Корифей тренерского цеха России Юрий Сёмин стал одним из героев программы «Истории футбола», в которой откровенно рассказал о прошлом в сборной и «Локомотиве» и настоящем в «Мордовии».
«Тренер может и не доработать до лучших времён»
— Юрий Павлович, что самое сложное в работе тренера сборной? И как справляться с негативом, с напряжением?
— С напряжением, да. Вне сомнений, тренер национальной сборной — это самое напряжённое место работы в любой стране. Потому что к нему приковано большое внимание буквально всех людей, журналистов. И очень мало возможностей для того, чтобы исправить ситуацию. Одно поражение — и после этого долго ждёшь следующей игры, может быть, месяц, два. Клубный тренер каждую неделю играет две игры. Сегодня сыграли хуже — завтра есть возможность исправить. Тренер сборной – это совершенно другая специфика работы. Он этих игроков видит буквально накануне игры. За два-три дня непросто поменять ситуацию. Вот говорят: тренер должен работать там на перспективу, чаще выводить молодых игроков. Я с этим сегодня не согласен, потому что каждый день требуется результат. И тренер национальной сборной должен взять лучших. Мне кажется, Иванов, который из «Терека», месяц играет лучше всех. Он по отзывам болельщиков, журналистов явно игрок месяца. И я считаю, что если есть игрок лучший сегодня, его нужно привлекать в сборную. Тогда мы будем ближе к результату.
— Тем более что всё равно ведь ставят новичков – Черышев там играет, ещё кто-то. Так лучше поставить того, который блистает…
— Я об этом и говорю. Ты должен поставить игрока, который именно в последнее время находится в наилучшей форме. Тем более что стабильного состава у нас изначально не может быть. Он и так стабильный, потому что очень мало людей. А тот, который проявил себя в чемпионате, он и на следующий день, в игре национальной сборной, на эмоциях, на
Я сам просил Мутко, чтобы он дал возможность мне уйти в клубный футбол.
позитиве обязательно даст результат. А думать на перспективу, мне кажется, очень сложно. Наверное, это даже путь достаточно бесперспективный. Потому что тренер может и не доработать до лучших времён. Его могут просто уволить, вот и всё.
— Работа в сборной вас как-то изменила?
— Обязательно.
— Как?
— Ну, у меня совершенно другое понимание сейчас. Изменило обычную концентрацию на, как бы сказать правильнее, быструю концентрацию. У тебя есть всего два-три дня. Изменило в том, что совершенно другая тренировочная работа в национальной сборной. Изменило то, что больше нужно анализировать. Изменило то, что нужно держать очень и очень большое напряжение при любом результате. Потому что то внимание, которое в национальной сборной от болельщиков, от прессы, конечно, отличается от того внимания, которое в клубах бывает.
— Был момент, когда вы сами себе сказали: «Сборная — это не моё»?
— Был, и я сказал, что сборная — это не моё. В принципе я сам просил Мутко, чтобы он дал возможность мне уйти в клубный футбол. Почему такая ситуация сложилась? Во-первых, очень была большая критика, и журналисты все хотели, чтобы уже наконец-то попробовали иностранца. И от этого никуда невозможно было уйти, какой бы результат ни был. Вот было такое направление: должен приехать иностранец, и он решит все наши проблемы. Я это чувствовал, поэтому не видел дальнейшего продолжения. Я не получил бы такой поддержки, какую получил следующий тренер.
— Поговаривают, что у вас ещё и с Мутко не сложились отношения.
— Нет, наоборот. У нас и по сей день хорошие отношения, и тогда были. Когда Виталий Леонтьевич пришёл в федерацию футбола, ему нужно было всё поменять. Я был как раз одним из тех людей, которые вопреки всему бросили клуб. По личной его просьбе я пошёл работать практически в безнадёжной ситуации, для того чтобы выйти из группы.
— И одновременно в клубе получили определённые проблемы.
— Одна проблема не бывает. Всегда приходит другая. Были обещания, что после этого цикла я обязательно вернусь в свой клуб и начну работать. Но этого не случилось.
«У меня есть интерес каждое утро вставать, видеть молодых ребят»
— Можете дать три совета тому, кто следующим возглавит национальную команду? Три главных, на ваш взгляд, совета.
