Леонид Слуцкий – о Мутко, Смолове, Дзюбе, ЦСКА и сборной

Слуцкий: мы по-прежнему рассчитываем на выход из группы

«Бессонница у меня давно – фильтрую информацию, систематизирую»

— Один из нас, встретив вас в аэропорту Манчестера, был приятно удивлён вашим свежим видом, плохо стыкующимся с возросшей физической и моральной нагрузкой. Как такое возможно?
— А я нахожусь в нормальном состоянии. В работе тренера основное не столько физическое, сколько эмоциональное, моральное, психологическое утомление. Когда у тебя есть положительный результат, восстановление идёт в секунду. Когда результата нет, то, естественно, количество матчей превращается в череду моральных потрясений. Учитывая, что у нас продолжается длинный удачный период в чемпионате России и национальной команде, эмоционально восстанавливаешься намного быстрее, чем если бы это было наоборот. Такой график возможно выдержать при условии положительных результатов.

— В среднем сколько часов сейчас спите?
— Я не считаю, по-разному бывает.

— Бессонница не появилась?
— Бессонница давно. Информацию фильтрую, систематизирую. Для меня это не проблема.

— Может быть, советовались со знающими людьми, как в таком напряжённом рабочем и жизненном режиме сохранять энергию?
— Когда был моложе – спрашивал. Сейчас – нет, потому что чётко понимаю, что для меня нужно, а что не нужно. Это вопрос, в котором советы тебе не помогут. Ты должен выработать свою методику выхода из стресса, некий алгоритм действий, подходящих конкретно для тебя. Это очень индивидуальная вещь.

— Хиддинк боролся со стрессом за рулём автомобиля – гонял на джипе по автобану. Что вам помогает отвлечься, психологически перегрузиться?
— Если есть такая возможность, сразу после игры стараюсь активно заниматься спортом. Иду в фитнес-зал – плаваю, занимаюсь боксом. Физическая нагрузка после матчей сильно помогает снимать стресс. Клин клином вышибаю.

— Бокс – это неожиданно.
— Ну это такой «лайт»-режим. Овладение элементарной техникой. Это скорее фитнес, чем серьёзный бокс. Например, я много плаваю, но не в режиме же подготовки к Рио.

— А у вас есть спарринги? Или просто грушу колотите?
— Даже не грушу. Работаю с тренером – по технике, передвижениям.

— Вы наверняка сейчас пытаетесь понять возможности своего организма. Какие они?
— А это невозможно понять. Иногда кажется, что такой режим мне вообще никакого дискомфорта не доставляет. А в какую-то секунду – ты не можешь её определить – такое ощущение, что сейчас ляжешь на диван и пять дней с него не встанешь. На самом деле нет такого, что утомление нарастает-нарастает, а потом раз – и отпускает. Оно в очень плавающем режиме находится. Иной раз в трудном режиме ловишь себя на мысли: «Да вроде бы ничего всё, нормально». А иногда в менее напряжённой ситуации всё наваливается, и ничего с этим сделать не можешь. Поэтому, мне кажется, тема несколько преувеличена.

«Во-первых, я не хожу в „Макдональдс“…

— Какой главной вещи вам недостаёт по сравнению с периодом «до совмещения»?
— Не хватает времени на те занятия, которые люблю: в театры ходить, в КВН. Для меня это очень сильная эмоциональная и моральная разгрузка, большое эстетическое удовлетворение. К сожалению, сегодня у меня такой возможности чисто физически нет.

— Когда последний раз куда-нибудь выбирались?
— На прошлой или позапрошлой неделе ходил в театр Ермоловой на спектакль Меньшикова «1900». Это, наверное, было впервые за последние месяца три. Разово и достаточно спонтанно.

— Хотя бы в такую минуту удаётся отключиться от футбольной текучки?
— Да-да, конечно. Это основная причина, почему я туда хожу. Если хорошая постановка, ты настолько начинаешь сопереживать, что уже живёшь не жизнью своих нынешних проблем, а жизнью героев пьесы.

Я что, старик Хоттабыч или Памела Андерсон, чтобы на всех производить прекрасное впечатление?

— Как справляетесь с обрушившейся популярностью?
— Я её не ощущаю, потому что мне её негде ощутить.

