Я видел много минут молчания, но так горько, как перед матчем России с Францией, ещё не было.
Этот футбол не мог быть радостным. Лучше бы его вообще не было, а мы все стояли там, где и должны: на Марсовом поле в Санкт-Петербурге, на Пушкинской площади в Москве, в центре Кемерово. И не страшно, что какой-нибудь чиновник назвал бы нас парой сотен бузотёров. Ведь на самом деле нам не нужно ни о чём им кричать и ничего доказывать. В эти страшные дни необходимо просто остановиться, закрыть глаза и подумать: не о Путине, не об Америке, не о тех, на кого мы привыкли валить все проблемы, а о том, кто мы сами.
Нам невыносимо. Мы все на взводе. Трагедия в Кемерово не оставила шансов успокоиться, забыть, отвернуться или просто перетерпеть. Всё, что копилось, пугало, раздражало, – теперь бросилось в глаза, разлилось страданием и болью по нашей жизни. Я не могу причислить себя к впечатлительным людям, но сейчас мне больно, где бы ни находился – дома, у друзей, на стадионе.
В таком состоянии сложно оставаться сдержанным и расчётливым. И я сразу прошу прощения за личную показательную историю с матча России и Франции.
Через два часа после окончания игры в пресс-центре работали около 30 журналистов. Вдруг в зале появился человек в костюме.
— Два часа истекли, — заявил он. – Заканчиваем, закругляемся.
Ничего особенного не происходило, но мне вдруг стало обидно за себя и коллег.
— Вы вообще понимаете специфику работы журналиста?! – запротестовал я. Получилось громко, собеседник стоял на другом конце зала. – Микст-зона закончилась 20 минут назад, французы только ушли. Люди не могут…
— Ты спорить будешь? – не дал договорить он. — Регламент РФС читай, юноша, не перебивай.
Можно было заметить, что перебивал не я. Или убеждать, что нет никакого обязательного регламента, о чём всегда говорит глава медиадепартамента РФС Игорь Владимиров. Можно было привести пример, что после матча такого уровня кощунственно отправлять людей на холод улицы, откуда до ближайшего такси идти минут 15, а до метро – ещё больше. Но вырвалось почему-то другое.
— Спорить?! Мы журналисты, мы здесь работаем, — протестовал я. – Кто вы здесь, чтобы говорить про юношу? Где ваша аккредитация?
— Так ты не знаешь, кто я? Ты как вообще разговариваешь со старшими? – человек пошёл в сторону моего стола.
— Не знаю. Представьтесь!
— Если ты не знаешь, кто я, — сказал он, – то ты вообще никто!..
Никто, понимаете? И сидящие рядом – тоже никто. Зато КТО — это очередной депутат Сибагатуллин, который считает нас своими слугами. КТО — это члены комитета по этике парламента, уверенные, что он в три раза красивее и умнее нас. КТО — это очередной замгубернатора Кемеровской области, обвинивший в пиаре Игоря Вострикова, потерявшего в пожаре всю семью, троих детей.
Знаете, ведь когда тот чиновник понял ошибку, то неуклюже попытался обнять потерявшего всё мужчину, как будто после этих объятий тот должен был сразу всё простить, забыть злость, страдания и обиду. А уж получив 15 миллионов от Амана Тулеева, наверное, и вовсе обрести смысл жить дальше?
Правда, ведь всё так просто решается, когда напротив тебя — никто.
Поток этих мыслей разгневал.
— Какого хрена происходит? – встал я. — Что у вас вообще в голове? Всё можно, да?!
— Сейчас-сейчас, — довольно ответил он и начал звонить. Через несколько минут в зал пресс-центра зашли 8 человек: трое охранников стадиона и пятеро заряженных чоповцев, больших и сильных, какими бывают парни с Кавказа.
Всё время до этого чиновник держал в руках трубку, придумывая всё новые и новые версии моего бузотёрства. То я послал его матом, то набросился, то угрожал. Так что в итоге один из появившихся и уже готовых ко всему охранников прямо спросил:
— Где этот пьяный, который буянит? Кого успокоить?
Стало и как-то безнадёжно смешно, и грустно. Из-за того, с каким восторгом чиновник сорвал с места службу безопасности. Из-за того, как невозмутимо он придумывал обоснования для будущей кары, отвечая на опровержения, что «мы, журналисты, тут все заодно» (есть видео, если нужно – покажем). За то, как он по-барски миловал, сказав: «Ладно, ничего не надо, господа просто покидают помещение, проводите».
