Интервью с Романом Авдеевым и Сергеем Игнашевичем — про «Торпедо», РПЛ

«Торпедо» уже примеряет на себя РПЛ. На днях выиграло матч у дружеского «Спартака-2» на «Открытие Арене», а пару недель назад выбило «Крылья» из Кубка России. Результаты лидера ФНЛ впечатляют — уже к октябрю у них есть шестиочковый отрыв от второго места.

Тем большим сюрпризом оказались слова владельца клуба Романа Авдеева, которые мы услышали, приехав к нему на интервью.

— У «Торпедо» в последнее время всё идёт очень хорошо. Не поверим, если вы скажете, что примерно такого и ждали.
— К шапкозакидательству всегда относился плохо. Да, начало хорошее, и успешный старт меня порадовал. Но я отношусь к этому очень осторожно. Хотя в нашем тренере – Сергее Игнашевиче – никогда не сомневался.

— Как бы то ни было, «Торпедо» уверенно рвётся в Премьер-Лигу. Готовы к тому, что порядок цифр в плане бюджета там совершенно другой?
— Вопрос сложный, решение будем принимать не сейчас. «Торпедо» — это бренд, и мы уже поставили задачу найти дополнительных спонсоров. Второй вопрос — по стадиону, где мы будет играть (на Восточной в конце года стадион закроют на полную реконструкцию. – Прим. Чемпионата). Занимаемся этим вопросом, но пока окончательного ответа нет. Решение по поводу Премьер-Лиги будем принимать в конце сезона.

— А это не влияет на мотивацию? Бьёмся-бьёмся, и, возможно, всё впустую.
— Игроки финансово мотивированы. Чем выше займут место, тем больше получат. У нас премиальные и за отдельные матчи, и за итоговый результат. Мне кажется, это разумно…

Давайте объясню. «Торпедо» достойно быть в элите, но сначала клуб должен пройти целый путь. И свой стадион здесь — одно из звеньев. Наряду с воспитанием молодёжи. Хотим построить клуб, который бы смог играть в высшей лиге десятилетиями и был бы коммерчески рентабельным. На авось не рассчитываем. Это не спринт и даже не марафон — это триатлон!

— Вы примерно понимаете, на каком месте в ФНЛ «Торпедо» находится по бюджету?
— Наши цифры мы раскрывали — 330 млн рублей. Считаю, он достаточен для выполнения любых задач, корректировать бюджет не планируем. Конечно, могут появиться новые обстоятельства, но глобальных изменений не будет. А на каком месте мы по сравнению с другими, не знаю.

— Как вы «усыновили» Торпедо?
— Мы купили девелоперский проект у Прохорова. А так как девелоперы это люди, которые создают среду, одно из наших обязательств — построить стадион. Раньше я много раз проезжал мимо стадиона по набережной, но никогда на нём не был. И когда я попал туда впервые, меня удивили две вещи. Первая — то, что это действительно энергетическое, намоленное место. Приятный ландшафт, сам стадион находится недалеко от Кремля, рядом стоит Симоновский монастырь.

— А вторая?
— У меня возник вопрос: где играет команда? То, что надо строить стадион как памятник, полная ерунда. Вопрос предназначения очень важен. Решение было не эмоциональным, а рациональным — нужно было возвращать команду на родной для неё стадион, чтобы они снова стали единым целым.

Про Игнашевича

— Ходите на все домашние матчи «Торпедо»?
— Практически. На фанатскую трибуну.

— В начале сезона среди болельщиков ведь был определённый скепсис вокруг фигуры Игнашевича?
— К болельщикам и их мнению отношусь с уважением. Но некоторые вещи у меня не находят понимания. Это нормально, у нас, к примеру, с женой по некоторым вопросам воспитания детей разные взгляды. И это позволяет нам быть интересными друг другу. Поэтому к скепсису болельщиков не только по поводу Игнашевича, но и многим другим вопросам я отношусь конструктивно.

— Ощутили, что теперь общественное мнение полностью изменилось?
— Конечно. Когда мы встречались с Игнашевичем, он меня спросил: «Что будет, если проиграю пять туров?». Ответил: «Отнесусь к этому спокойно». Он уточнил: «А если шесть?» (смеётся). Говорю: «Глядя на вас, не думаю, что это случится».

