ХЕСУСУ ОТ ЗУРАБА
Было бы странно, если бы Зураб Церетели не подарил что-нибудь этакое городу,
главой которого был некогда Хесус Хиль. Потому что там — масштаб, и тут —
масштаб. Один — автор бронзового Петра на Москве-реке, великого и ужасного.
Второй — ныне, увы, покойный президент мадридского «Атлетико» и мэр Марбельи,
превративший ее в престижный мировой курорт.
В свое время Хиль, снопами увольнявший тренеров из «Атлетико» — был период,
когда он за шесть лет выгнал 19 специалистов, — правил в Марбелье той же
железной рукой, что и в клубе. Именно ему принадлежала идея взвинтить цены на
недвижимость и землю, что автоматически отсекло от здешних мест люмпенов и
многочисленных представителей соседней арабской Африки. В результате Марбелья
расцвела. Быть может, даже слишком. Особенно после того, как сюда хлынул веселый
народ из России, всегда неравнодушный к сладкой жизни. Перемены эти не остались
без внимания Церетели, который решил осчастливить испанский город отлитым в
металле и водруженным на постаментище памятником марбельцу встречающему корабли.
И стоит нынче эта демо-версия на бульваре у моря, обратив лик вдаль и
по-хозяйски расставив руки. Приветствую вас, дескать, морские путники. Хотя
путники в наше время все больше по воздуху прибывают.
Совсем рядом с этим «дареным конем», которому, даже если захочешь, в зубы не
посмотришь — больно высок, — есть теннисный клуб. Называется он Puente Romano —
«Римский мост». Там часто коротает время другой Мост, наш, российский: бывший
полузащитник сборной России, «Спартака», «Бенфики», «Сельты» и прочая Александр
Мостовой. Коротает — не в смысле баклуши бьет. Мостовой регулярно играет там в
теннис. Благодаря чему, возможно, и не изменился ничуть с момента завершения
карьеры, сохранив в свои тридцать восемь прежнюю поджарость и моложавость.
На встречу мы прибыли чуть раньше него, миновав на подходе бутик с немного
неиспанским названием Petrushka. Начался разговор, что характерно, с тенниса. В
клубном баре, где Мостовой появился с двумя своими детьми — 7-летней Эммой и
10-летним Сашей, — транслировался матч Кубка Дэвиса Швейцария — Испания. Шла
парная встреча, только что начался пятый сет. Когда он закончился, закруглились
и мы. Думаете, мало было времени? А если мы скажем, что закончился сет со счетом
12:10 в пользу испанцев? То-то.
БУЛОЧКА БЕЗ МАКА
— А Кубок Дэвиса ведь каждый год разыгрывается? — первый вопрос, как ни странно,
задал нам сам Мостовой.
— Ну, в общем, да.
— Понятно. Титулов, соответственно, море. Как у хоккеистов: пятикратный чемпион
мира, восьмикратный — Европы… Еще бы, если раз в году собираться восемью
командами! Вот в футболе трехкратных чемпионов мира — Пеле и обчелся. Участников
пятикратных — и то нет.
— Было двое — мексиканец Карбахал и немец Маттеус.
— А Роналдо не трехкратный чемпион? Хотя нет, они же в 98-м серебро взяли. А в
94-м он на поле ни разу не вышел, молодой был.
— Ну, возраст в футболе — понятие растяжимое.
— Это точно. По молодости что ни турнир, помню, так против переростков играл,
которые в перерыве бреются. Еще азербайджанец такой был — Вели Касумов, помните,
может? Смотрел на него тогда и думал: ну никак ты, аксакал, не должен за юношей
играть. А он играл.
— Сейчас живет в двух часах езды от вас — в Севилье.
— Надо же, не знал. Привет передавайте, если увидите.
— Здесь, в теннисном клубе, фотографии ваши на стенках висят. Уважают?
— Ну да. Я член клуба, купил абонемент, тренируюсь, в турнирах любительских
участвую.