— Ну как же — в магазин, допустим, ходите?
— В магазин не хожу. Машина – база, база – клуб, клуб – встреча, встреча – дом. Привычные маршруты какими были, такими и остались.

— Тренера сборной Слуцкого пресса рвёт на части.
— Я не беру незнакомые номера уже много лет. Что я не взял 10 незнакомых номеров за день, что 50 – никакой роли не играет.

— Главного футбольного тренера страны знают даже домохозяйки. Сейчас вы, наверное, задумаетесь, прежде чем зайти в «Макдональдс» перекусить?
— Я уже после того, как меня там сфотографировали, задумался. Задолго до того, как стал тренером сборной.

— Сейчас так лучше не рисковать?
— Во-первых, я не хожу в „Макдональдс“. А во-вторых, если уж сильно приспичит, существует «Макавто». А так — в какие рестораны раньше ходил, в такие и хожу. С какими людьми общался, с такими и общаюсь.

— За границей используете возможность спокойно прогуляться – скажем, по торговому центру?
— На днях мы гуляли в Манчестере – думаю, даже в Москве я прошёлся бы спокойнее.

— Почему?
— Потому что там «Юнайтед» крайне популярен. Огромное количество людей знало о матче с ЦСКА. Наверное, они могли главного тренера команды соперника вычленить. Так что прогулка была сильно затруднена. И я точно не связываю это со сборной России. Думаю, любая команда, которая будет играть с «Манчестером», будет пользоваться в городе такой популярностью.

— Что поразило из знаков внимания?
— Болельщики «Сити» желали удачи. У них клубный антагонизм более сильно развит. Я, например, сверхискренне болел за «Зенит» — потому что российский клуб, таблица коэффициентов и прямое соперничество с Францией. У меня даже мысли нет болеть против любого российского клуба. А у них если уж ненависть клубная, то она, видимо, распространяется на всех уровнях, кроме национальной сборной.

«Скажите, пожалуйста, а на самолёт билеты я тоже сам покупаю?»

— Можно ли сказать, что последнее слово в вопросе ухода или неухода из ЦСКА ближайшим летом будет за вами?
— Ну как это за мной? А если условный РФС скажет: «Мы не довольны вашей работой»? Мне что, настаивать: «Нет, я хочу!»?

— Но вы можете настоять, допустим, на дальнейшем совмещении постов, если такой вариант будет оставаться?
— Откуда мне знать? Может быть, к лету Евгений Леннорович скажет: «Меня не удовлетворяет работа тренера Слуцкого». Я не могу загадывать на такие длинные сроки. Меня постоянно спрашивали: «А что будет после Евро?» — когда мы ещё на этот Евро не вышли. Я отвечал: слушайте, вы задаёте вопрос о том, что будет через год, тогда как у нас средняя продолжительность работы тренера в Премьер-Лиге составляет меньше года. Я абсолютно не знаю, не предполагаю, что будет летом 2016-го, и даже не думаю на эту тему.

— Но вы же такой аналитик – всегда всё просчитываете.
— Я анализирую состав, игру, тактику, модель, но анализировать то, на что ты не можешь влиять… Как это возможно?

— Но рано или поздно, наверное, придётся выбирать: или – или.
— Вот когда такая ситуация возникнет – если возникнет! – тогда и буду думать. А для этого надо и в сборной хорошо работать, и в ЦСКА, чтобы тебя не выгнали ни оттуда, ни оттуда.

— Вы наверняка слышали шутки: дескать, давайте Слуцкий будет тренировать всё – ЦСКА, сборную, «Челси»…
— Это вполне естественно. В КВН много шуток было на эту тему. На мой взгляд, редко бывают хорошие шутки про футбол, но были неплохие. Мне понравились. Одна была очень хорошая.

— Интересно какая?
— Команда КВН «Парапапарам». Летний Кубок. Мой диалог с Мутко. Мне объявили, что работаю бесплатно, и я задаю уточняющие вопросы: «Скажите, пожалуйста, а на самолёт билеты я тоже сам покупаю?». Представители РФС кивают головой. «А, хорошо, — радуюсь «я». – Хоть мили накоплю!».

