Произвольная программа Анны Щербаковой на этапе Гран-при в Турине безоговорочно стала главным событием турнира. Действующая чемпионка мира просто вышла на лёд и показала, что все разговоры о её плохой форме и низких шансах на Олимпиаду не имеют под собой оснований.
После триумфального проката Аня пообщалась с российскими журналистами. Щербакова объяснила, почему не пошла на второй четверной прыжок, призналась, что получает удовольствие от своей новой произвольной, и рассказала о прыжке с парашютом на отдыхе в Дубае.
А ещё вспомнила, как совсем маленькой следила за подготовкой Юлии Липницкой к Олимпиаде в Сочи, и подчеркнула, что именно Этери Тутберидзе заставила её изменить отношение к фигурному катанию.
«В произвольной в Турине все мысли были о четверном прыжке»
— На пресс-конференции вы сказали, что главной целью на этом турнире было исполнить четверной прыжок. Получается, четверной был для вас важнее победы?
— Передо мной никогда не стоит задача набрать сколько-то баллов и занять определённое место. Я не могу ехать на соревнования с задачей выиграть, потому что не знаю, что и как сложится, какие прокаты будут. Возможно, я выиграю, но буду недовольна прокатами. А возможно, наоборот, что прокатами буду довольна, а баллы и место будут не максимальными. Приехала сюда только с целью качественно исполнить свои прокаты. В короткой с задачей не справилась, а в произвольной, можно сказать, реабилитировалась. Для меня главное, чтобы не было вопросов к себе. В произвольной все мои мысли всё-таки были о четверном прыжке. Уже после прыжка думала о дальнейшей программе и старалась не допускать ошибок. В целом справилась.
— Приехав в Италию, вы уже задумывались о втором четверном прыжке.
— В «Хрустальном» мы не отрабатывали вариант с двумя четверными, поэтому не пошли на него на соревнованиях, но просто здесь хорошо шли четверные на тренировках, так что у меня появилось желание попробовать лутц, показать, что не только флип уже есть. Но тренеры остановили, понимая, что этот вариант ещё не наработан. Для начала нужно показать чистый прокат целиком. И я рада, что справилась с задачей, которую передо мной поставили.
— У вас есть мысли, что уже надо усложняться и догонять конкуренток?
— Я всегда работаю на своём максимуме, и если чувствую, что есть возможность, то всегда в прыжок иду. От себя всё зависит. Не сравниваю себя с другими, а только от своих возможностей отталкиваюсь.
Фото: Joosep Martinson/Getty Images
— Какой максимальный контент вы бы хотели показать в этом сезоне?
— Не люблю загадывать и говорить гипотетически, что бы я хотела. На данный момент что мы наработали, то я и показала. Как только будет что-то новое наработано, это сразу же будет в программах, и все это увидят. На сегодня у меня был такой максимум, и я его показала. Возможно, завтра у меня будет больше возможностей и что-то новое получится, набор будет сложнее.
— Вам бывает страшно заходить в четверной прыжок, если вы его долго не исполняли?
— Во время тренировок бывают моменты. Это не столько страх, но какое-то чувство неизвестности. Если пробуешь новый элемент или восстанавливаешься после очень долгого перерыва, бывает, что ощущения пропадают и нужно перебороть себя, чтобы пойти в первую попытку. Бывает, что круги наворачиваешь в ожидании прыжка. Заходишь в прыжок, чувствуешь, что что-то не готово, заходишь ещё раз. Конечно, лучше заходить в прыжок без лишних раздумий. Но все мы люди, иногда ощущения теряются и нужно заново вспоминать.
«Даже испугалась, когда папа выпал из самолёта»
— Во время отпуска вы прыгали с парашютом. Можете поделиться, как это произошло?
