С Василием Березуцким журналистам никогда не было скучно. За год работы в Голландии он почти не давал больших интервью. Журналисты «Чемпионата» и «Спорт-экспресса» решили восполнить пробел.
Казань, уход из «Витесса»
— Главный вопрос, который многих интересует. Вы были со Слуцким в Нидерландах, но в Казань за ним не поехали. Почему?
— Сейчас это просто нереально. У меня половина вещей в Голландии, половина в России. Третьего населённого пункта я бы не выдержал. А главное — дети, которых очень тяжело перевозить из одного города в другой. Нужно было решать вопрос с учебой. Да и другие бытовые вопросы, связанные с переездом, надо закрывать. Это непросто и небыстро. Олег Яровинский сделал другой выбор — его дети и жена остались в Нидерландах до лета. У нас, к сожалению, такой возможности не было.
— Можно же чуть позже присоединиться к «Рубину».
— Посмотрим.
— Дверь туда пока не закрыта?
— Если Леонид Викторович снова предложит – всё может быть.
— Сейчас ведь было конкретное предложение от Слуцкого по поводу «Рубина»?
— Конечно.
— С братом советовались?
— Да, но решения принимали порознь.
— Ваше расставание с Нидерландами получилось резким и для кого-то неожиданным. «Витесс» неплохо начал сезон, но финалом стали пять поражений подряд. Что это было?
— Футбольные будни. Все совершают ошибки. Есть и кадровые причины. Травмировались ключевые футболисты, ушёл Караваев. Это тоже не могло не сказаться на команде.
— Возвращение Караваева в Россию расстроило и некоторую часть болельщиков в нашей стране.
— Когда есть такой вариант и человек уходит на гораздо большую зарплату, в команду, которая играет в Лиге чемпионов, тут вообще не может быть вопросов. Расставание с Европой? Ну, Караваев не такой старенький парень. Он еще может вернуться обратно. Просто «Зенит» — большой клуб. Той дорогой, которой шел Караваев, через маленькие европейские чемпионаты… Для него, конечно, это успех. В «Зенит» надо было идти на сто процентов.
— Обьясняя решение Слуцкого расстаться с «Витессом», вы выдвинули версию: он уперся в тупик, ощутил потолок с этой командой — что ничего нового в этой истории уже не будет.
— Да, примерно так и есть. Так бывает, это работа главного тренера. Отставка — это не столь страшно. Уволили, нашёл другое место работы… Так же, как и у футболистов: не подходишь в одном месте, идешь в другое.
— Момент, когда вы осознали: всё, Слуцкий уходит?
— Это было в подтрибунном помещении после матча с «Херенвеном». Мы посмотрели на него и поняли, что сейчас он, скорее всего, пойдет и сделает заявление об отставке.
— Как поняли?
— По его виду. Мы же давно знаем Леонида Викторовича.
— Он был особенно мрачен?
— Как раз наоборот — выглядел удивительно спокойным. Я понял, что он отпустил ситуацию. И что, скорее всего, именно сейчас будет поставлена точка.
— Отговаривать было бессмысленно?
— Не считаю, что нужно отговаривать главного тренера от увольнения. Когда тебе предстоит важное жизненное решение, ты должен принимать его сам.
Прогресс в английском, невозможный голландский
— Главное, зачем вам нужна была поездка в Голландию? Пожить за границей, получить тренерский опыт, что-то ещё?
— Опыт – раз. Хотел понять, лежит ли душа к тренерской работе. Понял, что она очень интересная. Второе – было любопытно посмотреть изнутри, как живет европейский футбол, как там всё работает.
— Но вы же пошли в штаб к российскому тренеру. Что кардинально нового мы могли узнать, работая у Слуцкого?
— Мне было интересно, как там устроен детский футбол, как ребят воспитывают, растят. В этой маленькой стране конкуренция среди молодых футболистов гораздо выше, чем в России. Были и другие причины, почему решили попробовать. Мне, например, всегда нравилось подолгу бывать с ЦСКА на сборах в Кампоаморе — мы специально по два месяца с них не улетали. Хотел посмотреть, как там живут люди, их ментальность. Плюс еще фактор – подтянуть английский.
