С 23 по 24 декабря в Yota Arena пройдёт финальный этап чемпионата России по интерактивному футболу — FIFA 18. На кону миллион рублей и трофей. Биться за призы будут 64 киберспортсмена, в том числе представляющие футбольные клубы. Вести мероприятие будут Виктор Гусев и Никита Ковальчук. Мы пообщались с создателем проекта «ЯТренер» про его успехи в работе наставником, недавние скандалы с Олимпиадой, любви к видеоиграм и успехи киберспорта в России.
— В выпуске «Картавого спорта» от 9 декабря вы начали программу с монолога про Олимпиаду. На странице в ВК вы написали, что это «наверное, самый личный выпуск». Почему?
— Потому что в том, что я смотрел на основных каналах, я не увидел вообще ничего личного. Люди, которые выступали там и что-то говорили, пытались быть максимально мейнстримовыми, максимально популистскими, максимально попадать в то, о чем, по их мнению, теоретически говорят массы. И я увидел только, когда Иоланда [Чен] говорила, что нельзя бойкотировать Олимпийские игры. Это было единственное выступление, личная оценка чего-либо. Всё остальное было объединено какими-то красивыми словами про страну, патриотизм, общность, целостность, мы-мы-мы, а говорил-то всё один человек. Вроде как он говорит, а говорит за всех. И мне показалось, что будет правильным сказать именно от себя и не пытаться объединить всех и сразу. Поэтому [выпуск] получился очень личным.
— Во вступлении прозвучали фразы в духе «тема не дискуссионная» и «дискуссию вести никто не намерен». Что вы имели в виду?
— То, что есть позиция, которую мы коллективно принимаем. Сначала была коллективная позиция, что это страшный позор, мы не должны никуда ехать и не прогнемся под этот испорченный мир. После того как, в принципе, где-то наверху стало чётко понятно, что это неразумная идея и что она, в принципе, глупая, мы резко и в невероятном душевном порыве стали принимать решение, что, безусловно, ехать надо. И бедные люди в пиджаках прямо во время прямых эфиров вынуждены были очень страшно переобуваться. Но им, правда, сложно не было — они этим давно занимаются. Поэтому я и сказал: «Тут нет дискуссии». Дискуссия — это когда у вас есть чёткое своё мнение, у меня есть чёткое своё мнение, у вас есть аргументы, у меня есть аргументы, и мы готовы друг друга выслушать. В данном случае никто никого выслушивать не готов. Есть только одна правда, и другой не существует.
— Почему так получается: в стране множество разных федераций и министерств, но все ждали решения от президента Владимира Путина?
— Потому что так устроена система сейчас. В этом нет ничего плохого и хорошего. Просто у каждой системы есть свои минусы. В данном случае [система] максимально централизована. У нас решение влияет на очень много вещей разом. Поэтому мы не можем быть в каком-то смысле автономными. Решение ехать на Олимпиаду максимально глобальное. Соответственно, безусловно, без общей линии у нас ничего никуда не двигается. Я не сторонник и не противник такой штуки. Мне кажется, что в любом варианте государственного строя есть как косяки, так и хорошие вещи. Просто нужно пользоваться хорошими вещами и исправлять косяки.
— Почему Олимпиаду и спорт в целом продолжают политизировать?
— Сейчас всё политизируют. Это, в принципе, тенденция того, что происходит в последние лет пятнадцать. Мы сначала героически объединялись во имя святых целей. А когда вы начинаете объединяться, вы уплотняетесь везде. У вас не остаётся вещей вне зависимых. И у вас получается искусство, в котором очень важно, чтобы все свои населения были номинированы, иначе мы вроде как не объединяемся. И если сначала это был естественный процесс, то сейчас этот процесс начал раздражать. Но мы продолжали и ждали момента, когда будет возможность объединяться против кого-нибудь. И вот это случилось. Поэтому и спорт, и искусство (мы же не только про спорт говорим) сейчас политизировано, потому что мы сами это делаем. На самом деле это не так, но мы же в каждом пуке видим руку Запада, а там в каждом пуке видят либо терроризм, либо длинную руку Кремля. Этого нет, но нам приятно об этом говорить. Поэтому мы всё политизируем.
— Есть мнение, его озвучивал мой знакомый коллега, что Олимпиада — место для мирного выражения соперничества, а без неё начнётся третья мировая. Насколько вы с этим согласны?
— Давайте так: Олимпиада была придумана как способ завершать войны. Если бы мы вообще учили историю и знали её, было бы значительно легче в решении многих проблем. Так вот Олимпиада создавалась для того, чтобы здоровые накаченные мужики вместо того, чтобы «звездячить» друг друга мечами на полях (потому что здоровые накаченные мужики должны «звездячить» друг друга на полях), «звездячили» друг друга в метании диска и в прочей истории. И это была такая штука, благодаря которой мужики выкидывали пыл. Потом туда добавились женщины, и всё стало вообще прекрасно и замечательно.
