Станислав Саламович начал пресс-конференцию с поздравлений журналистов с профессиональным праздником и обещания, что честно ответит на всё. И почти сдержал своё обещание – на какие-то вопросы ответы были уклончивыми, расплывчатыми и не совсем понятными. Чтобы не быть голословными, приводим ДОСЛОВНУЮ расшифровку (мы не правили его речь) всего, что произошло за несколько часов общения главного тренера сборной России с журналистами.
На чтение у вас уйдёт примерно 20-30 минут. Если вы не готовы к такому, то мы уже рассказали всё в 200 словах.
Поехали.
***
– Чтобы это было правильно и понято истолковано: во-первых, мы занимаемся непростым и государственным делом, – начал Черчесов отвечать на вопрос про отставку. – С первой секунды я считаю, что это государственная должность, которую надо исполнять. Как я понимаю должность главного тренера, когда читаю, что меня пригласили, там ещё что-то. Меня никто сюда не приглашал. Это называется в моём понимании (может, я немного старой школы, поэтому так рассуждаю, а правильно или нет — вам решать) назначением, которое не обсуждается и не рассуждается. Это, как говорится, подсказ или приказ к исполнению — это раз. Я не думал, что вообще когда-либо буду тренировать сборную. Имеется в виду — нацеливался или мечтал, или там ещё что-то. Ну, если тебя зовут и говорят, что это надо сделать, то моя задача была дать добро, что я готов. Потому что, опять же, выражаясь, так сказать, военным языком, каждый из нас — солдат своей страны, мне дали задание – я его выполняю. Получается так, что скоро уже пять лет. Вот я бы это пока так сформулировал, образно.
А по поводу отставки и громких фраз: вы журналисты и это ваша работа. Кстати, надо отдать должное, никогда не думал, что я к этому вообще буду так спокойно относиться. Возможно, кто-то думает, что я такой импульсивный и эмоциональный — это вообще может быть.
Но импульсивных и эмоциональных решений я не должен принимать, потому что я выполняю роль, которую надо выполнять правильно.
А чтобы к чему-то прийти, надо, во-первых, всем успокоиться и выдохнуть. В отставку подавать, не подавать или что-то делать — мы уже как-нибудь [решим], как решали о назначении, могу я или нет эту должность исполнять. Спокойно, по-деловому решим. Потому что ещё раз говорю, это государственное в моём понимании — я могу ошибаться и говорить всякими эпитетами, но это так. Вот на этом пока давайте остановимся. Детального разбора у нас с моим непосредственным руководителем после чемпионата Европы на сегодняшний день, детального, подчёркиваю, не было. Поэтому мы спокойно всё обсудим и решим, потому что сказать: «спасибо, до свидания» — можно, а «спасибо, до свидания и кто дальше это будет делать» — тоже надо знать.
Мы не в песочнице играем, люблю я эту игрушку или нет, а представляем страну.
Поэтому ещё раз повторяю, давайте немножко успокоимся.
Мы попали на большой турнир, который изначально проходил в нашей стране, и мы считали, что это домашний чемпионат Европы. Но если чемпионат мира нам подарило государство, то на чемпионат Европы надо было попадать — мы туда и попали. Потому что ещё раз повторяю, не могли себе представить, что в нашей стране идёт чемпионат Европы, а нашей команды нет. Это мы сделали.
– Чтобы подытожить: ситуация с 11 августа 2016 года на сегодня, 2 июля, не изменилась: Станислав Черчесов — главный тренер сборной России по футболу?
—Ну, здесь пока написано Черчесов Станислав Саламович — главный тренер сборной по футболу. На сегодняшний день у меня мысли, как первого числа обыграть Хорватию.
— Всё-таки прошло полторы недели после того, как сборная России покинула чемпионат Европы. Вы наверняка делали анализ, почему всё-таки это произошло? Можете кратко поделиться своим мнением, почему нам не удалось повторить успех 2018 года?
— Ну, вот смотрите. Кстати, недавно прочитал — опять же, может, я не прав, можете поправлять: работа признана неудовлетворительной. Я бы здесь возразил, потому что работа от результата в моём понимании разнятся. Потому что работа была выполнена от и до, и команда делала то, что мы ей предлагали. Было иногда сложно, иногда это, ну… Ещё раз повторяю, тут приписками заниматься мы не можем, потому что у каждого своё и кровь своя, мы это всё проверяем, это всё чётко прослеживалось. Это раз. Почему не удалось повторить… Ну, потому что абсолютно чётко понимали, я уже это, кстати, сказал вот на том же техкоме — не знаю, протокол есть — прочитаете. Не хватило нам. Мы физически были готовы, но чтобы вот эти физические кондиции дали в конечном итоге результат, нужен определённый кураж, вдохновение – не знаю, как это назвать, – чтобы оно в команде было. Вот давайте мы как бы договоримся, чтобы мои ответы не были интерпретированы как оправдания или ещё что-то. Я просто констатирую факты, как всё происходило. Ну есть же вот у тебя бумажка, тетрадь, где ты какие-то нюансы отмечаешь. И ты какие-то вещи можешь забыть. Кстати, блокнот у меня всегда и ночью лежит около тумбочки, потому что иногда и ночью что-то приснилось, ты быстро встал, записал, чтобы, не дай бог, не забыть. Чемпионат мира. Кстати, уже после первого дня, после первой игры, я уже слышал слово «отставка».