— Кто вообще первым произнёс фамилию Игнашевича в клубе?
— Сезон шёл к концу, и мы обсуждали разные вопросы. Встал вопрос тренера, поручили подготовить лист с фамилиями кандидатов. Посмотрели его и не нашли ни одного тренера, который бы нам подходил: по духу, по идеологии, чтобы имел торпедовские корни.

— Сколько человек было в том списке?
— Человек восемь. В итоге начали обсуждать портрет тренера. Что он должен быть молодым, амбициозным, разделяющим принципы и историю клуба. Не чужеродное тело. Человеком, в которого мы бы поверили, и который привнёс бы что-то новое. Только его набросали, как кто-то сказал: «Ну тогда надо Игнашевича!».

Больше всего меня поразили его личностные качества. Наши с ним разговоры часто касаются каких-то жизненных принципов, вопросов благотворительности. Его позиция — настоящая, у меня это вызывает уважение. Есть мнение, что футболисты редко мыслят глубоко, но такие стереотипы чаще всего навеяны прессой, это лишь стереотипы.

С Сергеем у нас подписан контракт по системе «1+1». Дальше будем садиться и разговаривать — никто никого в плен не брал. Но его работой сейчас мы удовлетворены на сто процентов.

— Вопрос, оставить ли Колыванова, стоял?
— Да. Очень ему благодарен, мы с ним поддерживаем контакт.

— Он очень тяжело воспринял эту ситуацию?
— Я бы сказал, по-деловому. У нас был с ним разумный разговор. Мы в конце обнялись, я пожелал ему удачи. Договорились, что будем на связи, и он пожелал успехов команде.

— Чувствовали риск, когда брали Игнашевича?
— Любое изменение — это риск. Если мы на него не идём, мы ничего не делаем. В чём логика? Новая лига, новые задачи. И новый тренер. У меня нет претензий к Колыванову, он полностью выполнил поставленную перед ним задачу.

— Значит, решили, что нужен новый виток развития?
— Это решение было коллективным. Хотя сейчас-то, конечно, можно приписывать все лавры себе, учитывая, что всё получается (улыбается). Не считаю, что поступил с Колывановым как-то несправедливо. Из того разговора, который у нас был, мне так не показалось. О его чувствах надо спрашивать у него, но мы с ним общаемся очень по-доброму.

Про фанатов и принципы

— Вы приняли несколько сильных решений. И не совсем популярных. Например, не стали заигрывать с фанатами и позвали в команду Лебеденко.
— Решение по Лебеденко и другим игрокам принимал тренерский штаб. Естественно, я был в курсе этого. Конечно, понимали, какая будет реакция болельщиков, но я её не разделяю. Я был на трибуне, и один молодой человек начал: «Вот, оскорблён тем, что Лебеденко уходил в «Локомотив». Его рядом стоящий болельщик спрашивает: «Тебе сколько лет-то? Тебе на тот момент три года было!».

— Вы думали насчёт варианта с Мамаевым, учитывая его торпедовское прошлое?
— Если рассуждать гипотетически, я бы не поддержал его переход к нам. Футболисты выходят на поле, в том числе чтобы показать пример. На них равняются мальчишки. Действия же Кокорина и Мамаева — хулиганские. Если человек находился в тюрьме… я искренне желаю ему удачи в дальнейшем. И важно, чтобы у него не сломалась карьера.

— В истории самого «Торпедо» тоже был человек, который отсидел срок в тюрьме и вернулся в клуб. Речь о Стрельцове.
— Ну, Мамаев до этой истории не в «Торпедо» играл. Он играл в «Краснодаре».

— Но он воспитанник клуба. К тому же дружит с Сергеем Игнашевичем. Как отреагировали бы, если бы Сергей сказал, что Мамаев ему нужен?
— Не поддержу это решение, потому что это плохой пример. Тут нет одного универсального решения, ведь мы говорим об одном конкретном случае. Я всегда за человека, но мы строим команду, у которой уже есть традиции.

— Приглашая Игнашевича, знали, что он занимается благотворительностью?
— Безусловно. Но мы рассматривали его как профессионала. Все дальнейшие разговоры о благотворительности мне приятны чисто по-человечески.

