Интервью с Ильшатом Файзуллиным – про ЦСКА и победу над «Барселоной»

Мы условились о встрече при первом удобном случае ещё в апреле 2017-го, но только сейчас этот случай представился. Ильшат завернул в Москву на пару дней по пути из Еревана в Сантандер и, как обещал, вышел на связь. В Испании у Файзуллина дом, семья, в Армении – работа. С актуальной темы и начали разговор за чашкой кофе с одним из самых ярких игроков ЦСКА 90-х.

«А я вас помню – шустрый такой…»

— Если не ошибаюсь, вы ехали в «Бананц» не главным тренером.
— Должность директора академии предполагает наличие тренерской лицензии и определённый стаж работы в этой сфере. И то, и другое у меня было – несколько лет занимал аналогичный пост в «Локомотиве». Спасибо за рекомендации Диме Ананко – это он посоветовал меня руководству «Бананца», сработал агентом на добровольных началах. Мы и раньше друг друга знали, и за ветеранов бегали. Лишний раз убедился, насколько тесен мир футбола.

— Карпин поначалу тоже не собирался засиживаться на тренерской лавке, а потом втянулся. Понравилось. Ваш случай?
— Ну, мы же не знаем доподлинно: может, в душе Валера стремился стать тренером. А меня бог, родители, тренеры направили на тот путь, которым иду. Видимо, генеральный директор и президент «Бананца» убедились в моей состоятельности, оценили объём работы, проделанной в клубной академии, раз предложили возглавить первую команду. Сначала в качестве «и. о.», а потом и полноправного главного.

— Неожиданный поворот?
— Когда тебя из одной сферы в другую зовут – это неожиданность. А тренерской мудрости ты что в детской секции, что в академии набираешься. Главное, чтобы футболисты понимали, чего от них хочешь, верили тебе, чувствовали, что развиваются. Все хотят опытного специалиста, но в футболе не всё опытом измеряется. Может быть, вас завтра поставь тренером – начнёте выигрывать, потому что нашли подход к коллективу. У меня не было навязчивой идеи во что бы то ни стало принять команду. Шёл в спокойном русле – и пришёл к ней.

— В этом году футбольные кадры из России массово устремились в Армению. Завелись деньги?
— Деньги там всегда были. Армянский народ маленький, но богатых людей много. Два миллиона армян непосредственно в Армении проживает и ещё 10 миллионов – по всему миру: Франция, Америка, Россия… Денежный поток постоянно идёт в страну. Важно, что пришли серьёзные люди, которые хотят реально развить футбол – строить академии, вкладываться в инфраструктуру. Лигу уже расширили до девяти команд, и, скорее всего, на этом не остановятся. Считаю, это правильное решение.

— С главным учредителем, господином Челоянцем, на связи?
— Больше общаюсь с Грачиком Сергеевичем Агабекяном, генеральным директором, а Джеван Крикорович человек занятой. Когда лично общаемся, когда по телефону.

— Уровень зарплат в чемпионате Армении…
— Если человек едет из ФНЛ в Армению, наверное, он получает больше, чем имел в России.

— У вас русских много?
— Илья Гультяев, Соловьёв Миша. Я. Вроде всё.

— Второе место «Бананца» после первой части сезона – успех?
— Наверное, это плоды работы, проделанной в последние два месяца. Ребята на совесть выполняют свои обязанности, забивают голы, дают результат. Цели у нас простые у трудные одновременно – побеждать в каждом матче и стремиться к первому месту. Без мыслей о выигрыше в любой игре не стоит участвовать.

— В Армении помнят вас как игрока?
— Недавно таксист спросил фамилию. Назвал. «А я вас помню, — обрадовался он. – Шустрый такой…» Хотя в Ереване мне сыграть не довелось – только в Москве против «Арарата» выходил, а потом Союз развалился.

— Как всё-таки правильно пишется ваша фамилия: с одной или двумя «л»?
— С удвоением: Файзуллин. Фамилия-то татарская. Правда, газеты, справочники вторую «л» постоянно «теряли». Я не обижался, спокойно к этому относился.