— Договорились, что это будет в последний день моего отдыха в Дубае. Там были форс-мажорные обстоятельства, мы должны были прыгать в 10 утра, но из-за погодных условий прыжок всё переносили и переносили. Уже были мысли, что прыжка не будет, потому что его перенесли на неопределённое время, а у нас последний день отдыха. Уже смирилась, подумала: «Ну ладно, в следующий раз когда-нибудь». Но потом погода успокоилась и нам сказали, что мы будем прыгать.
Я переживала до прыжка. Минут 10 мы летели на небольшом самолётике, у которого дыра на полсамолёта соответственно. И ты летишь в ожидании, как это будет. Я прыгала последняя из всех, кто был в самолёте. Передо мной прыгал папа, и для меня был самый страшный момент, когда он прыгал, потому что я уже подошла близко, смотрела на него. Просто за секунду человек вываливается из самолёта и пропадает из виду. В тот момент я даже немного испугалась. Самой было прыгать не так страшно, как смотреть на это со стороны. Больше всего понравился момент свободного падения — он самый захватывающий.
— У российских биатлонистов, например, в контракте прописано, что они не могут заниматься экстремальными видами спорта. У вас есть такое?
— Контрактов таких нет. Если я понимаю, что это может быть травмоопасно, конечно, всё стараемся исключить даже на отдыхе. Но прыжок с парашютом с инструктором считается абсолютно безопасным. Сложно представить ситуацию, в которой может что-то случиться. Хотя у меня была смешная ситуация: Даниил Маркович, когда узнал, что я лечу в Дубай, в шутку сказал: «Главное, с парашютом не прыгай». Но потом он зашёл в «Инстаграм», а там: «Всем привет! Сегодня я прыгаю с парашютом».
— Как сейчас у вас обстоят дела со здоровьем?
— Сейчас меня вообще ничего не беспокоит, работаю в полную силу, ничего не мешает. Что касается пластыря на шее в Будапеште, то нет ни одного спортсмена, который бы обошёлся без травм. Бывают серьёзные травмы, а бывают мелкие, при которых можно даже не прекращать тренировки. Просто так совпало, что именно в момент соревнований в Будапеште у меня была такая небольшая травма. В качестве лечения был этот пластырь. Нужно было немного полечиться, не делать какие-то сильные прогибы. Но дальше всё залечили и сейчас всё хорошо. Это такие мелочи, которые случаются со спортсменами постоянно.
«Произвольная программа в этом сезоне — прям точное попадание»
— В этом сезоне вам поставили программы, несвойственные вашему стилю. Каково вам кататься в новых образах?
— Мне кажется, что в этом сезоне мне подобрали очень интересные образы. Про произвольную могу сказать, что это прям точное попадание, это то, чего мне хотелось. Это для меня очень интересный образ. При этом программа очень спокойная в начале, но динамичная во второй половине. Там идёт смена образа, эмоций, характера. Мне кажется, что для меня это очень интересный опыт, подходящий мне. Мне очень хотелось бы откатать эту программу так, как я это себе вижу, как чувствую, как тренеры это задумывали.
В короткой программе для меня всё-таки немного экспериментальный образ. Конечно же, она ещё будет дорабатываться, и сейчас только начало сезона, программы должны с каждым стартом быть всё более доработанные: и эмоционально, и технически, и хореографически.
Фото: Joosep Martinson/Getty Images
— Тяжело даётся трагедия в произвольной?
— У меня это больше идёт изнутри, потому что мне всегда очень нравилось программу не просто как заученные движения катать, а делать это с душой, эмоционально. Я читала книгу, изучила образ Маргариты, очень прониклась им. Мне кажется, у нас даже есть схожие черты характера с Маргаритой. Я стараюсь передавать это не просто наигранно, но и с душой.
— Представьте, что вам надо заинтересовать какого-нибудь человека фигурным катанием. Какие выступления вы ему показали бы?