— Про вас говорят — чемпион по теннису среди футболистов. Писарева как-то
обыграли. Было?
— Я мало с кем из футболистов играл. Писарев не в счет. Булочка. (Смеется.) Без
мака. Перепаденко все грозится меня наказать. У него дочка теннисом занимается.
Давай, говорю, если сможешь. Я-то постоянно играю, что-то умею все-таки на
любительском уровне. Друзья приезжали из московской теннисной академии «Валери»,
оценили. Они сколько лет этим делом занимаются, а я только год, но к ним близок
уже по уровню.
— А футбол как же?
— А с кем тут играть? Звонят часто, приглашают, но я не знаю никого.
— А хочется?
— В Москве — да, здесь не очень. В России традиция — по воскресеньям собираться.
С Писаревым, Шалимовым.
— Нет ощущения после таких матчей, что еще и на высоком уровне могли бы
что-то показать?
— Есть ощущение. Здесь, в Марбелье, подъехал недавно на игру «Сатурна» с «Аустрией».
Минут 40 глядел. Потом подумал: ничего я в такой игре не испортил бы. Может,
даже усилил бы. Бегали очень много, толкались, бодались, как будто на кубок
какой играют. Но были моменты — остановись, отдай пас и все! Понятно,
предсезонка, все хотят показать себя…
ХОРОШИЙ ВОПРОС
— За российским футболом следите?
— Обязательно. За ЦСКА и «Спартаком» в Израиле недавно по телевизору
наблюдал. Газеты изучаю. «Живьем» не получается — в Москве уже год не был.
— И как вам «Спартак»?
— Ничего. Не все понятно там с селекцией, правда.
— Вам из России никогда не поступало предложений стать кем-то вроде
спортивного директора в каком-нибудь клубе?
— Хороший вопрос. Давно ждал, когда мне его зададут. Года с 2004-го, пожалуй,
когда у меня с «Сельтой» контракт закончился. Я тогда года два еще собирался
играть, не меньше. Но предложение «Спартака» рассмотрел бы обязательно. Любое —
не только как игроку. Моя команда все-таки, и времена она тогда переживала не
лучшие. Но не было никаких звонков из «Спартака», да и вообще из России. И нет.
— Как у вас с тренерским образованием?
— Малаховский инфизкульт окончил перед чемпионатом мира в Японии. 14 лет с
перерывами учился. Тренер теперь по специальности. И был в списках на получение
новых этих лицензий. Но по личным обстоятельствам в Москву приехать не смог. Так
что сейчас ничем не занимаюсь, жду. Чего жду? Предложений в том числе.
— Бизнес у вас какой-то есть, говорят?
— Не люблю эту тему. Если и есть, то реклама ему не нужна. И с «Бадаевским»
пивом он никак не связан. (Улыбается.)
— Романцев в «СЭ» заходил как-то — тоже не все темы любит. Про конфликт
Ярцева и Мостового, сказал, говорить не будет, потому что вы оба — его друзья.
Романцев вам и правда друг?
— Сейчас могу так сказать. Раньше назвал бы его учителем, тренером,
наставником. Он меня нашел в 16 лет, когда я был никем, дал путевку в большой
футбол. Те отношения дружбы сами по себе не предполагали.
— Еще Романцев сказал: если бы он вас не открыл, вы могли стать сантехником.
Вас действительно что-то связывало с этой профессией?
— Да нет, это просто образное выражение такое, ничуть не обидное, кстати. После
школы я пошел в радиотехнический техникум. Надо же было до армии куда-то идти. И
в школе ЦСКА занимался. Из Лобни ездил автобусом, электричкой, потом пешком
через «Динамо» и Ходынское поле на Песчанку бегал. А затем получил приглашение
на тренировку «Красной Пресни». И меня оставили.
ПЕРЕМКНУЛО
— А вы про конфликт Ярцева и Мостового спустя два с половиной года можете
рассказать?
