Часть 1. С. Фуркад: зависть помогает расти в спорте
— Что вы будете делать после окончания карьеры?
— Ну, я явно уже буду слишком старым, чтобы заняться брейк-дансом. Я полагаю, что стану тренером. Кроме того, я бы хотел закончить учёбу, я изучал маркетинг и PR, но пришлось оставить учёбу из-за спорта. Возможно, у меня будут предложения не в биатлоне, мне бы хотелось попробовать что-то новое. И конечно, я бы хотел завести семью.
— Как скоро это произойдет?
— Через шесть лет. Я планирую завершить карьеру после Олимпиады в Пхёнчхане. Мне будет уже 35.
— Бьорндален старше, но продолжает выступать.
— Нет, я не хочу такую длинную карьеру, думаю, я успею устать от спорта, мне хочется нормальной жизни.
Нойнер пришла в спорт очень молодой, поэтому с детства испытывает большое давление, и ей, конечно, трудно. На протяжении долгого времени у неё были выдающиеся успехи, к ней приковано внимание прессы, телевидения, сложно выдерживать все это долго. Кроме того, она много выиграла, ей можно уходить.
— Как вы оцениваете решение Магдалены Нойнер о завершении карьеры?
— Она пришла в спорт очень молодой, поэтому с детства испытывает большое давление, и ей, конечно, трудно. На протяжении долгого времени у неё были выдающиеся успехи, к ней приковано внимание прессы, телевидения, сложно выдерживать все это долго. Кроме того, она много выиграла, ей можно уходить.
— Вы знаете что-нибудь про тех, кто завершил карьеру? Они счастливы или скучают по биатлону?
— Я думаю, поначалу это очень тяжело. К тому же в любом деле приходится начинать с самого начала. Я знаю, например, что Венсан Дефран очень счастлив, у него двое детей, ему важно быть поближе к семье.
— Популярность биатлона во Франции растет?
— Я думаю, она быстро вырастет, если у нас появятся телевизионные эфиры, пока этого нет, не приходится говорить о значительном росте. Но, тем не менее, в газетах пишут о биатлоне, и, потом, при выборе спортсмена года Мартен стал 14-м — это большой успех для зимних видов спорта, никогда прежде подобного не было.
— Ольга Зайцева в России стала первой.
— Это здорово! Но нам пока до этого далеко. Надеюсь, однажды это будет и у нас.
— Мартен теперь большая звезда?
— Во Франции не такая уж большая звезда, наш вид спорта пока не очень популярен. Конечно, он известен в других странах, но между нами двумя ничего не изменилось. Он по-прежнему мой младший брат, и я всегда могу намылить ему шею. Это я шучу, но когда бывают конфликты – я спорю с ним и не смотрю на то, что он более титулованный спортсмен.
— Насколько я знаю, у него очень редкий пульс, в состоянии покоя всего 26 ударов в минуту, а как у вас?
— Нет, я спортсмен с высоким пульсом, у меня 38 ударов. Для спортсмена это многовато. Конечно, с низким пульсом бежать легче, но мне приходится исходить из возможностей моего организма.
— У Мартена есть другие таланты помимо спорта?
— О, он очень талантлив. Но главное — никогда не просите его петь, он этого очень не любит!
— Расскажите о стрельбе — почему некоторые спортсмены, например Тарьей Бё, Симон Эдер, хорошо стреляли в прошлом, но теперь не показывают такие результаты? У вас ведь тоже были проблемы со стрельбой, как вам удалось их преодолеть?
— Все дело в уверенности. Если её нет, стрельба не получится. Дело в том, что перерывы между этапами слишком короткие, и если что-то уже пошло не так, у вас нет времени, чтобы остановиться, подумать, понять, в чём проблема, и исправить это. В стрельбе 60% — это уверенность, 20% — техника и остальное — текущие условия стрельбы. Это как на экзамене — как бы вы долго ни готовились, если вы думаете, что не сдадите его, – вы не сдадите. Главное — верить, я так считаю, это мой путь. И, честно говоря, я не думаю, что у Симона Эдера или Тарьея Бё есть какие-то проблемы с техникой.
Если ты в плохой форме, то понимаешь, что ходом уже не отыграешь, поэтому делаешь ставку на стрельбу и из-за этого испытываешь повышенное давление на рубеже. Думаю, проблема в этом. Если же ты в хорошей форме, то можешь позволить себе, что называется, «стрелять плохо», понимая, что всё равно убежишь от соперников.
Могу отметить ещё такой момент: если ты в плохой форме, то понимаешь, что ходом уже не отыграешь, поэтому делаешь ставку на стрельбу и из-за этого испытываешь повышенное давление на рубеже. Думаю, их проблема в этом. Если же ты в хорошей форме, то можешь позволить себе, что называется, «стрелять плохо», понимая, что всё равно убежишь от соперников. Поэтому, когда ты в хорошей форме, это легче. И психологически в том числе.
— У вашей команды есть психолог?
— Сейчас нет. Я пытался работать с психологом, но пока для меня лучший психолог — это моя девушка.
— Она ведь из России, может быть, вы присоединитесь к российской команде?
— Я бы был очень рад. Надеюсь в этом году провести побольше времени на Камчатке.
— У вас хорошие отношения с другими командами?
— Мы общаемся, но не часто.
— А что тогда ваш брат делал в торговом центре с Эмилем-Хегле Свендсеном?
— Они там были? Не знаю, может, фотосессия с болельщиками?
Во Франции Мартен не такая уж большая звезда, наш вид спорта пока не очень популярен. Конечно, он известен в других странах, но между нами двумя ничего не изменилось. Он по-прежнему мой младший брат, и я всегда могу намылить ему шею.
— Нет, они вместе ходили за покупками.
— Надо же…. На самом деле, после гонки мы, бывает, встречаемся и обсуждаем проблемы, которые произошли по ходу. Кроме того, мы с соперниками иногда тренируемся вместе, это бывает полезно. Однажды, например, я и Тарьей Бё проводили вместе беговую тренировку, но за покупками я с ним не ходил. Что касается магазинов – я обычно хожу один или со своей командой.
— Вас не смущает рутина в спорте?
— Мне кажется, надо делать то, что тебе нравится, и это не наскучит. Я делаю то, что мне нравится. Да, наша жизнь достаточно ограниченна, но я знаю, что это не навсегда. Поэтому я хочу посвятить биатлону ближайшие несколько лет, выкладываясь полностью, пока я еще в состоянии показывать результат. А потом я уйду, и у меня будет нормальная жизнь. Я не смотрю далеко в будущее, сейчас мои мысли – о чемпионате мира.