— Вы сами занимаетесь благотворительностью. Нет ощущения, что «Торпедо» для вас тоже в какой-то мере благотворительный проект?
— Это социальный проект. Не бизнес, но и точно не благотворительность. Тут я вижу свои цели в том, чтобы «Торпедо» стало самоокупаемым. Как дилетант в футболе, верю, что когда-нибудь мы придём к тому, что в нашей стране он станет бизнесом. Хотя понятно, что у нас люди беднее, чем на Западе, и трансляции гораздо дешевле.

— В одном из интервью вы сказали, что к сентябрю планируете решить вопрос с акционированием.
—У меня есть партнёр по бизнесу — Сергей Судариков, которому тоже принадлежит часть клуба (пакет в 20%), c «Эльгерой» (компания, которую связывают с именем Александра Тукманова, бывшего президента «Торпедо». — Прим. «Чемпионата) достигнута договорённость о продаже их акций (24,5%) нам. Юридически это должно произойти до конца года.

— Слышали об идее Федуна передать клуб болельщикам?
— Как идея это вау! Но на практике не понимаю, как это можно сделать. Какая тут механика? Когда условный «Инград» выступает спонсором, понятно, что он получает взамен. Но когда владелец просто так вкладывает деньги… Сравните стоимость билетов на «Спартак» и на «Баварию».

— Анализировали варианты стадионов, на которых могли бы играть в будущем? Арены «Спартака», «Локомотива», ЦСКА.
— Ну, «Локомотив» точно нет (смеётся). Но этот вопрос должна решать администрация клуба — об этом лучше к Елене Еленцевой (президент «Торпедо». — Прим. «Чемпионата»).

— Был вариант с Раменским, но со стороны он выглядит диковато.
— Любой вариант, при котором «Торпедо» играет не на своём стадионе, выглядит диковато. Но у нас нет волшебной палочки, чтобы за полгода построить новый стадион.

— Последние десятилетия торпедовская аудитория считает «Спартак» клубом-партнёром. Когда начнёте задумываться о том, где проведёте ближайший сезон?
— Уже задумываемся. Но сейчас я думаю о том, чтобы команда выигрывала больше матчей.

— Ещё один важный вопрос. У «Торпедо» были проблемы с брендом, который хотел перевести на себя бывший президент клуба Тукманов…
— Они решены. Когда Тукманов пытался его перевести на свою фирму, мы быстро включились в эту историю, и он ничего не успел сделать. Мне его демарш был непонятен.

Игнашевич: «Рано пока прогнозировать — мы ещё можем в ПФЛ вылететь»

Спустя час после начала интервью в офис Романа Авдеева приехал Сергей Игнашевич, задержавшийся из-за тренировки. Вежливо со всеми поздоровавшись, он тихо присел за стол и стал внимательно наблюдать за происходящим. Разумеется, вопросов к нему у нас тоже хватало.

— Сергей, уже убили в себе игрока?
— У меня не было с этим проблем. Мне повезло, что доиграл до 39 лет. Угомонился, успокоился и перешёл на тренерскую профессию. Такая проблема есть у людей, которые не до конца себя реализовали. Да и потом я чётко понял, что, если участвую в тренерском процессе, это совсем другое. Когда не устаю физически, получаю гораздо больше сведений.

— Мы тут до вас обсуждали вариант, при котором команда может завершить сезон на первом месте, но остаться в ФНЛ. Вас как тренера это не смущает?
— Понятно, что хочется играть в высшей лиге, но я просто занимаюсь своей работой. Роман Иванович рассуждает как бизнесмен, и логично, что есть несколько сценариев. Мы должны быть готовы ко всему. У клуба практически нет инфраструктуры — надо немного подождать. Тем более рано пока говорить и прогнозировать, мы ещё можем в ПФЛ вылететь.

— Какие ощущения от ФНЛ? Есть внутренний дискомфорт – от стадионов, атмосферы?
— Нет. ЦСКА в нулевые чуть ли не два сезона провёл на стадионе «Торпедо». Потом тоже по несколько раз за сезон арендовали его на домашние игры. Знаю там каждый уголок. К сожалению, так получилось, что я воспитанник школы, но за «Торпедо» так ни одного матча и не сыграл. Так что сейчас мне по-своему вдвойне приятно находиться здесь.

