Москва для швейцарского фигуриста Стефана Ламбьеля знаковый город. Именно здесь пять лет тому назад он впервые стал чемпионом мира. Спустя годы Стефан вернулся в счастливые Лужники, чтобы получить от местной публики бурю аплодисментов, а от Ильи Авербуха премию «Хрустальный лёд». Приз зрительских симпатий воодушевил Ламбьеля на новый прокат, а корреспондентов «Чемпионат.ру» в очередной раз убедил в гениальности швейцарского фигуриста, которого очень не хочется отпускать со льда.
Войдя в здание, вспомнил то напряжение, но одновременно и большое счастье. Возможно, то время, когда я стал здесь в Москве чемпионом мира, было лучшим в моей жизни.
И не воспользоваться возможностью пообщаться в неформальной обстановке было преступлением.
— Стефан, какие впечатления от Москвы в нынешний приезд?
— Сейчас у меня немножко больше времени, чем в прошлый раз: тогда я видел только поезд, каток и свой номер в отеле, и всё. В этот раз удалось погулять по городу. Хорошо, когда остаётся время, например, на встречу с болельщиками. Надеюсь, что скоро снова смогу приехать в Россию, чтобы выступить перед ними, поделиться своими эмоциями, как в Москве и Санкт-Петербурге, так и в других городах. Пока что в России я был только в столицах, но в этой красивой стране хотелось бы увидеть больше.
— Церемония «Хрустальный лёд» понравилась?
— Для меня это была особенная церемония. Во-первых, она проходила в том самом месте, где я выиграл чемпионат мира в 2005 году. В первый день, когда я пришёл посмотреть «Огни большого города» и узнал, что шоу проходит на той самой арене в Лужниках, чувства нахлынули. Войдя в здание, вспомнил то напряжение, но одновременно и большое счастье. Возможно, то время, когда я стал здесь в Москве чемпионом мира, было лучшим в моей жизни. Во-вторых, я был единственным иностранцем, кто получил премию. Это большая честь. Думаю, никогда не забуду это признание со стороны российских продюсеров, пригласивших меня, российских болельщиков, голосовавших за меня, людей, сделавших для меня возможным это событие.
— Почему из нескольких программ для московского шоу вы выбрали именно «Вильгельма Телля»?
— Эта программа сейчас очень хорошо вкатана. Пока продолжался сезон, я не ожидал, что она переживёт Олимпиаду. Думал, прокат в Ванкувере станет последним. Весной меня попросили исполнить эту программу на показательных выступлениях в Стокгольме — они проходили в день моего рождения. Было немного тревожно, потому что после Олимпиады я её больше не катал, и думал, что для шоу она не подходит, что зрители захотят увидеть что-то другое, не очень серьёзное… И вот я показал эту программу в день своего рождения, и даже при том, что ошибок тогда избежать не удалось, я видел, что тот дух и образ, которые были созданы в этой программе, взволновали публику.
После этого мне комфортно катать в шоу «Вильгельма Телля», а также и Ne Me Quitte Pas или Let The Good Times Roll или «Травиату». Сейчас это те четыре программы, которые я повторяю на каждой тренировке. При этом ещё работаю над постановками для других шоу, это непрекращающийся процесс: у меня много планов, много программ и музыки, на которую я хотел бы поставить номера как себе, так и другим фигуристам, с которыми работаю. Буду продолжать создавать новые образы.
— Помню, больше года назад вы считали, что короткие программы не годятся для шоу, потому что оставляют слишком мало времени для самовыражения, но, похоже, с тех пор ваше мнение изменилось.
— Да, точно, особенно по поводу «Вильгельма Телля», потому что в этой программе есть развитие. Она начинается с очень спокойного и мягкого вступления, постепенно разгорается огонь, и к концу уже искры летят. Для меня это особая постановка. У меня есть несколько коротких программ, которые мне очень нравились, например, с удовольствием катал Dralion. И вот теперь к ним добавился и «Вильгельм Телль».
— В этом году вы впервые выступили в роли постановщика. Вы говорили, что ваши программы как дети, а ведь тут приходилось передавать их в чужие руки.
— С постановкой «Амели» для Дайсуке Такахаши была забавная история. Мы катались так, будто между нами стояло зеркало: делали одинаковые движения, дорожки шагов, в какой-то момент подумали, что было бы интересно однажды исполнить эту программу вместе. Не знаю, получится ли. Но сейчас уже не помню, что я там придумал! И мне надо будет снова выучить то, что я поставил для Дайсуке, теперь ему придётся показывать мне программу, если вдруг мы и правда соберёмся катать её на двоих. Думаю, другие спортсмены всё равно исполняют программы по-своему.