— Первый профессиональный совет, который я дал бы тренеру, если бы он, естественно, хотел от меня услышать этот совет: нужно тех игроков брать в национальную сборную, которые этот месяц лучшие в нашем чемпионате. Тогда будет меньше ошибок, и думаю, что будет лучший результат. Ни в коем случае нельзя далеко смотреть: вот, через два-три года у нас будет такая-то сборная, и она будет всё выигрывать. Это тоже бесполезные мысли, бесполезная работа. Вот есть сегодняшний день, им и надо жить. Держать напряжение, которое в большей степени исходит от руководителей и прессы. И третий, на мой взгляд, очень важный совет сегодня. Хоть я мало говорю о будущем, но следует уделить больше внимания тем командам, которые находятся ниже национальной сборной. Всем юношеским сборным, которые имели бы хорошие условия для того, чтобы воспитывать игроков. Наверное, нужно тренеру – он же отвечает за футбол российский – обратить внимание на то, что у национальной сборной должна быть своя база. Сборная должна работать вместе со всеми юношескими командами. На этой базе могут быть различные медицинские центры, научные группы, тогда будет легче работать. А сегодня мы скитаемся по гостиницам и есть определённые проблемы.
— Вас называют жадным до работы. Это так?
— Наверное, так, потому что у меня есть интерес каждое утро вставать, видеть молодых ребят, каждый день с ними встречаться. От них много нового я всегда узнаю, ведь игроки разного уровня, с разным менталитетом. Сейчас в клубах и в командах много игроков из разных стран. Мне это интересно. Наверное, вот этот интерес создаёт определённую жажду работы. И ещё жажду соперничества. На сегодняшний момент у меня этот интерес есть. Как только он пропадёт – я закончу работу.
«Путешествовать тоже надоело. И уже захотелось работать…»
— Какой у вас самый большой перерыв в работе?
— Наверное, после киевского «Динамо». Мне кажется, месяца четыре-пять было.
— Сильно нервничали?
— Я не нервничал. Совершенно не нервничал. Я очень спокойно принял эту ситуацию. Чем выше клуб, тем больше напряжение. Выше требования. Не только руководители и болельщики, но и тренер к себе предъявляет высокие требования. Трёх месяцев мне хватило, чтобы отдохнуть от этого. Но в дальнейшем уже как-то не по себе было. Встаёшь утром и остаёшься дома. Путешествовать тоже надоело. И уже захотелось работать. И я принял простое предложение. Все осуждали за это. Осуждали за то, что не в самую лучшую лигу поехал, в Азербайджан. Но мне было интересно просто работать, вот и всё. Интересно, в состоянии ли я, как тренер, принести пользу этим игрокам? Одно дело работать с Шевченко и другое – с игроками более низкого уровня. Стали ли они лучше после меня? Этот фактор тоже сыграл большую роль. И мне, например, показалось, что мне это удалось. Тренер должен работать как с игроками топ-уровня, так и игроками не очень высокого уровня. Футбол один и тот же. Нужно учить потихонечку, чтобы каждый становился лучше.
«Пускай люди идут своей дорогой, раз у них совсем другая дорога»
— Уходим в сторону неожиданно. В российском футболе только вы и Романцев из тренеров продали клуб фактически, передали другому собственнику.
— Да.
— Вы можете назвать это выгодной сделкой для вас?
— Чисто с моральной точки зрения, наверное, мне бы хотелось оставаться в клубе, хотя бы частично. У нас немного разные ситуации с Олегом. У меня маленькая частичка клубных акций была. Большого влияния я не оказывал. Олег мог оказывать большое влияние. Если бы у меня было значительно больше акций, я бы их не продавал. Потому что я тогда смог бы влиять на решения клуба, на его дальнейшее движение и т.д. А так как моего влияния практически не было, наверное, в данной ситуации правильнее было отказаться.
В какой-то мере Толстых тоже должен был поменяться в связи с новой действительностью.
Пускай люди идут своей дорогой, раз у них совсем другая дорога. Если я им не нужен, то для чего создавать какие-то конфликтные ситуации. Я считаю, что она (сделка. – Прим. авт.) для меня выгодна, я успокоился, мне не нужно нервничать. С финансовой точки зрения она тоже нормальная. И самое главное, что мы договорились: довольна и одна сторона, и другая. Всё это как бы решилось мирным путём. На мой взгляд, правильно.
— Без подводных камней?
— Без всяких. И правильно.
— Секретная цифра? Сколько у вас было процентов акций?
— У меня 15 процентов было.
— У Филатова так же?
— Да, у Филатова. Если бы мы двое остались с этими акциями, тогда, наверное, могли бы влиять. Когда-то эти акции нам дал Николай Емельянович Аксёненко. Его идея была такая, что люди будут приходить и уходить, а вы должны влиять на принятие решений, на развитие клуба. Но у нас этого не получилось.
— Извиняюсь, что в этой теме вообще ковыряюсь, но вы же не сразу их продали?