— Удалось?
— Общаться вполне могу. В том числе на футбольные темы. А если ещё и включить жестикуляцию, можно сказать, что это работает. Доволен и тем, что теперь в отелях можно говорить не на ломаном русском языке, который практически все используют. Хотя Лёха (брат. — Прим. «Чемпионата») знает английский ощутимо лучше. Он больше учит язык, словарный запас — сумасшедший. Очень грамотно и красиво говорит.
— Теперь можете и интервью на английском давать.
— Да, но там мы их в принципе не давали. Сами знаете, взять у нас интервью не так-то просто (улыбается).
— Голландский не осилили?
— Это просто невозможно. Все начинали — и все бросали. Он реально очень тяжёлый. Я тоже пытался, но мы учили голландский с английского, а мой английский тогда был слабенький. Для меня это был вообще трэш!
— До какого уровня продвинулись?
— Примерно как Марио Фернандес в русском. Дошёл ли до числительных? Да у них там, блин, все цифры наоборот!
Новое от Слуцкого, прошлое с Газзаевым
— Чем удивляли местные футболисты? Пример какого-то вопиющего непрофессионализма?
— Я читал про одного персонажа, которого Леонид Викторович якобы «угробил». Но он сам был нереальным лентяем. Вот это и есть проявление непрофессионализма. Такое бывает везде.
— Тренировки Слуцкого в Голландии – всё то же самое, что было в ЦСКА?
— Базовые принципы остались прежними, но появились новые упражнения. Леонид Викторович подстраивался под уровень футболистов. А еще на сборах он совсем не использовал бег без мяча.
— А как же повышение выносливости?
— Есть датчики GPS, которые фиксируют твое состояние. Если тренироваться с мячом в определенном режиме, ты можешь набегать абсолютно те же расстояния. В «Витессе» по кругу бегали только люди, которые восстанавливались после травм или пропустили какое-то время.
— Не обидно вспоминать свою футбольную юность? На сборах у Валерия Газзаева вы набегались на всю оставшуюся жизнь.
— О, да, это была работа на выживание! Если ты ее прошел, значит, ты мог стать футболистом. Нет – извини, и до свидания. С Валерием Георгиевичем у меня были самые тяжелые сборы, которые только можно было представить.
— Упражнение, которое и сегодня вспоминаете с содроганием?
— На сборах в Швейцарии мы бегали 12 по 1200. Это было что-то запредельное. Космос.
— Пожаловаться Газзаеву было сродни профессиональному самоубийству?
— Мы тогда были молодые. Да и зачем тренеру это слушать? Нет, все бегали, терпели. Но это тоже хорошая школа.
— Не будь её, состоялись бы как футболист?
— Наверное, нет. Хорошо одно – что мы не попали Валерию Георгиевичу в 32 или 33 года. Тогда бы мы моментально пошли на выход.
— Рассказывая о воспитании голландцев, Слуцкий отметил, что там с детства оберегается и культивируется личность. «У меня всё время было ощущение, что я работаю с хрусталем, что одно неловкое движение — и все, хрусталь разломится на миллион частей», — отметил он в интервью «Медузе».
— Я абсолютно согласен с Леонидом Викторовичем. Мы все из СССР. Родители воспитывали нас в определенных правилах. Посмотри – все так делают, и ты должен делать точно так же. В Европе к этому относятся по-другому, более спокойно. Если ты чего-то не хочешь, никто не будет тебя насильственно заставлять, ставить в угол или бить ремнем. Когда человек сам захочет, у него это получается гораздо быстрее и легче.
Неспортивная страна, сын
— Вы очень ярко пошутили в недавнем интервью: «В голландской тюрьме научиться играть в футбол проще, чем в России».
— Это образ. Но у меня брат действительно ездил в тюрьму Арнема вместе с «Витессом» и был впечатлен, увидев там полноразмерное искусственное поле! Это круто.
— Слуцкий в своё время прогремел с фразой: «Россия – нефутбольная страна». Вернувшись из Голландии, укрепились в этой мысли?