Денис Тен и Дайсуке отличные фигуристы, мне не страшно делиться с ними тем, чему я научился у своих тренеров, а Питер Грюттер и Саломе Брюннер столько вложили в меня. Для меня большая честь отдавать дальше полученное от них, особенно тем фигуристам, которыми я восхищаюсь.
Денис Тен и Дайсуке — отличные фигуристы, мне не страшно делиться с ними тем, чему я научился у своих тренеров, а Питер Грюттер и Саломе Брюннер столько вложили в меня. Для меня большая честь отдавать дальше полученное от них, особенно тем фигуристам, которыми я восхищаюсь.
— А если программа получилась особенно удачной, не возникало ли у вас желания выступать с ней самому?
— Я рад отдать постановку, потому что у меня много других программ! Я не стану завидовать, что их катает кто-то другой. К тому же я уверен, что если попрошу разрешения исполнить поставленную мной программу, хоть разочек, то я его получу. Поэтому всё в порядке, нам не придётся спорить из-за постановки. Думаю, если мне захочется самому прокатать «Амели», Дайсуке не будет возражать.
— Но сначала надо будет вспомнить движения.
— Он мне их покажет, как я показывал ему. Мы работали очень непосредственно. Я нагрузил его кучей информации, а он впитывал её как губка, он очень хороший ученик. Как только я придумывал движение, Дайсуке тут же повторял его, но по-своему.
— Самое первое исполнение «Амели» на публике, когда вы наблюдали за прокатом у бортика, вызвало бурные обсуждения. Говорили, что это Стефан в теле Дайсуке.
— Думаю, у нас схожая манера катания. Но с такими высказываниями не согласен, потому что я же видел своими глазами, как катается он, и знал, где именно я сам сделал бы по-другому. Я вижу схожесть, но также вижу, где мы отличаемся.
— Говорили, что, возможно, вы поможете с постановками и Флёр Максвелл, но, похоже, это не случилось.
— Во время весеннего тура Kings on Ice она спросила, сможем ли мы поработать, и я согласился, но продолжения не последовало. Мы дружим, у нас хорошие отношения, просто, возможно, наши расписания не позволили нам… Может, просто не судьба.
— Болельщиков беспокоило, что они не смогут увидеть программы Флёр. Если Денис и Дайсуке появятся на этапах Гран-при и на чемпионате мира, то Флёр, к сожалению, в произвольную программу не всегда попадает. Важен ли вам уровень фигуриста, с которым вы сотрудничаете?
— Нет, для меня важно помогать тем, у кого есть страсть, кто хочет работать именно со мной не потому, что я известен, а потому что им нравится мой мир, и они хотели бы присоединиться к нему. Я сам никогда не стал бы работать с кем-то только из-за имени. Денис, например, очень увлечённый человек, и когда он обратился ко мне, то я не мог ему отказать.
Это как у писателей: иногда пишется очень быстро, а иногда годы уходят на всего одну страницу: никак не получается начать, сформулировать мысли… С постановками то же самое.
— Случалось ли так, что какую-то программу вы ставили особенно быстро или, наоборот, она требовала необычно много времени?
— «Вильгельм Телль» — пример такой скорой постановки. Мы работали как будто в трансе. Это было в Оберстдорфе, летом 2009-го. Мы ставили по вечерам и как будто уже видели сны. Музыка помогала нам, между мной и Саломе витали флюиды позитива, и мы очень быстро всё сделали. Ещё «Король Артур» (произвольная программа 2005 года. – Прим. «Чемпионат.ру»), тогда на смену программы оставалось слишком мало времени. Это было сразу после Art on Ice. Мы переслушали множество мелодий, и когда выступления в шоу завершились, пора было уже приступать к постановке. А три недели спустя я уже был здесь на чемпионате мира.
— То есть нет особых причин, почему на программу уходит несколько часов или дней или недель?
— Это как у писателей: иногда пишется очень быстро, а иногда годы уходят на всего одну страницу: никак не получается начать, сформулировать мысли… С постановками то же самое. Например, с Дайсуке мы сделали две программы: планировали работать неделю над одной программой, но закончили уже через два дня и решили тут же ставить и вторую. Это вопрос вдохновения.
Продолжение следует.