«Полгода футбол, полгода – хоккей с мячом»

— Вы же начинали в хоккее с мячом?
— До 10-11 лет совмещал два вида: зимой – хоккей с мячом, с мая по сентябрь – футбол. В моём советском детстве в порядке вещей было заниматься разными видами. Потом уже даже не мы – спорт нас выбирал.

— За зиму футбольных навыков не теряли?
— Так мы полностью футбол не забрасывали – играли в спортзале. А как снег сходил, на центральный стадион выходили. Там как-то даже зональный турнир юношеского чемпионата Союза проводили. Кирьяков за сборную Москвы играл, за Ленинград – Саленко. А мы им мячи подавали. Осинники недалеко от Калтана находятся, где Саша Головин родился. Известный хоккеист Капризов – тоже из наших краёв.

— Отец в забое трудился?
— Папа – шахтёр, мама – парикмахер. Приехали на Кузбасс из-под Казани на заработки. Осели. Там мы и родились – я, брат, сестра. Кроме шахт там ничего и не было.

— Несчастные случаи – взрывы, завалы – на производстве бывали?

— В советское время такие вещи не афишировались – строгая цензура. Но если бы с нашими знакомыми что-то случилось, мы бы знали. Городок небольшой – новости быстро разлетаются. При мне – а я прожил в Осинниках до 13 лет – взрослые таких разговоров не заводили. И то, что шахтёры вечно чумазые от угольной пыли – тоже стереотип. Папа всегда возвращался домой чисто вымытым, только жутко уставшим. Когда слышу, что футболисты выматываются на работе, мне становится чуть-чуть неудобно. На шахте, в забое – вот где люди реально вкалывают.

— Самое яркое воспоминание из детства?
— На турнире в Кемерово тренер поставил в защиту, а я стал лучшим бомбардиром. Только в последнем матче вернулся в атаку, пять штук наколотил. Какую-то игрушку дали. Меня ещё после награждения спросили про любимого футболиста. Назвал Пеле, хотя в Союзе больше Блохин на слуху был.

— Где вы Пеле могли увидеть?
— А нас в Кемерово в кино водили, на фильм «Это Пеле». Сильное впечатление он на меня произвёл. После него пришло осознание, каким должен быть футболист.

«Кашпировского смотрел, Чумака… ЧМ-1986 – нет»

— В ФШМ по объявлению попали?
— В то время, сами знаете, ни Интернета, ничего не было – кроме писем и телефона. В «Советском спорте» мой тренер Беленков увидел заметку о наборе ребят в ФШМ. Написал письмо по указанному адресу, приложил мои фотографии, характеристики. Тренер Бабков из столицы ответил: «Приезжайте». А так как моя старшая сестра в Москве училась и могла присмотреть за мной, родители не стали возражать. У неё и остановился. Три месяца меня просматривали и в конце концов взяли.

— Что чувствуешь, в 13 лет попадая из маленького провинциального городка в Москву?
— А я уже был в Москве с родителями – в 1983 или 1984 году гостили у родни. Второй приезд совпал с чемпионатом мира в Мексике. Самое смешное, что игры не смотрел толком – только какие-то фрагменты, вроде знаменитого гола Марадоны англичанам. Я вообще в подростковом возрасте за взрослыми турнирами не следил. Когда моих друзей спрашивали о любимом футболисте, не раз задумывался: а как ответил бы я? Так и не придумал. Целенаправленно мы только Кашпировского смотрели (смеётся). Вся страна смотрела.

— Кашпировского или Чумака?
— Воду заряжал кто? Чумак? Вот, его тоже смотрели! А с Кашпировским любопытство разбирало: заснём, не заснём? Смотрели смеха ради.

— Как проходил день в интернате?
— С утра подъём, зарядка, завтрак, а дальше зависело от дня недели – либо школа, либо первая тренировка. Потом обед и вечером ещё одно занятие.