— Ну вы же тренер, должны быть к этому готовы всегда.
— Нет, это я к тому говорю, что с первого дня отставка. И то, что было перед чемпионатом мира, наверное, не мне вам объяснять. Потому что опять же задание со стороны дано и его надо выполнять. Мы его делали, готовили команду к чемпионату мира через контрольные матчи. Когда ты через контрольные матчи готовишь команду к какой-то цели, ты её готовишь, сортируешь, подбираешь соперников. Благо и РФС в этом плане отработало, да и соперники наши с удовольствием против нас играли. Сейчас мы не сможем привезти ни Бразилию, ни Аргентину, ни Испанию, ни Францию, потому что тогда все команды попали на чемпионат мира, они хотели сами с нами сыграть, чтобы почувствовать, что такое Россия. Мы ни разу не отказались. Опять же, изначально мы знали, что есть соперники, где мы чисто по-спортивному, возможно, не будем выигрывать. Меня вы часто ругали, что вы вот проигрываете, не выигрываете, рейтинг падает и так далее. Но есть две вещи: мы не думаем о рейтинге или о подготовке, чтобы команда выглядела на чемпионате мира соответственно. Мы думали о конечном результате, потому что задание – быть на чемпионате мира конкурентоспособными. Что здесь ещё плюс: всё-таки два года, много матчей — ты можешь, спокойно и внимательно наблюдая за каждым игроком, делать для себя выводы. Вот эту так называемую «химию», которая должна в команде быть, выстраиваешь. По той или иной причине часто задавали вопросы, почему того или этого хорошего игрока нету — к этому опять позже вернёмся. Ну, сложно иногда говорить на эти темы. Понятно, мы иногда точно знаем, почему того или иного игрока нет, но это касается и футболиста, и ты не можешь в открытую говорить какие-то вещи. Когда игроку самому говорили по той или иной причине, понимал это игрок или нет — это опять же оставляем за ним. Вот так потихонечку выстраивали команду. Команда к дню Икс была на том уровне, который вы видели. После чемпионата мира… это у велосипедистов… Где же я недавно читал. Просто иногда не можешь сам сформулировать и начинаешь ковыряться, всё-таки есть люди поумней. Кстати, когда был помоложе, наверное, каждый из нас это прожил, я всё время дрался с теми, кто умней, потому что их не любил. Ну он же умнее тебя, и ты дерёшься с ним. С возрастом, наоборот, стараешься общаться с теми, кто умнее тебя, чтобы от них что-то брать. Видите, как происходит эволюция. На самом деле мы шевелим мозгами, поэтому влезаешь куда-то и начинаешь искать. И вот у велосипедиста, фамилию не помню, есть выражение: «Набрать наглый ход». По-моему, я правильно это всё цитирую. Набрать наглый ход. Вот команда набрала ход наглый, и понятно, некоторые игроки закончились, но дух остался, и мы этот чемпионат Европы, квалификацию прошли по большому счёту на том ходу, который набрали. Чемпионат Европы этот должен был состояться год назад. Сейчас я объясню, по какой причине вот этот наглый ход остановился. Извините, ровно десять месяцев мы команду не видели. Десять месяцев. После десяти месяцев, опять же, болезни, не болезни, первый матч у нас был с Сербией. С опаской ждал эту игру. Когда футболисты у нас, вы с человеком каждый день видитесь. Если он прибавляет каждый день или, наоборот, деградирует, если он каждый день у твоих глаз, ты какие-то вещи и замечаешь. А когда ты десять месяцев команду не видел и вдруг они приехали, и ты, я извиняюсь, уже чётко понимаешь, что это уже абсолютно другое… другие ощущения. И, естественно, ты начинаешь думать и понимать, что ситуация меняется. Мы играли с Сербией первый матч, и ещё раз повторяю, я как сейчас помню своё состояние. Могу даже сказать, что после того матча Левитин даже звонил и успокаивал: «Саламыч, спокойнее». Даже он заметил, что я более возбуждён, потому что ну я же вижу, что это уже не то, что было. И естественно, потому что десять-одиннадцать месяцев с кем-то не общались. У нас появились сразу нюансы, на которые мы сразу обратили внимание. Это был первый звонок тому, что нас ждёт дальше. Через год команда ещё станет старше, и мы должны для себя делать выводы. В принципе по большому счёту так и случилось. Если тогда мы команду готовили два года, то сейчас это надо было делать уже по большому счёту на ходу. Из той команды с чемпионата мира у нас осталось девять футболистов, поэтому сравнивать одно с другим — неправильно. Я не говорю, что там лучше, там хуже, но отбор к чемпионату мира… Я не знаю, кто-то был игроком или нет, но, когда ты столько проиграл сам на таком уровне, ты чётко понимаешь, что тебя ждёт на больших турнирах. Кстати, после чемпионата Европы сказать, что умение играть и умение представлять на таком уровне — это абсолютно разные вещи, потому что есть футбольные качества, которые у футболиста могут быть по той или иной причине на таком большом форуме не раскрыться, потому что кого-то зажало. Поэтому в этом плане нам нужно будет ещё поработать.
