Сергей Галицкий, который стал одним из героев программы «Истории футбола», дал откровенное интервью журналисту Евгению Дзичковскому.
«РАЗГРУЖАЛ ИЗЮМ И ПОЛУЧАЛ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ»
— У вас есть какая-то деталь, предмет, фетиш, который напоминает вам о первых днях становления «Краснодара»?
— Знаете, я так быстро живу и мне настолько интересна моя жизнь, что порой складывается ощущение, будто прожил уже четыре или пять жизней. Поэтому у моей памяти есть странное свойство – я ничего не помню, что было до этого, меня интересует только будущее. Но всё же есть человек, которого хочу вспомнить – его уже нет в живых – Сергей Вахрушев. Он был с нами с самого начала, наш парень, моего возраста. Был тренером «Краснодара», потом работал в селекционной службе. Помню, как два года назад говорил, что мы точно попадём в еврокубки, а мы смеялись над этим. Вот с этим человеком у меня и связаны воспоминания о первых годах «Краснодара».
— Вы владеете клубом, а руководит им бывший нейрохирург – Владимир Хашиг. Нормально ли это?
— Мы привыкли ставить штампы. Все люди меняются, эволюционируют. Хашиг — очень старательный человек, он любит футбол, старается делать, что может. Может, ему немного не хватает управленческих навыков. Но я знаю, насколько этот человек порядочный, и я помогаю ему в управлении клубом. Зато я никогда не беспокоюсь о переговорах по финансовым вопросам.
«Я не хотел бы родиться в нынешнее время».
— Ходят слухи, что Хашиг вам в своё время чуть ли не жизнь спас как медик.
— Ну, у меня с головой проблем не было и, надеюсь, не будет. Поэтому нейрохирург мне жизнь спасти не мог.
— С Хашигом вы познакомились лет 10 назад. А друзей детства вы к управлению клубом подтягиваете?
— Не считаю это правильным. У меня остались два приятеля с детства, но мы редко видимся. С одним из них иногда встречаюсь, когда приезжает в Краснодар. Можем кофейку попить.
— А каким было ваше детство?
— Счастливым. Я родился на Чёрном море в хорошем климате. Да, это было советское время, но, наверное, я бы вообще ничего не хотел менять в своём детстве. Я не хотел бы родиться в нынешнее время.
— Корни вашей трудоспособности – из детства?
— Наверное. Это от отца. Я стараюсь много работать. Труд – это моя жизнь. Я не могу в выходные быть дома, это невозможно. Не могу даже просто ходить в театр — мне надо постоянно что-то делать, создавать, это мне доставляет удовольствие.
— Отец вас заставлял трудиться?
— Конечно. Сам он человек с невероятным трудолюбием. Я очень мало видел в жизни таких людей.
— Говорят, вы в детстве орехи собирали.
— Как и все приморские мальчишки. У нас там фундук – да, мы собирали, сдавали его. Тогда люди жили трудно. С седьмого класса работал грузчиком, каждый год, летом. Разгружали «Пепси-Колу» из новороссийского завода, афганский изюм, трёхлитровые банки сока. А после армии я месяцев восемь работал на парфюмерной базе в Лазаревском — до того, как поступил в вуз. Люди не должны чураться никакого труда. Я вам честно скажу, вы будете смеяться, но я получал удовольствие от своей работы.
— Что именно доставляло вам удовольствие?
— Я чувствовал, что я работаю лучше других, быстрее разгружаю. Нужно было умение, чтобы быстро и качественно всё сложить. Потом уже наступило время тяжёлого бизнеса, когда я совсем головы не поднимал, приходил домой только спать.
Сергей Галицкий
«ПОСЛЕДНИМ, ЧТО Я ЗАКРОЮ, БУДЕТ АКАДЕМИЯ»
— Вы ведь играли в футбол. Расскажите о себе как о футболисте.
— Я любил футбол, мы всё детство проводили на футбольной площадке. Занимался в детско-юношеской школе лазаревского «Авангарда». Лет в 13 закончил. Я был высокий, тягучий, а меня ещё ставили крайним полузащитником. Скоростные качества не позволяли проявить себя на этой позиции. Думаю, в центре защиты из-за роста я бы как-то ещё мог сыграть. Но вот технически я был не очень подготовленный мальчик. Но при этом у меня был хороший длинный пас. Я и сейчас могу с углового закрутить мяч в ворота.