— Да. Мы кричим на каждом углу, что мы спортивная нация и у нас все есть, но процент людей, занимающихся спортом, у нас гораздо меньше, чем у них. И это обидно. Я сейчас не только о профессиональном спорте. Вот ездили мы на сборы в Испанию. Там очень много людей просто бегают для здоровья, ходят в фитнес-клубы. Их просто больше чем у нас. Можно сколько угодно кричать, что мы спортивная страна, но это не так. Вот прошел чемпионат мира, построили стадионы. А детям во многих регионах как не было где нормально тренироваться, так и сейчас негде.
— Ваш сын, кажется, занимался футболом в Голландии?
— Он пробовался как в «Витессе», так и в совсем маленьких командах. И везде там условия просто потрясающие. При этом неважно, какого уровня ты игрок на данном этапе развития. Ты получишь те же условия, что и остальные. Плюс в Голландии от детей совершенно не требуют результата. Там в этом смысле совершенно другой подход. Импровизируй, играй – никто не кричит, наоборот, все только поддерживают. И что еще важно – родители намного меньше вмешиваются в тренировочный процесс, чем у нас. Подход верный, но не факт, что он идеально подходит для России. Иногда на ребенка, возможно, наоборот, надо надавить, чтобы он занимался, покричать. Но там детский футбол – для веселья, он позитивный. И в нем остаются люди, который действительно нравится футбол, которые кайфуют от этого.
— Вашему сыну скоро 10. Возраст, когда можно уже разглядеть какие-то перспективы. Они есть?
— Я в детском футболе пока не так много понимаю. Для меня они все одинаково плохо играют в футбол. Не сказал бы, что на данный момент у сына есть выдающиеся качества. Но ему очень нравится. И он упертый. А это одно из важнейших качеств для этого возраста. Хотя мне вообще не хочется, чтобы он играл в футбол.
— Почему?
— Это тяжёлая работа и непростая жизнь.
— Зато хорошие гонорары.
— Да, но для избранных. А в это число ещё надо попасть. У нас выпускается примерно 50 тысяч детей в год. Из них порой всего двое-трое попадают в Премьер-Лигу. А в других лигах не такие большие зарплаты, как всем кажется.
— К слову, о зарплатах. После окончания карьеры вы стали себя в чём-то ограничивать? Или тратите столько же, сколько в бытность игроком?
— Трачу меньше. Элементарно из-за того, что у меня больше свободного времени. Всегда можно найти что-то подешевле. А когда ты футболист, у тебя мало времени, и ты хочешь получить всё моментально. Но я и когда был игроком, тоже не переходил грань. Всегда спокойно жил.
Лифт, штрафы
— Чем удивила Голландия?
— Многим. Например, тем, что на улице нет такого количества полиции, как у нас. За всё время в Нидерландах у меня ни разу не проверяли права или документы. Если ты видишь полицейского, он тебе улыбается, и ты не чувствуешь никакого дискомфорта, как это происходит у нас.
— В курьёзные ситуации попадали?
— Однажды застрял в лифте. Это было в доме, где я арендовал квартиру. Я только во второй раз сюда приехал, перетаскивал вещи. Это был специальный лифт для инвалидов, а я об этом не знал. Оказывается, надо было доехать до определённой защёлки, чтобы лифт стоял ровно по этажу, и только потом дверь открывалась. Ты сам кнопкой должен был регулировать эту отметку. Я, разумеется, об этом не знал. Лифт был прозрачный, но мне все равно было стрёмно и неприкольно.
— В какой момент начали паниковать?
— Сначала просто сидел полчаса. Наконец, не выдержал, позвонил по телефону, который там указан: «Аллё, спасите меня!». Оказалось, этот номер вообще из Амстердама. В итоге мне всё-таки объяснили на английском, что я чуть-чуть не доехал. Разобрался и вышел. С лифтами тема мне вообще знакомая (улыбается). Я раза четыре застревал до этого. Я же в Москве родился, это одно из самых любимых дел. Однажды лет в 15 застрял с приятелями под Новый год, в 11 часов.
— Только не говорите, что Новый год вы встречали в лифте.