По большому счёту, не знаю, как это смотрится со стороны, но то, что делалось и делается — делается совершенно осознанно не потому, что ты хочешь, а потому, что это заставляет время.
Есть революционные ситуации, могу неправильно сейчас выразиться: низы не могут, верхи не хотят. Так было записано в манифесте у Владимира Ильича нашего. Поэтому так. Здесь ситуация не революционная, но, как сказать, перестроечная: есть поколение одно, которое должно сменить другое. Эти хотят, но пока не могут. Те, кто вроде бы мог, теперь по той или иной причине не в том состоянии. Я и сейчас могу извиниться перед теми, кто чисто по-спортивному добывал путёвку на чемпионат Европы, но теперь по той или иной причине не попал, потому что ничего, абсолютно ничего личного. Кто мог помочь нам помочь в нашем понимании из опытных, был здесь. Мы взяли игроков не на перспективу — это неправильное вообще слово, а того, кто нам и сейчас может понять и в перспективе понять.
Как-то я, по-моему Черданцеву, сказал: «А не хочешь ты с нами один сбор с утра до вечера постоянно проводить?» Чтобы понять, как это бывает, чтобы не откуда-то, а изнутри. Вот любого из вас пригласил бы, чтобы день провёл со мной на сборах и вообще сборной. Вы хотя бы логику каких-то решений, которые принимаются, вы бы поняли. Чемпионат Европы — это большой турнир. Это исключительно, подчёркиваю — исключительно, мои решения. Видя, что творится, могу быть правым, могу быть неправым, но у каждого свой характер. У каждого тренера, наверное, такие вещи бывают. То, что стратегически делал, я ни с кем не советовался и ни с кем не говорил. Объясню почему. Даже своему руководителю, потому что, чтобы вот сегодня ему было легче принимать решение. Обсуждая с ним какие-то вещи, которые потом, не дай бог, не срастутся и не хочу, как это сказать… Можно было со мной согласиться молча — значит поддержать. Нет, это я не из тех, кто алиби занимается. Я вот принимал те решения, даже мои помощники не знали, потому что это исключительно мой профессиональный риск, который надо делать. Если вы обратили внимание, ещё раз повторяю, кому-то покажется, что это случай: случился, не случился, но это чёткое понимание, что может быть. Практически на каждую позицию вторым номером, а иногда уже и первым, был молодой игрок, который уже сегодня в нашем понимании — подчёркиваю, уже приносит какие-то результаты и завтра сделает возможность на него опереться и играть дальше. Наверное, какие-то… У нас в сентябре игра, у нас уже в основном составе играли Сафонов, Дивеев, Жемалетдинов, Мухин, Баринов, Соболев, ну, может, забыл кого. Кстати, жалко, что Захарян и Мостовой не попали на этот турнир. Один сразу его покинул. Семнадцать лет парню. И Мостовой, который у нас был постоянно на сборе. Часто ваши коллеги задавали мне вопросы, зачем он нужен, вот, ты его каждый раз меняешь. У нас будет с ним разговор определённый, потому что мне надо кое-что у него ещё уточнить. Даже такие вещи, которые мы делаем иногда специально, иногда ситуация подсказывает, я его два раза поменял после того, как выпускал на поле. Вот это из той серии, когда он отреагировал так, как надо — понятно, это неприятный момент, причём неприятный момент и для меня. Вы думаете, это легко — поменять игрока назад? Нет, но иногда команде требуется — я делаю. Один раз поменял, потому что он не был готов к игре, второй раз — из-за тактических соображений. Опять же, он попал на последний турнир, хотя, возможно, он думает, что никогда не будет. Он был на сборе, он провёл сбор великолепно, сыграл с Болгарией, помог команде, и он был в окончательном списке. Но пандемия, видите, как его выкосила.
— Расстроила психология сборной России и футболистов. Я посмотрел цифры: под вашим руководством сборная провела 57 матчей. В 28 матчах она начинала проигрывать, то есть пропускала первой. Одна волевая победа одержана за эти 28 матчей. Кажется, это очень мало. На этом турнире в двух матчах мы тоже пропустили первыми, и оба раза в итоге проиграли. С психологией было очень много проблем, которые приводили к ошибкам: странные трясущиеся движения Семёнова, Зобнина в разных матчах. Как вам кажется, почему футболисты сборной России в психологическом плане чувствуют себя так некомфортно под вашим руководством? Пытались ли вы за это время с психологией как-то работать, например, привлекать спортивных психологов? Или же самостоятельно пытаться их внутреннее состояние поменять?
— Вот я вопрос слышу, может, вы что-то другое хотели сказать, но я слышал то, что слышал. Вы говорите, факты — это упрямая вещь. Кстати, после игры с Бельгией у нас сразу был серьёзный разговор, хотя я не люблю это сразу после матча говорить, потому что игра есть игра, и она прошла. Просто у нас времени к Финляндии мало было. Думал, сейчас мы эту тему быстренько закроем, чтобы с раздевалки вышли уже очищенные, чтобы из раздевалки после матча, игра с Бельгией уже прошла, и мы думали о Финляндии. Кстати, наверное, это в какой-то степени против Финляндии и сработало.
Если под моим руководством футболисты постоянно чувствуют себя, как вы говорите, некомфортно — я с этим не соглашусь.