— Роман Иванович рассказывал, что при первой встрече вы спросили: «Что будет, если проиграю первые пять матчей?». Неужели была такая опаска?
— Должен же я был уточнить у владельца, как он отнесётся к нашим результатам, почему нет? Мне поступило предложение, и буквально через два-три дня мы уже встречались. Конечно, вопросов было много.

— Когда вы приходили к нам в редакцию, уже знали, что будете работать в «Торпедо»?
С.И. – Нет, не знал.

Р.А. — То интервью в «Чемпионате» вышло на следующий день после того, как у нас внутри всплыла фамилия Игнашевича. Андрей Крюков (концерн «Россиум») позвонил и сказал: «Это знак!».

— Для вас самого рекордный старт в ФНЛ (9 побед подряд. — Прим. «Чемпионата») стал сюрпризом?
— Наверное. Но мы работаем, и наш результат виден. Тут есть большая заслуга работников клуба, потому что мы были ограничены в сроках подготовки. Нужно было собрать команду, разобраться с контрактами и организовать игроков как на поле, так и вне его. Благодарен всем, кто форсировал нашу подготовку и максимально включился с первых дней работы.

— То есть у вас не только тренерские функции в «Торпедо»? По английскому примеру нужно держать в голове контракты и весь комплекс вопросов?
— Современный тренер должен отвечать и за эти вопросы. На самом деле, не был готов морально, что на меня упадёт и такая нагрузка тоже. Всё-таки больше себя представлял со свистком в руках. Но на первых порах пришлось помогать спортивному директору, потому что 50% команды было без контракта. 4 июня я приступил к работе, а уже 7 июля был официальный матч.

— Как проходила селекция? С командой РПЛ тренеру в этом смысле намного легче.
С.И. — Я пришёл в «Торпедо» не из РПЛ, к тому времени я уже год отработал тренером молодёжной команды. Смотрел со стороны и уже знал рынок молодёжных команд, был знаком с футболистами ФНЛ. Поэтому помогал спортивному директору найти усиление.

— Когда в такой ситуации всё получается, работа становится в кайф?
— Есть очень много нюансов. Если их решаешь, получаешь удовольствие. Если нет — удовольствия в этом мало. Ну и очень важна поддержка. Мне очень комфортно, потому что я ощущаю полный карт-бланш во всех вопросах.

— Сколько футбольных людей вам за это время сказали: «Вау! Не ожидали»?
— За много лет в футболе научился проще воспринимать критику и похвалу.

— В «Торпедо» есть опытные игроки, но есть и молодёжь. Чувствуете необходимость одёргивать их, чтобы не потеряли почву под ногами?
— Мы ничего не добились и ничего не достигли, что тут терять?

— Без ложной скромности, нынешнее «Торпедо» могло бы прямо сейчас на равных со многими другими играть в РПЛ?
— Вы состав «Нижнего Новгорода» знаете? — встречный вопрос Игнашевича.

— Дословно по именам — нет.
— 90% состава — футболисты, поигравшие в Премьер-Лиге. Может по-разному случиться. Команды уровня «Уфы», «Тамбова» или «Сочи», до гуманитарной помощи из «Зенита», тоже могли закрепиться в РПЛ. И закрепились.

— Если всё-таки считать, что вы будете играть в РПЛ, зимой, выходит, надо серьёзно укрепляться?
— Есть утверждённый бюджет на сезон, будем комплектоваться в рамках него. Вполне возможно, появятся предложения по ребятам из более статусных клубов, которые они захотят принять. Если появятся дыры, будем латать.

— Не покоробило заявление группы болельщиков «Торпедо», когда вас назначили главным тренером?
— Я же говорил: привык к разного рода акциям. В истории ЦСКА и сборной были разные периоды. Бывало, что нас уничтожали после ЧЕ или после ЧМ. Вспомните, что здесь происходило во время ЧМ в Японии. Попробуйте оказаться в шкуре футболиста, который приезжает, а тут пол-Москвы горит. Или после вылета с Евро, в 2012-м и 2016-м.