— Нет, нас достаточно быстро вытащили. К курантам успели.
— Ещё пара бытовых историй из вашей голландской жизни?
— Однажды мне пришёл штраф за то, что я ехал 54 км/ч при разрешённых 50. Где-то 35 евро. Но гораздо больше отдал за неоплаченную парковку. Я был в Амстердаме и не смог найти, где там надо платить.
— Сколько это стоило?
— 215 евро.
— В недавнем интервью в программе «Инсайдеры» вы рассказали, что в Голландии платили за аренду жилья больше, чем получали зарплату. Как там вообще люди живут?
— У них очень высок сам по себе средний уровень жизни. Но они не транжирят. Многие перебиваются с зарплаты на зарплату. Не могут, допустим, сходить в кино пять раз в месяц, если в семейном бюджете не заложено на три похода. Запланировали семь раз сходить в ресторан – семь раз и пойдут.
— Это же скучно.
— Да, это не как у нас — когда захотел, тогда и пошёл. Они живут по бюджету, и им этого хватает. Для нас это скучновато, но и мы для них странные, поверьте. А там не пофестивалишь, всё закрывается в девять. Я жил в городе и когда пришёл снимать квартиру, первым делом спросил: «Здесь бывает шумно?». Они мне говорят: «Один раз в году». Сначала я не поверил, но скоро убедился: уже в восемь часов вечера там гробовая тишина.
— Один раз — это…?
— На день рождения короля. Вот тогда они гуляют все вместе по центру, веселятся.
— Тишина не угнетала?
— Привыкаешь и со временем, наоборот, кайфуешь от этого. Мы вот всё говорим о недосыпе, а там, наоборот, через какое-то время адаптируешься к этим условиям жизни и становится очень хорошо. Приходится рано ложиться и рано вставать. Для меня это было очень непросто, но я привык.
— Вернувшись в Россию, перенесли с собой этот режим?
— Частично. В Москве не получается так рано ложиться. Зато я теперь и здесь аккуратнее вожу. Раньше по привычке: видел свободное пространство — жал на газ. Потому что понимал: если этого не сделаешь, встанешь в пробку. Сейчас так не поступаю. Понимаю, что время прибытия в пункт назначения от этого особо не меняется. Но когда все лезут со всех сторон, становится немножко обидно. Хотя сам так уже не могу.
— А раньше могли поехать на поворот с третьего ряда?
— Лет 15 назад мог и с пятого (улыбается). Но в последние лет десять, как только женился, стал ездить более дисциплинированно и культурно.
— Лет 15 назад, в том ЦСКА, была фишка — «положить стрелку». Жать на газ, пока она не дойдёт до упора. Так по МКАД гоняли Попов, Мандрыкин. Вы тоже?
— Отказываюсь отвечать на эти вопросы, ха-ха.
— Понятно: значит, было.
— Когда ты молодой, иногда делаешь странные поступки, которые сейчас необъяснимы. Сейчас бы я точно не стал носиться на машине по городу с мыслью о том, что я — Михаэль Шумахер и быстрее всех доеду до пункта назначения.
Отношение к России, 20 евро
— Вещь, которую вы так и не поняли за то время, пока жили в Нидерландах?
— Им абсолютно всё равно, что творится в других странах. Когда читаешь российскую прессу или смотришь телевизор, кажется, что о нашей стране всё время говорят, что мы особенные. На самом деле, там вообще никто ничего про Россию не знает, кроме общих вещей. Да и про другие страны, как я понимаю, тоже не особо. Там люди думают только о себе. Они занимаются своей страной и думают только о ней, как сделать ей хорошо. Это у нас все знают, с кем у нас плохие отношения, а с кем хорошие. Там всем просто по фигу. Хотя есть одно но.
— Какое?
— Эти люди не особо любят воинствующие страны, которые проявляют какую-то агрессию. Но мы не одни такие, в таком же контексте там говорят об американцах. К ним они также относятся не очень хорошо, потому что они тоже пытаются устраивать войны.
— На русских из «Витесса» это как-то проецировалось?