— Могу. Проиграли мы испанцам, вышли с Аленичевым к журналистам. По-моему одни
мы и вышли. Как всегда бывает — вопросов море из толпы в тридцать человек, на
всех языках и с пулеметной скоростью. Тут еще прибежал кто-то: давай быстрее,
автобус уходит. Минут десять поговорили, не больше. Поехали в гостиницу.
Настроение собачье, играли плохо, проиграли… Тоска, короче. На ужине, однако,
начинаю понимать: что-то не так. Потому что из начальства — один доктор, следит,
как всегда, чтобы никто ничего лишнего не съел. Я его, кстати, с детства знаю,
не думал, что он меня потом так подведет. Ну да ладно. Сидим с Аленем в номере.
Звонит в номер менеджер сборной Чернов. «Ты что там сказал?» — спрашивает.
«Где?» — «В интернете твое интервью вышло. Ты сказал, что Жора как тренер —
никакой. Тут теперь такой кипеж поднялся!» — «Кому я мог сказать, — отвечаю, —
если ни с кем толком не общался? Разве что Аленю, но он вряд ли это подтвердит».
(Смеется.)
Потом Чернов сам в номер пришел. Сказал, все каналы передали, будто я говорил
про Ярцева, что он не тренер. Не про плохую нашу игру главное, а именно про это.
«Что их там, перемкнуло совсем? — говорю Аленю. — Может, съели чего или выпили?»
Сидим дальше. Минут через десять прибегает лично тренер. Настроен, чувствуется,
по-чумовому. Шум, гам, крик, «Как ты мог на меня такое сказать!» — и все такое.
«Что сказать?» — «Не прикидывайся! Уже вся Москва знает!» — «Если вы про
послематчевое интервью, — начинаю догадываться, — так ведь действительно плохо
сыграли. Вот я про игру и сказал». — «Все, — орет, — собирайся и уезжай!»
Потом Ринат Дасаев пришел, которого очень давно знаю. Ему объяснил то же самое.
«Даже если бы я действительно сказал, что тренер плохой, хотя я этого не
говорил, разве так вопросы решаются? — спрашиваю. — Давай пойду, если надо,
постараюсь успокоить его». — «Он сказал, чтобы ты уезжал, он тебя видеть не
хочет». Тогда Алень к Ярцеву пошел. В результате и ему досталось. Раз так,
думаю, надо уезжать. Сборная с утра переехала в Лиссабон, а я остался. Поспал,
позавтракал, сдал номер и уехал в Вито на такси.
— Самому не странно было, что все так вышло?
— А что делать? Если в школе тебя выгоняют из класса и не слушают оправданий —
вариантов нет, надо уходить. Вот и ушел. Сразу же журналисты налетели с
расспросами, но я говорил — не время сейчас, чемпионат идет.
— И все же тогда, в Португалии, в разговоре с одним из нас вы обронили фразу:
«Когда-нибудь мне будет о чем рассказать».
— Я имел в виду что жизнь расставит все на свои места и что слова, которые мне
приписывают, через какое-то время могут оказаться не столь далекими от истины.
Пресса тогда у дома моего в Вито дежурила, из России журналисты косяком пошли. Я
ни с кем почти не общался. Еще на телемост с Москвой пригласили. Чуть ли не
Жириновского в студию позвали, политиков каких-то, артистов. Я отказался.
Понимал, что это выгодно тем, кто был против Ярцева, и не захотел участвовать.
Потому что изначально ничего противофутбольного не замышлял, никаких революций.
— Эта история тем летом закрыла вам путь в «Динамо», не так ли?
— Не только она, но началось все с нее. Еще ссору с Булыкиным какую-то
приписали, хотя он чуть ли не лучшим другом моим в той сборной был! На Булыку
больше всех кричал как раз сам Ярцев: «Ты не футболист, ты вообще играть не
умеешь!..» Постоянно. А в Маrса на следующий день вышли мои вполне безобидные
фразы. Что-то насчет того, что мы были не совсем верно подготовлены к игре с
испанцами. Мне журналисты из Маrса звонили: «Алекс, давай мы тебе поможем
разобраться с этой историей».