— В ЦСКА, кажется, не было такого, чтобы фанаты выступали резко против?
— Было. Приезжали на базу в Ватутинки, выясняли отношения. Высказывали нам претензии. Нормально ли это? Наверное, это должно происходить в немножко другой форме.

— Помним такое в «Спартаке», была известная история с «Динамо» и пейнтболом, но про ЦСКА ничего подобного слышно не было.
— Ну, по нам не стреляли. Но претензии высказывали. В Ватутинках, когда ушёл Газзаев, бывали встречи.

— С фанатами «Торпедо» вы тоже встретились. Удалось друг друга понять?
— Да.

— Когда закончится вся эта тягомотина с вашей лицензией?
— Почему тягомотина? Ситуация некомфортная, но рабочая, никаких проблем. По регламенту я должен отработать по лицензии, которую получил, минимум сезон. Я её получил в декабре прошлого года, значит, самое раннее этой зимой могу поступить на получение нужной мне лицензии.

— Вы как тренер уже сформировали свою концепцию игры?
— Хотите, чтобы я уже мемуары писал и учил всех, как надо играть? Рано пока (улыбается).

— Окей, у вас используются игроки под схему или схема под игроков?
— И то, и другое. И идеи мои, безусловно. Очень долго можно искать идеальную схему под тех игроков, которые есть. Тем более игроки постоянно меняются. Вот если бы два-три сезона проработал бы с этими игроками и понимал их потенциал, придумал бы идеальную схему под них. Но это творческий процесс, нужно исходить из нюансов и понимания тренером футбола.

— Звонили бывшим тренерам, чтобы обратиться за советом?
— Да, Бородюку. Мы с ним в очень хороших отношениях.

— Было что-то, к чему оказались не готовы? Например, к нюансам управления большим мужским коллективом?
— Я готов ко всему. 20 с лишним лет просидел в раздевалке с коллективом — мне знакомы все ситуации. Я же не в баскетбол пришёл или хоккей — прекрасно понимаю настроение ребят после побед и поражений.

Видел реакцию разных тренеров на одни и те же вещи — диаметрально противоположную. Видел разный подход — деспотичный и демократичный.

— Сергей, а у вас демократичный или деспотичный подход? – этот вопрос неожиданно задает Роман Авдеев.
— Есть те, на кого можно покричать, а есть те, на кого нельзя категорически. Знаю, что в прошлом году болельщики вывешивали надписи по дороге на стадион: «ФНЛ или смерть». Были футболисты, которые заметно волновались от одной этой надписи, выходя на поле.

Р.А. — Да, это правда. Зная это, несколько раз перед матчем заходил в раздевалку и говорил: «Мужики, расслабьтесь!». Главное — выйти и получать удовольствие, это ведь не вопрос жизни и смерти.

— Признайтесь: когда вышли в 1/8 финала Кубка России, хотелось попасть на «Локомотив»?
С.И. — Мне — хотелось.

Р.А. — Болельщики на трибунах точно хотели, а я хотел с «Балтикой». Иначе был бы слишком большой эмоциональный накал (смеётся).

— Есть ощущение, что ваша часть сетки в Кубке России попроще.
С.И. — Теперь да. Просто там вылетели «Краснодар» и «Локомотив».

— С такой сеткой можно ставить задачу выйти в финал Кубка. Или нет?
— У нас и так стоит максимальная задача в Кубке. Почему нет? Будем играть с любым соперником — и со «Спартаком», и с ЦСКА. И с «Балтикой» сейчас сыграем.

— Нет ощущения, что в этом сезоне ФНЛ очень слаба по качеству игры и составу соперников?
— Мне не с чем сравнивать. Раньше так пристально за ней не следил. Сложно сказать, чувствую ли я, что наша команда сильнее всех. Сейчас набираем очки, значит играем хорошо. Но в дальнейшем можем и не набирать. Я же привёл пример «Нижнего Новгорода» с его составом, но они на девятом месте.

— Роман Иванович, а вы советуете что-то Игнашевичу по спортивным вопросам?
Р.А. — Нет. Я — организатор. Могу построить команду людей, которая будет работать. А вопрос футбола — это к тренерскому штабу, я туда совершенно не лезу. Игроков, которых берут в клуб, со мной не согласовывают.

