе, узнав, что предложение вам сделала команда, в стартовой пятёрке которой будут выходить Дерон Уильямс, Джо Джонсон, Пол Пирс, Кевин Гарнетт и Брук Лопес? Не думаю. Проблема в том, что в баскетболе далеко не всё зависит от громкости имён. К большому сожалению, он не смог побороться за трофей Ларри О’Брайена, хотя он его непременно заслуживал и даже в финале никогда не играл…
– Вас удивило, что Тимофей Мозгов сумел его превзойти?
– Совсем нет. Начало заокеанской карьеры выдалось для него не слишком удачным. Достаточно вспомнить сумасшедший данк, который исполнил через него Блэйк Гриффин. Многие после такого морально ломаются. Но Мозгов не повёл и бровью ни тогда, ни после, когда не проходил в состав «Денвера» и сидел за спиной Джавэйла Макги. Как итог – он стал важным элементом механизма в команде, добравшейся до главной серии года. Мозгов – вообще, на мой взгляд, главная шестерёнка в обороне Блатта. Если задуматься, то неизвестно, смог бы «Кливленд» без него добиться таких успехов или нет. А теперь вернитесь к Гриффину, он так и не достиг особых успехов в нокаут-раунде.
– Многие считают «Кливленд» фаворитом предстоящего сезона. Согласны?
– Скорее да, чем нет. Если все будут здоровы, то конкурировать с такой командой практически невозможно. Перечислять фамилии и давать им оценки не буду.
– Вы успели застать на корте Джеймса. Его вообще можно остановить?
– Я не могу оценить настоящую силу Леброна, когда я заканчивал, он был слишком молод. Да, было заметно, что он далеко пойдёт, но предположить, что настолько, было сложно. Обороняться против него один на один чрезвычайно тяжело, глупо скрывать, однако это не является такой уж непосильной задачей, что доказали Кавай Леонард и Андрей Игуодала – два последних MVP финальных серий плей-офф НБА.
– Джеймс является лучшим здесь и сейчас, Джордан – в истории баскетбола. Для вас было честью играть против него?
– Да, безусловно. Для меня вообще Майкл был одной из причин заняться баскетболом профессионально. Если я выходил на паркет против него, старался умереть, но не дать ему позволить обыграть себя. Когда нас оставляли с ним тет-а-тет, чувствовал, как кровь в моих жилах начинает стынуть. Был готов съесть своего кумира, но не пустить к кольцу, чтобы он знал – в лиге есть парень, который одновременно любит и ненавидит его одинаково сильно. Иногда мне хотелось крикнуть: «Эй, Майкл, чёрт побери, я тебя остановил и не опозорился», но я сдерживался, чтобы не злить его.
– В последнее время часто спорят, о том кто лучше — Король или Его Воздушество…
– Я не смогу дать конкретный ответ. Против Майкла я играл уже на «закате» его карьеры, к тому же большим доверием со стороны тренеров не сразу начал пользоваться, но Майкл обладал тогда огромным опытом. Леброн же был игроком в превосходной форме, но без опыта. Поэтому сказать, кто сильнее, не возьмусь. Но сейчас Джеймс абсолютно точно лучший игрок в мире. Просто для меня кумиром был Джордан, для нынешних детей кумиром является Джеймс, до них были Ларри Бёрд, Джулиус Ирвинг и другие. Я уверен, после Джеймса появится ещё кто-то, потом ещё и ещё.
– По счастливому совпадению, все три легенды, да и вы сами, играли на позиции лёгкого форварда. Кто из современных третьих номеров – Кавай Леонард, Харрисон Барнс, Крис Миддлтон, Демарре Кэрролл, Яннис Адетокунбо или кто-нибудь ещё, напоминает вам самого себя?
– Сложный вопрос. Никогда в таком разрезе об этом не задумывался. Боюсь, что Брюс Боуэн был единственным в своём роде. Что касается перечисленных парней, то каждый из них в перспективе способен вырасти в элитного игрока. Как они распорядятся своими шансами – посмотрим.
– Насколько изменились функции современных лёгких форвардов по сравнению с тем временем, когда вы играли?
– Хотя минуло всего 10 лет, достаточно сильно. Раньше было чёткое разделение – один игрок исполняет трёхочковые, второй – идёт в проходы, третий – борется под кольцом. Сейчас лёгкие форварды стали более универсальными, большинство из них может не только хорошо защищаться, но и исполнять роль снайпера, а иногда даже разыгрывающего. Фактически с появления баскетбола, до середины 2000-х, основными фигурами в баскетболе были разыгрывающие и центровые. Сейчас же третьи номера постепенно прибирают лигу к своим рукам.
– Вы один из самых именитых и известных игроков в истории, которых не выбрали на драфте НБА. Вас греет эта мысль?
– Конечно. Всё банально – если бы я был выбран, то, скорее всего, не добился бы такого успеха. А так мне пришлось пробиваться к поставленной цели окольными путями, что закаляло. Ещё один отличный пример – Ману Джинобили, выбранный одним из последних. Все знают, чего он добился с «Сан-Антонио», но никто не даст гарантии, что его карьера сложилась схожим образом, уйди он с «ярмарки талантов» в первом раунде.
