На курсах ВШТ в Белеке сейчас занимается сразу несколько бывших футболистов с очень яркой карьерой. Один из них – Дмитрий Парфёнов, четырёхкратный чемпион России, человек, игравший у Романцева и Лобановского. В интервью «Чемпионат.com» он рассказывает, почему решил начать тренерскую карьеру, чему его научил Романцев, как Робсон ходил к поварам просить пива, какую бумагу постоянно носит с собой в аэропортах и чего он никогда не позволит себе на посту тренера.
«ЗА ВЫХОД В ЛИГУ ЧЕМПИОНОВ ПОЛУЧИЛИ ПО „ДЭУ“
— Как пришло понимание: надо становиться тренером?
— Мысли на эту тему были ещё в те времена, когда играл. Когда закончил, желание окунуться в новую профессию не пропало. За первый тренерский опыт спасибо Николаю Писареву – он направил помощником к тренеру Владимиру Щербаку в юношескую сборную 1994 года рождения. Я понял, что это интересно, это затягивает. И когда появилась возможность самостоятельной работы в ивановском „Текстильщике“, не раздумывая, ответил согласием.
— Сейчас вы абитуриент ВШТ. Чему на тренерских курсах могут научить человека, который играл у Романцева, Лобановского, Прокопенко, Буряка?
— Методике. Когда я был молодым игроком, то не задумывался над тем, какой направленности мне даются нагрузки, когда их нужно давать. Задача была отпахать на тренировке, обыгрывать соперника и в конечном итоге завоевать золото, а не думать над тем, аэробная у тебя работа или анаэробная (смеётся).
— Вели конспекты, когда были игроком?
— Нет. Но с памятью, слава богу, проблем нет. Я, например, до сих пор помню все свои матчи за „Спартак“. Назовите мне год, счёт, и я расскажу вам, как складывалась эта игра.
— Про счёт спрашивать не буду. Но память потренировать предложу. Не против вернуться на полчасика-часик в игровую карьеру?
— Давайте попробуем (улыбается).
– Ну тогда начнём. Помните, за какой матч в „Спартаке“ вы получили самые большие премиальные?
– Самые большие не вспомню. Ведь мы нередко выигрывали в Лиге чемпионов, завоёвывали призы на внутренней арене. Если же говорить не о денежном вознаграждении, то мне вспоминаются встречи с болгарским „Литексом“ в предварительном раунде Лиги чемпионов — 1998/99. Мы тогда пробились в групповой этап и получили в качестве премий автомобили „Дэу Нэксия“. Я, правда, свою машину и в глаза не видел. Сразу перевёл её на кого-то и забрал деньгами.
— Не завидуете футболистам нынешнего поколения, которые получают просто-таки сумасшедшие премиальные?
– Напротив, я рад, что у ребят появилась такая возможность. А зависти точно никакой нет. Да и чему мне завидовать? Я четырёхкратный чемпион России, между прочим. Пусть мне завидуют (смеётся).
РОМАНЦЕВ СПРОСИЛ: „ВИДИТЕ, ЧТО ДЕЛАЕТ СЕМАК?“
— Чему особенно поражались в характере Олега Романцева?
– Максимализму. Он проявлялся в каждой мелочи, вплоть до шуточного квадрата. Романцев приучал полностью выкладываться в любом эпизоде. Во время беговых упражнений мы обязаны были добегать до каждой линии. Это вроде мелочи, но они очень важны.
– Боялись Романцева?
– Дистанция была. Но страха точно нет.
– Филимонов говорил: „Было в Олеге Иваныче что-то гипнотическое“.
– Это да. Очень сильный психолог. На его установках можно было так настроиться на любого противника, что подмышки становились мокрыми от пота. Вроде бы никаких громких слов, а в то же время ничего лишнего, всё по делу. Романцев умел по полочкам разложить, как играть. Только
Дмитрий Парфёнов и Олег Романцев
выходи и исполняй.
– Какая установка особенно запомнилась?
– Перед матчем с ЦСКА в 1999 году. Годом раньше мы крупно проиграли „армейцам“. И Романцев поставил нам кассету с той игрой. Помню, мы только начали с центра поля, а Семак уже через две секунды отнял мяч у кого-то из наших, жёстко сыграв в ноги. В этот момент Романцев нажал на паузу. „Видите, что делает Семак? – спросил он. – Я хочу, чтобы вы сегодня сыграли точно так же“. Мы тогда победили „армейцев“ 4:0. Но я не могу сказать, что Романцев часто пользовался похожими ходами. Может быть, именно поэтому та установка и запомнилась особенно.