— Кто были вашими соседями?
— С Гаврилиным и Бутом комнату делили. Москвичи по субботам разъезжались по домам, а мы, иногородние, оставались. С нами борцы, конькобежцы жили, но с ними только в столовой пересекались. Сосуществовали дружно, на ерунду времени не оставалось. А кормили так, что нынешние дети позавидовали бы: всё натуральное. По субботам даже красную икру давали.

«В справочниках пишут: «Чемпион СССР». В списках значился – уже хорошо»

— Как попали в ЦСКА?
— Нужно было решать вопрос с армией. Бабков и решил – устроил в ЦСКА. Этому человеку я многим обязан. Владимир Сергеевич научил меня обводке, обманным движениям, наглости на поле – качествам, необходимым для игры в высшей лиге.

— Переход в первую команду ЦСКА отпечатался в памяти?
— Сначала подтягивали в запас, как обычно, выпускали на 10-15 минут. А потом случился переломный год для игроков старшего поколения. Многие уехали за рубеж, освободили место молодым. Из дубля тогда меня, Гущина, Минько подняли. Гришин уже в основе был. Тренер Костылев доверял молодёжи, и большинство ребят этим шансом воспользовалось.

— Вы и «золотой» сезон немного застали?
— Был в команде. Тренировался с основой, пару раз на замену вышел. Медали не дали – за что давать, если 15 минут сыграл? – хотя в справочниках и прессе пишут: «Чемпион Советского Союза». В списках значился – уже хорошо.

— Что из того сезона запомнилось?
— Кубок, наверное. С трибуны игру смотрел. 3:2 наши победили «Торпедо». Впечатлило.

— Были на базе, когда поступило известие о гибели Михаила Ерёмина?
— В то утро молодняк забрали на Угрешку, на призывной пункт – отметиться, подписать какую-то бумагу. О трагедии сообщил тренер Кузнецов, приехавший за нами.

— Военную форму сколько раз надевали?
— Первый раз – на присягу в роте, второй – для фото с лейтенантскими погонами, на документы. В этом звании и уволился из армии. Служил, получается, только на футбольном поле.

— В советское время за звания полагались надбавки.
— Я получал зарплату в футбольном клубе ЦСКА и, честно, не знаю, зависел её размер от погонов или нет. Понятно, что у нас она была выше, чем у лейтенантов, служивших на границе. Про цифры не спрашивайте – не помню. На жизнь хватало. Это у Саши Гришина, Димы Кузнецова память на такие детали феноменальная. Мне только первая зарплата запомнилась, рядового. 220 рублей выписывали на одного человека, чтобы потом разделили пополам. По 110 на брата получалось.

— Первый гол за ЦСКА, «Пахтакору», тоже не помните?
— Такое забудешь! Этот гол помог задержаться в ЦСКА, дал толчок карьере. Ничья нас не устраивала – вылетали из Кубка. Павел Фёдорович и выпустил на замену с заданием забить. Олег Сергеев, молодец, сориентировался, сбросил мяч. Мне оставалось расстрелять ворота с пяти метров. Чувства 18-летнего мальчишки в тот момент не передать словами – забить за ЦСКА, ещё и победный… В полной мере счастье ощутил, когда у меня автограф попросили. Впервые в жизни.

— Покрытие в манеже было жёсткое.
— Сейчас не понимаю, как мы это выдерживали, в кедах на тонкой подошве, а тогда ни о чём таком не задумывались. Играли и играли. Видимо, сильные были. Не ломались.

«На Лигу чемпионов транспортным бортом – с лавками вдоль стен – летали»

— Какой выезд терпеть не могли?
— Наверное, в Находку. Но и эти перелёты я нормально переносил.

— Летали рейсовыми самолётами?
— Ну что вы, мы же ЦСКА. Летали с Чкаловского аэродрома, военным самолётом, с пропеллерами. В Находку добирались с тремя или четырьмя посадками. Самолётик маленький – часто дозаправку делать надо. А в Германию – на сборы и игры Лиги чемпионов – транспортным бортом – с лавками вдоль стен – добирались.