«Слушаешь Мутко, берёшь знамя и идёшь с ним вперёд»

— Какая черта вас больше всего поразила в реальном, а не кавээнном Мутко?
— Энергетика. Мутко может зарядить людей. Мне казалось, что в профессиональном спорте эти вещи – призывы, патриотическая риторика – уже не очень работают. Когда общаешься с Виталием Леонтьевичем, понимаешь, что это орудие ещё довольно мощное. Он может зажечь людей своим энтузиазмом, и от этого действительно испытываешь большой прилив сил, эмоций. Так прямо знамя берёшь и с ним идёшь.

— И уговаривать умеет, правда?
— Меня, в частности, никто не уговаривал. Мне предложили сборную, и я был очень этому рад.

— Вы наверняка понимали, что предложат именно вам.
— Сначала был предварительный разговор – естественно, уже после отставки Капелло. Потом возникла длительная пауза, связанная, как я понимаю, с большой занятостью Виталия Леонтьевича. И только после этого – финальная беседа. Естественно, что после предварительного разговора я понимал, что есть вероятность более детального разговора.

— Есть какие-то вещи, которые вы делали в ЦСКА раньше и не делаете сейчас, делегировав своим помощникам?
— Нет. Когда я в сборной – занимаюсь сборной. Когда в ЦСКА – полностью погружён в клубные дела. В национальной команде есть Сергей Николаевич Балахнин, который отслеживает игроков, собирает информацию. Костяк сборной сформирован, многие вещи понятны. Составить план работы или логистику сбора – это пять минут. У меня не стало меньше времени для ЦСКА, когда я в ЦСКА.

«Что мне, выбрасывать Глушакова из состава?»

— Полагаете, что при современных технологиях тренеру сборной необязательно лично ездить по городам и весям, отслеживать кандидатов?
— Почему? Если тренер освобождённый и имеет такую возможность, он должен ездить и смотреть. Когда у меня выпадает возможность пойти живьём посмотреть на соперника ЦСКА в ближайших турах, я иду и смотрю. Это лучше, чем посмотреть матч по телевизору или где-то в записи. На стадионе ты получаешь другую информацию. Но у нас практически все футболисты выступают в чемпионате России, притом не первый год, и мне прекрасно известны их возможности. Ты всё равно не можешь плясать от каждого тура. Вот мы опубликовали список сборной, а Аленичев в последней игре заменил Глушакова на 30-й минуте.

Я очень сильно устаю в ходе работы. Она у меня может вызывать желание, не знаю, выпрыгнуть из окна и закончить жизнь самоубийством.

И что нам, выбросить Глушакова из состава? Работая в сборной, ты не можешь реагировать на каждый текущий шаг. Потерял, допустим, Лодыгин место в основной составе – выкинул его, сыграл на ноль с «Лионом» — взял обратно. К таким вещам нужно более системно подходить.

Невозможно реагировать на каждую ситуацию, на каждый отдельно взятый матч и на каждую оценку того или иного игрока. Есть сложившееся и относительно долгое впечатление по каждому футболисту. Когда они приезжают в сборную, мы, естественно, оцениваем их текущее состояние. Берём кровь, надеваем GPRS – то есть уже на первом сборе было понятно, что можем активно поработать и в плане тактики, и в плане функциональной готовности. На втором сборе было понятно, что работать не будем вообще, основная задача – восстановить людей и хоть как-то подготовить к играм, поскольку состояние было совсем плохое.

Не забывайте, после публикации списка проходит два тура, ещё и матчи еврокубков иногда добавляются. Ты не можешь его менять только оттого, что этот сыграл чуть хуже, а тот – чуть лучше, один забил гол, а другой – нет. В национальной команде должны играть футболисты, которые проявляют себя на относительно длинном временном этапе. Если молодой, талантливый и, безусловно, имеющий шансы попасть в сборную Давыдов вышел на замену, забил гол и отдал результативную передачу в матче с «Динамо» — этого мало! Если он это будет делать на протяжении определённого временного промежутка – прекрасно, великолепно! Естественно, при таких условиях любой игрок получит вызов в национальную команду.

— Ваши списки «сборников», в отличие от списков Капелло, практически не подвергаются критике прессы, специалистов. Вы самостоятельно их составляете или при активном содействии ассистентов?
— В большей степени – сам. В сборной 23 человека, и 20 из них не вызывают сомнений не только у меня, но и у большинства населения нашей страны. Не будем лукавить, у нас нет 60 равноценных кандидатов, из которых нужно выбрать 23. По трём-четырём игрокам могут быть разночтения, и тут их уже оцениваешь, исходя из тактики, которую планируешь применить, из текущего состояния футболистов, из особенностей соперника. Но основная обойма, повторюсь, абсолютно понятна.

