Российское мужское одиночное сейчас вот-вот подберëтся к расцвету, и это совсем не шутки. На четвёртом этапе Гран-при в турнире одиночников победу одержал Пётр Гуменник – талантливый питерский парень, который успевает учиться на программиста параллельно с разучиванием сложнейших квадов.
Начинал он в группе Алексея Мишина, но в 14 лет перебрался в группу Вероники Дайнеко – и потихоньку пошёл прогресс. А сейчас это один из потенциальных лидеров нашей сборной.
Мы сходили на тренировку к Петру по возвращении в Петербург и узнали, как ему помогают Тамара Москвина и Рафаэль Арутюнян, может ли фигурист кататься под норвежский блэк-метал, как к его учёбе относится горящий велосипед и что сложнее – выкатать программу с множеством квадов или сдать сессию в ИТМО.
«Скоро наши одиночники будут более стабильно исполнять сложные прыжки»
— Что чувствовал, когда забирался на верхнюю ступеньку пьедестала впервые за последний год?
– Чувствовал радость, что стою на самой высокой ступеньке, наконец-то получилось снова туда забраться. Это даёт мне ещё бóльшую мотивацию, желание стараться, достичь чего-то большего.
– А какого рода мотивацию дала победа? Стало приятнее ходить на тренировки или что-то ещё?
– В целом, да, стало легче ходить на тренировки, прилагать больше усилий. Потому что есть понимание, что иногда это вознаграждается.
– Вероника Анатольевна Дайнеко отметила, что они с Тамарой Николаевной Москвиной тебя долго отговаривали от суперсложного контента в Москве. В Сочи ты пошёл на риск с лутцем, но на четвёртом этапе решил отказаться. Как вы принимали это решение?
– Насчёт «долго» они, конечно, преувеличивают (улыбается). Я представил, как буду катать, и понял, что без лутца мне будет гораздо легче в целом. То есть я смогу не только более уверенный четверной сделать, но и остальные прыжки, на другие элементы потратить больше сил. И мне будет гораздо спокойнее, смогу показывать более уверенное катание.
– В этот раз решил в первую очередь прислушаться к тренерам?
– Да. Я и в другие разы не упирался (улыбается).
Трансляция Гран-при России по фигурному катанию доступна в Okko.
– Не на одном старте у бортика на твоих прокатах присутствует Тамара Николаевна, хотя она больше всё-таки по работе с парами. Как она участвует в твоей подготовке?
– Она часто приходит на тренировки, даёт советы. По тонкостям техники она особо не консультирует, чаще говорит о презентации, о красивых выездах.
– Поддерживаешь ли ты связь с Рафаэлем Арутюняном по ходу сезона? С победой не поздравлял?
– Он точечно консультирует и дальше. С победой пока не поздравлял, не созванивались ещё.
– Давал ли он тебе какой-то совет, который серьёзно помог в прогрессе?
– Да, есть такие советы, и не один. Это всё по технике, но его секреты разглашать не хочется, неудобно как-то перед Рафаэлем Владимировичем (улыбается).
– Обратила внимание на то, что если прокат получился, то ты достаточно открыто выражаешь свои эмоции, а если мало что получилось, то стараешься выглядеть очень спокойно, не выплёскиваешь это на публику. Внутри всё кипит в эти моменты или ты рационально подходишь к своим ошибкам?
– Все, наверное, стараются не показывать какие-то негативные эмоции, ну и я в том числе. А так часто, конечно, бывает обидно за какие-то элементы.
– А как переживаешь неудачи в целом?
– Стараюсь сделать какой-то вывод и с этим выводом забыть о плохом прокате, уже готовиться к следующему.
– У нас любят много рассуждать о том, какие наши одиночники нестабильные, кто-то даже считает, что не дотягивают до международного топа. Ты согласен с этим? Как думаешь, в чём кроется причина нестабильности?
– В России мужчины начали прыгать старшие квады совсем недавно – риттбергер, флип, лутц, делать не по два четверных, а больше. Конечно, сразу стабильно такой контент никто не выкатывал. Поначалу все борются, падают, но со временем становится легче, выступления получаются стабильнее. Думаю, скоро наши одиночники, в том числе и я, будут более стабильно исполнять все эти прыжки.
– На твой взгляд, почему у нас случился такой перевес в сторону женского катания, а в мужском был относительный спад?
– Может быть, ощущение возникло из-за того, что очень талантливые спортсмены появились в Японии и США. Не у нас хуже стало, а у них стало гораздо лучше.
Подиум Гран-при в Москве: Евгений Семененко, Пётр Гуменник, Михаил Коляда
Фото: Александр Сафонов, «Чемпионат»
«Стоит смотреть на соперников на международном уровне, чтобы не замкнуться на спорте в России»
– Следишь ли ты вообще за международным сезоном?