Фото: Валентин Клеймёнов
«Не забуду, как Кириленко четырежды за четверть накрыл Брайанта»
– Аргентинец появился в НБА лишь в 25…
– Зато он был уверен в своих силах. Ману отличает уверенность в том, что он делает и как. Джинобили никогда не спорил с тренером, он понимал: не важно, играешь ты в стартовом составе или выходишь со скамейки, главное — приносить пользу. А с последним у него проблем никогда не возникало. Особенно стоить отметить его умение пользоваться «евростепом» и бросать левой рукой. Благодаря всему этому Ману является игроком, которого тяжело остановить, но при этом он и сам хорошо обороняется.
– Другой игрок, без которого сложно представить успехи «Сан-Антонио», – Тим Данкан…
– О Тиме можно говорить часами и не устать. Он уникальный игрок, никогда не терял самообладания в важных матчах на моей памяти. Полностью согласен с теми, кто называет его фундаментом «Спёрс». Не случайно же все чемпионства организации случились после того, как Данкан был взят на драфте. Если бы мне сказали, что он доиграет до 38 и будет демонстрировать столь потрясающий баскетбол, как и в 28, я бы не поверил, но время уходит, а Тим остаётся Тимом.
– Что, на ваш взгляд, заставляет его продолжать карьеру после пяти выигранных титулов?
– Можно строить разные предположения – некоторые даже всерьёз утверждали, что он стремится обойти других легенд в списке лучших снайперов лиги за всю историю, но истинные причины знает только он сам. Могу сказать лишь одно: стоит отдать должное Грегу Поповичу – именно благодаря его дальновидности Тим всё ещё в соку. Что касается клуба, то он для Данкана уже давно стал семьёй. Причём семьёй, которая существует дольше его собственной семьи, я думаю, Тиму тяжело расстаться с тем, что он, по сути, создавал. Тяжело было Робинсону, тяжело сейчас и Тиму с Поповичем.
– Вам тоже было тяжело расставаться с вашей баскетбольной семьёй?
– Конечно. Именно здесь в меня поверили, дали шанс и поддерживали на протяжении длительного периода времени. До последнего дня своей жизни буду вспоминать наши победы со «Спёрс» в финальных сериях.
– Какая из них вышла особенной?
– Каждая хороша по-своему. В 2003-м мы сумели дважды обыграть на чужой площадке «Нетс», причём вторую победу одержали в матче № 5 при паритете в серии. Добил же спустя пару дней Кидда и компанию Данкан чуть ли не в одиночку, сотворив трипл-дабл (21 очко, 20 подборов и 10 передач. – Прим. «Чемпионата»). В 2005-м с «Пистонс» заруба была ещё та – до последнего поединка непонятно было, кто возьмёт титул. Если бы не преимущество своей площадки, неизвестно чем бы дело кончилось. В 2007-м мы растерзали на опыте «Кавальерс», у Джеймса не было ни единого шанса помешать нам – в родных стенах что-то невероятное демонстрировал Паркер, а в Кливленде к нему присоединился Жинобили. В последней четверти заключительной встречи он набрал 13 очков, если не изменяет память. Помню, Леброн смотрел на Ману и качал головой, отказываясь верить.
– Чем так хорош Тони Паркер, что Грег Попович до сих пор доверяет ему?
– Паркер является тем парнем, который может разбудить команду, даже если она очень плоха. Без него столь образцово сумасшедшего движения мяча – вспомните финал 2014-го – у «Спёрс» никогда бы не было. Француз не делает ничего сверхъестественного, кроме того, что делает партнёров лучше. Некоторые аналитики смеются, анализируя его действия на площадке, уверяют, что разыгрывающий не стоит своих денег, но, как только Тони выпадает по тем или иным причинам, они вынуждены признать свою недальновидность. Паркер – некое подобие серого кардинала.
– Дэвид Робинсон завершил карьеру в 38 лет, вы повесили кроссовки на гвоздь в том же возрасте, Тим Данкан, очевидно, собирается пылить до 40. Каков эликсир молодости у «Спёрс»?
– Спросите об этом у Поповича. Проповедуя командный баскетбол, специалист помогает телам баскетболистов сохранять молодость. А сохраняя прекрасную атмосферу внутри коллектива, объединяет игроков вокруг себя и добивается их расположения.
– Что вы обычно отвечаете тем, кто называет «Сан-Антонио» скучной командой?
– Ну, если команда, которая 16 сезонов кряду одерживает не менее 50 побед в «регулярках», шесть раз добирается до финала НБА и в пяти из них берёт верх, может быть скучной, то мне нечего ответить. А потом, глядя на Попа, вы можете сказать, что в «Спёрс» хоть кто-нибудь скучает? Он создал уникальный микроклимат в команде. Инакомыслящие просто не приживаются. При этом Грег любезен с каждым – он готов говорить, разбирать ошибки, давать советы и даже быть отцом, если это требуется. Попович предоставляет шанс всем, и не столь важно, что было до этого. Нужно показать, на что ты способен сейчас.