У нас всё это время отличная атмосфера в команде, любой это вам подтвердит. Другое дело, если брать последний турнир, вот я же уже начал говорить. Чтобы команда стала командой, должны какие-то вещи происходить: вырванные на последней секунде победы, там ещё что-то, чтобы она в какие-то… чтобы она, команда, какой-то контур приобрела. В этом плане его не было, поэтому, возможно, не было и до конца веры в какие-то вещи. Что касается, это вы опять сказали, главное, чтобы они опять ко мне его не приписали, ошибки Зобнина: если Зобнин под моим руководством себя чувствует плохо, он не мог в «Динамо» вместе со мной такой путь пройти. Здесь я могу немножко апеллировать. Другое дело, что это большой турнир, который сам по себе уже оказывает определённое давление — это констатация факта. Не хочу сказать, хорошо это или плохо, можно было лучше или нет, времени хватило или нет. Всё-таки, когда у тебя футболисты, которых ты до конца не знаешь, и они тебя до конца не знают, тогда, возможно, сложно до конца эти ноты знать и правильно играть. Ещё раз повторяю, нам это надо было делать. Это в какой-то степени риск. Это моя работа, здесь я не должен думать о себе, что будет. Я должен думать, как дальше команда будет жить и представлять страну.
Кому мы проигрывали эти матчи?
– Выиграли только у Шотландии. С Испанией отыгрались.
– Всё-таки отыгрались. Видите, уже потихонечку с 28 матчей снижаемся до 20, а если ещё дальше поковыряемся, то ещё что-то да и найдём. Другое дело… Я почему и спросил, с какими командами. С условной, пусть они на меня не обижаются, Сан-Марино можно пропустить и отыграться, потому что у тебя есть запас прочности. Кстати, вот этого запаса прочности у нас сегодня не было. Видимо, поэтому мы и не отыгрывались. Нам вот этого и не хватило, меня часто критиковали за то, что я беру Габулова, потому что он мой земляк. А сейчас у меня был Джанаев, который сильно меня расстроил, потому что с травмой сыграл против «Локомотива», травму усугубил и не попал на чемпионат Европы. Потому что в раздевалке нужны люди, которые вот этот баланс тебе делают. Повторюсь, сам был игроком и знаю, что ни один тренер иногда не сделает то, что может сделать игрок. Джанаев, Габулов – из той породы ребят, которые, как это объяснить, мимо не пройдут. Если у нас Артём Дзюба, Джикия – лидеры, но лидеры своеобразные, а баланс вот такой: один – добрый, другой – страшный, такого у нас не было, поэтому, возможно, этого нам и не хватило тоже. А что касается психологической готовности, то здесь, с одной стороны, над этим надо работать, психологов в команде у меня не будет, если хотите, то расскажу историю, это тоже не проблема. Или не будет психолога, который сам никогда не играл на большом уровне, не был на чемпионатах Европы и мира. Только такой психолог может понять, что творится в голове у футболиста. Вот и всё.
Кстати, о птичках. Вот мы говорили о Сербии. Я не мог понять, почему так некомфортно себя чувствую. Потому что, когда идёт игра, ладно, зрителей нет, но ты оглядываешься, и никого нет вокруг тебя: футболисты там где-то сидят на трибунах, эти там сидят, поэтому даже здесь, ну, снимите эти маски. Я не больной, у меня Спутник-V есть.
– Что должно произойти, чтобы вы подали в отставку? Вы сказали, что вы военный человек, тогда решение об отставке должен принимать Верховный главнокомандующий?
– Нет, вы меня неправильно выслушали. Вот опять же: я говорю одно, а вы – другое. Чтобы какие-то решения принимать, надо, во-первых, пообщаться. Потому что, я извиняюсь, своё войско оставлять на поле боя, если выражаться военным языком, я как-то не привык. На войне как на войне. Надо воевать, вот и всё. Я ещё раз говорю, мне надо пообщаться со своим непосредственным руководителем, и, если надо будет, тут же соберёмся и я вам что-нибудь да расскажу. Я ещё раз говорю, вы слушайте, что я вам говорю. Я говорю «А», вы говорите «Б». Давайте каждый ещё про отставку спросит, а я вам отвечу. Давайте друг друга слышать.
– Кто непосредственный руководитель? Дюков? Путин?
– Дюков, сегодня Дюков.
Фото: РИА «Новости»
– Вы говорили, что ответственность с себя не снимаете. А в чём лично для вас как для тренера заключается эта ответственность?
— Ну вообще-то в спорте ответственность за результат несёт всегда главный тренер.
– Значит, если этого результата нет…?
– То, значит, надо сесть и поговорить. Если будет этот результат кто-то давать лучше…
– А как это понять, если вы – главный тренер?
– Я извиняюсь, вы…
– Какая у вас была задача, что было написано в контракте?
– Что у меня в контракте записано, знает мой руководитель. Если он посчитает нужным, он это скажет.
– Все знают, что нет ответственности за результат на этом Евро, поэтому я и хочу понять, что такое ответственность для вас. Сидеть и выслушивать от журналистов какие-то острые вопросы?
– Я сказал, для меня ответственность – попасть на чемпионат Европы, потому что он –домашний чемпионат, и наша обязанность – там быть, чтобы и вам была работа, и мы представляли свою страну. Всё остальное – по ходу действий. Ответственность – это то, что творится на поле, как команда играет, как выполняет задания, как мы выглядели: функционально, технически и так далее.