— Сейчас бы подписались под теми словами?
— Конечно.
«АЛЕНЯ БЫ НЕ ВЫГНАЛИ»
— А что скажете о подготовке сборной не только к матчу с испанцами, но ко всему
чемпионату?
— На мой взгляд, обстановка в команде была излишне взвинченной. Казалось,
любой пустяк — и будет вспышка. И подготовка была неправильной. Точнее, не
такой, которую я считаю правильной. Любой тренер судит no-своему, поэтому не
хочу никому навязывать свое мнение. Но, отыграв в Европе много лет и тем более
отлично зная испанцев, я бы внес в подготовку ряд корректив. Как бы то ни было,
высказывался я не для того, чтобы насолить Ярцеву, который меня вернул в
сборную! С какой стати?!
— До этого вы чувствовали его доверие?
— Знаете, мне еще перед Португалией давно знающие его люди сказали, что Ярцев не
любит ветеранов. И глядя на то, как он рулит молодежью, я тоже стал так думать.
Молодые не огрызнутся ведь, они управляемые, терпеливые. Тому же Булыкину сильно
доставалось, а Гусева Ярцев гонял так, как будто тот вообще не человек. Бывает,
тренер прикрикнет на игрока, не без этого, но я о другом, если вы понимаете.
Были и те, кто говорил больше других, возражал. Например, я на правах ветерана
или Алень с его регалиями. Он вообще был непререкаемым авторитетом. Думаю, если
бы с Аленем такая история приключилась, как со мной, ничего бы не было. Ни
скандала, ни изгнания из команды.
— Сергей Степашин сказал после чемпионата Европы, что вас взяли в сборную не
по спортивному принципу.
— Серьезно? Не знал. Я слышал, у ребят были проблемы с приглашением в сборную
из-за критики в адрес РФС, но я себе такого не позволял никогда.
— Речь о другом. О протекции, которую составил вам один авторитетный человек,
в определенном смысле близкий к сборной и вообще к спорту. Якобы после
чемпионата Европы вас нужно было продавать в Катар, для чего предварительно
засветить.
— Впервые об этом слышу. Мне тогда было уже 35, и я год не вызывался в
сборную. Приглашение любого игрока в такой ситуации способно породить массу
слухов. Думаю, это как раз тот случай. А с Катаром у меня был вариант, еще когда
я в «Сельте» играл. Мог уехать и получать в четыре раза больше, чем где бы то ни
было. Но хотелось играть на нормальном уровне. А перед Европой у меня было
предложение от «Динамо». Очень серьезное, от Заварзина. И из Англии тоже было. Я
думал, отыграю в Португалии и буду решать. Но…
— Англия вам разве подошла бы по стилю?
— Какая разница! Мне 35 лет было. В таком возрасте не стили выбирают уже, а
общий уровень лиги и сумму в контракте. Катар же у меня про запас был, я считал,
что в любой момент могу туда уехать. И сейчас, пожалуй, жалею, что так и не
уехал. Надо было бросать все и соглашаться.
НЕСЛАДКАЯ ЖИЗНЬ
— Могла сборная лучше выступить в Португалии?
— Могла. Даже несмотря на сильнейшую группу. Но многовато там странностей
было. Помните, как Онопко в последний момент убрали? У нас были ветеранские
консилиумы своеобразные у Ярцева. Получаем информацию о заключении докторов:
Онопко играть не сможет. А он говорит: «Чувствую себя нормально и если не первый
матч, то второй точно смогу отыграть». Что думать?
— Врачебную ошибку или переоценку сил игроком не допускаете?