— Вы тщеславный человек?
— Смотря что под этим подразумевается.
— Стремление к славе, популярности.
— К славе, популярности – нет. У меня есть стремление к удовольствию от того, что я делаю. Мы должны прожить жизнь в удовольствие. Мучиться и каяться у нас нет времени, мы мало живём – 60-80 лет. Да, мы должны много работать, но получать удовольствие от той жизни, которой живём.
— Капелло, побывав в Краснодаре, сказал, что здесь лучшая академия в мире.
— Я много раз слышал эту оценку. Она мне очень приятна. Но мы ещё не достроили её, будем менять. Не уверен, что сейчас она лучшая. Пока это стены. Когда у нас начнут выходить футболисты, тогда мы сможем гордиться этим. Хотя по совокупности результатов в этом году наша школа, может быть, первая-вторая.
«Я и сейчас могу с углового закрутить мяч в ворота».
— Правда, что заключили то пари со Слуцким – по поводу того, что у вас в составе будет 11 воспитанников академии?
— Если только заочно – я для себя, он, может, для себя. Но я уверен, что у меня будут играть 11 выпускников школы. Я это знаю.
— Когда? В каком году?
— Этого никто не знает.
— Если ваша школа не поставит производство хороших футболистов на поток, вы её закроете? Потому что из 5,5 миллиона нельзя не найти хороших футболистов.
— Ну, не из пяти с половиной, всё-таки мы фокус делаем в ближнем радиусе, чтобы люди могли болеть за свой регион. Наша школа ставит две задачи: не только вырастить футболистов, но и чтобы мальчики полюбили футбол. Это даже более важная задача для меня. Мы хотим заразить город футболом. Наш путь длинный, но мы будем это делать. Мы должны стать самым футбольным городом России по фанатизму, по футбольной атмосфере.
— Мне показалось или вы всё-таки уходите от ответа? Вот в Уругвае три миллиона человек…
— Да забудьте, я никогда школу не закрою. До последнего буду с ней работать.
— Я не об этом. В Уругвае три миллиона населения. Но там получаются полуфиналисты чемпионата мира.
— Я вас понял. Нет, из пяти миллионов точно можно огромное число хороших мальчиков выбрать, это не обсуждается… Нет, в жизни всякое бывает. Может быть, в будущем я не буду финансировать команду. Но последним, что закрою, будет академия.
— Есть уверенность, что ваши воспитанники не уйдут на сторону?
— А мне всё равно. Если кто-то уйдёт, туда ему и дорога, если он так отнесётся к нам за всё то, что мы ему сделали. Неблагодарные ребята нам не нужны, пусть уходят.
— Когда появится первый собственный воспитанник в основном составе «Краснодара»?
— Сложно сказать. Но моё убеждение – нельзя молодых ребят ставить в состав искусственно. Я с тренером всё время бьюсь на эту тему. Он пробует их привлечь к основному составу, а я считаю, что это самая большая ошибка. Они должны пройти ступени второй и первой лиг. Назовём это так — путь Галицкого. И когда они будут готовы, будут играть. Вот эти заигрывания на 15 минут вместо 30 игр в году – это глупость.
Сергей Галицкий увлекается не только футболом
«ШИРОКОВ ХОТЕЛ В МОСКВУ — ЕМУ ДАЖЕ В ПИТЕРЕ БЫЛО ТЯЖЕЛО»
— Вы не захотели или не смогли удержать Широкова?
— Не смогли. У нас с Романом великолепные отношения. Я ему симпатизирую и буду его фанатом до конца его карьеры. Это большой футболист для российского футбола. И он был честен с нами. Он сказал, что если будет предложение из московских клубов, он выберет Москву. Он всю жизнь жил там, ему даже в Питере в последние годы было тяжело. Но если бы из московских клубов не было предложений, он бы остался у нас.
— Если бы вы сохранили Широкова, тогда бы возник дисбаланс в зарплатах.
— Нет, это не вопрос денег. Мы предлагали ему хорошую сумму. Мы готовы были переплатить. Просто там вопрос касался разумности переплаты, наверное. Но ещё раз говорю, Роман хотел в Москву, это было важно для него. Кстати, очень жаль, что он был прооперирован в марте. Если бы операция прошла месяца на четыре раньше, он бы поехал на чемпионат мира. И с Широковым это была бы другая команда. Я на это надеюсь.