— Всем места хватало?
— Помещались. Когда спать хотели, ложились прямо на полу, на сумки. Внимания на такие мелочи не обращали – в молодости любая поездка в радость. Особенно – за границу. Это сейчас уже, с возрастом, от каждого колыхания самолёта вздрагиваешь, раньше даже не замечал.

— По воспоминаниям Дмитрия Кузнецова, «старички» гоняли молодых, в том числе его, в магазин за едой-напитками. Вас посылали?
— Я позже пришёл. Поколения менялись, а вместе с ними взаимоотношения в коллективе. Если кому-то что-то надо было – сами ходили и покупали. Мячи таскали, в квадрат заходили – это нормальное явление, никуда не денешься. У этой банды – Кузнецов, Брошин, Татарчук, Корнеев – мяч отнять нереально было. Дима Харин, хоть и вратарь, ногами играл лучше любого полевого. Там все техничные были, поэтому и играли так.

— Душой компании Гришин был?
— Сашка по жизни человек-позитив. Один из главных весельчаков команды 1990-х.

— При вас его Новосадов на сборах гонял?
— При мне Андрюха за Карсаковым бегал. Видимо, поиздевался Карсак над ним в игровом плане, разозлил. Инстинкт самосохранения у Димы хорошо работал – убежал. Андрей вспыльчивый, но отходчивый. На самом деле добрый парень.

«После второго-третьего голов ЦСКА «Камп Ноу» смолк»

— Присутствовали при знаменитом обещании начальника команды Мурашко: за проход «Барселоны» — 25 тысяч долларов каждому?
— Если не изменяет память, оно в бане прозвучало. Лучше у Олега Сергеева уточнить – он точно присутствовал при разговоре. В нём старшие ребята участвовали – нам, молодым, в такие вопросы не положено было лезть.

— Когда вышли на «Камп Ноу», дух не перехватило?
— Когда с поля не видно последних рядов, это, конечно, впечатляет. И очень приятно было сыграть на хорошем травяном покрове. Сами знаете, какие в России были поля в 90-х. «Лужники», Камышин, ещё два-три газона приличных – остальные безобразные. «Венгерка» в «Лужниках» за счастье была. Когда выходишь на такой ковёр, как в Барселоне, хочется творить.

— Вам это удалось.
— Допускаю, что, сыграй мы там ещё игр 20 – все 20 проиграли бы. Но в тот вечер всё сошлось – и поле, и командные действия, и индивидуальные. После второго-третьего голов ЦСКА «Камп Ноу» — все 50 или 70 тысяч зрителей – смолк, только наш подсказ был слышен. В такие моменты не думаешь о зарплатах, премиальных – просто наслаждаешься моментом. Нам для ощущения счастья достаточно было мяча и ровной поляны. Наверное, мы чуть больше любили футбол, чем материальные блага.

— Гришин простодушно объяснял свою раннюю замену на «Камп Ноу»: перенервничал, скажем так.
— Не думаю, что кто-то там испугался. И уж точно не из-за Сашки два мяча получили. Всей командой пропускали – всей командой забивали.

— Помните установку Костылева – стоять возле Кумана?
— А она была? Ну, раз давал, значит, стоял. Он же не забил нам? Получается, выполнил план работы.

— Кто-то из каталонских звёзд запомнился?
— Лаудруп. Я поэтому и хотел с ним футболками поменяться. К сожалению, человек был в расстроенных чувствах. Что-то мне сказал, показал: «Там». Я ничего не понял и пошёл в свою раздевалку. Конечно, им больно было проиграть команде, на 70 процентов состоящей из молодых, неизвестных пацанов. Тем более – в статусе действующего победителя Лиги чемпионов. Для «Барселоны» это был тяжёлый удар.