— Врачебную? Откуда мне знать, я просто высказываю сомнения. Ну и неприятно еще
было, когда в интервью нашего доктора прочел потом, что Мостовой в сборной чуть
ли не вел подрывную работу. Это, наверное, потому, что я возмутился, когда Ярцев
Анюкова с куском торта застукал, и сладости из меню убрали. Хотя в жару иной раз
ничего, кроме десерта с чаем, в рот не лезло.
— При той нелюбви к ветеранам, о которой вы говорили, Ярцев сейчас, судя по
всему, не прочь пригласить в «Торпедо» Панова, Евсеева, Соломатина, Савельева…
— А куда деваться-то? Из первого дивизиона с 20-летними пацанами не выйдешь,
он это понимает. Когда в сборной туго пришлось, Ярцев сразу позвонил мне, Аленю,
Онопко, потому что без опытных команду не создашь.
— В 2002 году вас, напротив, повезли в Японию с травмой. Не было
предчувствия, что так и не сыграете там?
— Оно появилось после первой игры с Тунисом. Обкололи всего, но — порванная
мышца, будь она неладна. А вернулся в Москву — и через пять дней все зажило.
— Можете вспомнить, что сказали в Любляне Вячеславу Колоскову после
назначения странного пенальти в наши ворота на последних минутах игры со
словенцами?
— Это был не первый случай, когда на глазах у президента РФС и
вице-президента ФИФА нас нагло убили. Но я не один Колоскову это высказывал:
была там еще пара активных товарищей.
— Говорят, вы и к судье Поллу рвались с серьезными намерениями?
— Нет, это был не я. Хотя серьезность намерений могу подтвердить. Вообще я
всегда считался довольно проблемным игроком. Карточки часто получал. Но когда
страсти стихали, многие не могли понять, за что меня наказывали. За имидж,
наверное.
«А ПОШЛИ ВЫ...»
— Что за история была у вас в «Сельте», когда вы самовольно ушли с поля?
— Это потом «Сельта» стала техничной и самой любимой в России, как мне
говорили. А когда я пришел, ее называли «лифт». Потому что всю жизнь с верхнего
дивизиона в нижний и обратно курсировала. И была одна история, связанная с этим.
В 1996 году, при переходе из «Страсбура» в «Сельту», меня, мягко выражаясь,
надули. Я про Виго ничего не знал, но очень хотел играть в Испании. Французский
чемпионат был значительно ниже уровнем, и Примера на его фоне сверкала. А тут «Сельта»
с ее обещаниями. «Команда у нас — закачаешься. На следующий год в УЕФА будем!
Маньяна наступит счастье!» Завтра то бишь. Ну и сумму пообещали хорошую в
контракте, не без этого.
Прилетаю в Вито на подписание и презентацию. Народ на стадионе собрался, ждет. Я
в клубе сижу. Приносят контракт, а там другая сумма. Я по-испански не понимал
еще, но цифры, слава богу с детства знаю. «Что за дела?» — любопытствую. «Ты
это, мил человек, слышь, подпиши пока. А то вон народ собрался, все в
нетерпении, давай подарим людям праздник, ладно? А маньяна мы тебе новый
контракт принесем, всамделишный. А то компьютер сломался». — «Нет, -говорю, — я
хоть и русский, но не такой тупой, как вы думаете. До свидания. Поеду за „Страсбур“
поиграю еще пару лет, хотя меня там тоже чуть не кинули». И уехал в гостиницу.
Находят меня там: все, мол, поменяли. О'кей, возвращаюсь на стадион, подписываю,
дарю людям праздник.
Потом уезжаю с командой на сборы в Голландию и там понимаю по каким-то деталям,
что все немного не так, как я себе представлял. Возвращаемся в Виго, и меня
привозят на базу. С ходу интересуюсь: «Здесь недавно была война? Бомбили? Или
глаз тайфуна у вас тут моргал?» Натуральный барак! Маленький, на 30 человек,
холодина, вода из бака какого-то капает! Душ, оказалось. А мне говорят: «Все
нормально, маньяна подлатаем чуть, и будет зашибись». День так, два, три, я в
гостиницу мыться езжу, потому что воды на всех не хватает… А потом выясняется,
что это действительно база. И с каждым новым маньяна ничего не улучшалось.