– Да, посматриваю. Да, нас сейчас не допускают, но стоит смотреть на соперников, которые выступают на международном уровне, чтобы не замкнуться на спорте в России. Чтобы подсматривать какие-то вещи полезные.
– Можешь ли кого-то выделить, кто запомнился за последние турниры?
– Самое грандиозное и значимое – Илья Малинин выехал четверной аксель, это больше всего запомнилось. Также мне нравится, как катается Сёма Уно.
– Если говорить о достижениях Малинина: они мотивируют работать дальше или руки всё же опускаются, потому что не понимаешь, как же он это сделал?
– Когда первый раз смотришь, такой вопрос возникает, да. А потом думаешь – раз он это сделал, значит, это возможно? Значит, то, что прыгаю я – это ещё не самое сложное, и это можно с лёгкостью делать. Это мотивирует.
– Просчитывал ли ты какую-то вероятность исполнения четверного акселя? Можешь ли ты представить, что способен приземлить этот прыжок в будущем?
– Мне кажется, что как раз таки я способен. У меня были проблемы с тройным акселем, я пришёл в клуб Москвиной, и мы с Вероникой Анатольевной очень долго работали над этим прыжком. Разбирали его с нуля, и в результате он стал у меня очень лёгким и хорошим. Поэтому, кажется, с четверным у меня есть шансы.
– Сейчас у нас в сборной подобралось много ребят примерно одного возраста и вместе с этим одного высокого уровня. Вы в первую очередь друг другу соперники, конкуренты или же хорошее общение и дружба перевешивают?
– Не чувствуется какого-то напряжения. Мы конкуренты на соревнованиях, на льду. В эти четыре минуты проката ты должен ощущать соперников, а в остальное время у нас дружеские отношения. Давления какого-то нет, наоборот, так даже интереснее, чувствуешь, что в одной лодке находимся.
– Ты часто отмечал, что тебе важно, чтобы было нескучно и интересно. Но при этом твои программы в большей степени классические, проверенные, в частности, в этом сезоне – композиции «Dawn of Faith» и «Aranjuez». Получается, классика – это не скучно для тебя?
– Я имел в виду, что должно быть не скучно с точки зрения контента – чтобы был какой-то вызов, чтобы я себя преодолевал. А музыка мне как раз нравится классическая.
– При постановке программ к этому сезону вы закладывали в них какие-то истории?
– При постановке не закладывали, потом пытались что-то привнести, было несколько вариантов либретто, но в итоге решили, что ничего не подходит. Подумали, что лучше просто их катать, не нагружать лишними смыслами, которые всё равно вряд ли будут всем понятны.
Пётр Гуменник
Фото: Анастасия Матросова, «Чемпионат»
– Никогда не было желания попробовать себя в других стилях, найти что-то современное и своё? Или же, например, были какие-то эксперименты, но они оказались неудачными?
– В прошлом сезоне я катал короткую программу под достаточно попсовую музыку, её предложил Николай Морозов. Мне было нормально, но не хватало этой музыки, чтобы показать выразительность, я не совсем понимал её. И с текстом не сошлись.
– В одном из интервью ты очень ярко сравнил учёбу в университете с ездой на горящем велосипеде. Идёт третий месяц совмещения, удалось ли как-то стабилизировать график или велосипед всё ещё горит?
– Если не горит, то, наверное, это уже плохо – возможно, он сгорел (смеётся). Так что велосипед продолжает гореть, график настроен. Я подстроился, всё идет по накатанной.
– Как вообще строится твой день? Приходится устраивать ранние тренировки, чтобы совмещать?
– Я частично сам выбирал расписание в начале семестра, что смог – выбрал, так что у меня разное время начала тренировок. Иногда бывает так – в 8:20 иду в институт, потом на тренировку, иногда бывает, что ко второй паре, к десяти – тогда сначала тренировка, потом институт, а потом ещё тренировка. Либо бывает нужно к 11:40, тогда я катаю две тренировки и потом еду на учёбу. Раньше, чем в 7:45, наверное, никогда на тренировку не выхожу.
«Какой-то рок идеально ложится на лёд»
– На отдых хватает времени? Когда успеваешь разгрузиться?
– Хватает. Например, перед соревнованиями я старался взять время на отдых – за пару дней и во время турнира, чтобы появилось больше энергии.
– А как переключаешься? Может быть, музыку слушаешь, хобби есть какое-то или когда машину водишь?
– Да, в машине, когда включаю музыку – это время отдыха. И дома иногда – с семьёй поговорить, видео посмотреть без какой-либо умственной нагрузки. Вождение сложно назвать способом релаксации, но как смена деятельности это работает.