— На тренировках такие комбинации – прострел, удар пяткой – у вас с Карсаковым проходили?
— Это нацеленность игрока атаки: получая мяч, нужно идти к воротам по диагонали, кратчайшим путём, а не как сейчас некоторые – к угловому флажку бегут. А там уже принимать решение – бить в дальний угол или простреливать. Задача партнёров – набегать из глубины, предлагая себя для паса. Естественно, все эти варианты отрабатывались на тренировках. Вышло красиво.

— Два голевых паса на «Камп Ноу» — самый яркий миг карьеры?
— Много памятных матчей было: с «Ротором» дома – 2:0, с «Марселем» на нейтральном поле в Берлине. Я сравнял счёт, 1:1 закончили. Французы в том сезоне и «взяли» Лигу. Игры против мадридского «Реала», «Сарагосы» за «Расинг» приятно вспомнить.

— Йохана Круиффа в раздевалке ЦСКА видели?
— Честно? Нет. Но если говорят, что заходил, значит, был. Наверное, я в это время отмечал победу в джакузи (смеётся). После наших стадионов раздевалка «Камп Ноу» показалась хоромами. Все условия для комфортного восстановления.

— Как отмечали?
— Отметили (улыбается). Под Барселоной, в Бланесе. Обойдёмся без подробностей.

— Обещанные 25 тысяч долго получали?
— Поскольку схема выплат не была отрегулирована и деньги в клуб поступали частями, нам тоже премиальные выплачивали порционно – что-то на сборах, что-то в России.

— Это было больше годичной зарплаты?
— Для меня – намного. За 20 тысяч можно было купить однокомнатную квартиру на «Аэропорте». Я земельный участок взял – по Новой Риге.

— Мурашко сильно жалел о сказанном?
— Не думаю. Всё-таки получил он намного больше, чем отдал – премиальные от федерации, от УЕФА плюс доходы с «домашних» игр в Берлине.

«Ильшат, по ногам получать надо возле или в штрафной»

— Каково было принимать соперников в Германии?
— Со временем понимаешь: неправильно это было. Надо играть дома. А молодым, наоборот, прикольно было – едешь в Германию, живёшь в пятизвёздочном отеле. Немцы к нам нормально относились – никакой неприязни не заметил.

— Со слов Василия Иванова, «Марсель» пытался подбить ЦСКА на проигрыш в три мяча. Вы отказались – и получили шесть. Было?
— Одно могу сказать: разговоры о том, что нам что-то подмешали в воду и из-за этого мы проиграли – бред. «Марсель» банально был сильнее. Иногда бывает, что команда добегает до ворот семь раз и забивает шесть голов. У них тогда всё залетало.

— Как вам работалось с Садыриным?
— Ой, отлично. Один его совет надолго запомнил. В первом тайме мне крепко досталось. В перерыве Пал Фёдорыч сказал: «Ильшат, по ногам получать надо возле или в штрафной». Дал понять, что не следует водиться в центре поля. Я всё понял и благодаря этому большой шаг вперёд сделал. Перестал брать мяч и пытаться обвести всю команду.

— Кузнецов со смехом вспоминал, как Садырин однажды застал игроков после матча в коморке «Лужников» за распитием шампанского. Сначала наорал, «козлами» обозвал, а остыв, тоже стаканчик махнул.
— Показательный эпизод. У них очень хорошие отношения были. Поэтому и выиграли чемпионат и Кубок Союза. Меня Садырин подтянул к основе, но больше я работал с Костылевым, Тархановым. Поэтому и баек о Пал Фёдорыче у меня нет, и комнатушку эту я не застал.

— Знаменитые посиделки у Татарчука в Строгино тоже мимо прошли?
— Там более старшее поколение заседало. Мы своей компанией тоже на шашлыки выходили. На базе в Архангельском отличные места были – рядом река, озерцо. В свободное время собирались. Никто никого не заставлял, но приходили практически все. Что характерно – большинство с жёнами. Тренеры на эти пикники спокойно смотрели – мы же не в рабочее время отдыхали. Если выходной, почему не пообщаться, не покушать вкусно?