Тогда это не было государственностью, тогда это было персональностью. То есть один конкретный спортсмен выходил всем наваливал, и никто не говорил: «О-о-о, это спортсмен из такого-то селения Греции, он — говно, селение Греции — молодец. У-у-ух селение Греции, отлично! Ну и как классно, что у вас есть этот парень». Тогда был этот парень и какое-то селение в Греции, в котором ему не повезло родиться. Чем больше это проходило, чем больше требовалось денег, тем больше появилось государственности.
Мы в Сочи сколько медалей завоевали до того, как у нас их отобрали? По-моему, больше 30. А теперь просто назовите мне 15 из них. Вы же не знаете. И никто не знает. А уж тем более это самый простой способ посадить на место всех, кто орёт, что мы должны не ехать или не ехать на Олимпиаду. Ну, вот этих, которые всё знают патриотов. Спросите их по именам, кто олимпийский чемпион в Сочи. У кого отобрали-то? Я боюсь, дальше пяти никто не наберёт. Вот поэтому, собственно говоря, наоборот — нынешние Олимпийские игры не то что блокируют третью мировую, они её крепко разжигают. Потому что мы повернулись в сторону флага. Соревнуются не спортсмены, а страны. В общем командном зачёте формируются страны. Россия должна быть выше Америки, Китай выше вообще всех по политической доктрине. А кто побеждает конкретно? Люди-то кто? Кто? Мы не знаем. Вот в этом страшная беда.
— Делать акцент на достижениях страны — это только у нас так?
— Почему только у нас? Приедете в Китай, задайте любому спортивному функционеру вопрос: «На каком месте в любых соревнованиях во вселенной, будь то даже хоккей, должна находиться сборная Китая?» Вам человек с выдирающимися глазами скажет: «Конечно же на первом!» Потому что можно ответить иначе и закончить плохо. Это нормальная часть приятного патриотизма. Тебе всегда нравится, что пацаны с твоего двора наваляли пацанам с другого двора. Вот и всё. Просто ежели бы это была не единственная причина гордиться, не было бы такой агрессии.
Но сейчас на самом деле и нам, и нашим, как говорит Владимир Владимирович, партнёрам, и всем остальным очень мало чем можно гордиться. Обратите внимание, сборная Швейцария не сильно выпендривается на Олимпийских играх. И болельщики сборной Швейцарии не рвут на себе майку со словами «блин, мы всех порвём». Потому что у них и так всё зашибись. И если кто-то ещё кого-то где-то порвал, ну, это вообще замечательно, но, в принципе, не смысл существования. А в больших странах, таких как наша, США, Китай, Великобритания, очень сложно гордиться тем, что вокруг тебя, и очень важно гордиться чем-нибудь другим. В данном случае спорт как отдушина.
— Что теперь будет со спортсменами, у которых отобрали смысл жизни и честное имя?
— Теми, которые не поедут? Всё у них будет нормально. Те, у кого не хватит силы воли простить наших классных пацанов, которые должны были их защищать, уедут тренировать куда-нибудь в Европу. Те, у кого хватит силы воли смириться с тем, что страну не выбирают, жизнь не выбирают и, в принципе, нужно уметь как-то подстраиваться, займут какие-нибудь хорошие должности где-нибудь в спорте. И это хорошо. Потому что, возможно, они, используя свой опыт, зная, как им было больно, смогут поменять систему, смогут повернуть её в какое-то правильное направление. Они будут говорить со спортсменами на одном языке и будут уж точно пытаться не допустить того же, что случилось с ними. Я не антиполитичный товарищ. Мне это всё нравится. Я считаю, что люди должны принимать правильные решения. Поэтому если кто-то из спортсменов, у которых отобрали золотые медали, завтра окажется в министерстве спорта на какой-то позиции, это здорово. Спортом должны заниматься спортсмены. Просто рядом должен быть толковый экономист. Вот и все.
— Проект «ЯТренер» теперь ваш смысл жизни? Откуда такое желание доказать всем, что Никита Ковальчук может стать новым Алексом Фергюсоном?
— Я говорил, что семь лет звезжу (говорю. — Прим. ред.) о том, как надо играть в футбол. Поэтому это так сейчас и раздражает некоторых моих зрителей. Как бы у нас же страна экспертов, как играть в футбол, но мы 11 человек набрать не можем. Я был одним из них. Я кричал, орал и всё такое. Но параллельно с этим мне всегда претила история, когда люди говорят, но не делают. То есть это меня максимально раздражает. Поэтому мы с некоторыми товарищами с телевизионной тусовки никак сойтись не могли, не можем и не сойдемся никогда. Потому что они только говорить могут, а делать-то ничего, хотя призывают активно.
