«Если хочешь получить мою майку, подожди до конца игры!» «Я с большим удовольствием взял бы твою сестру-проститутку!» Эти
фразы уже давно стали легендарными. Итог известен — Марко Матерацци получил удар лысой головой Зинедина Зидана. Во вторник Франции и Италии предстоит снова встретиться в решающем матче — за шанс сыграть в четвертьфинале чемпионата Европы. Зидан больше в составе сборной Франции не играет. А Матерацци вместе с остальными бьётся со своими партнёрами за место в плей-офф. Накануне издание Welt am Sonntag опубликовало большое интервью с итальянцем, перевод которого мы предлагаем вашему вниманию.
— Два года прошло. Не общались с Зиданом?
— Нет, мы с ним вообще не контактируем.
— Это по вашей инициативе?
— Нет. Я принёс ему извинения давно.
— Примирения не будет?
— Обычно после войны заключается мир. Почему мы не можем так сделать? Моя дверь всегда открыта. Но у меня есть условие: Зинедин тоже должен извиниться.
— А если такое невозможно?
Обычно после войны заключается мир. Почему мы не можем так сделать? Моя дверь всегда открыта. Но у меня есть условие: Зинедин тоже должен извиниться.
— Ну тогда он всю жизнь будет таскать этот груз. Определённо с его стороны было неправильно использовать футбольную сцену для таких посланий. Но для меня ясно, что я не должен больше чувствовать себя виноватой стороной.
— Но то, что вы сказали, и в самом деле не очень мило.
— Я бы не сказал, что я горд за свои слова. Но я не вкладывал в них злого смысла. Откровенно говоря, до того дня я даже не
знал, что у Зидана есть сестра.
— Получается: много шума из ничего?
— Зидан, без сомнения, личность. Но в этой ситуации он повёл себя просто по-дурацки.
— Поговорим всё же о вас. Вы правда такой злой?
— Если называть злом тот факт, что на поле я готов держать бой, готов отвечать на провокации, тогда да, я злой. На поле
ангелов, знаете, не бывает. А футбол всё же контактный вид спорта. Но тот факт, что я могу играть жёстко, совершенно не
означает, что я человек злой. Это разные вещи, которые порой люди путают.
— А вы не перегибаете иногда палку?
— Своей страстью, мощью я нивелирую недостаток каких-то других качеств. Я живой пример того, что работоспособность может
иногда заменить недостаток таланта.
— При этом ваш отец ещё в вашем раннем возрасте видел вас в баскетболе. А вы никогда не усомнились в своем выборе?
— Нет, я всегда оставался доволен своим выбором. При этом я рос, в том числе учась на собственных ошибках. Дурацких вещей,
впрочем, я тоже немало делал. Но каждый новый синяк делал меня только сильнее. С годами преимуществ стало больше, чем
недостатков. Я это ценю как показатель собственной зрелости и интеллигентности.
— В Интернете ходит нарезка ваших приёмов. В том числе атака на Бруно Сирилло в 2004 году, из-за которой он попал на
больничную койку, а вы получили дисквалификацию на два месяца.
— Это был сложный момент. У меня на душе очень тяжело было. Я снова и снова повторял себе: «Марко, это ты уже прошёл». Меня
как парализовало. С тяжёлым сердцем я прошёл к телекамерам и попросил прощения у Бруно и всей Италии за свой поступок. Но
самое тяжёлое ждало меня впереди — разговор с женой Даниелой. Она — моя совесть, мой самый жёсткий критик, когда я делаю
что-то глупое. Я просто уничтожал себя сам. Я сначала не мог себя заставить позвонить Даниеле.
— Дома тоже можете из себя выйти?
— Нет. Дома я абсолютно спокоен. А собственно с чего бы? У меня и повода не бывает.
— А почему бы и нет?
— Рядом со своими детьми я совсем другой человек. Если после плохого матча я нахожусь в плохом расположении духа, достаточно
десяти минут в кругу семьи, чтобы у меня стало на сердце легче.
— Какой вы отец семейства?
— Абсолютно нормальный. Мы играем, шутим, смеёмся, бегаем. Иногда у меня складывается впечатления, что мои дети — вовсе не
дети мне, а братья и сестры. Я очень мягкий отец.
— Слишком мягкий?
— Мне слишком сложно судить их строго. Вероятно, потому что они тоже прошли через многое из-за моих ошибок на поле.
— Например?
— Дети — как губки. Они всё впитывают. Я знаю, что они глотали слезы, когда в школе их спрашивали, бьёт ли папа маму дома.
Мои дети прекрасно знали и до этого, что их папа не совершенный. Но они знают также, что за них я готов хоть в огонь.
— Особенно за дочку Анну.