Дальше — больше. В отеле мыться привык, но выяснилось, что и командочка та еще!
Три паса отдать — проблема. Главное — ударить вперед, а там — как получится.
Первый тайм — забиваем, во втором два — нам. Или первый тайм — 0:0, итог — 0:1.
«Специально они, что ли?» — думаю. Настроение ниже ватерлинии, доходило до того,
что тренироваться не хотелось. И это после Франции, где я, отыграв матч, шел в
свой ресторан, кушал, смотрел телевизор, ложился спать прямо там, утром вставал
на тренировку… И думал: «Нет, в Испании все не так, там — высший уровень!»
Терпение лопнуло в игре со «Спортингом» в Хихоне. Первый тайм ведем 1:0, все
нормально вроде. На второй они выставляют какого-то паренька 16-летнего. С
трибуны спустили, наверное, сказали поиграть против «Сельты», поскольку ей все
равно кранты. Паренек с ходу пускает мяч между ногами нашему защитнику — 1:1. А
минут за 10 до конца обкрадывает еще одного и — 1:2. Тут меня прорвало. Прямо из
центра, где должен был мяч разыгрывать, ухожу с поля к чертовой матери.
Состояние — шоковое. Правда, ухожу как бы на замену. То есть я не успел сказать,
чтобы заменили, это да. Но ведь и кривляться не стал, под травму косить, как
некоторые, когда игра не идет. Сказал прямо: ну вас всех к… Думал, догадаются
выпустить кого-то. А меня с лавки тренер выталкивает: «Как ты можешь, иди
играй!» — «Не буду, меняйте!» Игра остановилась, шум, суета. Оказывается, у нас
уже все три замены сделаны были. Я чуть поостыл, вернулся на поле — куда
денешься.
Вся Испания потом неделю это обсуждала. У них первый случай такой, оказалось. В
Виго мне в доме ворота черной краской измазали, разными словами называли
нехорошими. А через год те же люди приходили на базу и просили прощения. Хотя в
Хихоне я поступил неправильно, не спорю. Накопилось потому что. Одно, второе,
третье… Не на поле, так еще где-нибудь рвануло бы. Я ведь не специально все
так замышлял.
— Наказали?
— Оштрафовали, как водится. Но это был еще не конец. Уже два с половиной года,
как я не играю в «Сельте», так? А клуб до сих пор должен мне серьезные деньги!
Год терпел, слушал их маньяну бесконечную. Теперь сужусь. И это при том, что в
клубе сменились президент, руководство. Всего один человек из нынешнего аппарата
работал в «Сельте» три года назад. Вот это преемственность! Ноль почтения к
тому, что я второй бомбардир в истории клуба и первый в еврокубках, легионер, на
счету которого больше всех матчей, лучший по всяким мнениям и опросам… «Реал»,
помню, приезжал, так Мичел Сальгадо просил: «Три не забивайте только, а то меня
точно закопают». «Нет проблем, — говорю, — забьем четыре». «Ювентус» рвали 4:0,
«Бенфику» 7:0, «Барсу» обыгрывали!
— За счет чего?
— Первый мой год трудный вышел, еле удержались. Потом купили тренера Ирурету, он
привел Карпина, Макелеле. Ревиво уже был, я, Сальгадо, Мазинью, Хуан Санчес.
Джуровича купили, хорошего защитника. Все это в том числе и потому думаю, что я
целый год бучу поднимал. Говорил, что так в футбол не играют, что условия не те
и команда не та. Когда Карп пришел, вдвоем начали их душить. Он в этом смысле
еще похлеще меня будет. Очень решительно способен сказать, что думает.