— Романцев умел прощать?
– Умел. Однако бывало, что ситуация доходила до предела и его терпение лопалось.
– Так было в случае с отчислением Тихонова?
– Наверное, хотя в душу к тренеру не заглянешь. Тот сезон у Андрея не задался с самого начала. Но всё же новость о том, что его убирают, стала неожиданностью. Всё произошло после гостевого матча с „Реалом“. Мы тогда проиграли, а после, уже в Тарасовке, узнали, что Тихонов больше не будет тренироваться вместе с командой.
– Не было мыслей сходить и попросить за него всем коллективом?
– Решение уже было принято. И спорить с ним было бесполезно. Раз главный тренер что-то решил, значит, это произошло не с бухты-барахты. Мы Романцева уважали. Всё-таки, какие бы игроки ни уходили из команды, она каждый год становилась чемпионом. Так что, вероятно, шаги Романцева были в чём-то правильными.
— После какого матча услышали в свой адрес самые жёсткие слова от Романцева?
– Мне как-то везло и не особенно доставалось от него. Впрочем, Олег Иванович вообще не любил кричать. Всё говорил почти в одном тоне.
САБО СЧИТАЛ МЕНЯ ЛАЗУТЧИКОМ
– А чем запомнился Лобановский?
– Такой же харизмой, как и Романцев. Человек тоже мог настроить тебя без лишних слов, без мусора. У него установки не длились по 30-40 минут. И на разборах игр никто не засыпал. Иногда хватало одного взгляда Лобановского, чтобы всё понять. От этих людей исходила какая-то непередаваемая энергетика.
– Вы ведь могли оказаться у Лобановского в „Динамо“.
– Да, в 1997 году он позвал меня на разговор. Предложил перейти, я тогда за „Днепр“ выступал. Я сказал, что подумаю. Но в этот же вечер мне позвонил вице-президент „Спартака“ Григорий Есауленко с предложением перейти к ним. И уже утром я был в Москве на подписании контракта.
— Лихо.
— Несмотря на то что в Киеве у меня уйма друзей, как команде я всегда симпатизировал красно-белым. Мне по душе спартаковская игровая философия.
– Чтобы отказать Лобановскому, нужно мужество.
– Наверное. Но так уж всё сложилось.
– Не почувствовали потом, что он обиделся?
– Кстати, нет. Я ведь постоянно приглашался в сборную из „Спартака“. И почти всегда играл за основу, в отличие от времён Сабо.
– Тот ведь вас лазутчиком считал.
– Да, боялся, что я какие-то секреты Романцеву расскажу. В те годы сборные Украины и России играли в одной группе, и Сабо перестраховывался. Чушь! Какие я мог секреты выдать? Сабо вообще был своеобразным человеком. Но больше про него, наверное, расскажут бывшие динамовцы.
ПОВАРИХА ДЕЛАЛА КРУГЛЫЕ ГЛАЗА ПОСЛЕ ПРОСЬБ РОБСОНА
— Отдельная тема – легионеры „Спартака“. Из множества иностранцев, которые прошли через „Спартак“, кого вспоминаете с особой теплотой?
– Однозначно Робсона. Это был вообще свой в доску парень. И в плане футбола нам, кстати, тоже очень помогал. А, к примеру, чехов Ковача и Йиранека я вообще легионерами не считал. Они и на русском языке говорят отлично, да и в целом не выпадали из коллектива.
– Больше всего удивлял Кебе?
– У нас было много любопытных экземпляров – и Кебе, и Мукунку. Сенегалец в номере закрывался, визжал там. А как дадут зарплату – месяц можно было не ждать, пропадал.
– Вроде бы у него свои ритуалы были? Дым порой из комнаты шёл?
– Этого я не видел, но ребята рассказывали. Зато наблюдал, как наши африканцы расхаживали по базе в своих национальных халатах. Забавное зрелище.
– И кости от курицы под кровати кидали?
– Кебе кости не кидал. Это делали ребята, которые приезжали на просмотр. А Кебе, видимо, курицу кушал с костями (усмехается). Но футболист был хороший.
– Деменко рассказывал, как спартаковцы потешались над Луизао: отправляли его к поварихе что-то попросить, выучив матерному слову: „Дайте мне...“
– Это ещё с Робсона началось. Он ходил в столовую и по нашим наущениям говорил: „Дайте мне пива“. Повариха делала круглые глаза.