«Не жаловался на Капелло, когда у ЦСКА ломались игроки»

— Испытываете ли вы некое давление извне при составлении этого списка?
— Никогда его не ощущал. Есть давление в том плане, что надо добиться результата, общее.

— То есть на вас не выходили непонятные люди, агенты в попытке пропихнуть клиента в сборную?
— Непонятные люди, наверное, могут выйти только на тех людей, которые этим людям чего-то должны. Я даже не представляю, как этот процесс вообще может происходить.

— У вас как у тренера сборной налажен диалог с коллегой Виллаш-Боашем?
— У меня нет диалога с Виллаш-Боашем, но не потому, что мы прямые конкуренты, а потому что в штабе сборной есть Семак, владеющий всей необходимой информацией по игрокам «Зенита». Мы с ним часто созваниваемся, и я навожу справки: «Сергей Богданович, скажи-ка…». Если вопрос по «Динамо», естественно, общаюсь с Кобелевым. Что касается «Зенита», то контакта с Семаком мне вполне достаточно.

— Часто ли возникают такие конфликты интересов, как в ситуации со Смольниковым? Болельщики «Зенита», помнится, шумели: как можно было ставить на игру не вполне здорового футболиста.
— Объясню, как ставится или не ставится игрок. Есть доктор клуба, есть доктор национальной команды, есть сам футболист. Если игрок приходит и говорит: «У меня болит» — как можно его поставить? Вам звонит сотрудник и сообщает, что лежит в постели с температурой «42». Вы что, будете орать в трубку: «Нет, езжай на работу, иначе будешь уволен!»? Наверное, нет. Естественно, мы каждую болячку игрока сборной прекрасно знаем. Так вот, у Смольникова была длинная травма, но на протяжении двух месяцев он играл с ней в «Зените». Разумеется, мы интересовались: «Как ты себя чувствуешь?». Ответ был: «Нормально, при этих процедурах я могу играть. Если этот уровень вас устраивает – я готов». Соответственно есть врач клуба, который связывается с доктором национальной команды. Он подтверждает: да, у Смольникова есть такая проблема, но у нас Игорь играет. Все дают добро – и Смольников выходит на поле. Как я мог предвидеть, что 20 матчей он сыграл с этим повреждением, а в 21-м его усугубит? Тренер не определяет состояние здоровья игрока. Это делают сам игрок и доктора. Если мне говорят, что условный Василий Березуцкий не может играть по объективным причинам, то он и не играет. И так по каждому абсолютно исполнителю вопрос решается. А из «Зенита» он, из ЦСКА или ещё откуда-то, для меня совершенно роли не играет.

Когда игроки ЦСКА толпами получали травмы в сборной, я же не говорил, что Капелло сломал мне всех футболистов. У нас за прошлый сбор вылетели Вася Березуцкий, Игнашевич и Дзагоев. Один сломал три позвонка, второй повредил ахилл, а третий заболел так, что лечился три месяца. Игроки поехали в сборную – они там повергаются определённым нагрузкам. Они могут там получить травму. И если они её получают – что поделаешь? Это производственный процесс.

«Вообще не обиделся на Смолова»

— В 2002 году Романцев не взял на чемпионат мира Ролана Гусева, который незадолго до этого отказался от перехода в «Спартак». Сейчас похожая ситуация была у вас, когда Смолов предпочёл «Краснодар» ЦСКА...
— Шатов тоже мог оказаться в ЦСКА.

— Шатов – это давняя история, Смолов – свежая.
— На моё отношение это вообще никак не влияет. Я тренер национальной сборной, и моя задача – вызвать объективно самых сильных в нашей стране людей, отталкиваясь от своего видения футбола, игровой модели и так далее. Национальная команда – не частная лавочка. И я обязан вызывать людей, которые в состоянии приносить ей пользу.

— Личная месть…
— Во-первых, я вообще не обиделся на того же Смолова. Из двух вариантов он выбрал этот — что здесь такого? Я и на Шатова не обижался.