– А какая музыка в машине играет? Тоже куда-то в сторону классики?
– Разная. Больше современная.
– В интервью Максиму Транькову ты отмечал, что слушаешь иногда перед прокатами метал, чтобы зарядиться. Что за группу ты упоминал?
– Это Burzum, композиция «Dunkelheit». Норвежский блэк-метал. Его я люблю слушать, когда учусь, на прокаты, бывает, под Rammstein настраиваюсь.
– А реально ли сделать какую-нибудь рок- или метал-программу в фигурном катании?
– Я думаю, реально. Рок разный бывает, какой-то идеально ложится на лёд, многие катали. А под какой-то будет достаточно сложно кататься.
– Никогда не возникало мысли: «Сейчас я врублю вам норвежский блэк-метал и сделаю такую дорожку, от которой вы все упадëте»?
– Под норвежский блэк-метал, думаю, будет сложно номер поставить, наверное, не получится (смеётся).
Пётр Гуменник
Фото: Анастасия Матросова, «Чемпионат»
– Ещё немного про учёбу: ты отмечал, что для совмещения занятий с фигурным катанием нужно быть либо гением, либо хитрецом. Ты ближе к первому или ко второму, раз всё получается?
– Мне кажется, я умею совмещать (улыбается). Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там.
– Бывало ли такое, что тебя узнавали в университете, подходили фотографироваться, брали автографы?
– Да, узнают. В ИТМО есть медиацентр, когда я поступал, они выпустили со мной интервью, когда выиграл этап, выложили об этом новость. Многие меня узнали, поздравили, но автографы ещё не давал.
– Как думаешь, что будет проще: выкатать произвольную со сложнейшим контентом в шесть четверных или сдать первую сессию в ИТМО?
– Сессию я ещё не сдавал, да и произвольную такую ещё не катал (смеётся). Гипотетически сессия всё-таки легче, с ней справляется гораздо большее количество человек.
«Воздух не так подул – уже прыжок может не получиться»
– Твой ближайший старт – это прыжковый турнир в Петербурге. Обещаешь какие-то сложные каскады – это какие? Попробуешь четверной лутц – тройной риттбергер?
– Я пока не знаю точный регламент, но если будет, как в прошлый раз, требоваться каскад из пяти прыжков, то буду прыгать четверной и четыре тройных риттбергера. Коронный каскад, пробовал его, и получалось. Риттбергер в каскаде у меня хорошо идёт.
– Как идет подготовка к этому турниру? Не выбивает ли он тебя из графика подготовки к чемпионату России?
– Нет, не выбивает, к нему не так много надо готовить. Вот, например, вчера пытался вспомнить все эти каскады. Это совершенно не мешает, даже как-то помогает. Делаешь, например, четверной сальхов и ещё к нему прибавляешь длинный каскад – и это помогает отточить сам сальхов, чтобы он получался легко и с хорошим выездом.
– Мы привыкли к классическому формату турниров, а такие соревнования интересны фигуристам? Может ли подобный турнир появиться где-то в мире?
– Выльется ли его проведение во что-то ещё, сложно сказать, но поучаствовать в нём будет очень интересно.
Пётр Гуменник
Фото: Анастасия Матросова, «Чемпионат»
– Как думаешь, насколько сложными будут в этом году соревнования у мужчин на чемпионате России?
– Конкуренция с каждым годом растёт, но всегда есть вероятность, что все могут выступить плохо. Предсказать это невозможно, главное – быть готовым и стараться встать на подиум в любом случае: и если все хорошо выступят, и если все выступят плохо.
– Вероника Анатольевна рассказывала, что ты приводил ей аналогию с маятником: даже когда он качается из стороны в сторону, на него действуют разные обстоятельства, поэтому исход непредсказуем.
– Вероника Анатольевна часто спрашивает меня: «Ну вот как ты только что сделал отличный прыжок, а потом заходишь – и упал? Неужели не можешь просто взять и всё повторить?». Я говорил ей, что баскетболисты, которые всю жизнь только и занимаются тем, что бросают мяч в кольцо, всё равно имеют не такой большой процент попаданий. И вспомнилось, как учитель физики когда-то мне рассказывал про то, что при всех известных законах учёные не могут просчитать в реальных условиях сопротивление воздуха, упругость, натяжение нити… Если отпустить маятник, сколько он сделает колебаний? Условия постоянно меняются, воздух не так подул – уже прыжок может не получиться. Нервный импульс где-нибудь застрял, не дошёл, куда надо, опоздал – и всё.
– А вытаскивать прыжки при этом сложно?
– Это я люблю, часто этим занимаюсь, умею это делать.