— То есть вы не как Галицкий?
Р.А. — С Галицким лично не знаком, но, судя по его действиям, он является профессионалом. Лично я не могу себе представить, что буду что-то советовать по спортивным вопросам. С нашим тренером никогда ничего подобного не обсуждал и обсуждать не буду. Да, мне интересно смотреть футбол, и я в это втянулся. Но совершенно не чувствую себя специалистом.

— Ну вот например: знаете ли вы схему, по которой играет «Торпедо»?
— Честно говоря, даже вопрос не совсем понял (смеётся). Вы про количество игроков на разных позициях?

— Ага. Попробуете угадать? 4-4-2?
— Давайте считать. Нападающих у нас точно три… Наверное, не 4-4-2.

— Второй вариант – 3-4-3?
— Возможно.

— Сергей, ситуация, когда акционер не чувствует себя специалистом в футболе, идеальная?
— Неплохая (улыбается).

Про 23 ребёнка и отжатый шарф ЦСКА

— Роман Иванович, если не ошибаемся, вы в своё время болели за ЦСКА?
— Да, будучи ещё подростком.

— Выходит, вас это роднит с вашим тренером.
— Возможно (смеётся). Но я честно говорю, по-настоящему футбол появился в моей жизни с «Торпедо». До этого у меня жена была бОльшим фанатом, чем я.

— Были хоть на одном матче ЦСКА?
— Был. В своей жизни ходил на два матча ЦСКА, причём один из них — хоккейный. Поехал на него ещё в школьное время, надел на себя шарф, и меня поймали спартаковские болельщики на «Библиотеке им. Ленина». Я тогда выйти из метро не смог — мне это сильно не понравилось. На футболе был на стадионе «Динамо». Точно не помню, с кем играл ЦСКА. Я был ещё школьником. Год 1982 примерно. Помню, когда выходили, был большой кордон с лошадьми, и кто-то из фанатов ткнул шило в лошадь, а я был рядом. Большое животное пляшет, милиционер пытается его удержать — было страшно. Недавно уезжал с матча против «Крыльев», рядом была девушка-полицейский на лошади. Сидел в машине, а всё равно было не по себе.

— Так, а шарф-то в итоге отняли?
— Отняли. Они тогда вязаные были — у одноклассницы одолжил. Представляете, каково это было в те годы, когда его нигде не достать, подойти и сказать девочке, что у меня отняли шарф? Мне было стыдно.

— Как вышли из ситуации?
— Пришлось сказать. Она на меня так посмотрела…

— У вас большой бизнес и 23 ребёнка (17 приемных. – Прим. «Чемпионата»). Как вы находите время на футбол?
— Часто хожу на футбол с детьми. У нас это семейное мероприятие, особенно летом. Более того, выездные игры тоже смотрим вместе — по интернету.

— Сколько времени в день вы уделяете в среднем «Торпедо»?
— У меня нет такого, чтобы всё было по графику — 5 минут, 10, час. Всё происходит по факту. Основной вопрос в том, что мы формируем действующий совет директоров, а в спортивные вопросы я не лезу.

— Как вы пришли к такому гражданскому выбору — быть отцом 23 детей?
— Длинная история.

— Расскажите.
— Когда занимался бизнесом, меня сильно волновала проблема детских домов. Причина очень проста. Там находятся дети, которым некому помочь, кроме нас с вами. У них нет родителей. В 90-е годы я помогал детским домам и интересовался эффективностью своих вложений. Как в бизнесе — даю же деньги, значит, должны быть какие-то перемены. Так вот, в одном детском доме у меня случился перелом в сознании.

— Перелом?
— Началось с того, что меня попросили сделать там кухню. Ответил: «Да, конечно». Потом приехал к ним её посмотреть, а главой детского дома была жена главы местной администрации. К сиротам как к своим детям относились. Ну, я втянулся и спросил: «Можно с детьми поговорю?». Пришли ко мне две девочки — одной 12, другой 14. Чтобы как-то начать разговор, говорю: «Пойдёмте чай пить». Начали мы как-то общаться, и я попросил сахар. А они смотрят на меня и говорят: «Это что?».