Мне в какой-то момент стало скучно, потому что я подумал: «Ну, хватит». Ну, уже сколько можно говорить, что Пеллегрини не правильно тренирует, и издеваться над бедным мужиком, при этом сидеть жопой чёрт знает где и в жизни даже не попробовать делать то, что делает он, не зная. Плюс ко всему я обожаю футбол. Я настолько кривоногий, что меня даже в сборную Россию не возьмут по блату. Поэтому в моем случае это возможно сделать. Если есть знания, если у меня действительно есть талант какой-нибудь, может быть, если я упёрт, то у меня есть хороший старт, хорошая площадка.
Плюс ко всему это второй способ ретранслировать второй мой принцип. Я считаю, что нужно не страну улучшать, а то, что вокруг тебя. Если все бы этим занимались, мы бы гордились нашими спортсменами прямо как швейцарцы. Когда у меня спрашивают: «Вот вы каким-то образом пытаетесь менять российский футбол?» Я российский футбол вообще ни хрена не меняю. Я меняю реальность вокруг себя и пытаюсь чего-то добиться.
Видео можно посмотреть на YouTube-канале «Картавый футбол».
— В YouTube сейчас есть два реалити-шоу. Василий Уткин и его «Футбольный клуб» и ваш «ЯТренер». Почему это так актуально сейчас?
— Да это не актуально. Хорош! Вы что? Мы бы могли говорить с вами об актуальности, если бы мой выпуск набирал 2 млн просмотров, Василий — миллион, мы бы обгоняли всех спинокрутеров в ванных чипс, которые рассказывают, кого на этой неделе где-то в глубинке изнасиловали. Если бы мы превалировали нашими цифрами над этими товарищами, безусловно, можно было бы говорить, что это популярно. У Василия дай бог выпуск 30 тыс. набирает. Ну, сорок. Хорошие и какие-то редкие — ещё больше. Мои выпуски пока не пробили планку в 200 тыс. Это не так много. Футболом в стране увлекаются значительно больше людей. Просто большая их часть настолько привыкла к тому, что ничего нет, что и искать не хочет.
Плюс ко всему я работаю на той площадке, где достаточно большая часть футбольной аудитории просто не находится. Для людей 45 и выше я вообще… У них такой менталитет: если ты не в телевизоре, ты кусок говна. Поэтому нет запроса. Просто и я, и Василий в разное время пришли к одной и той же мысли, что сколько можно? И Василий, и я мы в каком-то смысле критиканством занимаемся. Любой комментатор, проработавший хотя бы 15 минут на НТВ+, как минимум 60 раз просидел в программе 90 минут, а значит, 85 раз сказал, как надо правильно играть. Я этим вообще 7 лет занимался.
У Василия свой кайф. Он ходит, смотрит на людей, как молодые играют бегают, Струнин, ух ты ж, тра-та-та. Плюс ко всему ему действительно нравится его проект «Футбольный клуб». И то, что он нигде не востребован, потому что люди слепы, его, наверное, раздражало. А тут сам себе главный редактор, накуси-выкуси любая Тина Канделаки. Это ж приятно. Поэтому он его и делает. У меня немного другая задача абсолютно. Но я не считаю, что ни мой продукт, ни Васин продукт (и это плохо, очень плохо) не востребованы. Мы делаем качественно, но, к сожалению, сейчас настолько большое недоверие к футболу (что поразительно, учитывая, что нам через полгода вроде как самое большое футбольное событие нашего столетия принимать). Такое бывает. В каком году мы там [выиграли конкурс]? В 2008-м?
— В 2009-м.
— Я очень четко помню, как я, работая на телеканал «Россия 24», сальто делал в аппаратной. И мы все обнимались, целовались. Я очень помню четко, как с одним из руководителей тогда канала, сейчас связанным с хоккеем, Пашей Кидисюком, мы обнимались и кричали: «Наконец-то в нашей стране появятся футбольные поля. Сейчас и в ближайшие 8 лет, оно как стрельнет туда куда-то вверх». А это был 2009 год. На тот момент евро 40, доллар 30, в принципе, можно тогда было и помирать. Сдохли бы живыми.
Сейчас я в Санкт-Петербурге не могу найти поле с подогревом, чтобы оно работало. Потому что их всего полтора, они все заняты и не работают. Вот и весь невероятный антураж будущего чемпионата мира. То есть мы сделаем круто и здорово. Шоу будет прекрасным. Полтора месяца будет супер. Кубок конфедераций в России — самый удобный и самый качественный турнир, на котором я когда-либо был в жизни (а я с 2012 года катаюсь). Это просто идеальная организация. И все, кто приедет к нам, будут в таком восторге. Потому что мы покажем чемпионат мира — лучше не придумаешь.
У нас будет так красиво, что просто охереть. Но когда они уйдут, к сожалению, мы себе ничего не оставили. Мы продолжаем жить по принципу «в доме гости, выставляй всё на стол». А уйдут — там разберёмся как жить.
— В интервью YouTube-каналу #ТакойФутбол вы сказали: «Это самая большая проблема. У нас не умеют рассказывать истории. А я решил рассказать историю про себя». У меня в связи с этим два вопроса. Первый: почему не умеют?
