По всеобщему мнению, главным героем матча «Спартак» — «Зенит» стал вратарь красно-белых Артём Ребров. Отдавая должное блестящей игре голкипера «Спартака», мы повторно публикуем его интервью, данное несколько месяцев назад нашему обозревателю Игорю Рабинеру.
*****
К 28 годам от роду на счёту Артёма Реброва было 10 матчей в российской Премьер-Лиге. Девять из них он провёл за пять лет, проведённые в «Сатурне» «под» Антонином Кински. Ещё один – в аренде в «Томи». В промежутках были курский «Авангард», «Сатурн-2», затем – «Шинник». И — травмы, травмы, травмы…
Ровно ничто в те годы не предвещало, что в 2012 году Ребров, заняв место в воротах «Спартака» вместо сломавшего челюсть капитана Диканя, весной поможет команде занять второе, лигочемпионское место, а осенью поучаствует в единственной победе красно-белых в Лиге чемпионов – дома над «Бенфикой». А в ответном матче в Лиссабоне отразит пенальти.
Процент драматических судеб среди вратарей куда выше, чем у полевых игроков. Потому что место на поле у голкипера в команде – всего одно, универсализмом тут не возьмёшь. Ребров – человек с небанальнейшей биографией, герой одной из таких драм, по которой хоть фильм снимай.
С закольцованным сюжетом. Осень 95-го: 11-летний мальчишка – болельщик «Спартака» — в мороз идёт на свой первый в жизни матч, где любимая команда в Лиге чемпионов громит «Русенборг». Осень 2012-го: 28-летний мужчина и отец после многочисленных передряг, боли и отчаяния вдруг нежданно находит своё счастье именно в «Спартаке» — и в его составе под тот же гимн лиги обыгрывает «Бенфику».
Общаясь с этим открытым и воспитанным человеком, хочется надеяться, что это только начало. А ещё в это заставляет верить такая деталь. Закончилась более чем насыщенная двухчасовая тренировка, все потихоньку шли к гостинице – но Реброва среди них не было. В поисках голкипера, с которым мне нужно было договориться об интервью, я обнаружил, что он на дальнем конце поля решил ещё и поработать самостоятельно…
САМЫЙ ДОРОГОЙ КУРЬЕР МОСКВЫ И ВЕТЕРИНАРНЫЙ ВРАЧ
— Это правда, что несколько лет назад вы всерьёз вознамерились завязать с футболом? – с этого вопроса Реброву начинаю первую часть нашей беседы.
— Правда. Это было в 2006 году, когда у меня начались очередные проблемы с крестообразными связками. И не то что вознамерился – я закончил. Психологически было тяжело – перенёс серию операций, только вышел на поле – и опять «сломался». В 22 года.
Я перед тем как раз поехал с молодёжной сборной на товарищескую игру с Белоруссией. Александр Бородюк вызвал Хомича, меня и Криворучко. Сыграл удачно, пенальти отбил, 0:0 сыграли. Из разговора понял, что тренер на меня рассчитывает. После чего отправился с «Сатурном» на сбор в Словакию – и опять связки. Тут и накатило.
Кстати, я тогда себя перекрутил. Просто до того у меня была операция – а тут связку вновь дёрнул. Думал, опять порвал – все эти боли надоели. Но потом окажется, что всё нормально, разрыва нет…
Отец у меня трудится в области энергетики. Я пришёл к нему в кабинет чуть ли не со слезами на глазах: «Папа, не могу больше». Он ответил: «Ты не кипятись. Давай сейчас паузу возьмём. Поработай у меня, посмотришь другую жизнь. И, может, поймёшь, что спорт – он немного лучше».
Так и получилось. Два-три месяца у него поработал. Параллельно звонил гендиректор «Сатурна» Борис Жиганов, просил вернуться. Обещал, если не получится вернуться в футбол, найти мне должность в клубе. Спортивным директором там был Владимир Пильгуй – он тоже звонил. Один звонок, второй, третий. И я чувствовал, что эти звонки – не для галочки.
И в какой-то момент отец говорил: «Ну что ты мучаешься? Сначала попробуй вернуться на поле. Если не получится – в спортивной структуре клуба». И сам я это понял. Потому что где футбол – и где энергетика? По крайней мере, в моём случае. Через два-три месяца понял, что у меня «едет крыша».