— Мне кажется, я бы точно показала произвольную программу Юдзуру Ханю «Сеймей». Точно показала бы какую-нибудь программу Нэйтана Чена. Из девочек почему-то приходит в голову «Список Шиндлера» Юлии Липницкой. Возможно, потому, что я переходила в группу к Этери Георгиевне как раз в олимпийский сезон и смотрела на эту программу, как Юля её тренировала. Ещё тогда она меня очень тронула.
— Каково вам было тренироваться в одной группе с Липницкой?
— Я пришла осенью и видела подготовку Юли к Олимпиаде. Я тогда ещё была совсем маленькой, прыгала только двойные прыжки, но с большим интересом смотрела, как старшие тренируются. Это мне дало большой опыт. В тот момент у меня вообще мир фигурного катания перевернулся. До этого я неосознанно подходила, то есть родители привозят на тренировки, мне нравится, я катаюсь. Тренер поставил программу, у меня была «Розовая пантера», классные движения, соревнования. Я всегда это очень любила: смотреть на судей, улыбаться.
Но, перейдя в группу к Этери Георгиевне, постепенно стала более осознанной, потому что у неё нельзя приходить и просто что-то в своё удовольствие делать, всё это должно быть уже профессионально. Не представляла, что в будущем стану фигуристкой. Но в группе Этери Георгиевны осознала, что хочу заниматься профессионально.
«Не отношусь серьёзно к комментариям с критикой»
— Липницкая после Олимпиады столкнулась с большой популярностью. Вы готовы к повышенному вниманию после Олимпиады?
— Рано ещё, наверное, об этом говорить. Мы постепенно идём к своей цели. Естественно, не буду отрицать, что какие-то мысли об этом есть. Но ещё рано, нужно абстрагироваться от этого. Я понимаю: чтобы реализовать какие-то свои цели, нужно ещё много поработать на тренировках, нужно шаг за шагом идти. Но отогнать эти мысли всё равно не получается, я стараюсь проецировать их на тренировки.
— А сейчас вы ощущаете повышенное внимание?
— Фигурное катание сейчас — очень популярный вид спорта, и иногда чувствуется, что малейшие шаги могут обсуждаться как-то в прессе. Иногда сам не ожидаешь, что из обычного события могут новость сделать. Но я стараюсь на это спокойно реагировать. У меня получается сделать так, чтобы мне это никак не мешало, а это самое главное. Но вообще я любопытная, за всем слежу. Иногда читаю комментарии, что скрывать (смеётся).
— Как реагируете на негативные комментарии?
— Наверное, всех людей может зацепить какой-то негатив. Но не могу сказать, что я пролистываю добрые комментарии. Я и поддержку огромную тоже чувствую из интернета. Нельзя сказать, что оттуда только негатив идёт. У меня есть и фан-группы, которые меня очень поддерживают, есть болельщики, которые постоянно пишут. Когда ты это читаешь после соревнований, ответить всем невозможно, но, когда ты это видишь, это придаёт воодушевление на дальнейшую работу. Надо просто правильно реагировать на негатив и на позитив. Чтобы совершенствоваться, у меня есть тренеры, которые всегда укажут на мои недочёты. Так что я не отношусь серьёзно к комментариям с критикой, потому что у меня есть люди, которые мне всегда скажут, как лучше, и для меня их мнение всегда будет авторитетнее.
— Расскажите, как на вас повлияла победа на чемпионате мира.
— Чемпионат мира для меня очень значимый в плане достижения, но сказать, что после него моя жизнь как-то перевернулась, я не могу. Точно так же продолжила работать, тренироваться. Глобальных изменений никаких особо не произошло. Думаю, каждое соревнование немножко меня меняет, просто беру что-то новое для себя, какие-то выводы делаю из каждого старта.
— Следующий ваш этап Гран-при пройдёт в Гренобле, там будут действовать правила «пузыря». Как вы относитесь к строгим ограничениям?
— Мы уже как-то с этим свыклись. Уже для любой фотографии спрашиваешь: а можно ли для неё снять маску?