— Разозлились?
— Первое, что подумал: «Вот люди — сволочи!». Но оказалось, что всё одновременно проще и сложнее. Никто у них сахар не воровал, и чай они пьют два раза в день. Просто сахар кладут сразу в чайник, и всем разливают сладкий чай, потому что так проще. Детей там не учат элементарным бытовым вещам, как включить чайник, как разогреть ужин и т.д. Вроде простая история, но стала для меня важной точкой, триггером. Окончательно понял, что детский дом — это потогонная система. Ничего там нельзя изменить. Под этим впечатлением потом долго общался с женой. Так в итоге и появились первые усыновлённые дети. Дальше этот процесс продолжился. Но со временем понял, что всех не могу усыновить. Основал благотворительный фонд, где мы по-другому взаимодействуем с детьми.

— Как устроен ваш быт? Как все 23 ребенка размещаются в одном месте?
— Живём за городом, у нас три дома на территории. Старшие, слава богу, не со мной живут, приходят к нам — у меня, кстати, уже внук есть. Кто-то учится за границей, все вместе собираемся раз пять в год.

— Вопрос к Сергею. Когда познакомились с Авдеевым, знали, что у него 23 ребёнка?
С.И. — Это первое, что я узнал о Романе Ивановиче. Кстати, очень ему благодарен, что поучаствовал в нашем благотворительном турнире. Его компания «Инград» собрала больше всех средств.

— Как относитесь к тому, что футболисты не рассказывают о своей благотворительной деятельности?
Р.А. — Это выбор каждого. До того, как у меня появилась «Арифметика добра», я всегда помогал инкогнито и считал это правильным. Но с появлением фонда я стал нести ответственность за деньги, которые мы привлекаем — как основатель, должен говорить о его деятельности. В вопросе сиротства у нас не хватает пропаганды, в хорошем смысле этого слова. Каждый из нас живёт в Москве, и у всех рядом с домом наверняка есть дом малютки. Но никто не знает, где он. Вот мы и занимаемся пропагандой. Если мы все об этом начнём задумываться, завтра всё изменится.

— Как вы относитесь к закону Димы Яковлева?
— Он, мягко говоря, спорный. После него конкретные дети лишились семей. Но после этого закона общество и государство задумалось о проблеме. Во время принятия этого закона было 160 тыс. в детских домах, а сейчас 46. Раньше, когда я усыновлял детей, брал их прямо из больницы, где они рождались, а сейчас очередь стоит за малышами.

— Вы человек состоятельный, но могут ли воспитать ребёнка те, кто живёт в условной «хрущёвке» в маленьком городке?
— Могут. У нас при фонде «Арифметика добра» есть клуб приёмных родителей, в котором состоит более тысячи людей. Они ходят на лекции, взаимодействуют между собой, и большинство этих людей совершенно обыкновенные люди со средним достатком. И это точно не мешает — мы же не задаёмся таким вопросом, когда у них появляется свой ребёнок. Другой вопрос — должно быть принятие, и это не всегда просто. Общаясь с людьми, я достаточно многих людей отговорил от такого шага.

— Какие знаки могут вас убедить в том, что человек не примет ребёнка?
— Например, приходит пара и рассказывает, что хочет ребёнка, но не может родить. А потом говорит: «Можете посоветовать такого, чтобы на нас был похож, с голубыми глазами». Или, допустим, спрашивают, как выбрать такого, чтобы у него было хорошее поведение.

— Вот это фото на стене (в кабинете Авдеева висит фотография девочки. — Прим. «Чемпионата») имеет для вас какое-то значение?
— Для меня — да. Это совершенно чужой для меня человек — девочка, больная раком. Купил эту фотографию на благотворительной выставке, и она меня совершенно поразила. Всё время вешаю её перед собой. Зачем? Потому что, когда видишь такие фото перед собой, думаешь: «Мы уже совсем охренели! Зажрались!».

— Позволяет вернуться к реальности?
— Нет, это не вопрос успокоения. Дело в том, что от рака умерла моя жена, с которой мы усыновили первых детей. Я оптимист и глубоко убеждён, что смысл жизни нам придаёт только то, что наша жизнь конечна. Мы не должны об этом забывать.

Беседовали: Дмитрий Егоров, Максим Ерёмин, Денис Целых.