— Никак. Если они понимают, что ты добропорядочный гражданин, национальности там в принципе не существует — к тебе изначально относятся политкорректно и дружелюбно.
— В чём еще голландцы особенные?
— Я никогда и нигде не встречал более честных людей. Они всё время говорят правду, доверяют друг другу, своему государству, полиции. В разговорах не преувеличивают какие-то вещи.
— А пара конкретных примеров?
— Однажды в магазине уронил 20 евро. Не заметил, пошёл к машине. Прошёл 200 метров, и тут ко мне подбегает человек. Я сначала не понял, что он хочет, перепугался, что где-то опять начудил. А мне говорят: «У вас деньги упали». Выяснилось, что он стоял за мной в очереди и специально убежал из неё, чтобы принести мне эту купюру. Два раза на стадионе я терял телефон с мыслью, что это всё, крест.
— Находили?
— Да, оба раза. В первый раз спустился к администратору команды, рассказал. А он говорит: «Подожди, сейчас все выйдут, найдём». Так и вышло: люди рассосались, мы поднялись, а телефон лежал на видном месте. Прямо на сиденье. Никто не взял. Второй раз он упал между сидений.
— Не напрягает, что в России всё по-другому?
— Хотелось бы, чтобы было так. Но у нас тоже есть потрясающие моменты — мы можем фестивалить, больше улыбаемся.
— Больше?
— Наверное. Особенно когда ловим кураж.
Велосипед, кикбоксинг
— Вы не хотели остаться там на ПМЖ?
— Блин, ну мне нравится Москва. Я её обожаю, это мой город, мне в ней комфортно, и я здесь родился. Пока представить подобное для меня очень проблематично.
— Но по чему-то голландскому скучаете? Слуцкий сказал, что ему будет не хватать двух вещей: маленьких расстояний и велосипеда.
— Тоже буду скучать по расстояниям, сто процентов! А велосипед я не сильно освоил. Два-три раза пробовал на нём добираться: мне показалось это некомфортно. Я жил в городе, и велосипедистов вокруг было очень много. Нужно быть минимум Армстронгом (известный гонщик. — Прим. «Чемпионата»), чтобы водить этот велосипед. Для себя катался, а использовать его как средство передвижения было тяжеловато. Когда уезжал, подарил его своему тренеру по электрисити.
— Электрисити?
— Есть такое веяние, ему много лет. Надеваешь жилет, штаны, и электричество бьёт по тебе во время тренировки. Я занимался, чтобы поддерживать форму. Когда тебя бьёт током, можно уменьшить время тренировки. Час обычных занятий эквивалентен 20 минут с электрисити. Я и кикбоксингом чуть-чуть занимался. И Леонид Викторович тоже.
— У вас были спарринги?
— Как можно с ним спарринговаться? У нас разные весовые категории! У нас не было прямых спаррингов, били по лапам, по манекенам.
Фото: Из архива Василия Березуцкого
— Не все бывшие футболисты так трепетно относятся к своей форме после завершения карьеры.
— Не хочется набирать вес. Тогда придется менять весь гардероб (улыбается). Ну и в целом я некомфортно себя ощущаю, когда прибавляю. Если я сейчас начну есть все подряд и ничего не делать, конечно, стану толстеть. Но пока у меня плюс килограмм к игровому весу. Чтобы оставаться на том же уровне, тренировался минимум три раза в неделю — пробежка, велосипед и кикбоксинг.
— Рахимич закончил карьеру пять лет назад, а до сих пор строен как в игровые годы.
— Ну, это талант! Таких мало.
— В ЦСКА очень сильно похудел тренер Овчинников.
— Я за Сергея Ивановича всегда очень сильно переживаю. Такое резкое похудение может нанести вред, повлиять на психику. Но надеюсь, всё у него будет хорошо. У него очень интересная методика. Он ест один раз в день — целый день пьёт кофе, а потом наедается на ужине. Мне так тяжело.
«Инстаграм», Устинов
— В «инстаграме» Слуцкого был один смешной ролик с вашим участием – пародия на шоу Первого Канала с собакой-гипнотизёром. Чья была собака?