— Назовите мне хоть один проект на телевидении, не купленный, не прописанный израильским или французским телевидением, и голландским (я имею в виду шоу «Голос» и все прочие), в котором вам рассказали историю, после которого герой этой истории стал суперзвездой? Я могу назвать только один проект за 20 лет существования современного телевидения. Как бы это забавно ни звучало, это проект «Дом-2». Проект «Дом-2» рассказал реальные истории. И я могу назвать 5 человек, которые реально стали супер звездами благодаря этому проекту. Пять. Один из них баллотируется в президенты нашей страны. Это правда жизни, абсолютная. Но у них было, прости господь, 18 лет и полтора часа живого наблюдения. Они рассказывали истории посредством «ну вот они, смотрите» и тыкали палкой в узловые вещи. Больше никто не смог рассказать историю. Сколько у нас было реалити-шоу? Сколько у нас было различных форматов? Знаете, в Америке есть такая фраза: «Звезда реалити-шоу». Чувак выиграл или дошел до какого-то места, и его карьера взлетела в небеса. На чьем концерте победителя «Голоса» вы были?
— Ни на одном.
— Вообще, кто побеждал в «Голосе»? Понимаете? Кто? Где этот парень, похожий на Стинга в очках? Я вижу, что он только колонки рекламирует, больше ничего. Где его шесть «Олимпийских» подряд? Почему это продолжает делать Филипп Киркоров? В этом же есть какая-то определённая проблема. Поэтому у нас не умеют рассказывать массовые истории так, чтобы вот каждого человека [зацепило]. Потому что мы северный народ. Мы по-другому воспринимаем людей. Я, как человек, очень долго проработавший на телевидении, это прекрасно знаю. Есть сумасшедшие форматы.
Знаете, в Америке есть шоу, когда люди что-то делают, а потом садятся и дают флеш-интервью. «Я считаю, что Джон — ***** (нехороший человек), потому что он сказал вот это». И ты такой: «Ах да». И ты начинаешь либо сопереживать, либо беситься от персонажа, а он как бы с тобой разговаривает. В России сразу две беды: человек не сядет и так не скажет. Потому что у нас так не принято. Мы другой народ, мы закрытый в этом смысле народ. И самое главное, что когда вы на Западе в южных странах (в Израиле, во Франции) ставите шоу, где человек скажет: «Я добился этого. Яху-у!» Перед телевизором люди [воскликнут]: «Блин, он молодец». В Америке люди начинают падать со своих диванов, биться головой об стену и кричать: «Господи, ты это видел?» В России они скажут: «Вот козёл». И для нас этот формат не катит. Он плохой. Он нам не нравится. Это не наш формат.
— Не умеем радоваться за других?
— Мы не не умеем. Мы умеем. Мы ***** (обалдеть. — Прим. ред.) как радуемся, но мы этого не показываем. Нам нужно быть настолько с этим человеком на одной волне, чтобы за него радоваться, что это очень сложно. Мы такие люди. Зато если мы радуемся, мы радуемся так, что всем плохо и хорошо будет одновременно. Просто такой мы народ. Про массу людей рассказывать истории никто не умеют. Про одного человека ещё можно. Да, ты потеряешь очень большую часть аудитории, которая не будет с тобой ассоциироваться, но вторая часто аудитории сможет с тобой ассоциироваться. Ты будешь приятен. И в любом случае про одного человека рассказать историю всё-таки более реально. Поэтому я решил, что я не буду рассказывать историю про команды, про большое количество людей. Потому что и у меня таланта не хватит этого сделать. И я не считаю себя каким-то супер богом, что я один знаю, как это нужно. Конкретно про себя я историю рассказать могу. А значит, я могу сделать формат, который будет успешен, который людям будет интересен, и они не бездарно потратят 20-30 минут своего времени, просматривая выпуски.
— У меня как раз второй про это: почему история Никиты Ковальчука будет интересна окружающим?
— Есть три фазы. Первая самая простая. Ты ноунейм, а можешь что-то сделать. Я родился в Норильске, удивительно, что там не сдох, и сейчас чего-то добиваюсь. Причем под добиваюсь я не имею в виду красный «Ламборджини» и целование меня в задницу. Я имею в виду, что я что-то делаю, и у меня получается. И человек смотрит на меня и получает первую степень мотивации. [Он думает:] «Блин, реально, если у этого говнюка получилось, то я в десять раз лучше человек, добьюсь значительно большего». Это побуждающее действие к движению.
Вторая история касательно только тех, кто болеет за футбол. Мы все переживаем за футбол, все смотрим, все играем в «Фифу» и т.д. Но не все мы умеем играть в футбол хорошо. И нам кажется где-то в глубине души, что, ну, раз мы не умеем, мы же его любим и понимаем, а значит мы можем тренировать. А тут условный лайфхак, как это сделать, как пройти путь. И мне очень многие пишут: «Я во дворе собрал команду и теперь её тренирую. Так классно». Это же тоже побуждающее к действию движение.