— Нет.
— Вот. Не пытались ли на вас давить или размывать ваш процент?
— Конечно, когда касается денег, каждый хочет какой-то свой интерес обязательно оставить. Конечно, были эти моменты, размывание акций и всего. Но в итоге разум оказался у одной и у другой стороны, и, как вы помните, не было никакой конфликтной ситуации. Это самое важное, потому что здесь есть и болельщики, и большие руководители, большая организация. Правильно было то, что мы договорились.
«Локомотив» практически сам себя окупал»
— При вас схема финансирования «Локомотива» была такой же? Большую часть РЖД давал и что-то от трансферов?
— На мой взгляд, при нас был вообще идеальный клуб. Тогда такого бюджета не было и практически весь этот бюджет команда сама зарабатывала. РЖД давала по сравнению с сегодняшним совсем маленькие деньги. В этом плане молодец президент наш – Филатов. Он зарабатывал бизнесом, который был вокруг. Он зарабатывал продажей игроков. Он зарабатывал на том, что мы играли в Лиге чемпионов. И окупаемость процентов восемьдесят была. И только двадцать процентов – это были другие, спонсорские деньги. «Локомотив» на тот период был одним из клубов, который практически сам себя окупал.
— В том числе и с помощью трансферов.
— Да, конечно. Я обо всём вместе говорю. Команда от Лиги чемпионов получала деньги, от трансферов и так далее. Были очень аккуратные трансферы и покупки игроков, очень аккуратные продажи. На мой взгляд, это был совершенно правильный путь, призванный растить игроков. Находить игроков, которые неизвестны, доводить их до определённого хорошего уровня. А дальше уже либо продавать, либо определённые замены делать. Если были хорошие предложения, всегда продавали – Овчинникова, Смертина, Ивановича.
— Только с Измайловым и Нигматуллиным не всё получилось.
— Нет, почему, с Измайловым то же самое, такая же ситуация.
— Нормально, да?
— Да. Единственный – это Руслан Нигматуллин. Но он, с другой стороны, прав по-своему. Почему? У него закончился контракт, и он вправе сам решать, продолжать ему с клубом дальше или нет. Я считаю, на него никаких обид не должно быть. Это нормальное решении нового поколения игроков.
— С Филатовым общаетесь сейчас?
— Периодически общаемся.
— А с Эштрековым?
— Общаемся тоже периодически.
— Просто показалось, что и с одним, и с другим у вас кошка пробежала в своё время.
— Ну, кошки всегда ведь бегали, но это не мешало делу. Во главе всей нашей работы было дело. Мы объединялись, когда нужно было решать какие-то проблемы. А спорные моменты всегда были. Без этого не может быть. Но всё решалось в интересах футбола.
«Мне не нравятся рекомендации некомпетентных людей»
— Вам известна причина непотопляемости Смородской?
— Ну, вообще это феномен определённый. И причины мне сложно понять.
— Вы знали, когда уходили, что уже Красножан готовится на замену?
— Я узнал в последний момент, где-то за неделю до этого, и сам принял решение уйти. Я пришёл на совет директоров, с председателем совета директоров Морозовым на эту тему беседовал. Я ему сказал, что не в интересах дела разных людей объединять и держать. У меня и президента разные взгляды были на развитие клуба. Поэтому я сам попросил, чтобы меня освободили, так как президент явно пришёл на долгое время работать, и мне там места, конечно, не находилось. Зачем мне это? Нужно, чтобы не страдал клуб. А клуб уже начал страдать, потому что таких симпатий ко мне и к команде уже не было. Делалось всё, чтобы я самостоятельно принял это решение.
— А было что-то, что послужило последней каплей?
— Событий очень много было. И уменьшение премии, о которой договорились до сезона. До сезона, как у нас всегда было при Наумове, была договоренность, которая подписана была на бумагах, что премиальные для игроков команды будут такие-то. Конечный результат – таким. У меня задачей-минимум было попасть в еврокубки. Я эту задачу выполнил. И у меня в контракте как раз это было. Каждый раз вызывать игроков и иной раз даже без тренера штрафовать — считаю, что это неправильное решение президента. Поэтому какой был смысл этой борьбы? Борьбы, которая окончится тем, что будут страдать футболисты. Настолько, насколько мог, я боролся. Но потом принял решение просто освободить место. Пусть начнут работать по своей программе. Пусть. Дай бог, чтобы завоевали хоть частичку тех наград, медалей, которые завоёвывал «Локомотив» до того.
— Правда, вы не пускали на базу?
— Кто, я?
— Да.