– Правильно ли я понимаю, что встречи с президентом РФС у вас не было? До первой осенней игры остаётся чуть меньше двух месяцев. Когда она должна состояться? Какая стоит задача, помимо выхода на ЧМ-2022? Насколько вы довольны тем, как игроки выполнили ваши задачи на ЧЕ?
– Не могу сказать, когда будет встреча с Дюковым. У нас была ещё планёрка, на которой я тоже присутствовал, но эта тема там не поднималась, поэтому жду, когда этот разговор будет. Здесь от меня меньше зависит, потому я каждый день на работе. Кстати, ночью 21-го мы прилетели, 23-го я был на работе, и каждый день там. Во-первых, мы готовились к техкому, во-вторых, я на работе и мне надо анализировать то, что мы делаем. Что касается омолаживания…
Вот смотрите, вы когда с какими-то вещами сталкиваетесь, согласитесь, что вы всё-таки, не потому что не хотите или не можете, а потому что вы отдалены от каких-то процессов.
Я уже сказал, что чемпионат Европы перенесли на год. Не было ни разу такого, чтобы чемпионат Европы уже играется, а до ЧЕ — уже отборочные к чемпионату мира. Не было ни разу, чтобы за сбор проводятся три матча. Ну, так случилось в моё время. Значит, к этому надо адаптироваться, принять к сведению, от сбора к сбору это и было. Мы улучшали своё качество игры и очковый баланс. Лига наций, опять же. Планируем одно, а постоянно случается другое, потому что, я извиняюсь, когда по 10-14 выбывают у тебя за сбор, ты не можешь какие-то вещи сделать, которые изначально планируешь. Это не то, что тебя выбивает из колеи, а заставляет делать какие-то другие вещи, которые, вот, сегодня тебе возможности этот состав делает. Что касается омоложения, то мы всегда публично говорили, что молодёжная команда должна пробиться на ЧЕ и там проявить свои лучшие качества. Мы их не трогали, потому что это команда, из которой ты начинаешь выдёргивать, но хочешь – не хочешь – нарушается дисбаланс. Для нас очень важно, потому что последние годы наша молодёжка не попадала на чемпионат Европы. Мы очень хотели, чтобы они туда попали, проявили, накопили опыт и аккуратно, постепенно перешли к нам. Как только они эту задачу решили, мы на последний сбор из этой команды вызвали того же Сафонова, с которым мы хотели познакомиться на том сборе, а уже на следующем сборе, когда мы его вызвали, дать ему сыграть. Вмешался коронавирус, «Краснодар» прислали частный самолёт в Турцию, и его забрали, и всё – его у нас нет.
Какие задачи на отборочные игры? Вот сейчас Евро закончилось. Чемпионат мира закончился, и мы думали, что мы получили сейчас Кутепова и Джикию – игроков на времена с двумя центральными защитниками, которые нас будут представлять несколько лет. Они играют в одном клубе, мы думали, что они должны нас дальше радовать и представлять. Другое дело, к чему я веду. Кутепов после чемпионата мира так и не заиграл в своей команде по той или иной причине. Кстати, он был у нас один раз на сборах, мы с ним разговаривали на эту тему. И теперь чемпионат Европы закончился, теперь у нас есть и Дивеев, и Евгеньев, и так далее. Я извиняюсь, но опыт подсказывает, что ты никогда не знаешь, как, что, куда выльется. Сейчас у Дивеева новый тренер – Алексей Березуцкий. Кстати, я ему недавно звонил, поздравил, передал всю информацию по его игрокам, как это обычно мы делаем. Вчера появилось, что с Дивеевым тот-то, тот-то, тот-то. Я не знаю, что в сентябре мы получим. Дивеева, которого мы только что на Евро видели и подготовили, и Дивеева, который придёт в конце августа. Может, он вообще другой клуб будет представлять, и в каком состоянии он будет, мы не знаем. Заранее, наперёд сказать практически невозможно. Если первые сборы мы относились к этому эмоционально, то сейчас настолько спокойно, потому что каждый раз одно и тоже: планируешь одно – получается другое. Поэтому, Казаков, извиняюсь, не могу тебе сказать. Другое дело, какие-то вещи поменять и сейчас громогласно заявить. Надо, во-первых, дождаться, у нас есть футболисты. С Жирковым, кстати, я разговаривал. Состояние у него улучшается. Не знаю, будет он дальше играть или нет. У Кудряшова пока клуба нет, не знаем, что Дзюба решит по своей карьере в сборной. У нас есть опытные игроки, которые готовы завершить свою карьеру в сборной. Перед тем как они своё решение примут, естественно, мы с ними переговорим, чтобы понять, почему так или не так. Жирков заканчивает уже шестой год, но видите, он до сих пор у меня. Значит, я всё время правильно находил слова, чтобы его оставить у нас. В этом плане нам предстоит хорошо подумать.
А задача – чемпионат мира – большой турнир, нам надо на него квалифицироваться, потому что это чисто спортивный турнир.
– С бельгийцами средний возраст стартового состава – 29,4 года, с финнами – 25,9. Почему необходимость омоложения команды стала вам ясна после одной игры Евро, а не в течение трёх лет?