— Олега Яровинского. Хорошая. Она, кстати, очень злилась — под конец, когда её двигали, ей было некомфортно. Никто не понимал, что будет дальше, укусит – не укусит, и Олег сказал: «Лучше больше не надо, обойдёмся одним дублем». Он кстати, и снимал, проявив себя, как потрясающий режиссёр (улыбается).
— Слуцкий, кстати, почти сразу обзавелся огромным числом подписчиков.
— Так это же отлично! У Леонида Викторовича интересный и веселый «инстаграм».
— А почему вы забросили свой? За последние месяцы – один-единственный пост – в поддержку Павла Устинова.
— Я не любитель фотографий. Время, которое уходит на все эти посты… Я не понимаю, зачем я его трачу.
— Так зачем заводили?
— Чисто чтобы поржать (улыбается). Сначала было любопытно. Я просто выставлял какие-то фотки, это не доставляло особого труда. А потом «Инстаграм» многие стали использовать как рекламную площадку. Мне это неинтересно.
— Почему решили сделать пост в поддержку Устинова?
— Когда я смотрю видео и вижу, за что людей хотят посадить, придумывая какие-то непонятные статьи, этих ребят хочется элементарно поддержать. Это касается не только Устинова или Голунова. Некоторые видео просто шокируют. Людей пытаются осудить абсолютно ни за что. Мне ужасно не нравится, как у нас сейчас относятся к молодёжи. Я всегда за здоровую конкуренцию. Но у нас её на данный момент не видно.
Головин, лень
— Вы впервые в футболе управляли другими людьми. Было комфортно?
— Во-первых, не впервые. В ЦСКА мы с братом, Сережей Игнашевичем и Игорем Акинфеевым в последние годы тоже по-своему управляли коллективом, воспитывали молодежь. Нас в клубе даже специально просили об этом.
— Так вы воспитали Головина?
— Головину поначалу только и делали, что пихали. Кстати, он как раз – один из тех немногих молодых футболистов, кто легко и быстро понял, что надо прислушиваться. Саша быстро улавливал советы и воспроизводил все на тренировках и на футбольном поле. А сегодня – сами видите – играет против «ПСЖ». Здорово, что у нас есть футболист, за которым мы можем наблюдать в топ-чемпионате. А вообще в ЦСКА всегда был быстрый и серьёзный отбор. За три месяца обычно становилось понятно, соответствуешь ты или нет. Если человек за это время не выдерживает критику и быстро не прибавляет, для ЦСКА это долго. Головин привык, поэтому он и задержался в команде, в отличие от многих других.
— Головину вы пихали исключительно на футбольном поле? Или в быту тоже?
— В быту лучше всего помогает собственный пример. До тренировки час – и кто в тренажерном зале? Правильно – Игнашевич, Акинфеев, Березуцкий, Березуцкий. А после тренировки – еще полтора часа восстановления. Потом приходит Паулино Гранеро и говорит молодому: «Вот, чувак, смотри на этих людей. Если ты не хочешь как они, значит, ты не хочешь прогрессировать». И это работает.
— А недавно в одном из интервью вы заявили, что вы ленивый человек.
— Только не в этом вопросе. Но лень действительно часто мешала. Например, в детстве выучить английский. Сейчас бы чувствовал себя гораздо лучше. Я бы советовал всем футболистам начиная с детства учить язык. Это очень помогает, расслабляет. У нас его мало кто из игроков знает английский на хорошем уровне. Может быть Федя Смолов, а до него Аршавин. Хотя лень – по-своему двигатель прогресса. Если бы не она, люди бы не стали придумывать лифт.
— Если вы хотите стать главным тренером, лень тоже не лучшая черта. Тренер должен предельно требовательно относиться к себе во всем, разве не так?
— Кстати, хороший вопрос. Узнаем в будущем. Хотя я не уверен, что главный тренер должен быть настолько идеальным. Да и по поводу лени – это был больше сарказм. Я не более ленив, чем многие другие.
Российские тренеры, лимит
— Теперь история российских тренеров в Европе надолго закончилась?
— Надеюсь, что нет.
— А кто следующий?