— Ну, я хотел, чтобы меньше было конфликтных ситуаций, чтобы как можно меньше людей туда приезжали. Футболист готовится к игре, и когда к нему в это время он приезжает президент или кто-то из клуба, это создаёт определённые проблемы. Ну какая это подготовка к игре? Футболисты должны на базе находиться, они должны ясно видеть, что у них завтра матч, что они должны сконцентрироваться на этом, не отвлекаться на различные негативные ситуации. А у нас это бесконечно случалось. Потом мне не нравятся рекомендации некомпетентных людей. И я сам начинал злиться. Поэтому я избегал этих встреч. Мне не хотелось. И это все чётко и ясно понимали.
— Вы получали такие рекомендации? Некомпетентных людей.
— Ну конечно. А сейчас в футболе очень много некомпетентных людей. Самая большая проблема в футболе — это множество некомпетентных людей, которые пришли к нам в футбол и пытаются определённые свои правила ввести. Такие, которые, наверное, были когда-то в бизнесе раньше. Такие, которые навязывают совершенно другие принципы. Мне это не нравится.
«Бышовец своеобразный человек, но профессионал»
— У вас было две ситуации: вы и Смородская и вы и Бышовец. Что-то есть между этими ситуациями общего?
— Ничего нет. Ну, Бышовец профессионал. И я, во-первых, понимаю ту ситуацию, что есть определённая, может быть, ревность с одной и с другой стороны. Я практически на базу не приезжал Я очень мало беседовал с Анатолием Фёдоровичем. Но он профессионал, от этого никуда не денешься, и худо-бедно мы вместе Кубок выиграли последний с «Локомотивом». Своеобразный человек, но профессионал. И если бы мы немножко ближе друг к другу были и какое-то нашли взаимопонимание, может быть, могли ещё и лучше выступить.
— Красножан стал следующей жертвой после вас. У него своя ситуация была? Или причина та же, что и у вас?
— Наверное, лучше об этом знает и должен говорить Красножан. Я практически не имел информации, когда был Красножан. Мало очень имел и не интересовался. Она мне уже была не интересна. Красножан замкнутый человек. Он, по-моему, нигде не рассказал и нигде не говорил о своих проблемах. Ну, это его право. А проблемы одни и те же.
Думать на перспективу, мне кажется, очень сложно. Наверное, это даже путь достаточно бесперспективный.
Как Красножана, так и следующих тренеров.
— Просто та ситуация косвенно и на вас тень бросила. Вы помните причину увольнения Красножана. Тогда якобы было сказано, что корни уходят ещё в ваше тренерство, и так далее.
— Вы имеете в виду этот матч с «Анжи»?
— Да.
— Ну это вообще очень смешная ситуация. Я не знаю этой ситуации, но помню наш матч «Анжи» — «Локомотив». Мы забили мяч, кажется, где-то на девяносто первой минуте. Была супернапряжённая игра. Я не знаю особенно, что нам давала эта победа. Я, честно говоря, и тогда особенно не придавал ей большого внимания, и сейчас. Думаю, что за весь период нашей работы в «Локомотиве» никто не может камень в огород бросить, что «Локомотив» какой-то матч играл нечестно.
— Ольга Юрьевна бросила. Сказал, что она знает.
— Она своеобразный человек. Когда говорят, что знают, надо сказать, как это знают. Вот и всё. Я со всей ответственностью могу сказать, что, во-первых, полностью уверен в наших игроках, которые были под моим руководством, что этого просто не могло быть. Так же как игроки уверены во мне. И я просто даже не представляю, как может тренер сказать игрокам: «Сегодня играем так-то, завтра играем по-другому». Я считаю, что этого не может быть. Я как тренер себя тогда полностью дискредитировал бы и как тренер уже работать не смогу дальше. А потом, я считаю, что футбольный бог, который есть, всегда это вспомнит и обидится вот на такие акции. Этого просто не могло быть.
«Вернуться в «Локомотив»? Конечно, хотел бы»
— А вот хотели когда-нибудь вернуться в «Локомотив» в каком-либо качестве?
— Это часть моей большой жизни, и, наверное, самая лучшая. У нас были самые большие успехи. Было очень интересно работать. Прошло много поколений футболистов. Это всё незабываемо. Конечно, хотел бы. Потому что независимо от того, кто работает сегодня в клубе, «Локомотив» был, есть и всегда будет. Сегодня одни работают, завтра другие. Если сегодняшние руководители добьются каких-то успехов, это войдёт в историю.
— Вас, по слухам, звали в «Терек», «Рубин» и «Спартак». Было такое?
— Ну, конкретизировать нет смысла, потому что всё это прошло.