– Когда ты в каком-то турнире, надо на ЧЕ попадать? Конечно. Нас ругают, что мы не заняли первое место в Лиге наций, хотя там мы начали использовать тех футболистов, кроме молодёжки, на которых мы потихоньку рассчитывали. Другое дело, кто как себя проявил. Вот мы говорим три года. Я извиняюсь, Мухин стал у нас играть три месяца назад. Но если бы он три года назад играл, то, наверное, он у нас раньше появился. Это опять факт. Кстати, возвращаюсь к Мухину. Вот сейчас подчёркиваю: на каждой тренировке Мухин был одним из лучших, если не лучшим. Чтобы вы понимали, почему он у нас. А почему он меньше времени играл, потому что мы видели, что в тренировочном процессе он себя проявляет, но ему надо немножко времени, чтобы стать более важной фигурой в команде, поэтому он и получал игровое время.
Это некоторые ответы, а чтобы вот так на кнопку нажать, как нажали на компьютере, и перевернулось – так в футболе не бывает.
Это должен проходить естественный процесс, о чём я давно говорил. Если бы ритм не нарушился, отборочные отыграли, на Евро сыграли, кто-то закончил, и опять этот ритм идёт. Но у нас он нарушился, и мы должны находить правильные решения, чтобы мы были конкурентоспособными.
– Уровень скоростей в РПЛ не соответствует европейскому уровню. Почему вы как главный тренер сборной, государственный человек, не акцентируете на этом внимание? Почему не мотивировали лигу меняться, реформировать её? Не высказывались на эти темы, учитывая свой вес и уважение?
– Вот смотрите, по поводу интенсивности. Это не мои данные, это открытые данные УЕФА, вы можете посмотреть. Кстати, я и в техкоме об этом говорил. Мы очень ровно провели группу. Если брать чисто по цифровому, чтобы ты понимал. Мы первый матч провели на высоких скоростях 20 минут игры, во втором – 23 минуты, в третьем – 22. Это значит, что мы стабильно выполнили планируемое. Если брать бельгийцев, то они с нами пробежали, по-моему, на минуту меньше на такой скорости, с датчанами – плюс-минус двадцать с чем-то минут, 22 вроде, чтобы не соврать, а в третьей – всего 15 минут. Это значит, что на семь минут меньше, чем мы пробежали с датчанами. Это говорит о том, что касается нашей команды на Евро, значит, надо это сказать. В группе сборная России пробежала вторая после Чехии. Это то, что касается пробега. Что касается вообще, рекорд ЧЕ в группе – сборная России пробежала в одном матче против Финляндии: 119+. Это опять. Что касается интенсивных спринтов и так далее, то мы делим четвёртое-шестое место в группе – опять же, мы не последние.
Но я же говорю, что футбол – не только бег, но и какие-то другие вещи. В этом плане мы никому не уступали.
Мы уступали, допустим, в последнем матче по реальной, определённой причине, интенсивность мы выдержали, то в плане точности передач и так далее, мы резко снизили. Еще раз говорю, ЧЕ закончился, мы все разъехались, и я не буду их опять три месяца видеть. Это в клубе можно, как говорится, всё время анализировать и как-то делать. Другое дело, вы говорите про вес и так далее. Вес у меня вроде тот, который и бывает всегда. Александр Валерьевич всегда получает информацию по туру. Мы раза два или три собирали руководителей клубов. Возможно, это наша ошибка, упущение, что мы это не афишируем. Я лично доклад читал по тому, по тому, по тому, какие у нас скорости. Кстати, если мы сделаем какую-то конференцию тренеров, я там покажу всё на цифрах. Кстати, чтобы не забыть, я был у Черданцева на передаче, и все там запомнили слово «золотой актив», которое, кстати, не я произнёс. Фамилии и имена, которые тоже не я произнёс, но это, опять же, приплюсовали мне. Вот там я показывал какие-то вещи, но никто об этом не помнит. А запомнили только… Давайте определимся, что для нас важнее, то это мы делали, мы не афишируем, а собираем руководителей и говорим, какие нюансы, какие эти. Человек сталкивается с этим, он это говорит: ваш футболист такой приходит, такой становится, это. Естественно, мы не можем приказывать клубам: делай то-то, то-то. Наша служба тренерская всё время с клубами на связи, заканчивается турнир, мы всё им отдаем: кто был, как был, зачем был, что был и так далее. У них всегда всё есть, и мы нацелены, чтобы они выступали на таком уровне. Кстати, что мы ещё не делаем, чтобы вы знали. Опять же, мы люди взрослые, я-то спокойно к этому могу относиться, но, наверное, футболистам бывает это иногда неприятно, потому что пятьдесят раз показали то, как капитан сборной Венгрии призывал и поднимал на подвиги свою команду. Могу вам со всей ответственностью заявить, что перед первой игрой с Бельгией Дзюба делал то же самое. Я извиняюсь, у каждого свой характер. Мы – не «Дом-2», чтобы всё вам показывать. Он делал то же самое, но он-то об этом не скажет, потому что он тоже… Мы что должны? Вот они показали. Ну, а мы не показываем. Мы не показали – значит, мы это не делаем? И перед игрой что-то в кругу говорил. То же самое, что и он. По-русски, он по-венгерски не может говорить. Может, у них так принято говорить? Я не знаю. У нас принято по-другому, и он это делал. Опять же, они это делают, а мы не делаем. Я извиняюсь, у каждого своё.