— Тот же Ерёменко никогда не скрывал, что в его случае решающую роль сыграло общение с вами.
— Значит, со Смоловым не сыграло. Я что, старик Хоттабыч или Памела Андерсон, чтобы на всех производить прекрасное впечатление? У каждого футболиста есть куча причин, которые влияют на его выбор. Я допускаю, что у нас с Ромой комплекс жизненных ценностей был примерно одинаковый, если он говорит: «Беседа с тренером перевесила чуть-чуть». А бывает, что беседа с тренером понравилась, а комплекс других причин перевесил. Тем более я просто не в курсе деталей переговоров. Я общался со Смоловым. Да, мы были заинтересованы в нём. Да, вёлся диалог, и всё было очень близко… Но в итоге он выбрал другой вариант. Позвонил и сказал: «Спасибо, Леонид Викторович, но я принял такое решение». Я ответил: «Федя, удачи. Ты замечательный футболист, желаю, чтобы всё у тебя получилось». Нельзя замыкаться на одном игроке. Кто-то уходит, кто-то приходит, с кем-то получается договориться, с кем-то не получается – это обыденный процесс.

«Я бы хотел, чтобы у нас Депай выходил на замену»

— Современный ЦСКА уникален в том смысле, что высокие задачи решает крайне ограниченной обоймой. Вам это доставляет серьёзные неудобства?
— Я к этому привык. И они привыкли.

— Это нормально?
— Что значит нормально? Это факт. Я бы хотел, чтобы у нас Депай выходил на замену, как в «Манчестере». Но смысл хотелок, если ты понимаешь, что это невозможно? У тебя есть условия для работы, которые тебе прекрасно известны и которые заранее оговорены. Какой смысл вопить, что они мне не нравятся, когда я со всеми ими согласился и много лет в них существую и работаю? Сколько я работаю в ЦСКА, всегда были разговоры: вот сейчас уйдёт Вагнер – и всё, сейчас уйдёт Карвальо или Думбия — и всё. Да вы без Натхо и Ерёменко пропадёте! А получалось, что уходили и Вагнер, и Карвальо, и Думбия, а ЦСКА как был все эти годы одним из флагманов российского футбола, так им и остаётся. Я никогда не слышал фразы: «А вот сейчас вас покинет Вася Березуцкий или Сергей Игнашевич – и всё». А ведь если проанализировать ситуацию, на протяжении последних 14 лет, в гинеровскую эпоху ЦСКА, только считаное количество людей всё время оставалось. Только эти четверо – братья, Игнаш и Акинфей – никуда не уходили, и тем не менее столько лет держат планку. Для меня этот факт тем более радостен, что все они игроки национальной команды. Я бы больше на них сакцентировал внимание в лучшую сторону.

— Сейчас ЦСКА достроит стадион – и…
— Насколько я понимаю, расходы на стадион и бюджет клуба – это несвязанные вещи.

— Но согласитесь, команда нуждается ещё в одном сильном нападающем.
— Команда каждый год играет в Лиге чемпионов и на внутренней арене борется за самые высокие места. Очевидно, что нам нужны игроки, которые делают команду принципиально сильнее. Но понятно, что это высокого уровня и соответственно дорогие футболисты.

— Условно говоря, за деньги, потраченные на Витиньо, можно было купить Промеса.
— Тут уже как угадаешь. У ЦСКА задачи несколько сложнее: не просто угадать с игроком и купить его, а ещё и спрогнозировать рост мастерства и более высокую трансферную стоимость в будущем. Я согласен, что за те деньги, которые были потрачены на Витиньо, можно было взять готового игрока более высокого уровня на данный момент, который сразу начал бы приносить пользу. Но здесь нужно было смотреть на все факторы: молодой, как будет расти, обладает ли определёнными качествами и могут ли эти деньги в будущем отбиться и приумножиться. Нам казалось, что Витиньо соответствовал вот этим всем параметрам. Если ты берёшь, например, Марко Девича, ты знаешь, сколько он голов забивал на протяжении нескольких сезонов, но понимаешь, что его цена уже не вырастет и ты никогда его выгодно не продашь. В этом отношении задачи ЦСКА несколько сложнее, шире. И вероятность непопадания в яблочко, безусловно, тоже существует. На моей памяти это единственный трансфер, который на данный момент так развивается. При этом я даю очень высокую долю вероятности, что ЦСКА всё равно удастся вернуть те деньги, которые за Витиньо заплачены.