— А что вы у отца делали?
— Начинал с того, что в компании, занимающейся строительством энергетических объектов, элементарно развозил документы. Был мальчиком на побегушках, можно сказать, курьером. У меня ещё друзья смеялись: «Ты, наверное, самый высокооплачиваемый курьер в Москве». Потом потихоньку начал делать какие-то сметы…
Семьи у меня тогда не было. Хорошо, что отец сильно поддерживал. Сейчас об этом вспоминаешь весело, как о каком-то приключении в жизни, а тогда было очень тяжело. Понимаешь, что такое заниматься не своим делом.
С другой стороны, я посмотрел другую сторону медали. Отец грамотно сделал, не стал меня сразу отговаривать, а сказал: «Иди, посмотри». Я должен был убедиться во всём и понять важность футбола в моей жизни, сравнив с чем-то другим. Спорт – благородное и интересное дело, и заниматься им, как выяснилось, настолько увлекательнее, чем сидеть в офисе или развозить документы…
Артём Ребров с партнёрами по команде
Мне до сих пор говорят: мол, какой-то ты нефартовый – за несколько дней до московского матча с «Барселоной» травму плеча получил. Но, знаете, у каждого своя судьба, и я к этому философски отношусь. Значит, надо мои испытания, и мне их надо пройти. Да и вообще, после того, что было со мной в предыдущие годы, вне зависимости от этой травмы понимаю, какой подарок сделала мне судьба.
— Курьер в энергетической компании – это ведь не единственный поворот в вашей судьбе. Учились на ветеринара, изучали латынь, делали укол… кролику.
— Было. По образованию я ветеринарный врач. В 9-10-м классе отец, сыгравший в моей судьбе огромную роль своими точными подсказками (причём никогда мне ничего не навязывал), решил со мной поговорить. Сынок, футбол футболом, но давай решать с образованием. Я, говорит, закончил МЭИ, у меня есть выходы. Устроиться помогу, но там будешь сам ковыряться – я за тебя учиться не буду.
Но я подумал: отец у меня медалист, хорошо учился, его знают в этом институте. И тут приду я, футболист (стучит по столу), в этой сфере ничего не смыслю. Позорить фамилию отца?! Нет, пап, не моё.
Он говорит: тогда выбирай другую специальность. А у меня дед по отцовской линии – ветеринар. И пошёл в институт прикладной биотехнологии на Волгоградском проспекте. Там ещё рядом колбасный завод Микояна, а ещё на одном заводе рядом клей делают, а для этого кости перемалывают. Воняет всё время жутко, особенно в жару. 15 пешком от метро – «ароматы» невообразимые. Голова кружилась.
Первый курс отучился, потом попал в дубль «Динамо». Второй-третий курс ещё успевал ходить, четвёртый-пятый – приходилось дружить с деканом (улыбается). Да, кролику укол делал и латынь зубрил. Всё это реально было. Как ту же латынь запоминал – сейчас не понимаю, но тогда учился без дураков. Отец бездельничать не дал бы.
— Какие ещё воспоминания от этой учёбы?
— Препарировали мёртвых собак и лис. Но, главное, конечно, — это общение с людьми из другой жизненной сферы. Футболисты – интересный мир, но это одна категория людей. А там – другая компания, другой юмор. Интересно было переключаться: потренируешься, потом едешь в институт – совсем разные люди, разные эмоции. Это здорово развивало мировоззрение. До сих пор с ребятами оттуда общаемся, у нас сохранилась отличная компания.
— Завершали учёбу, уже будучи вратарем «Сатурна»?
— Да. Я мог туда ещё в 17 лет попасть, когда заканчивал спортшколу, — уже контракт предлагали. Не попал опять же из-за учёбы. «Сатурн» не «делал армию», а отец называл это обязательным условием. Говорил – никаких контрактов, если не делают военный билет. В противном случае мы спокойно поступаем в институт, а там уже по ходу дела будем смотреть. Так и вышло.
— Отец за кого болел до того, как стал вашим персональным поклонником?