Василий пропагандирует историю, что каждый может быть владельцем футбольного клуба, рекомендуя прийти и вместо того, чтобы бухать, отдать деньги молодым пацанам, чтобы они не скидывались по тысяче рублей со своей стипендии, а играли в турнирах. А ты стой, смотри, называй себя владельцем и чеши своё эго.
Я же говорю, что при должном усердии ты можешь быть не Моуринью, но Лёней Слуцким станешь. И для этого не обязательно быть профессиональным футболистом, играющим где-то. Я как бы пытаюсь разбить эту историю. Поэтому это тоже людям будет интересно.
И третий, очень узкий, маленький сегмент. Для людей, которые реально это делают и которым хочется сказать, насколько крепко я не прав. Это тоже очень важно. Говорить людям, что они делают что-то не так, — одна из частей смысла нашего существования.
— Главный урок, который вы получили за 4 месяца существования проекта?
— Я не готов к нему и вряд ли ближайшие года два буду.
— Стать профессиональным тренером?
— Да я не готов вообще. Профессиональный… Что такое профессиональный тренер? Это тренер, работающий в профессиональном клубе. Это вообще фигня, забудьте об этом. Тренер не определяется уровнем клуба, который вы тренируете. Тренер — это когда ты приходишь в раздевалку, там сидят 30 человек. Неважно кто. Это боги футбола — Лионель Месси и Криштиану Роналду или Васи с вашего двора. И вы сейчас должны убедить их играть в тот футбол, который хочешь ты, и всё в таком духе. Вот это самое крутое и самое сложное. Особенно когда они не знают тебя, ты не знаешь их. Они не профессионалы, не получают за это деньги. Это самая сложная часть. И вот к ней я оказался до сих пор не готов и ещё очень долго не буду готов.
Вы можете мне схемы рисовать просто закрытыми глазами. Но это всё будет абсолютно в пустую, если вы зайдете в раздевалку, увидите 30 человек, из них 5 вам вообще не верят, 5 очень верят и 10-м людям, в принципе, посрать. А вы сейчас их должны объединить единой целью и порывом. Понимаете? И забудьте о всех красивых вещах типа «ну мы же любим футбол». Это всё замечательно, но нет. И это мой самый большой урок — я не к тому готовился год до этого. Теперь всё на ходу.
— Как вы относитесь к тому, что фразы после каждого выпуска разбирают на мемы, превращая их в цитаты великих тренеров?
— Да дай бог, спасибо им большое. Это Интернет. Хорошо, что не фотошопят какие-нибудь вещи. Это интернет! Я вас умоляю, спокойней. Раньше вы кричали: «Лёшка — лох» — и за забор. Или писали на этом заборе. В принципе, Лёха догадывался, кто это делает. Сейчас история попроще. Вы вообще можете делать, что угодно, хрен кто догадается, где вы. Это первая история, которая побуждает людей писать что-то плохое. Во-вторых, ну, я, правда, иногда такую хрень морожу. Это же нормально. Я же не зашелся с вами: «Так, ребята, я the best of the best in the world. Я всё знаю, всё умею, всё понимаю. Я бог. И сейчас я вам это покажу». И начинаю нести чушь. Я захожу и говорю: «Ребята, я вообще хрен его знает, как это всё делать. Я сейчас буду учиться. Я вместе с вами постараюсь расти. Я буду совершать ошибки. Поэтому, если я сейчас скажу какую-нибудь херню… Ну, значит, в следующий раз буду умней». Я иногда читаю комментарии и понимаю: «Это косяк». Иногда думаю: «Ну, люди неоправданно озлоблены. Такое тоже бывает». Это интернет, обижаться на это бессмысленно.
— В одном из выпусков прозвучала фраза: «Если на анкете у вас условно на аватарке Face, нам явно не по пути». Вы не любите рэп?
— Давайте разделим вещи. Значит, есть хорошая музыка и есть говно. Я люблю хорошую музыку, не важно в каком стиле она звучит. У меня абсолютно музыкальный слух, мне тяжело. Что касается вообще смысла этой фразы. Я не смогу работать с людьми, которых я не понимаю. И это первые четыре месяца показало. Я сейчас ещё всё-таки в той ситуации, когда мне обязательно работать с теми, что есть. Я могу выбирать, потому что я всё равно учусь, и у меня нет сверх задачи. У меня задача ежедневная — становиться лучше.
Я же опять же говорю, я для себя это делаю. Тут смысл-то в моём росте в первую очередь. То есть я буду рад помочь пацанам, я рад дать им шанс, но это не самоцель. И мы честны друг с другом. Я им об этом постоянно говорю. Парни в данном случае инструмент. И зачем мне инструмент, на котором я не буду играть, не люблю играть, и он мне неприятен?