«Я и сейчас себя не чувствую топ-тренером»

— Леонид Викторович, когда вы себя почувствовали топ-тренером?
— Я и сейчас себя не чувствую топ-тренером. Что значит почувствовать себя топ-тренером?

— Выиграли первое чемпионство – и поняли: некая планка покорена, что-то себе доказано.
— Нет. Себе нужно доказывать каждый день. Все твои регалии имеют смысл, только когда заканчиваешь. У меня дома в кабинете висит полка с медалями, я на них смотрю и понимаю, что их уже никто не отнимет. Их и сейчас никто не отнимет, но сегодня ты в любой игре можешь получить такую оплеуху, после которой ни одна медаль тебя не защитит. Даже если ты весь обвешанный медалями выйдешь на следующий матч чемпионата, Кубка или Лиги чемпионов, они тебе не дадут никакого бонуса.

И то же самое касается игроков. Закончит, к примеру, Игорь играть. Его будут звать в какие-то передачи, представлять, и там многочисленные титулы будут актуальны. Но пока он выходит на поле, никому нет дела до его регалий. Сегодня его оценивают по игре, по отбитым мячам.

— Но вы отдаёте себе отчёт в том, что являетесь лучшим российским тренером прямо сейчас?
— А если бы мы проиграли неделю назад «Уфе», лучшим российским тренером прямо сейчас стал бы Перевертайло. Нет такого понятия.

— Да, но при всём богатстве выбора свободных специалистов тренировать сборную позвали занятого – вас.
— Виталий Леонтьевич взял, а может быть, Николай Александрович или другой руководитель – не взял бы. То есть это вкусовщина, такая вещь, которую очень сложно объяснить.

«Работа может вызывать желание закончить жизнь самоубийством»

— Хиддинк однажды попросил Мутко воздержаться от выступлений в раздевалке сборной. У вас с главой РФС таких проблем не возникает?
— Мутко — частый гость в раздевалке, но я считаю, что он приносит там огромную пользу. Он же не говорит: «Тренер вам дал неправильную установку. Бежать надо не туда, а вот туда». Если человек вкладывает душу и несёт большую эмоциональную и энергетическую составляющую – это приносит огромную пользу. Если он может поддержать ребят, помочь – почему я должен на это болезненно реагировать? Если идёт вторжение непосредственно в тренерскую епархию – неважно, это президент клуба, генеральный директор или дворник – эти вещи жёстко пресекаются. Естественно, что в ЦСКА или сборной такого в принципе не может быть.

— А было в других командах?
— Бывало, конечно. Всё-таки у нас почти все руководители имеют собственное мнение о футболе. Иногда и давили…

— И как вы это воспринимали?
— Очень болезненно. Это бесполезно. У меня очень уязвлённое самолюбие. Я ко многим вещам отношусь спокойно, но только не к попыткам вторгнуться в мою профессиональную деятельность. К счастью, это давно в прошлом. Я не могу себе представить, чтобы Евгений Леннорович меня вызвал и сказал, какого футболиста поставить в состав.

— Сегодня вы благодарны Гинеру за то, что несколько лет назад отговорил вас от отставки?
— Он даже не отговорил – просто не принял это заявление. Сказал: нет и всё. У тебя контракт – иди работай. У Евгения Ленноровича огромное количество положительных качеств, житейская мудрость, но говорить, что здесь он проявил необыкновенное предвидение, наверное, не стоит. Так получилось. В любом случае сезон-2011/12 не был провальным. Мы заняли третье место, до последнего тура борясь за второе со «Спартаком». В тот сезон мы вышли из группы в Лиге чемпионов и выиграли Кубок России…

— А никто и не говорит, что это был провал.
— Я просто пытаюсь повернуть мысль в сторону руководителя. У меня это было очень эмоциональное решение – поскольку мы были в шаге от серебряных медалей и путёвки в Лигу чемпионов, а получили бронзу, не совсем то, на что рассчитывали. Если сесть и подумать, многие клубы, наверное, тоже не стали бы увольнять тренера после медалей, Кубка и плей-офф Лиги чемпионов.

Гинер: выиграть Лигу чемпионов – это тоже моя цель!