— Он больше в волейбол играл, футболом особо не увлекался. Но потом уже начал жить моей жизнью. И болеет лично за меня – и за ту команду, в которой я играю.
— Где-то вы обмолвились, что отец ещё и в лечение ваше вложился. Это что за история?
— У меня ещё до «Динамо», в школе, была травма. Тоже «кресты», в 17-18 лет. Школа лечение оплачивать отказалась. Кому я, мальчишка, нужен был? Отец сказал: «Давай решать. Либо я оплачиваю лечение, либо ты заканчиваешь с футболом». Решили, что заканчивать не буду. Мама плакала: зачем это всё надо? Тем более семья тогда немного зарабатывала, и требуемая сумма в тысячу долларов в районе 2000 года была серьёзной.
— А чем он тогда занимался?
— Всё тем же – работал в сфере энергетики. Сейчас он директор ТЭЦ. Кто-то даже шутит, что это меня отец через свои энергетические связи в «Спартак» устроил. Могу похвалиться за отца – вышел из деревни, прошёл огромный путь и стал уважаемым в своей сфере человеком. Есть с кого брать пример.
«ДРУЗЬЯ СМЕЯЛИСЬ: „КАКОЙ “СПАРТАК»? КУДА ТЫ ИДЁШЬ?!"
— Если бы в момент, когда вы составляли сметы в отцовской компании, кто-нибудь сказал, что шесть лет спустя выйдете на поле в форме «Спартака» на матч Лиги чемпионов, ошалели бы?
— Не поверил бы никогда. Знаете, я читал разные истории футболистов – того же Андрея Тихонова, который два года отслужил во внутренних войсках в Сибири и ни разу не притрагивался к мячу. Думал – как такое может быть?! Но потом со мной произошло что-то подобное. Какой «Спартак»? Для меня мечтой было в «Сатурне» хоть одну игру в Премьер-Лиге провести.
— Первый матч в Премьер-Лиге вы провели в 24 года. А 11-й – в 28.
— Да, поздновато. Но для вратарей это нормально. Рыжиков тоже очень поздний – зато потом как пошло! У каждого своя судьба. Такая, как у Игоря Акинфеева, наверное, раз в 100 лет бывает – всю жизнь в одном клубе, играет с ранних лет.
— Осенью 2012-го, можно сказать, круг вашей судьбы замкнулся – от похода на победный матч Лиги чемпионов с «Русенборгом» до собственной победы в том же турнире над «Бенфикой».
— Это было событие не только для меня, но, что очень приятно, и для отца. Он был счастлив. Его друг рассказывал, что он сел на трибуне, крепко зажал в руке билет – и когда тот пытался его о чём-то спрашивать, тот все 90 минут сидел с этим билетом и ни на что не реагировал. Был весь в моей игре, перестал реагировать на внешние раздражители.
Артём Ребров на тренировке
— Самого-то колотун приличный бил? Первый матч в новом сезоне – и сразу какой.
— Да, с мая не играл. Но у меня радость была ещё до игры: кто знает, когда ещё доведётся в Лиге чемпионов сыграть? Наверное, какая-то шумиха вокруг была – что сейчас будет? А я, наоборот, отключился от всего, внутри был какой-то приятный мандраж, предчувствие чего-то хорошего. Позитивные эмоции. И когда заиграл гимн Лиги, у меня почему-то на лице улыбка появилась!
— Судьба вся с её поворотами пронеслась за эти секунды – как в кино?
— Это уже после игры. Сидел, полное опустошение. Действительно как в кино – сидишь и вспоминаешь. Понятно, что нельзя рассматривать это как верхнюю точку – только как определённый этап. Но вспоминал определённые моменты и думал: вот как оно было – и вот как стало. Хорошо, что к этому всё вывело.
Заснуть после лужниковской игры с «Бенфикой» вообще не смог. Даже не ложился. Сначала с отцом пообщались, потом с друзьями, которые были на игре, посидели. Затем домой приехал, походил-побродил и в семь утра на тренировку поехал.
— А как вас в «Спартак»-то при такой биографии занесло? Ваше приглашение было неочевидным, назовём это так.