— Скажите, ваш в хорошем смысле футбольный фанатизм как-то связан с тем, что вы не реализовались сами как футболист?
— Нет. У меня таких детских комплексов нет. Я вообще в этом плане горжусь собой. Я просто люблю футбол. А всё, что я делаю, стараюсь делать фанатично, потому что я не хочу быть 18-м в ряду, мне лучше заняться чем-то другим.
— Правда, что вы поступили в банк простым операционистом и за год-полтора стали замуправляющего филиалом?
— Нет, это неправда. Я написал работу в журнал «Деньги и кредиты», ко мне подошли, спросили, хочу ли я поработать в банке начальником кредитного отдела. Такое время было. Хотя я был студентом. Там просто такой банк был, что любой бы вырос – там три с половиной человека работало. Строилось всё как-то по-дурацки, многие вопросы решались ужасно, многое от меня не зависело, поэтому я поработал год и ушёл.
«Мы предлагали Широкову хорошую сумму. И мы готовы были переплатить».
— Статью вы по велению сердца написали или вам заказали?
— Когда я учился в университете, меня интересовал банковский бизнес. Я мало ходил на занятия, потому что там преподавали идиотизм. Но я сидел в библиотеке и читал. Я понял: то, чему учат, это безобразие.
— Был такой момент, когда вы поняли, что вообще не сможете жить без футбола?
— Я смогу жить без футбола.
— Мне кажется, вы сами себя обманываете.
— Нет, я смогу жить без футбола. А что вы подразумеваете? Не смотреть футбол? Ну да, я хочу смотреть футбол. Но сказать, что я умру без футбола, я не могу. Ни один человек в мире не умрёт без футбола. Но футбол очень большая часть моей жизни. И я не представляю сейчас себя без футбола.
— Все, кого вы приглашаете в клуб, включая главных тренеров, это попытка угадать или глубинный расчёт?
— Когда ты приглашаешь неизвестного человека, которого видел два раза в жизни, глубинных расчётов быть не может. Селекционная служба была высокого мнения о качестве игры команды, которую ставит Кононов. Я начал интересоваться, смотреть, как играют «Карпаты». Понял, что это тот футбол, который нам нужен. И у нас начались контакты, мы его пригласили.
— Но вообще в принципе приглашение любого человека в команду, в клуб – это всегда эксперимент.
— Ну, конечно. Но если не получается – ничего страшного. Мы просто расстаёмся.
— То есть ругать, допустим, ту же Смородскую за пять тренеров за четыре года неправильно? Она молодец?
— Знаете, у журналистов к Смородской болезненное отношение. Мужчинам трудно принять, что в футболе есть женщины. Считаю, что болельщики «Локомотива» ведут себя безобразно, когда кричат оскорбительные вещи с трибун про неё. Они не понимают, что нельзя так себя вести по отношению к женщине. Дальше — вы забыли про третье место, которое они заняли в прошлом году. Это достаточно высоко. И, вы знаете, помимо «Локомотива» есть не менее амбициозные клубы: «Зенит», «ЦСКА». Почему «Локомотив» должен быть выше них? По игрокам – нет. То есть тренер-то немногое решает. Был Диарра – Кучук выигрывал, ушёл Диарра – стало хуже. Я думаю, что в плане финансов Смородская делает очень большую работу, потому что «Локомотив», как мне кажется, в этом смысле хорошо управляется, это моё визуальное ощущение. Что касается футбольного аспекта, здесь я не буду ничего говорить.
Роману Широкову Сергей Галицкий был готов переплатить
«ПРОДАТЬ КЛУБ? КАК МОЖНО ПРОДАВАТЬ РЕБЕНКА?»
— Вы как-то сказали — возможно, в запальчивости — что если вдруг ваш клуб сыграет «договорной» матч, вы свернёте проект.
— Это неправильная трактовка. Я не буду играть «договорные» матчи никогда. Но если, например, подкупят нашего вратаря, с чего я должен уходить из футбола? Ну это же бред. Я думаю, что 99% матчей Премьер-Лиги играется честно. Или 95%. Но это настолько высокий процент, что об одном или двух «договорных» матчах из сотен я бы вообще не стал говорить. Это не та проблема.
— Игорь Чугайнов как-то раз намекнул на некие обстоятельства перехода «Краснодара» из ФНЛ в РФПЛ. Я не призываю вас сейчас отвечать Чугайнову. Но пришло ли время рассказать, как было всё на самом деле? Когда вы с пятого места вышли.