«Боли топтал всех»

— Самое необычное проявление болельщицкой любви в вашей жизни?
— Один раз цветы подарили. Второй сборной Союза встречались с англичанами. Закончили 1:1. И после матча мне кто-то вручил букет. Даже соперники мне тогда хлопали. Приятно было.

— В первой сборной вы всего одной игрой ограничились. Почему?
— В то время у тренеров был широчайший выбор нападающих: Юран, Кирьяков, Симутенков, Бесчастных, Колыванов. Из пяти выбирали троих. Надо было больше забивать, чтобы попасть в эту тройку.

— Но игра эта, единственная, была знаменательная.
— Это точно, против французов. На меня Базиль Боли неизгладимое впечатление произвёл – своими физическими данными. Бегал, топтал всех. Со стороны выглядело страшновато, а на поле уже не обращал внимания. Он в том году за «Марсель» победный гол в финале Лиги чемпионов забил. Машина.

«Рианчо совсем не изменился»

— «Барселона» в самом деле проявляла к вам интерес после игр с ЦСКА?
— Думаю, после Барселоны скауты больших клубов не только на меня обратили внимание – на всех ребят, которые выходили на поле. На Машкарина, Гришина, Карсакова… Харин потом уехал в «Челси». Победа над «Барселоной» сразу подняла наш статус. Уже играя в «Расинге», слышал об интересе «Барсы», но разговоры так разговорами и остались.

— В 22 года вы уехали в Испанию. Не поторопились?
— Нет, что вы! Нужно было раньше уезжать. Формироваться, играть профессионально в футбол тогда лучше в Европе было, чем в России. После Лиги чемпионов появилась возможность уехать во Францию – клубы не договорились. В итоге в 1995-м поехал в Испанию.

— Люди из «Расинга» изначально кого-то другого из ЦСКА просматривали?

— Вот видите, вы всё знаете. Приехали за другим нападающим, а я в том матче вообще не играл – травмирован был. Проиграли «Спартаку». Испанцы остались ещё на несколько дней и после следующего тура поменяли планы. У них на глазах я отдал голевую, забил, 3:0 победили. После матча подошли Хуан Бергара, Иньяки Уркихо – агенты, которые многим русским помогли. Познакомили с тренером «Расинга», обрисовали ситуацию. В Сантандере тогда целая русско-белорусская «банда» сформировалась – Радченко, Попов, Зыгмантович. Этот фактор тоже сыграл свою роль. Я никуда не рвался из ЦСКА, но испанцы согласились со всеми моими условиями и тем подкупили. Хотели на пять лет контракт – я настоял на трёхлетнем, финансовая сторона тоже устроила.

— В материальном отношении ощутимо выиграли?
— В разы.

— ЦСКА сколько на вас заработал?
— Говорили о миллионе долларов. По тем временам приличные деньги – вспомните 1995 год, и сами всё поймёте. Футболисты из России тогда были в цене. Троица Радченко – Попов – Зыгмантович делала погоду в «Расинге». По уровню мастерства наши соответствовали испанской лиге. Было много индивидуально сильных исполнителей, способных решить игру. Это важный нюанс при подписании зарубежного игрока. Мы давали результат, которого от нас ожидали.

— Как испанцы к вам относились?
— Отлично. Очень гостеприимный народ, а в то время мир ещё был не так глобализирован, как теперь. Сейчас люди с опаской друг на друга смотрят, а раньше были рады гостям. Мы все для них ruso были.

— Рауль Рианчо уже тогда трудился в «Расинге»?
— Работал во второй команде тренером по физподготовке, заодно помогал главному. По-моему, он с тех пор вообще не изменился. Как был искренним, открытым человеком, так им и остался. Не раз давал добрые советы, поддерживал морально в трудную минуту. В «Спартаке», как я понимаю, Рауль тоже искал ключи к игрокам, пытался взбодрить, вдохновить. Человек правильно делал свою работу. Видимо, не нашёл отзыв.