Соответственно, людей, которых я зову в коллектив, должны мне подходить. Мне часто пишут: «Ну, вот я же супер талантливый». Замечательно. Ты вообще бог. Ты придёшь и порвёшь всех в моей команде. Но я с тобой работать не смогу, а значит, ты будешь существовать отдельно от меня, а значит, я не буду получать от этого профит, я не буду расти, я не буду учиться. Работать учиться с мудаками — это у меня чуть позже в расписании. Не сейчас.
Видео можно посмотреть на YouTube-канале «Картавый футбол».
— «У меня договоренности с «Аяксом», «Челси», «Атлетико» Мадрид, ПСВ — буду ездить с ними на стажировки. Буду обучаться в королевской федерации английского футбола». Где-то уже успели побывать на занятиях?
— В этом забавность всей ситуации. Мы должны были ехать в «Аякс» полтора месяца назад. Я пошёл в Санкт-Петербурге в визовый центр, отдал свой волшебный паспорт для того, чтобы мне поставили визу. У меня оставалось там 3 страницы. Если вы часто летаете, то знаете, что на визу нужно две. И это была последняя виза, которую могли поставить в старом паспорте, времени у меня делать новый нет. Денег тоже. Потом мне нужно улетать за границу, я должен забрать этот паспорт.
Я отдаю свой паспорт, у меня 650 тысяч въездов в Европу за последний год, но при этом [обложка] надорвана (не все пограничники аккуратные люди). Я отдаю паспорт с абсолютной уверенностью, что у меня закончилась трёхлетняя виза, мне сейчас дадут на три или более [лет]. У меня должна была быть поездка в «Аякс», 1-го или 2-го числа, я не помню. Мы продолжаем разговаривать, мне говорят, что всё будет. Мне присылают методички, по которым надо готовиться, проходят три дня, мне звонят: «Никита Васильевич, пожалуйста, приходите, забирайте паспорт». Я забираю свой паспорт — визу мне дали на 5 дней, начиная с завтрашнего, а лететь мне только через неделю.
И всё, у меня нет места. Я начинаю пробивать, как мне сделать второй паспорт или этот поменять. На это надо две недели, его надо сдавать, а мне надо улетать за границу. В итоге моя поездка в «Аякс» накрывается. Ровно также накрывается моя поездка в «Болонью», потому что я должен был вернуться из своего отпуска и поехать туда на стажировку. Но у меня опять нет Шенгена.
Что касается английской федерации, то мы долго пытались решить вопрос: можно ли учиться дистанционно. Нас сначала дезориентировали. Мы когда готовились, у нас был специальный человек, который этим занимался, который сказал: «Можешь дистанционно учиться и приезжать условно сессию сдавать». Я такой: «Вот отлично, это то, что нам нужно». А потом выяснилось, что нужно приезжать туда же, жить там месяц и уезжать. Посчитайте, сколько нужно денег, чтобы месяц жить в Англии. К сожалению, у меня таких денег сейчас нет. У меня всего лишь два спонсора.
Поэтому мы решили, что после Нового года я всё-таки поменяю паспорт и мы весной поездим по трём-четырём стажировкам, после чего закончу цикл с этой командой, пройдёт чемпионат мира, на которой я дай бог буду как-то работать. После этого я уеду, скорее всего, в Германию на полгода и буду учиться уже до определённых категорий.
— У кого бы из действующих тренеров вы бы хотели пройти стажировку?
— Я всегда говорю: я бы хотел посидеть в раздевалке у Жозе Моуринью, я бы хотел посидеть на тактическом занятии у Хосепа Гвардиолы, и я бы хвостом ходил за Карло Анчелотти. Но в целом я бы у любого тренера [посидел]. Умный человек отличается от глупого тем, что даже, слушая абсолютно глупого, он что-то умное оттуда да затащит. Как минимум то, что таким идиотом быть точно не надо. Поэтому я бы с любым тренером рядом постоял.
Я получил большой опыт в академии «Краснодара», когда мне дали возможность [снимать] пять дней, ничего от меня не скрывали, я ходил за тренером 2001 года, кажется (я уже не помню, прошу прощения за это), и впитывал всё как губка. Я был на полторах занятиях с Шалимовым, и как бы я его не критиковал, я же смотрел, что этот человек делает. И многое из того я запомнил и использую сейчас. У меня была возможность наблюдать за работой Фабио Капелло и Леонидом Викторовичем Слуцким. Пусть чуть-чуть, пусть в рамках чемпионатов мира и Европы, но я смотрел. Дайте мне любого тренера, и я засыплю его вопросами.
— В одном из эпизодов «ЯТренер» прозвучало: «Господи, я поседею так, ***** (зачем) я в тренеры пошёл? Сидел бы спокойно в «фифу» играл».
— Да, ну это шутка.
— Откуда любовь к видеоиграм?
— Вам сколько лет?
— 26.
— Мне 30. Мы с вами приблизительно ровесники. Помните ли вы первую магию, когда у кого-то из ваших корешей появилась SEGA?
— Конечно.