— Человек с самым сильным характером, которого видели в „Спартаке“?
– У нас все ребята были с характером. Шутка ли – столько чемпионств выиграли. Бесхарактерные в команде не задерживались.
— Не могу не спросить про Илью Цымбаларя. Какие воспоминания о нём остались?
— Светлый человек. Добрый и искренний. Весёлый. Помню, как он опекал меня, когда я только приехал в „Спартак“. Илюша очень сильно помог мне в житейском плане. Мы же ещё в „Черноморце“ вместе успели поиграть. Тогда я смотрел на него как на кумира. Это большое горе, что его не стало…
МНЕ ОЧЕНЬ ТРУДНО РАССТАВАТЬСЯ С ИГРОКАМИ
– Когда смотрите на свои спартаковские награды, на душе становится тепло?
– Приятно. Всё-таки они заслуженные. В них вложено много здоровья, души, эмоций.
– Какое чемпионство оставило самые сильные эмоции?
– Первое и последнее. В 2001 году нас во всех газетах „гоняли“, говорили, что мы не достойны золота. Но мы всё-таки стали чемпионами.
— У вашей нынешней команды – ивановского „Текстильщика“ — задачи явно поскромней. Какие они?
— Не хочу конкретики, но лично для меня есть одно место – первое. Глупо ставить цель быть вторыми или третьими. Но при этом надо исходить из реальных возможностей. В нашей зоне есть команды, где бюджеты повыше. Хотя у нас не самая плохая ситуация. Несмотря на то что недавно поменялось руководство города и области, наше положение пока стабильно. Нас не бросили, стараются нам помогать. И президент клуба Сергей Пахомов, насколько я знаю, не собирается оставлять команду. А вообще в нашем клубе работает коллектив единомышленников, и я считаю это большим плюсом.
— Во втором дивизионе много грязи?
— Если вы о договорных матчах, то в своей команде я их не встречал, а про чужие говорить не буду. Если нет доказательств, какой смысл сотрясать воздух? Что огорчает во второй лиге, так это судейство. Ребята тут молодые и необученные. Тренируются на нас. А потом смотришь – и в Премьер-Лиге допускают такие же ошибки. А люди, которые младше тебя, ещё и отвечают тебе что-то в резкой форме, для меня это совсем дико и непонятно. Нет, у нас есть и хорошие ребята в судействе. Не буду стричь всех под одну гребёнку. Но есть и такие, которые выходят на поле, чтобы почувствовать себя героями матча. Вот такие доставляют реальные проблемы.
— Один из ваших помощников по „Текстильщику“ хорошо известен футбольной России – это Вадим Евсеев. Игроки смотрят на вас как на небожителей?
— Прежде всего мы для них тренеры. Со своими принципами, которым надо следовать.
— Что за принципы?
— Порядок, дисциплина, субординация. Но мы не деспоты. Можем спокойно пообщаться, подсказать, когда нужно. Мы открыты для диалога… в котором тренер всегда прав (улыбается).
— Что для вас самое сложное в этой работе?
— Мы как раз недавно с Вадиком обсуждали этот вопрос. Для меня самое трудное – расставание с игроком, последний разговор. Мы и сами не так давно были в этой шкуре. А теперь подобные слова надо говорить нам самим. Даже если человек находится у нас на просмотре,
Илья Цымбаларь, Дмитрий Аленичев и Дмитрий Парфёнов во время прощания с Владимиром Федотовым
объявлять ему, что он нам не подходит, лично мне тяжело. Ты как будто кусочек от себя отрываешь. Хотя знаю много примеров, когда тренеры расстаются с игроками, ничего им не объясняя. Я так не могу. Я лучше честно в глаза скажу человеку, почему мы на него не рассчитываем.
— Своей команде прививаете спартаковский стиль?
— Ну, в общем, мы стараемся играть в комбинационный, атакующий футбол.
НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЮ СЕБЕ УНИЖАТЬ ИГРОКОВ
— Что вас больше всего раздражало в тренерах, их поведении или поступках, когда были игроком?
— Мне не нравилось, когда иностранцев у нас носили на руках, а свои всегда были виноваты.
— Став тренером, чего никогда себе не позволите?