«Пришлось убегать в раздевалку…»

— Объясните логику: если «Расинг» предлагал контракт на пять лет, зачем вас потом дважды в аренду ссылал?
— Один год отыграл – травмировал паховые кольца. Оперировался в Барселоне, месяцев пять-шесть пропустил. Пока лечился, подписали других ребят, те заиграли. Восстановившись, пытался доказать, но время уже было упущено. Доверяли другим.

— Зато поучаствовали в историческом восхождении «Вильярреала».
— Да, они тогда впервые в Примеру вышли. Успех был незапрограммированным – стечение обстоятельств. Взяли двух человек из «Барселоны», потом подъехал я, следом ещё пара ребят с багажом высшей лиги. Состав усилился – благодаря этому, наверное, и поднялись. Я в меньшей мере поучаствовал – во втором круге не так много играл, а ребята внесли серьёзный вклад в успех.

— Вильярреал пировал?
— Нас рассадили по кабриолетам, машин шесть или семь, и возили по городу. Казалось, всё население Вильярреала – 50-60 или сколько там тысяч – высыпало на улицы, чтобы отпраздновать выход в первый дивизион. Потом собрались на центральной площади, толкали речи с балкона – приятно вспомнить. Жаль, что на следующий год «Вильярреал» снова свалился в Сегунду.

— В «Алверку» от безнадёги поехали?
— Не было вариантов, а нужно было где-то играть – не сидеть же без дела. По этим же соображениям в Турцию сорвался. В России тогда чемпионат не очень интересный был, сын подрастал – не хотелось возвращаться. Предложили «Алтай» — согласился.

— С местными фанатами недоразумений не случалось?
— Был инцидент. Играли на выезде, то ли вничью закончили, то ли победили. После финального свистка толпа местных на поле ломанулась. Пришлось убегать в раздевалку. Никого не догнали, но ощущения были не из приятных.

«Живу на две страны»

— Названия ваших последних команд только звучат красиво – болельщику они вообще ничего не скажут.
— Я уже закончил обучение на тренерскую лицензию, когда попросили поиграть в третьей испанской лиге. Силы ещё были – 32 года всего. Какое-то время комбинировал руководящую деятельность с игровой практикой. У меня даже персональные болельщики были, с российским флагом на игры приходили. Помог «Химнастике» из Торрелавеги выйти во второй дивизион и на этой высокой ноте поставил точку в футбольной карьере.

— Насколько ярко вы её начали, настолько незаметно закончили.
— У каждого свой путь. Я доволен всем, что было в карьере. В Испании до сих пор узнают. Когда прохожу таможенный контроль в Мадриде, иногда спрашивают: «Как дела? Чем занимаешься? Домой летишь?».

— Теперь Испания ваш дом?
— Испания и Россия. На две страны живу.

— Что связывает с Россией?
— Москва – люблю её. Мама, сестра до сих пор в Кемеровской области живут, брат – в Самаре.

«Сергей — мой лучший друг. Был… и остался»

— В Испании с Сергеем Шустиковым сдружились?
— Да. Тренировались в одной команде, в гости друг к другу ходили, в ресторан, на пляж. Дети вместе росли. Сантандер – город маленький. Шустиковы буквально через улицу от нас жили. Даже когда футбольные дороги разошлись, связи не теряли: то мы к ним в Москву приезжали, то они к нам в Испанию. С его женой и дочкой до сих пор поддерживаем отношения. Сергей — мой лучший друг. Был… и остался.

— Его так увольнение из ЦСКА подкосило?
— Я не спрашивал. Никогда. Не стану выпытывать у друга такие вещи. Мы разговаривали о своих делах, о футболе, а не о том, что обсуждают на ток-шоу. Жизнь, здоровье – всякое бывает. Серёжа сделал многое для ЦСКА, и ещё мог бы сделать многое для футболa. Случившееся с Серёжей для меня и сейчас необъяснимо. Если бы таких людей было больше, мы все лучше жили бы. Человек с большим сердцем.

— Его уход стал полной неожиданностью?
— Когда тебе ночью звонят с такой новостью, не передать словами, что в голове происходит.