— Вы упомянули некую полочку…
— Это не образ. Она есть. Я очень трепетно к этому отношусь. Многие не взяли бронзовые медали за сезон сезон-2011/12, а я взял. Доктор Ярдошвили мне как-то рассказал поучительную историю. Когда в 2006 году «Локомотив» занял третье место, Филатов рвал и метал, Ярдошвили заметил: «Так нельзя относиться к медалям. Мы ещё можем эту медаль очень долго вспоминать». В каком году «Локомотив» следующий раз стал призёром? Только в позапрошлом. Я к тому, что любая медаль, любое завоевание – это огромное дело.

— Вопрос, собственно, в следующем: вы себя можете представить через 5-10 лет беззаботно созерцающим эти медали? Допускаете, что вам может элементарно надоесть дело, которым занимаетесь?
— Пока с трудом. Я устать могу, но отдыхать не могу!

— В таком случае освобождённый тренер сборной – это не для вас?
— Я очень сильно устаю в ходе работы. Она у меня может вызывать желание, не знаю, выпрыгнуть из окна и закончить жизнь самоубийством. Но и отдыхать я тоже не могу. Когда у меня наступает пора отпуска, я что-то с сыном поделал, куда-то съездил – и всё равно уже через неделю начинаю что-то смотреть, кому-то звонить. Замкнутый круг!

«В какой-то момент вклад тренера может быть 80%, а в какой-то – вообще ноль»

— Этот год, куда ни глянь, реально ваш. Согласитесь, помимо кропотливого труда присутствует толика фарта?
— Человек вообще так устроен, что, во-первых, он не считает свои успехи фартом, а во-вторых, чаще обращает внимание на обратного рода вещи. Количество незабитых нами пенальти никак не говорит о том, что нам везёт. Матч с «Зенитом» — вели 2:0, не забили 11-метровый и потеряли очки в самой концовке. Манчестер опять-таки… При этом я понимаю, что, исходя из развития событий в матчах со «Спартой» или «Спортингом», мы вообще могли не попасть в групповой этап Лиги чемпионов. Фарт — очень субъективная материя, поэтому я всегда стараюсь абстрагироваться от этой темы. Сегодня везёт – завтра не везёт.

Бабаев: воплощаем в жизнь слоган «Бейся до конца!»

— Вы чувствуете свою сопричастность к тому, что ЦСКА много игр в этом сезоне вытащил на характере?
— Энергетическую сопричастность чувствует любой представитель команды. Если вы сейчас возьмёте интервью у видеооператора, он скажет, что только его правильный ракурс помог при счёте 0:3 в Саранске сделать 6:4. Если вы поговорите с Михаилом Николаевичем Насибовым, он скажет, что втёр какую-то особую мазь Мусе с Думбия в перерыве матча, и они по два каждый заколотили. И это правильно. Если человек, работающий внутри команды, не чувствует свою сопричастность к её выступлениям, то смысл тогда работать? Естественно, тренер тоже её чувствует. Но при этом надо чётко понимать свою позицию. Если философски сформулировать, то все люди, которые работают в футболе, кроме игроков, — это обслуживающий персонал. А люди, которые выходят на поле, — выигрывают, добиваются, проявляют характер и всё остальное. Есть обслуживающий персонал более высокого уровня, который влияет на большее количество процессов, как тренеры, а есть – менее высокого. Осознание своей роли в футболе – это очень важный процесс. Когда вам рассказывают: да я сделал то и то, и они забили – это всё абсолютная ерунда. Забил он, потому что футболист высокого уровня и хорошо сработал в этом эпизоде.

— Выходит, вы разделяете знаменитую гипотезу Леонида Федуна о 10% вклада тренера в успехи команды?
— Этого вообще никто не знает. В какой-то момент это может быть 80%, а в какой-то – вообще ноль, даже меньше федуновских 10! Бывает, что ни делай, ничего не меняется. В любом случае главные действующие лица – футболисты, и основные лавры должны доставаться именно им.

— Вы наверняка слышали недавнюю реплику Федуна: мы бы, может, тоже хотели Слуцкого пригласить, но спартаковскому сообществу только своего подавай.
— Я доволен тем, как складывается моя жизнь и карьера. А какие мысли и на каком этапе у кого-то из руководителей возникают – откуда мне знать? Я с Федуном ни разу в жизни не встречался.