— Почему ваша «Сельта» так и не выиграла ничего, хотя не раз была к этому
близка?
— А кому мы в Испании были нужны? Маленький клуб, не «Реал», не «Барса». Душили
нас по-черному, у грандов в сезоне был гандикап очков в 10 — 12, а мы воевали
сами с собой и со всем миром. Я снимаю шляпу перед «Депортиво», который в наших
условиях сумел выиграть золото. Но теперь им аукается: большие долги, распродают
лидеров… А у нас еще и стадион был настоящей проблемой: большой, не чисто
футбольный, от трибун до поля далеко.
— В каком месте болельщики собирались ставить вам памятник?
— Возле стадиона и собирались. Уже и макет в полметра скульптор изваял — он у
меня в Виго хранится. Потом сорвалось что-то.
ДВА РАЗНЫХ МОСТОВЫХ
В Испании новая мода: детишки ходят в кроссовках, в подошвы которых
вмонтировано по пластмассовому колесику. Точнее, не ходят, а летают вприпрыжку
по гладким испанским улицам и полам. Иные падают, но хитрые полуролики им все
равно жутко нравятся.
Эмма Мостовая тоже пришла с папой на встречу с нами в таких реактивных шузах. И
целый час сорок, изъездив за это время весь бар вдоль и поперек, терпеливо
дожидалась вместе с братом отца, который четыре года назад развелся с
француженкой Стефани, матерью Эммы и Саши.
— Вы сказали, что целый год не были в Москве. Почему?
— По личным причинам.
— По Марбелье вы то на BMW Х5 ездите, то на Mini, звездами расписанном. А
помните, как Валерий Жиляев помогал вам в «Спартаке» машины другого класса
выбивать?
— Жиляев для меня вообще второй отец. Знаете, как он меня из техникума на
тренировки выдергивал? Сижу на занятиях, вдруг откуда ни возьмись залетает
Жиляев. «Ты что, у нас тренировка через два часа!» — «Владимирыч, не могу две
пары у меня!» — «Ладно, — говорит, — я сейчас». Метнется куда-то, в учительской
вымпелы раздарит, схватит меня — и в такси. «Красная Пресня» тогда 7-му
таксопарку по-моему, принадлежала, потому Жиляев меня на «Волге» с шашечками
возил. «Шестерку» он мне действительно помог купить, обойдя хитро горячую
очередь в пятьсот человек в Южном порту. Квартиру пробил в Сокольниках
однокомнатную. Такие были дни.
— Согласны, когда говорят: «Мостовой в сборной никогда не был тем Мостовым,
что в „Сельте“ или в „Спартаке“?
— Пожалуй, да. Хотя и остаюсь единственным, по-моему, футболистом, сыгравшим за
сборные СССР, СНГ и России (это заблуждение: таких игроков довольно много. —
Прим. „СЭ“). Причин три. Первая: „Спартак“ — это песня, повторить которую было
очень сложно, в том числе и в сборной. Я никогда больше не летал так по полю от
счастья и эмоций, как в „Спартаке“. Вторая причина — 10 лет моей карьеры в
сборной пришлись на годы непонятных интриг, связанных с национальной командой.
То письма были подметные, то поражения от „пьяных шотландцев“, потом с Украиной
не повезло… Ну а третья причина — травмы.
— Напоследок — о шансах „Спартака“ и „Сельты“.
— Сразу скажу, что болеть по понятным причинам я не буду ни за кого. Пусть
победит сильнейший.
— А кто сильнее?
— По турнирному положению — »Спартак". Но я бы не стал торопиться. По составу «Сельта»
не слабее «Спартака», кто бы что ни говорил. Да и разговоры околофутбольные
слушать не стоит. «Палермо» сделал вид, что Кубок УЕФА ему не нужен, а когда «Сельта»
туда поехала, была настоящая битва. Думаю, и со «Спартаком» так же может выйти.