— Другая тема. Вы, Газзаев, ещё Романцев был, в самый разгар вашего противостояния. Интерес к чемпионату большой. И вдруг репутация российской тренерской школы начинает снижаться, у нас всё больше появляется иностранцев. Можно ли сказать, что российские тренеры проиграли конкуренцию иностранцам?
— Ни в коем случае. Я бы не хотел всё-таки разделять российских и иностранных тренеров. Иностранные тренеры тоже есть очень хорошие, но много очень посредственных, которые появились в тот период. Пускай статистика определит количество выигранных медалей, кубков, завоёванных российскими тренерами и иностранцами. И в чём проиграли российские тренеры? Наверное, неправильным было отношение к агентам. Агенты сейчас играют громадную роль. Агенты многих тренеров нашли определённый подход к президентам. И вот в этом российские тренеры проиграли. А в плане квалификации своей, в плане знаний они ничего не проиграли. И слава богу, что сегодня ещё у нас новый появился молодой человек, который конкурирует со всеми – это Слуцкий. Я думаю, очень хорошее явление этого года – то, что работает Колыванов. Замечательно работает. То, что работает Аленичев. У него тоже всё пойдёт. Это уже то поколение, которое, вне сомнений, заменит нас и будет прогрессировать. И вот как раз они будут соперничать с иностранными тренерами. А соперничество везде есть, и у футболистов, и у тренеров. Но российские тренеры в плане квалификации ничего не потеряли, от того, что на самые, можно сказать, лучшие места в последнее время были выбраны иностранные тренеры, не берём только ЦСКА. Ни для кого не секрет, что деньги в клубах очень многое решают, если они правильно использованы. Они предопределяют лучший подбор игроков, они решают большую мотивацию игроков. В «Зените» тренер иностранец в последние годы всё больше и больше выигрывает, го он имеет и больше возможностей.
— Конечно.
— Пускай этот тренер возьмёт команду из другой восьмёрки и станет чемпионом. Это нереально. Вот проиграли именно в агентских взаимоотношениях российские тренеры однозначно. И агенты сыграли большую роль.
— У вас никогда не было агента?
— У меня никогда не было. У меня приятели были. И есть по сей день, которые занимаются этой деятельностью. А агента, которому я бы от зарплаты платил определённый процент, такого нет. Я самодостаточный человек и независимый совершенно.
— Вы поддерживали в своё время Толстых на выборах. Сейчас поменялось ваше мнение?
— Нет, у меня мнение по людям не меняется. Единственное то, что, наверное, он знает тоже свои ошибки. В какой-то мере он тоже должен был поменяться в связи с новой действительностью. Наверное, он много делает хорошего, но должен был ещё больше сделать, потому что это уж очень многогранная эта работа. В которой не только нужно заниматься определёнными разоблачениями. Нужно ещё находить созидание. Нужно для национальной сборной находить финансы. Нужно для национальной сборной строить центр. Он должен быть вхож в самые
высокие инстанции наших больших руководителей. Это его явное упущение. Как о человеке порядочном, как о человеке, который знает футбол, у меня совершенно не изменилось мнение.
«Мои пятьдесят — это нормальный возраст»
— Вы в курсе программ Газзаева?
— Я в курсе программы.
— Поддерживаете её?
— Поддерживаю полностью. Есть какие-то моменты, которые вызывают определённые разногласия. Например, участие молодого игрока в стартовом составе. Вот это, я считаю, вопрос очень спорый. А в целом вся эта программа хороша. Но самое главное — не сама по себе программа, а то, что он человек действия. Он может действовать, может работать. Каждый может дать программу, а как её реализовать – это основное. Я думаю, что Валерий в состоянии её реализовать. Она правильная.
— Зачем вам «Мордовия»?
— Это тоже самое, как если бы вы мне задавали вопрос: «Зачем ты хочешь работать?». Я хотел работать, хочу работать. Поэтому у меня есть интерес. В данном случае получился очень большой интерес. Лига у нас сложная, тяжелая, устаю я в этой лиге. Я сам себе тест определённый сделал, устаю я в этой лиге или нет? Отдельные тренеры говорят, что я могу работать, только когда есть суперзадача. Чемпионами стать, бюджет там… А я тоже считаю, что у меня суперзадача. И она заключается в том, чтобы «Мордовия» оставалась в высшей лиге. Это такая же задача, как, например, для «Зенита» стать чемпионом.
— Есть возраст биологический, есть психологический. На сколько лет вы себя ощущаете?
— Ну, мне бы хотелось ощущать себя ещё помоложе. Но мои пятьдесят — это нормальный возраст.