— Для вас эта фраза стала откровением?
— В своё время Юрия Жиркова, талантливого парня из Тамбова, предлагали абсолютно всем клубам, которые существуют. Это такой материал, который лежит на поверхности. Все отказались, а ЦСКА – взял. Наверное, после моей работы в клубе «Москва» фамилия Слуцкого тоже где-то фигурировала, была на поверхности. Кто-то всерьёз обсуждал, кто-то говорил: «Да вообще клоун». Кто-то взял. Такая же ситуация. Появляется, допустим, сегодня интересный молодой игрок. Например, Набиуллин. Его все клубы тоже обсуждают, а возьмут, не возьмут – неизвестно. Если бы меня Федун обсуждал, когда я работал в волгоградской «Олимпии» или дубле «Уралана», я бы сильно удивился. Но когда Кобелева обсуждает «Спартак», разве это вызывает удивление?

«В любом случае поступать я буду так, как считаю нужным»

— Наверняка многие коллеги вам завидуют. Сталкивались с открытыми проявлениями зависти?
— Нет. А как я столкнусь?

— Ну, может быть, ощущаете косые взгляды коллег?
— Нет такого. А потом какой коллега? Нет вот этого сообщества коллег, которое направило бы ко мне своего делегата, чтобы он как-то не так поздоровался. Каждый сам за себя. Я это хорошо понял, ещё когда принял «Москву». У нас было лицензирование на категорию Pro, а у меня были очень тяжёлые отношения с Петраковым. Точнее, их не было вообще. Он был обижен, не здоровался. Я тоже думал: вот сейчас соберутся все тренеры и будут смотреть на меня волком. Всё-таки у Петракова были очень хорошие отношения с Шевчуком, Газзаевым и другими тренерами.

Дзюба – вообще лучший футболист, с кем мне доводилось работать. Замечательный парень. Голеадорище. Дарю заголовок: «Дзюба – игрочище!».

И я очень боялся этой ситуации: сейчас, думал, не примут в своё сообщество. Нет сообщества! Есть мои отношения с Петраковым, с Ивановым, Сидоровым и так далее. Это как в любой команде: кто-то с кем-то чуть больше общается, кто-то с кем-то чуть меньше. Но общего коллегиального мнения за кого-то или против кого-то – такого нет. К большому сожалению или к счастью, у нас индивидуальный вид деятельности.

— Когда-нибудь общались на профессиональные темы с Валерием Газзаевым?
— И неоднократно. Допустим, встретились на объединении тренеров после какого-то матча с ЦСКА, обсудили игру. Этот хорошо сыграл, этот – не очень — в таком духе.

— С его стороны профессиональной ревности не чувствуете?
— Да нет, не чувствую.

— А когда он говорит в прессе, что Дзагоева используют не на той позиции?
— Это его профессиональное мнение. Он тренер высочайшего уровня и имеет право на свою позицию. В отличие, кстати, от многих других, кому отсутствие тренерского опыта не мешает очень безапелляционно высказываться. Позицию такого специалиста, как Валерий Георгиевич, можно и нужно уважать, но поступать в любом случае я буду так, как считаю нужным.

— Хотя бы минимально прислушиваетесь к советам извне?
— К сожалению или к счастью, любой тренер, находящийся внутри коллектива, даже если это тренер с лицензией C, он будет про этот коллектив знать больше, чем Анчелотти, Моуринью и Гвардиола, вместе взятые. Поэтому их советы применительно к этому конкретному коллективу просто не работают. Лучше меня команду, в которой я работаю, не знает никто. Обсуждение основных вопросов и прислушивание может быть только к помощникам. Человек со стороны, даже если он все регалии мира собрал, не может быть погружён в твою команду глубже, чем ты.

«Дзюба – игрочище!»

— О вас очень тепло отзываются игроки сборной – в частности Дзюба.
— Сейчас я о Дзюбе тоже тепло отзовусь, чтобы был взаимный процесс. А то Дзюба обо мне тепло – а я даже ни одного интервью о нём не дал (улыбается). Дзюба – вообще лучший футболист, с кем мне доводилось работать. Замечательный парень. Голеадорище.

— Не зря же сейчас мем сделали: «Месси забил 10 мячей в этом сезоне, Криштиану – 11, а Дзюба – 18».
— А я и не иронизирую. Правду говорю. Он большой молодец. Дарю заголовок: «Дзюба – игрочище!».

Беседовали Олег Лысенко и Денис Целых.