— Станислав Саламович, Гончаренко. Если они захотят попробовать, у них будет шанс. Ещё и Сергей Богданович — молодой тренер, тоже имеет все шансы. У него нет проблем с иностранными языками. А Станислав Саламович разговаривает по-немецки. Виктору Михайловичу в этом плане будет тяжелее. Ну а Юрию Павловичу это и не надо, наверное.
— Гончаренко ментально готов к отъезду в Европу?
— Это нужно захотеть. Если Виктор Михайлович захочет, думаю, у него будут предложения.
— Поработав в Нидерландах, вы поняли, как тот волшебный «Аякс» дошёл до полуфинала Лиги чемпионов? А у нас команды даже из групп в Лиге Европы не выходят…
— Потрясающее молодое поколение, которое ещё и поймало кураж. Но такие команды редко держатся на одном уровне два, три года. Даже останься они в абсолютно том же составе, не уверен, что их второй год в Европе был бы столь же успешен, как и первый. Тогда у них попёрло, поэтому и добились такого успеха.
— Российский клуб одного сезона в полуфинале Лиги чемпионов — фантастика?
— Пока, наверное, да. Это очень тяжело. Да, были успехи у ЦСКА и «Зенита» в Кубке УЕФА. Но это опять же были истории куража.
— Согласны с Аршавиным, который считает, что пора возвращаться на систему «весна-осень»?
— Не понимаю никакой разницы в переходе на эту систему. Раньше мы заканчивали 15 ноября, а команды, которые принимали участие в еврокубках, играли до 10 декабря. Сейчас же все команды играют до пятого декабря. Разница — 15 дней. Что эти дни изменят? Тем более стадионы позволяют играть в это время.
— А лимит на легионеров?
— Вот это зло. Мы растим футболистов, которые в будущем будут неконкурентоспособными. Очень важно, с кем ты тренируешься. Наш чемпионат рос, когда были сильные легионеры: Халк, Вагнер. Защитники ЦСКА становились сильнее, тренируясь с крутыми атакующими футболистами: тем же Вагнером, Жо, Оличем, Красичем. Если мы хотим конкурировать с сильными лигами, лимит нужно отменять. Либо же делать его более лояльным.
ЦСКА, дядька
— Вы следите за ЦСКА. Согласны, что главная проблема команды в том, что у неё нет дядьки на поле?
— Там есть Игорь (Акинфеев. — Прим. «Чемпионата»).
— Он в воротах...
— Ну да, до всех не докричишься. Конечно, ушли люди, которые играли тут по 15 лет. Замену в ментальном плане найти непросто. Сейчас строится новая команда. Но по мне, кстати, ЦСКА играет неплохо, интересно. Не знаю, почему некоторые с таким негативом набрасываются на команду.
— В том ЦСКА, где вы начинали, кто был главным дядькой?
— Валерий Георгиевич (улыбается). А из игроков — Ролан Гусев, Сергей Богданович. Много ребят брали на себя эту роль. А после 2005 года мы все моментально оказались своего рода дядьками, получив международный опыт. Играли неплохо, появилась уверенность.
— Гусев — дядька? Казалось, он был шебутным, всегда на своей волне...
— Ну и что. Это никак не мешает. Вы видите только одну сторону, но не знаете, что происходит внутри.
— Дзагоев может стать вожаком для ЦСКА?
— Да, Игорь, он, Марио Фернандес. Последний может доказать всё на своём примере, что он и делает. Федя Чалов. Молчун? Для кого-то молчун, для кого-то нет. Со временем вырастет определённое количество футболистов, которые возьмут на себя роль вожака. Есть ещё Щенников.
— Тоже молчун.
— Можно иногда молчать, но доказывать всё на поле – не сдаваться, биться. Молчун или не молчун — это не критерий. А что, дядька должен бегать и на всех орать?
— Со стороны кажется, что Чалов слишком интеллигентный. Есть мнение, что эта мягкость ему мешает.
— Может. Посмотрим, что будет дальше. Сейчас ЦСКА — очень молодая команда, но ребята растут, набираются опыта. Взять Дивеева как пример. Он тоже может проявить себя как опытный футболист и стать вожаком команды.