— Вот и я помню. Поколение молодых ребят (21-22 и младше) — для них видеоигры это нормальная история. Они родились, когда они были уже в порядке. Их совсем маленькое детство пришлось на уже неплохие PlayStation 3, на которых были достойные игры. Для них это один из способов развлечений, как для нас с вами телевизор и всё остальное. Для поколения чуть старше это «итить твоего коня»! Это самые счастливые дни твоей жизни, пока от бабушки не прилетит: «Не сажай мне телевизор, ты сейчас кинескоп сожжешь». Это же святое. Поэтому, безусловно, мы почти все игроманы, если не превратились в скучных пацанов, которые: «Ой, не знаю, я в игры не играю, я вот пиво глазом открыл, воблу ударил шесть раз по голове — и уже хорошо. Так что для меня компьютерные игры — отчасти способ перезарядиться.
— Играете ли вы во что-то, кроме FIFA 18?
— В «баскет». Я в NBA 2K18 фигачу. Я вообще играю в 2K с 2014 года. Я благодаря игре стал смотреть НБА и в какой-то момент начал изменять футболу с НБА. Потому что я не сплю ночами, плачу по 100 баксов в месяц, чтобы смотреть баске тбол. В последнее время этого стало чуть меньше, потому что ночами я работаю. Когда есть возможность, с превеликим удовольствием на один из мониторов вывожу «баскет» и топлю за «Бостон Селтикс».
— В конце декабря вы будете вместе с Виктором Гусевым вести чемпионат России по интерактивному футболу в Yota Arena. Почему вы решили участвовать?
— А тут интересная штука. Во-первых, Виктор Гусев. Есть большое поколение людей, которое говорит: «Я вырос на Василии Уткине». Я вырос на Викторе Гусеве. Потому что всё моё лето проходило у бабушки в деревне, там было два канала: первый и второй. И я помню, что единственный футбол, который я видел, был на «Первом канале» — футбол с Виктором Гусевым. Я до сих пор могу покадрово вспомнить выпуск, когда умирает Перхун (вратарь ЦСКА Сергей Перхун получил травму головы после столкновения с Будуном Будуновым из «Анжи», после чего впал в кому, повлёкшую клиническую смерть — Прим. ред.), царствие ему небесное. Я прямо помню этот выпуск, где я был, как я сидел, что говорил Виктор и т.д. И для меня его разборы, где тот это делает, где какая-то девушка, это было верх футбольной аналитики и мой мост в футбол.
Возможность поработать с Виктором Гусевым это уже повод сказать да. Плюс мне интересно посмотреть на тех «фиферов», которые будут там биться, потому что я продюсер шоу про «Фифу». И мне интересно похантить молодых и талантливых «фиферов», почему нет? Пригласить их в своё шоу, дать им возможность поиграть, познакомиться с миром.
В-третьих, я, как человек, который занимается в интернете продюсированием, понимаю, что компьютерные чемпионаты лет через 10 закроют половину чемпионатов не компьютерных. И в этом тоже нет ничего плохого. И по уровню организации, и технологии они сейчас уже впереди планеты всей. Поэтому посмотреть, как будет организован чемпионат России, финал, где очень крупный призовой фонд (1 млн рублей), где все статусные и крутые пацаны должны прийти, мне интересно.
Ну и ещё в этот же день, в субботу, игра моей команды «ЯТренер». Мы играем в зимнем первенстве Санкт-Петербурга, очередной этап группы с аутсайдером. Я сейчас хочу объединить тренерский штаб под единым знаменем и единой мыслью. Чтобы я, Валентин Филатов (мой ассистент, но по факту мой партнёр, я его так называю), Алексей Нилов, Эрик Хайдаров и все остальные… Чтобы тренерский штаб сейчас не выглядел как: есть Никита и люди, которые что-то ему предлагают, а что мы единое целое, мы единый организм, который мыслит одинаково, который ведёт себя одинаково, в котором можно быть взаимозаменяемым. Это очень важно в тренерском штабе. Нельзя выпячивать своё я и начинать тиранизировать. К тому же у меня недостаточно опыта.
Поэтому будет клёво подготовить команду, то есть до пятницы быть на всех тренировках, в пятницу пожать всем руки, сказать: «Валентин, пожалуйста, выведите команду в субботу на игру. И чтобы потом, глядя на неё в оффлайне, был абсолютно уверен в том, что я бы сделал всё то же самое, что и вы». И уехать. А так как, если бы у меня не было никакого мероприятия (я себя знаю), я бы сорвался и приехал в день игры. Сказал бы: «Так ладно, к чёрту эти эксперименты, давайте что у нас тут?» Потому что я очень болею этим делом. Я буду в этот момент занят. Я буду вести финал. Я никак не смогу посмотреть онлайн. Мне никто не заспойлерит счёт. И я смогу выполнить ту идею, которую задумал. Когда карты совпадают, нужно соглашаться.
— Как вы в целом относитесь к киберспорту? Василий Уткин часто любит сравнивать его с онанизмом.