– Они после этого 2:2 играют с Германией, а мы 0:3 Бельгии проигрываем.
– Нет, нет. 2:2 они играют после 0:3 с Португалией. А мы 1:0 выигрываем с финнами. Я извиняюсь, они это показали, а мы это не показали. Это что-то поменяло? Мы выиграли 1:0, а они сыграли 2:2.
— Вопрос по тактике: хочется конкретизировать по матчам.
— Пожалуйста, конкретизируйте. Потому что, наоборот, я вот сижу здесь, чтобы потом кто-то. Вот я же говорю, и мои слова, наверное, уже будут правильные. В закрытом пространстве говорят, я критикую игроков среднего уровня. Кто это сказал? Я это не говорил. Мои игроки — самые лучшие.
— Вопрос, скорее, не про игроков, а собственно про план игры. Если брать матч с Бельгией, первый тайм с Данией, кажется, что с оборонительным планом всё было достаточно хорошо: с Бельгией всё привезли, по большому счёту, себе сами в первом тайме, в матче с Данией — у них до гола вообще ничего не было. При этом кажется, что после того, как сборная России начинает проигрывать, нет плана изменения игры, нет понимания, что делать в атаке. Согласны ли вы, что на этом турнире было именно так? Если да, был ли какой-то план и почему не удалось его реализовать? Можно ли даже при большом нападающем – Дзюбе, Соболеве, Заболотном — неважно, кто играет, использовать вместе Головина и Миранчука чуть-чуть в других ролях, чем они были использованы на этом Евро?
— Что касается тактики, понятно, мы же заранее знали и перед чемпионатом мира, и перед кубком конфедераций, и сейчас, с кем мы играем. Естественно, и игру выстраиваем, чтобы в данном матче, с данным соперником, зная, кто у них будет играть, потому что это уже наша работа: откуда информацию брать, чтобы чётко понимать, во-первых, самое главное, в какой системе они играют. Ну, они играют плюс-минус одно: одну игру сыграли 4-3-3, это нас немножко насторожило. Мы готовились к одному, но они сыграли по большому счёту так, как и играют и так, как планировали. Естественно, и мы готовимся, чтобы быть конкурентоспособными не только в обороне, но и в атаке, потому что мы играем дома. С одной стороны, первая команда мира, которая играет, во-первых, мы их не боимся: мы уже несколько раз с ними играли. Другое дело, что мы играем на результат, и его надо добиваться.
Поэтому решили сыграть в четыре, если бы у меня сейчас всё было, я бы вам всё рассказал, и вы бы всё поняли: так-то, так-то, так-то и так-то, так-то, так-то.
Поэтому решили и просто, когда мы говорим: план B, C, D — согласись, неприятный момент, когда мы пропускаем первыми. Это раз. Это уже меняет и психологию, и вообще структуру матча, и тактику. Ну и в нашем понимании в первом тайме ломаются Жирков и Кузяев, которые оба с левой стороны — хотим мы это или нет, но это игроки, которые определяют тактику на эту игру. Это раз. Во-вторых, естественно, это какой-никакой психологический микроклимат, который даёт команде определённую силу. Поэтому пришлось какие-то изменения делать, которые мы реально не планировали. Это в перерыве мы уже поменяли нашу систему, которая уже наигрывалась раннее: и с поляками мы так сыграли, и с финнами так планировалось. Но, естественно, ситуация подсказала, что надо так играть.
Что касается плана B и двух нападающих, у нас три нападающих: это Дзюба, Соболев и Заболотный, которые, как вы все говорите, что они однотипные, но они абсолютно не однотипные. Чтобы играть с ними, с Дзюбой и Соболевым, поэтому во втором тайме, вот вы говорите, когда мы проигрывали, план B. Вот этот план B — именно два нападающих и играть не 4-4-2, вы понимаете, а играть именно 4-ромб-2. Объясняю почему: потому что оба тяготеют больше к атаке, а в такой системе, если у тебя в середине игрока не будет лишнего, могут быть проблемы. Поэтому мы и 5-ромб-1 играем, и 4-ромб-2, чтобы они себя комфортно чувствовали, меньше отходили назад, ну и чтобы середина была перекрыта. Тем более и Мухин знает эту позицию, шестёрку играть одним, Жемалетдинов знает, Миранчук играет у себя так в «Аталанте» такую роль. Поэтому это вам ответ на вопрос, почему так-то и так-то. Все игры мы сыграли по-разному, по большому счёту, как и планировали. Вы сами сейчас отметили: до определённого момента наши соперники не могли с нами справиться. Другое дело, когда в игре случается что-то непредвиденное, на это надо реагировать. Здесь наша реакция такая, что мы выпустили и сразу отыграли мяч, 2:1 сделали, но потом контратака с нашего стандарта, которая привела к голу. Нужно проанализировать, потому что раз такие вещи случаются: курьёзные ошибки, ещё что-то тем более от игроков, от которых мы не привыкли. Надо подумать почему такое случилось, это не случай, а, как вы правильно сказали: психологические моменты, которые, возможно, на него с моей стороны, возможно, точно были упущены. Поэтому они и случились. Так что мы стараемся быть гибкими. Если вы многие игры смотрите, мы и по ходу игры меняли какие-то вещи, и тактику игры изначальную меняли.