А если бы не ладно, если бы приспичило, то что — били бы?!
— Вам хоть интересно, что случилось? – зачем-то спросил я у самого активного из охранников.
— Не надо. Мы люди подневольные, — ответил один из них.
Стало понятно, что да, если бы приказали – скорее, били бы. И я извинился перед ними, потому что моя эмоциональность, мой тон, моя обида чуть не заставила их сделать что-то плохое. Они ведь хорошие мужики. Уже на улице предложили подвезти меня до такси. Потом водили за ручку французов, не справлявшихся с заказом машины. И это после тяжелейшего дня, когда их весь день песочили то зрители, то журналисты, то чиновники.
— Так вы боитесь сказать ваше имя? – спросил я напоследок у героя.
Он наконец назвал. Оказалось, вполне известный человек. Не шишка. Просто сотрудник, связанный с пиаром стадиона. Просто получивший немного власти.
И тут мне стало очень грустно. За петербургских коллег, не пытавшихся подсказать и смягчить конфликт, а вместо этого молчавших в сторонке. За того человека, который вряд ли стал бы выдумывать истории для ЧОП и называть людей «никем», если бы тоже не был на взводе. А ещё за себя, за то, что теперь мы заранее видим друг в друге врагов. Я — грубого и потерявшего совесть чиновника. Он — журналиста, который пиарится за счёт трагедии.
Методы этого человека я не могу принять и успокоившись, зато эмоционально могу поставить себя на его место (именно поэтому редакция и не хочет называть его фамилию и должность).
***
Его работа по созданию положительного образа арены вновь была провалена. Мир не обратил внимания на крышу, на комфортную погоду в чаше, на действительно зелёный газон, на решение массы не видимых со стороны проблем.
Зато российские медиа рассказали об очередях из тысяч болельщиков, попавших на стадион только к концу первого тайма. Иностранцы же написали о нефутбольной атмосфере, пустых креслах, тишине и оттого столь явных уханьях в адрес Погба и Дембеле.
И ведь не сотрудники стадиона создали это отвратительное послевкусие. Они-то как раз работали. Тщательно досматривали зрителей, чинили вышедший из строя сканер, остановили поток людей, когда кто-то обнаружил бесхозную сумку. Или вы хотели, чтобы после Кемерово контроль на таких мероприятиях был халатным?
Все бы вообще легко успели к началу игры, если пришли хотя бы за час. Но как это было сделать, если матч начинался в 18:50 в рабочий день? И ставить игру на позднее время нельзя было тоже: потому что Первый, потому что программа «Время», потому что реклама, потому что ещё более позднее время неудобно для нашей большой, живущей в других часовых поясах страны.
И это отсутствие возможности сделать хорошо всем, смешанное с постоянной критикой, тоже помогает съехать с катушек. В нашем случае это особенно легко, потому что напротив сотрудника стадиона появился я, человек, который якобы спровоцировал скандал ещё во время матча.
— Это же ты! С тобой как человеком всё ясно. Мы разберёмся, – показывал он фото в чате работников стадиона. На картинке было моё лицо, баннер про «Зимнюю вишню» и какая-то жуткая подпись про государство, сделанная в одном из провоцирующих пабликов.
— Это всё ради пиара, ради пиара! – повторял он, не желая смотреть на реальный первоисточник.
Историю появления плаката обязательно нужно прояснить. Это маленькое белое полотно разместили молодые парни, которые в течение всего матча стояли над официальным, чёрным баннером памяти жертв трагедии в Кемерово. Они спокойно повесили его и так же просто сняли, после того как фотографы сделали несколько снимков. Учитывая спокойное отношение стоявших рядом, не было причин считать, что обращение идёт вразнобой с позицией фанатов или является провокацией.
Тем более полотно никто не срывал, его аккуратно забрали безопасники, даже не думавшие делать парням выговор.
Но через пять минут после того, как оригинал фото был выложен в «Твиттер», он уже был взят или украден всевозможными изданиями и пабликами, дополнившими картинку своими подписями.
И я прекрасно понимаю, что кадр использовали те уроды, которые ради ретвитов, денег или простой политической выгоды в течение трёх дней в разы увеличивают число сгоревших в Кемерово детей.
И мне жаль, что в глазах сотрудников стадиона я внезапно стал человеком, организовавшим или заработавшим на акции. С другой стороны, считаю, что фото баннера абсолютно уместно. Ведь, судя по реакции людей, содержание его вполне точно отражает то, что мы чувствуем, чего боимся и что видим.