— Давайте зададим себе, Василию и всему мужскому населению вопрос: онанизм — это приятно? Это приятно. Какие к нему могут быть вопросы? Никаких. Ровно то же самое и с компьютерными играми. Кто-то дрочит, а кто-то задрачивает. Дело его. Я не осуждаю ни первых, ни вторых. Все мы были и на той, и на другой стороне. Это немножко ханжество. Как мне кажется. Хотя Василий очень тонкое сравнение дал. Потому что оно максимально правдивое: ты сидишь, убиваешь время и получаешь от этого удовольствие без использования других людей. Когда говорят: «О, это убивает, лучше бы вы там на улице гуляли». Люди гуляют. Иногда им очень хочется сказать: не гуляйте, пожалуйста, уйдите, уберите пиво с лестницы/детской площадки и идите поиграйте в World of Warcraft.
— Почему люди по-прежнему считают, что видеоигры — символ праздности? Если ты играешь, значит, гоняешь балду, лучше бы на завод шел.
— Опять же, мы плохо знаем историю — и это печально. Я очень безграмотно пишу, и вот мне все говорят: «Как ты в слове жопа 10 ошибок [сделал]? Вот ты тупой». Когда я начинаю в ответ (я часто так делал, правда, в оффлайновом общении) задавать какие-то вопросы по истории, люди такие: «Я не должен этого знать». Вот мне кажется, очень важно знать историю и иногда в слове «жопа» делать 10 ошибок.
Так вот, если вы знаете историю, несколько поколений назад людей, которые читали книги, считали очень праздными. Потому что они должны в поле работать, а они книги читают. У каждого поколения есть свой способ на что «агриться». Раньше люди читали книги, не всегда хорошие. Не надо говорить, что книги — это всегда хорошо. Есть такое говно, его читать не надо. Почитайте дневники Ленина — бездарное же занятие было в свое время.
Сейчас ругают за компьютерные игры. Есть во всём перекосы. Я за золотую середину. Компьютерные игры — неплохо, если они тебя не лишают всей твоей жизни. Это должно быть как часть твоего развлечения, от которого ты легко можешь отказаться или согласиться на них. Час поиграю, час почитаю книгу, час пообщаюсь с людьми, потом час поработаю, час позанимаюсь ещё чем-то. И на каждое из этих занятий я готов увеличить или уменьшить время в зависимости от моей необходимости. Но говорить вот это плохо, а вот это хорошо — значит, идти к перекосам. Перекосы всегда говно. Истина всегда посредине.
— Киберспорт — чисто коммерческая история. Игры принадлежат зарубежным компаниям, которые проводят сами или дают возможность другим проводить турниры. Если в России проворонили обычный спорт, так может за счет киберспорта получится выехать? Всё-таки чиновники никак не могут повлиять на это.
— Смотрите, киберспорт развивается большими темпами, потому что компании накопили большой капитал. В основном это были западные компании, которые привыкли развиваться по принципу «мы накопили капитал, его нужно во что-то вложить». У них нет мыслей «мы накопили капитал, пора ****** (воровать). Это очень важная вещь. И они стали вкладывать капитал в развитие. И они стали думать, где нам найти ещё больше игроков. Стали придумывать турниры, Dota 2 (за что [Valve] многие женщины ненавидят), и всё в таком духе. Настолько было много денег, что они сразу качнулись вперёд. Они сразу вышли на новый уровень.
В России нет компаний-производителей, готовы вкладывать очень много денег. Вообще на постсоветском пространстве, насколько я знаю, только Wargaming обладает достаточным финансовым потоком, чтобы делать крутые шоу. Я был на нескольких — шикарные мероприятия. Поэтому в России пока очень сложно испортить все эти вещи, потому что приходят другие компании. Это не наши деньги. Пока это не наши деньги, мы рады, мы не мешаем. Как только будут наши деньги, вот здесь может, конечно, влезть наша вечная проблема как со спортом. Раз это наши деньги, поэтому они мои. Поэтому не надо много тратить, ставить огромный экран 80 на 50 просто потому, что это же круто! Поставьте два телевизора, зачем столько денег тратить?
Пока это не наши деньги, я за киберспорт в России не переживаю. Так как нет ни одной предпосылки, что деньги резко станут нашими, я уверен, что в России всё будет развиваться. Но опять же нужны ещё супер технологии и максимальная доступность. Почему Южная Корея всех выносит? Потому что у них 8G-интернет в метро на 150 метрах. Вы можете скачать всю порнографию мира за 5 минут, пока едете с одной станции до другой, ещё 2 две станции и вы её всю посмотрели. У нас не такой доступ цифрового покрытия. Поэтому у нас очаги условного киберспорта — Москва, Санкт-Петербург, Казань, Новосибирск, Владивосток. Закончилась страна. Я не думаю, что мы будем в лидирующих позициях, но где-то близко мы будем всегда. Деньги не наши, а на чужих деньгах мы всегда готовы расти.