— Я люблю всех своих детей. Но с Анной вообще таю. Мои глаза, мой облик, мой голос — меняются в ней. Я всегда мечтал о дочке. С момента смерти моей матери, которая погибла, когда мне было 15 лет. Поэтому свою дочь я в её честь и в память о ней назвал Анной.
— Имя «Анна» вытатуировано на вашей шее.
— В этом моя мама и моя дочь. Они всегда со мной.
— Во вводной статье к вашей биографии Марчелло Липпи пишет: «Марко совсем не тот, кем его часто представляют. Вам надо
видеть, как самозабвенно он своей дочери соску подает или пелёнки меняет».
— Я могу себе представить, какое впечатление обо мне сложилось у людей, если почитать всё, что обо мне написано. Мне
приклеили уже столько ярлыков, чаще всего негативного содержания. При этом меня совсем не зная. Как можно судить о человеке,
если ты с ним даже не знаком?
— Ваши татуировки — что ещё они обозначают?
Если называть злом тот факт, что на поле я готов держать бой, готов отвечать на провокации, тогда да, я злой. На поле ангелов, знаете, не бывает. А футбол всё же контактный вид спорта. Но тот факт, что я могу играть жёстко, совершенно не означает, что я человек злой.
— После финала чемпионата мира-2006 я набил себе 18-сантиметровый кубок с датой финала в Берлине и подпись «campione del mondo» на левом бедре. Ещё хотел добавить: «Теперь вы можете меня не только критиковать». Но потом решил, что картинка будет говорить сама за себя.
— На стадионе вас освистывали и даже называли сыном проститутки...
— Мне было 11, когда моя мама заболела. Никто не мог мне её вернуть. Я часто спрашивал себя, задается ли кто-то вопросом о
том, как должен чувствовать себя человек, потерявший в 15 лет мать, которую сегодня грубо оскорбляют.
— Что вы отвечаете таким людям?
— Я был бы рад, если бы эти люди, которые осаждают меня нападками, хотя бы четверть той любви испытывали к своей семье, что я
питаю к своей. В конце концов тот, у кого совесть чиста, чувствует себя сильным. У меня совесть чиста, поэтому я очень сильный
человек.
— Алессандра, женщина, которая делала вам татуировки, говорит, что вы очень хорошо боль переносите. И спокойно терпели четыре часа, пока она набивала ангельские крылья вам на спину.
— Боль была чудовищная, но я терпел. Крылья должны приблизить меня к маме. Она мой ангел-хранитель. Она привела меня к
Даниеле.
— Подарок господа?
— Даниела — моя вторая половинка. Некоторые поезда за всю жизнь встречаются лишь однажды. Она проходила мимо. И я аж
подпрыгнул. Сразу понял, что этот человек всю мою жизнь должен быть рядом.
— Звучит, как будто вы до сих пор сильно влюблены.
— Без Даниелы я не был бы тем, что есть сегодня. Она возвышает во мне всё хорошее и не позволяет плохому вырываться наружу.
Мое сердце бьётся для неё.
— Вы даже сделали одинаковые тату.
— А нам нравится, что у нас на коже есть одинаковые символы. К десятой годовщине свадьбы мы сделали себе звёзды с цифрой
«10».
— Есть какая-то система в ваших татуировках?
— Нет. Каждая тату значит для меня что-то особое. Татуировки — это общение. Особый вид искусства, который позволяет мне
выразить свои чувства. Таким образом я общаюсь в первую очередь с самим собой и с близкими.
— А вы сами знаете, сколько у вас тату уже есть?
После финала чемпионата мира-2006 я набил себе 18-сантиметровый кубок с датой финала в Берлине и подпись «campione del mondo» на левом бедре. Ещё хотел добавить: «Теперь вы можете меня не только критиковать». Но потом решил, что картинка будет говорить сама за себя.
— Нет, я их не считаю и никогда не буду этого делать. Я был ещё маленьким, когда начал делать татуировки.
— Где вы закончите свою карьеру?
— В «Интере» из Милана.
— А переезд за границу возможен?
— Если только в США. Я люблю Нью-Йорк. Возможность потеряться в большом городе. Никто тебя не узнаёт. Делаешь, что хочешь.
Такое, наверное, меня могло бы привлечь. Вместе с семьей, конечно.
— Может, в «Ред Булл»? Они как раз достраивают стадион в Нью-Джерси.
— У меня контракт с «Интером» до 2010 года. А потом — кто знает.
— Чем будете заниматься по окончании карьеры? Останетесь в футболе?
— Не думаю. Когда я закончу и мы вернёмся в Перуджу, у меня будет главное занятие — ковыряться в саду. Будет в моей жизни
приоритет: Даниела и трое детей. Это обещание я дал своей жене ещё в день свадьбы.