— Естественно, я не шёл с амбициями, что наверняка буду играть. Рассчитывал побороться. Понимал, что это «Спартак» — и для удачи нужно не только очень много работать, но и чтобы все звёзды сошлись. И друзья мои смеялись: «Да куда ты идёшь? Играй спокойно в „Шиннике“, где ты основной вратарь и тебе доверяют. Полгода помыкаешься – и выкинут тебя».
Понимал, что приобретение такое… фифти-фифти. Но внутри свербило желание попробовать. Почему нет? Позвонил тренер вратарей «Спартака» Валерий Клеймёнов, который работал со мной в дубле «Динамо». В этот момент у красно-белых были Андрей Дикань и Коля Заболотный. Сказал, что ищет третьего вратаря. И что ничего не обещает – если хочешь, приезжай, работай, доказывай.
Согласился. Агент с «Шинником» месяца два-три потом договаривался. Слава богу, договорились. И «Спартак» за это время интереса не потерял.
— Сезон в воротах «Шинника» этому интересу помог? Или дело было всё-таки в знакомстве с Клеймёновым?
— Тут две стороны. Понятно, что по блату в футболе заиграть невозможно. С другой стороны, когда тебя знают, то могут позвать. Естественно, если бы Клеймёнов меня не знал, то не предложил бы мою кандидатуру. Но помогло и то, что был на виду в первой лиге, сыграл кое-какие приличные матчи. Иначе меня никто бы в «Спартак» не позвал. Всё взаимосвязано.
Ещё в дубле динамовском я чувствовал, что Семёныч (Клеймёнов) мне доверяет. Да, он гонял нас, но чувствовал: доверяет. Мог подойти и сказать мне правильные слова, которые мне как раз в тот момент и нужны были. Он и сейчас такой – если плохо, не будет орать, если хорошо, от счастья тоже не запрыгает. Подойдёт и на ушко что-то очень нужное шепнёт.
После того как я перешёл в «Сатурн» к тоже давно мне знакомому тренеру вратарей Сергею Бабурину, контакт с Клеймёновым остался, где-то раз в полгода созванивались.
— Верно ли, что в очень тёплых отношениях внутри спартаковской вратарской команды очень велика заслуга Клеймёнова?
— Считаю, что это в первую очередь его заслуга. Ясно, что есть селекционный отдел, но думаю, что по вратарям в первую очередь с ним советуются. Он знает людей, их характеры. А второй человек, благодаря которому у нас такая атмосфера, — Андрюха Дикань, старший из нас.
Учитывая, что большинство матчей играл он, именно от него зависело отношение к тем, кто помладше – ко мне, Серёге Песьякову, раньше Коле Заболотному. Так вот, рядом с ним мы не чувствовали, что он недосягаемый, а мы где-то случайно, на подхвате. Наоборот, он всячески давал понять, что мы с ним на равных. И нам это здорово помогло.
— Прочитал в одном вашем интервью сильную фразу: «Хороший вратарь не может быть плохим человеком». Почему?
— Потому что ты на последнем рубеже. Иногда надо просто войти в раздевалку и сказать партнёрам: «Ребята, я нас… л». Это тоже надо уметь признать. Плохой человек будет прятаться за спины и не сможет взять ответственность на себя. А вставая в ворота, ты берёшь на себя ответственность за всю команду.
Артём Ребров с сыном Платоном
— Тогда партнёры и лично за вас биться будут?
— Они должны чувствовать, что ты их не подведёшь. Не в том смысле, что не ошибёшься, – это случиться может с каждым. А в человеческом плане – что не будешь скидывать вину на защитников, хавбеков. Может, я не прав, но вратари – плохие люди мне не попадались. Не видел такого.
— Клеймёнов говорит, что вы ещё в динамовском дубле никогда за спины не прятались, открыто высказываясь обо всём, что считали нужным.
— У меня всегда есть на всё своё мнение. Но высказываю его не всегда, а если спросят.
В ТЕАТР С ДИКАНЯМИ
— Вообще, если честно, трудновато представить, как два вратаря-конкурента могут так дружить, как вы с Диканем, да ещё и семьями.