— Унижать игроков. Обзывать их. Очень стараюсь, чтобы такого не было. А вот кричать иногда случается. В своё время я думал, что никогда не буду этого делать. Но иногда бывают ситуации, когда донести свои мысли спокойным тоном не получается. Ты повышаешь голос не потому, что хочешь кого-то обидеть. Так доходит лучше.
— А чего, напротив, никогда не простите футболисту собственной команды?
— Мои игроки это знают. У нас листок с этими пунктами в раздевалке висит.
— Огласите весь список, пожалуйста.
— Главный принцип – коллектив превыше всего. Если игрок будет ставить себя выше коллектива, его в моей команде не будет. Не люблю, когда игроки оправдываются, когда спорят на теоретических занятиях. Если есть вопросы, заходите в тренерскую, поговорим. Но собрание, разбор игры или установка – это ситуации, когда игроки должны слушать тренера, а не высказывать своё мнение.
— Предположу, что когда вы были игроком, то думали иначе.
— Нет. Я всегда чтил дисциплину. Вёл себя адекватно и с уважением относился к тренерам. И никогда ничего не высказывал в раздевалке.
— Сложный это переход – от игрока к тренеру?
— Для меня он прошёл безболезненно.
— Вы всегда любили пошутить, посмеяться. Но тренеру надо быть серьёзным.
— Я серьёзный. Когда надо. Но при этом знаю, когда можно пошутить. Вадим Валентинович у нас тоже большой шутник. Но мы чётко разделяем, когда можно посмеяться, а когда дать по шапке.
— На футбольное поле тянет? В квадратах играете?
— В квадратах у нас в основном играет Валентиныч. Меня тоже иногда тянет, но я всё же смотрю со стороны, наблюдаю. Наверное, уже неправильно себя тренировать. Надо следить за командой. А для собственного развлечения можно найти другое время. Мы, например, на сборах регулярно играем с тренерским штабом в теннисбол.
— Часто словом „надо“ в себе приходится убивать слово „хочется“?
— Я дисциплинированный человек. Если сказал себе „нет“, значит „нет“.
О ТРАВМЕ НАПОМИНАЮТ ДВЕ ЖЕЛЕЗКИ И ВОСЕМЬ ШУРУПОВ
– Вы считаете себя сильным человеком?
– Да.
– Сами себе не удивляетесь, вспоминая, как оправились от страшной травмы, которую нанёс Виталий Гришин?
– Я вернулся спокойно. Слава богу, сейчас травма не беспокоит. Хотя помучился с ней изрядно. Период был очень непростой. Но я стараюсь его вообще не вспоминать.
– Не было тогда мыслей, что это конец карьеры?
– Мыслей много было, разных. Особенно в тот период, когда абсолютно не чувствовал нижнюю часть ноги. О чём в такие моменты только не подумаешь… Но потом весь негатив благодаря поддержке друзей и близких улетучился.
— Сейчас эта травма не даёт знать о себе?
— Нет. Единственное, что напоминает о себе, – две железки и восемь шурупов. Одну железку и восемь шурупов можно вытащить. А одну, как сказали доктора, можно оставить на всю жизнь. Просто нужно найти время, чтобы это сделать. А дискомфорта никакого.
— В аэропорту не звените?
— В Эмиратах несколько раз звенел. Но у меня есть бумага, которая помогает избавиться от лишних проблем. Кстати, на трёх языках.
– Депрессия вам знакома?
– Нет. Я точно не депрессивный человек (улыбается).
— Вернёмся к вашей славной компании, которая учится на тренеров в Белеке. Рядом с вами занимаются Тихонов, Семак, Гусев, Лоськов. Но кое-кого в этом списке не хватает? Скажите кого.
— Егора?
— Да, Егора Титова. Он не хочет тренировать?
— Он сейчас немного занят – уйма дел накопилась. Егор мог сейчас прийти в тренерский штаб к Димке Аленичеву, в Тулу, но в последний момент там что-то поменялось в руководстве. Хотя там уже было готово место под него.
— Какая у вас тренерская мечта?
— Вы хотите услышать что-то красивое?
— Хотелось бы.
— Не порадую. Пусть это останется при мне.
— Аленичев не устаёт повторять, что мечтает возглавить „Спартак“. А вы не мечтаете?
— Я ставлю для себя большие задачи. Но надо не мечтать, а двигаться к этой цели. Через работу, через усердие – так, как у меня было в моей игровой карьере. А загадывать в футбольной жизни бесполезно.