— Всё очень просто – отказались клубы, которые были выше нас. Вы везде ищете теорию заговора… Кстати, я продолжаю считать, что это безобразие – брать за Кононова пять миллионов рублей. Он родился в России, у него родственники живут в России, он до 20 лет жил в России. Но так сложилось, что была одна страна, а потом она распалась, он уехал в Белоруссию. Это безобразие – брать за это деньги. Более того, они хотят отправлять эти деньги на развитие тренеров и нескольких школ. У меня 111 тренеров. Им достаточно, чтобы не брать с меня пять миллионов?
— Я изменю вопрос. За все годы, которые вы занимаетесь футболом на высоком уровне, приходилось ли вам предпринимать некие не футбольные действия, учитывая среду, в которой мы все с вами находимся?
— Вы знаете, вы всё время из меня хотите вытащить какое-нибудь грязное белье. Или вы хотите, чтобы я признался, что я не святее Папы Римского? Вот какую вы задачу ставите?
— Расшатать вас.
— Меня расшатать. Если мы на боксёрском ринге, давайте, пробуйте меня расшатать. Если вас интересует футбол, то спрашивайте меня про футбол, потому что моё личное ощущение, что вам бы хотелось не про футбол спросить, а какую-нибудь клубничку вытащить.
— Если нечего сказать, это здорово на самом деле. Значит, не надо ничего говорить, вот и всё. Но я как рыбак – а вдруг клюнет?
— Да пожалуйста.
— Наверное, почти последнее. Вам принадлежит фраза («клубничка» опять пошла) «моя цель – обыграть газовую трубу»?
— Знаете, если я так и сказал, это было неуважительно по отношению к «Зениту». В запале мало ли что я мог ляпнуть. Но смысл в том, чтобы обыграть более сильного соперника, это и есть спорт.
— Но у «Зенита» вы до сих пор ни разу не выигрывали.
— Да. Зато уже у «Спартака» выиграли пару раз. Значит, есть к чему стремиться. «Зенит» — сильная команда, и мы относимся к ней с уважением.
— Вы строите свой футбольный бизнес как вечный и семейный или вы не исключаете возможности его продажи в какой-то момент, если будет хорошее предложение?
— «Семейный»? Это слово для меня непонятное, семья для меня — это жена и ребёнок.
— Фамильный.
— У меня дочка. И никакого отношения к футболу иметь, надеюсь, не будет, потому что женщинам это вряд ли интересно. А жена, по-моему, даже и не смотрит игры. Не уверен, что она их смотрит. Знает, что я переживаю, поэтому уже что-то узнаёт по ходу. А дочь смотрит вроде. Продавать? Клуб для меня как второй ребёнок. Как можно своего ребёнка продавать? Но если есть какие-то затруднения и ты не можешь содержать клуб, наверное, надо думать. Я сейчас думаю о том, как в будущем построить схему, чтобы после моей смерти финансирование могло идти и при этом клуб не разворовывался. Хочу, чтобы после моей смерти клуб дальше финансировался.
— У Сулеймана Керимова была мечта – купить Роберто Карлоса, это был кумир его молодости. Перед вами что-то такое маячит конкретное, осязаемое? Не знаю, Моуринью пригласить?
— Нет. Из футбольных персонажей мне только нравится один — Йохан Круифф. Я не видел его как футболиста, но то, что он сделал в футболе, в «Барселоне», вызывает невероятное уважение. Я думаю, что в футболе очень мало мыслителей. И Круифф – мыслитель, это очень интересный человек. Жалко, что он мало говорит о футболе.
— У вас намечен какой-то следующий шаг в футболе?
— Нет. Вы не понимаете, в футболе надо получать удовольствие. Я это вам в начале интервью говорил. Вы думаете, что у бизнесмена может быть прописана игра, типа плана, куда двигаться? Да я не хотел в Лигу Европы выходить! Я хотел привезти Лигу Европы на свой новый стадион, если получится. Вот получилось – вышли. Футбол нужен для того, чтобы получать удовольствие, а не для того, чтоб планировать, что ты там, где займёшь. Чтобы это было завораживающе, чтобы 90 минут ты не мог оторвать глаз! Это главное.
Это и другие интервью героев программы «Истории футбола» смотрите вечером по будням с 8 декабря на канале «Спорт».
Сергей Галицкий на вручении премии «Человек года»