— Это от людей всё зависит. Тот же Клеймёнов с детства мне объяснял: место – да, оно одно. Тем более в таких командах, как «Спартак», где за моей спиной уже такая очередь выстроилась! Но надо к этому спокойно относиться. Мы же один хлеб едим – и если будем как собаки…
У нас нет делёжки этого хлеба. Спокойно работаем, поддерживаем друг друга. Сегодня ты играешь – значит, я за тебя буду переживать. И знаю, что если завтра сыграю я – остальные двое будут болеть за меня, а не гадости за спиной говорить. И, напротив, будут пресекать, если от кого-то из команды что-то такое услышит.
— Клеймёнов и говорит, что просто подобрались порядочные ребята, которых родители так воспитали. И которые лишены чувства чёрной зависти.
— Не могу это чем-то объяснить. Оно само собой, внутри нас. У меня ведь и в «Сатурне» то же самое было. Да никогда таких проблем не было.
С Кински дружили. Сейчас, конечно, общаемся меньше, поскольку у него своя жизнь в Чехии. Но человек – не только профессионал как вратарь, но и за пределами поля многому меня научил. Для меня стало примером, как он к своей семье относился. Я тогда был помоложе, собственной семьи ещё не было. И наблюдал, как он к детям, к жене относится. До того как-то о своём будущем в этом смысле не задумывался – а тут понял, как хочу. Не то чтобы подражать, но внутри возникло стремление так же относиться к своим детям.
Ну и в футбольных моментах – рассказывал, как нужно готовиться дополнительно. Как вообще относиться к футболу. Когда мне говорили – что ты сидишь в «Сатурне», можешь спокойно в первой лиге играть! – кое-каких вещей они не понимали. Два года «под ним» посидел, и даже люди со стороны говорили, что я рос. Потому что слушал его и учился. Расти можно, не обязательно играя.
Жена Андрея Диканя Наталья и супруга Артёма Реброва Екатерина
— А чему у Диканя учитесь?
— Опять же, в первую очередь – человеческим качествам. Отсутствию вот этой границы между собой как основным вратарём и дублёрами. Когда он получил тяжелую травму в игре с «Зенитом», не объяснял всем, как трудно команде без него придётся, а наоборот, сказал: «Да успокойтесь – Ребров и Заболотный решат проблему». Так же и перед «Бенфикой»: «Всё нормально, брат. Всё будет хорошо!»
Трудолюбию, конечно. Никогда не увидишь, чтобы Андрюха во время упражнений попросил паузу или начал сачковать, хотя по возрасту и заслугам вполне мог бы это сделать.
Для меня в жизни большое значение имеет первая встреча, первое впечатление. Когда ты смотришь человеку в глаза, жмёшь ему руку – сразу возникает чувство, сложатся у тебя с ним отношения или нет. Когда познакомились с Андреем, сразу увидел: этот человек открыт для тебя, он не смотрит исподлобья, не ставит себя выше. То же самое, когда Песьяков приехал – такой же открытый. Первое впечатление меня очень редко подводит. С Андреем и Серегой так и получилось.
— Вне футбола вы с тем же Диканем в Москве часто пересекаетесь?
— В театр выбрались разочек. На Артура Смольянинова и Михаила Ефремова. Сумасшедший спектакль! Дикань, как я потом понял, дружит со Смольяниновым, а они оба с Ефремовым – спартаковские болельщики. Ещё позже выяснилось, что мой детский тренер – дядя Смольянинова! Вот как всё в жизни переплетается.
Несколько раз ещё с Диканями покушали… Ну, раз в два месяца встречаться получается. Более частому общению мешают дела, причём у всех – моя жена, например, работает. И пробки: он живёт в Сокольниках, я – в Красногорске.
— Где жена трудится?
— У неё сейчас бизнес, небольшой магазинчик одежды. Она с 19 лет работает – и страхованием занималась, и менеджером по продажам обоев-фресок по всей России была. Её отпускать не хотели! Когда мы познакомились – я из Томска тогда приехал, – получалось так: у меня выходные, она работает. И наоборот. Сказал: нет, всё, иначе мы с тобой быстро разбежимся.
А сейчас вновь работать пошла, и я её понимаю. Долго без дела сидеть не в состоянии. Когда ребёнок родился, через пару лет сказала: всё, больше не могу. А я и не считаю, что женщина должна быть постоянно на кухне у плиты – так она деградирует…