– Вас удивило, что он взял в помощники Бэкки Хэммон?
– Ни в коем случае. Я знаю её очень хорошо. Бекки всегда была предана баскетболу, оставалась фанатом в хорошем смысле этого слова. Её всегда отличали хорошее видение площадки и тонкое понимание процессов, происходящих на площадке. Разыгрывающий – тот же тренер, только играющий. Мне интересно следить за её карьерой, думаю, она сможет стать главным рано или поздно. Не вижу причин, по которым она не могла бы возглавить команду после ухода Поповича.
– Вы всегда славились своим умением играть на грани фола, а иногда и переступать черту. Бывали случаи, когда вам хотелось перейти грань дозволенного?
– Нет, никогда. На площадке мы были врагами, но наносить травму и лишать человека здоровья умышленно – перебор, ни один титул не стоит подобного поведения. Играть неудобно было против многих – тех же Джордана, Аллена, Брайанта. Но у каждого из них были свои слабые стороны, и с каждой новой игрой становилось легче, если ты анализировал свои ошибки.
– Вы считаете, закрыть можно каждого?
– Без сомнения. Правда, бывают вечера, когда визави начинает попадать из любых положений, как это, к примеру, случилось в январе с Клэем Томпсоном. 37 очков за четверть – да, я за игру столько по ходу карьеры не забивал, а он бросал из любых точек так, словно стоял под кольцом в гордом одиночестве.
– Можете объяснить на пальцах, почему против Коби тяжело защищаться?
– Он всегда был нацелен на кольцо, даже обороняясь. Возможно, это звучит смешно, но, если вы допустили потерю, знайте: Брайант уже находится у вашего кольца. Коби готов был в любую минуту начать атаку. Его скорость, техника и интеллект в совокупности представляют из себя бомбу замедленного действия. Среагировать на все его движения и при этом отгадать, какое из них не будет ложным, почти невозможно. До сих пор не понимаю, как в одном из матчей Кириленко умудрился накрыть Чёрную Мамбу четырежды за четверть – это была самая настоящая фантастика.
– В 2005-м и 2006-м вы уступили звание лучшего игрока оборонительного плана Бену Уоллесу. В чём он был лучше вас?
– По игре ни в чём. Просто парень был выше. Если бы я имел такой же рост, специалисты проголосовали бы за меня. Но ладно Уоллес, вот когда меня обошёл Кэмби в 2007-м, я смеялся долго. До сих пор не могу понять, как он получил этот приз. Маркус был выше Бена, но не умел пользоваться ростом. Бен был атлетичен, он мог держать Шака, Маркус держать О’Нила не мог вообще. Он был хуже Уоллеса и хуже меня.
– Не секрет, что «трэшток» – неотъемлемый атрибут хорошего «стоппера». Как часто вы прибегали к подобным вещам?
– Я не любил разговаривать, просто хорошо выполнял свою работу. А вот слышать подобное в свой адрес приходилось часто. К примеру, от бывшего тренера «Нью-Йорка» Айзеи Томаса. Когда наши пути пересекались на площадке, он пытался вывести меня из равновесия всеми возможными способами, в том числе и криками из серии «Грег, убери этого парня с площадки, он же деревянный» и «Парень, не вздумай выставлять свои локти, иначе я пойду бить три штрафных».
– Вы никогда не играли за сборную США. Не жалеете об этом?
– Нет. А какой смысл? Прошлое не изменишь, а у меня и без национальной команды будет о чём вспомнить, согласны? Нет, безусловно, счёл бы вызов в национальную команду и медаль любого достоинства на чемпионате мира или Олимпийских играх за честь, но раз уж не сложилось, не вижу причины расстраиваться. Это от меня не зависело, а значит, не являлось обязательной программой.
– Сейчас вы работаете аналитиком на канале ESPN. Вам по душе это занятие?
– Конечно. Я получаю удовольствие от того, что делаю. Если бы вы меня спросили, хотел бы я этим заниматься всю свою жизнь, не задумываясь, дал бы утвердительный ответ. В моём случае баскетбол – уже не просто профессия, а нечто большее, так почему бы не посвятить ему себя без остатка и не сделать делом всей своей жизни?
– Забавные случаи на телевидении с вами случались?
– Естественно. Однажды работал в прямом эфире на игре «Портленда». Всё как обычно, начинаю объявлять стартовый состав и внезапно осознаю, что не помню, как зовут главного тренера. Пауза затягивается, но я прибываю в ступоре, хотя смотрю на него в упор. И тут кто-то сзади кричит: «Брюс, чёрт побери, это же Макмиллан, ты же его ещё застал игроком». Я, естественно, очнулся, произнёс, но чувствовал себя неловко до конца первой четверти.
Фото: Валентин Клеймёнов