— Готов ли Чалов к АПЛ?
— Если тебя зовут, нужно ехать и пробовать. А как получится — не знает никто. Может готов, может, нет. Но попробовать свои силы в самой интересной лиге мира — это прикольно. Если даже не получится, в этом нет ничего страшного.
«Спартак», обезьяна
— С какой лиги вы готовы были бы начать тренировать? Или как Мостовой ждете, что вам сразу дадут «Спартак»?
— Пока в моей карьере точно будет пауза. Летом попробуем поступить на тренерскую лицензию Pro, сдать экзамены, отучиться. Надо поучиться и посмотреть, что будет. А дальше — может, это будет вторая лига, может, первая. Я ещё не задумывался на эту тему.
— К слову, про «Спартак». Вы недавно сказали о том, что никогда не возглавите эту команду. Прямо-таки уверены в этом? Дзюба тоже говорил, что никогда не уйдёт в «Зенит» или ЦСКА. А Слуцкий — что не хочет тренировать никакой другой клуб в России после ЦСКА...
— Во-первых, они мне и не предложат. Это ненормально. И, конечно, я не пойду. Человек, который так долго играл в ЦСКА, не должен переходить к основному сопернику. Да, тренерская работа другая. Но я не пойду.
— Виктор Савельевич Онопко не согласится с таким правилом...
— А сколько Виктор Савельевич Онопко играл в «Спартаке»?
— Четыре сезона, потом уехал в Испанию.
— Ну это же не 15 лет. И опять же, я не говорю о том, правильно это или нет. Это моё мнение. А каждый делает то, что хочет.
— Что сами планируете делать в ближайшие полгода?
— Пока будем заниматься делами, которые провисли, пока нас не было в России: бизнесом, здоровьем, детьми. Надо наладить спокойную жизнь, а потом уже думать, что делать дальше.
— Что всё же интересует больше? Футбол или что-то другое?
— Интересно всё. Я как та обезьяна из анекдота, которая не может определиться, умная она или красивая. Пока в раздумьях. Не уверен на сто процентов, что стану главным тренером. Но я точно буду пытаться, пробовать. Хотя понятно — чтобы кого-то тренировать, нужно сначала получить предложение.
Бизнес, брат
— Заниматься бизнесом интересно?
— Да, в этом тоже есть какой-то драйв, движуха.
— Сейчас будете пробовать что-то новое?
— Вот как закончим переезды, попробуем что-то придумать. А почему нет? Если на это будет время.
— Это будет связано со спортом?
— Недавно мы совместно с iTech Capital (инвестиционная компания. – Прим. «Чемпионата») открыли спортивный фонд. Уверен, у нас будут какие-то интересные идеи. Что-нибудь придумаем.
— У вас всегда всё вместе с братом?
— В делах бизнеса мы часто разделяемся. Один хочет что-либо купить, другой не хочет. Мы спокойно к этому относимся.
— В каком бизнесе есть вы, но нет брата?
— В основном, это акции, входы в какие-то фонды. Но я все это уже продал. У брата тоже есть дела, в которых я не задействован. Какие-то деньги бизнес приносит, конечно, но суммы не такие, как в футболе.
— К слову, о брате. Вы недавно пошутили, что в вашей будущей команде вполне могут быть два главных тренера: вы и брат.
— Тоже возможно. Это клёво.
— Сейчас с Лёшей наверняка ругаетесь меньше, чем в то время, когда были футболистами?
— Наоборот, все по нарастающей (улыбается). Мы всегда спорили, периодически были недовольны друг другом, но это никак не мешало нам жить. Это всегда остаётся. В 12 лет мы перестали драться, потому что поняли – можем нанести друг другу увечья. Потом всё перешло в словесные перепалки. Это нормально, между братьями всегда существуют какие-то споры. Сейчас они бывают реже, но жёстче. Все споры обычно быстро проходят. Кстати, понимание футбола у нас примерно одинаковое.
— А как решите, кто будет прямо главным-главным в вашем тандеме? За кем-то все равно должно остаться решающее слово.
— С помощью монетки! Другого варианта пока не придумал.