Конечно, всегда можно пройти мимо, не акцентируя на этом внимание. Закрыть глаза на чиновничий беспредел и коррупцию. Заткнуть уши и забыть про вице-губернатора Кемерово, про депутата Слуцкого и пары его корпоративных защитников. Можно заткнуть нос, проезжая мимо свалки в Волоколамске, или не обратить внимания на дверь кинотеатра, закрытую на ключ. Можно вообще забыться, напевая о благолепии, никого не обижая и не смущая. Вот только в один день тогда одним придётся страдать, другим – извиняться перед президентом, а третьим, хорошим руководителям, которые реально хотят что-то изменить, – осознавать злость и ненависть к себе. Ведь народ в такой тяжёлой ситуации скорее поверит кривым твиттер-аккаунтам, сообщающим о тысячах жертв, чем чиновнику в костюме, который людей и так всегда обманывал.
***
И тут важно вернуться ко вчерашнему футболу. Не хочу писать про уханья в адрес Погба и Дембеле, оставим это не только французам и службе безопасности (меня-то они смогли вычислить), но и социологам на предмет изучения. Есть ли здесь расистский подтекст, особенно в условиях никого не угнетавших людей многонациональной страны?
Куда сильнее беспокоит отношение к собственной сборной. В матче с Францией мы не слышали даже банального «Россия, Россия!». Организованно болельщики пели о другом. Задорно получалось «Черчесов – пёс», сбитое только голом Фёдора Смолова.
На фоне общей тишины ярким был диалог со спартаковцами.
— Глушаков – пёс! – кричали Денису во время его разминки. Тот не отвечал, делал вид, что не слышит.
— Комбаров, а ты чего встал? Ты тоже пёс.
Дмитрий не выдержал, обернулся и демонстративно схватился за пах.
По-доброму в этот день обращались разве что к Лунёву: «Андрюха, ты не расстраивайся. Защита у тебя – говно».
Без преувеличений, нормальная вроде бы ситуация. Так бывает, игроков других клубов в безнадёжно проигранных сборной матчах часто поддевают со злости. Тем более нет смысла жаловаться на питерцев: фанаты «Зенита» делают наш чемпионат ярче и являются чуть ли не самым мощным экспортным товаром лиги. Но, парни, только не в этот вечер и только не стоя над чёрным полотном общей скорби.
Хотя отношение болельщиков к игрокам тоже можно понять. Хорошие или плохие – для людей футболисты без вины стали обезличенным символом безнадёги. Богатыми, ленивыми, хитрыми, горделивыми, халатными, ни за что не отвечающими и не желающими отчитываться…
После матча с Францией особенно интересным был монолог лучшего игрока России Фёдора Смолова:
— Болельщики реагируют на счёт. Я стал свидетелем одной истории: к Саше Самедову уже тут, в Питере, подошёл болельщик «Спартака» и говорит: «Вы не старались. Проиграли – значит, не старались. А с Испанией старались, поэтому была ничья». Надо быть глупцом, чтобы сравнивать наш уровень и уровень сборной Бразилии. Даже, элементарно, состав: все эти люди играют не просто в европейских чемпионатах, а в топ-клубах, являются ведущими футболистами. Поэтому нам после чемпионата России тяжело с чистого листа сыграть с Бразилией. У нас ведь ты не можешь играть на максимуме, включать максимальную скорость, если уровень сопротивления не заставляет тебя играть на 120%.
На «глупца» от Смолова уже успели обидеться. Но умный и достаточно глубокий Федя не думал кого-то оскорбить. Он, очевидно, поддевал себя и наш футбол, разве что не назвав точку, где игра в нашей стране оказалась.
И вот что Смолов может сделать, чтобы ситуация изменилась? Что нужно, чтобы возить Бразилию на заполненном, ревущем стадионе, а потом рассказывать это по ящику для влюблённой и вдруг заболевшей игрой стране?
Что может изменить тот же Александр Алаев? Доктор Эдуард Безуглов? И другие люди, которые действительно хотят работать честно? Что им вообще делать?
Да ничего. Точнее, сразу — ничего. Разве что встать вместе со всеми, помолчать и подумать, кто они, где они, с кем они и куда идут. И для начала, чтобы стать КЕМ, избавиться от злости и ненависти друг к другу. Вместе делающим жизнь не для себя, а вокруг себя лучше нам будет не так страшно.