Потом Миранчук — Головин. Ну, Головин у нас, насколько я помню, больше года не был в сборной. Миранчук тоже. Я понимаю, опять же, у нас игры проходят не каждый день, у нас игра бывает через полгода. Поэтому обидно, если условно, игрок на один сбор не попал вот эти полгода, следующая игра — опять через полгода. Это значит, его год в сборной нету. Согласитесь, это не клуб и не команда, где они постоянно вместе. То, что сейчас, наверное, кстати, к Головину и Миранчуку сейчас вернёмся, которые получили много критики — с чем я не согласен. Во-первых, я бы не хотел разделять команду на иностранцы и россияне. Все они россияне: одни играют там, другие — тут. Вот я, кстати, на прошлом сборе уже отмечал и в личной с ним беседе, и в прессе, что Алекс потихонечку начинает ценить время, которое он получает. В тех играх, где он выходил, он приносил нам реальную пользу. Он меняется как личность — это вам. Если меня сам игрок спрашивает, естественно, я ему посоветовал, он сделал то, как хотел, естественно, он не по моей просьбе перешёл туда. И мы видим сдвиги. Могу вам со стопроцентной гарантией заявить, что я на том сборе его не хвалил, чтобы ему понравиться, а я его хвалил, потому что я это вижу. Моя задача: увидеть, ещё раз убедиться, спросить своего напарника, помощника: правильно ли я вижу или нет. Если они тоже подтверждают, значит, это уже правильно. Сейчас он приехал на чемпионат Европы, и я бы хотел попросить, чтобы мы немножко потерпели, потому что один созревает раньше, другой — позже.
По поводу Головина, есть требования, которые мы предъявляем, и есть задачи, на которые мы нацеливаем. Вот требования, которые мы предъявляли — он практически все выполнил. Неслучайно он стал самым выносливым и самым пробегающим игроком этого группового этапа. Единственное, он взрослеет — мы это видим, и он сам же, когда был со мной на пресс-конференции перед последним матчем, на вопрос, что надо, он сам же ответил, что ему надо ставить точки, как мы это и отмечаем: голевые передачи, голы и так далее. На это мы его нацеливали, но на этом турнире по той или иной причине у него не получилось. Я бы хотел, чтобы снисходительно — это неправильное слово в нашем понимании, это всё-таки спорт, турнир, и есть требования, которые надо выполнять. Вот он уехал, и мы с ним не переговорили опять. Минус главного тренера, профессии главного тренера сборной, что игрок сразу уезжает и ты не можешь обсудить с ним какие-то вещи на свежую голову. Поэтому и один, и второй на этом турнире, как бы это банально ни звучало, и со мной многие могут не согласиться, они на команду отработали.
Что касается Лёши Миранчука: он уже перед игрой с Бельгией знал, что он выйдет на замену, потому что, возможно, последнее время у него это лучше получается. Ритм «Аталантский» такой, что он выходит на замену и приносит пользу. Может, это уже как у собаки Павлова? Как это сказать: безусловный рефлекс вырабатывается у него. Давай, говорю, попробуем войти в турнир. Естественно, мы его готовили к финнам, потому что все снаряды, все стратегии турнира использовать с Бельгией, чтобы, я извиняюсь, никто не дожил до Финляндии, наверное, это тоже неправильно. Мы потеряли Кузяева почти, потеряли Жиркова стопроцентно, Джикия ходил на одной ноге — еле его подготовили: это медицинский штаб отработал, я скажу, не на пятёрку, а на восьмёрку, и с ним, и с другими. Мы не можем… это стратегия турнира: Миранчук вышел и великолепный гол забил. А на вторую игру, уже с датчанами, наверное, ещё раз повторяю, вот этот ритм дай бог в этом году он поймает. Тогда ему будет легче постоянно на одном и том же уровне играть, ну а наша главная задача, естественно, и критику он должен получать, как и все: замечать хорошие вещи.
Давай, говорю, попробуем так войти в турнир. И, естественно, мы его готовили к финнам, потому что все снаряды (согласитесь, есть стратегия турнира) использовать с Бельгией, и чтобы никто не дожил, я извиняюсь, до Финляндии — наверное, это тоже неправильно. Потому что мы потеряли Кузяева почти, потеряли Жиркова 100%, Джикия ходил на одной ноге, еле его подготовили — это медицинский штаб, я скажу отработал, не на пятёрку, а на восьмёрку и с ним, и с другими. Поэтому мы не можем… стратегия турнира, поэтому он вышел и великолепный гол забил. А на вторую игру уже с датчанами сначала, уже вторую игру, ещё раз повторяю, вот этот ритм, дай бог, в этом году он поймает, и тогда ему легче будет постоянно на одном и том же уровне играть. Ну, а наша задача, естественно, и критику он должен получать так же, как и все. Ну, естественно, замечать хорошие вещи. Про что есть турнир, нету результата.
Ну, а что хорошее было, тоже надо видеть, потому что это неправильно.
— На матч с Бельгией вышли пять защитников, хотя…
– На Бельгию не вышли пять защитников. На Бельгию вышли: Жирков слева, центральные — Джикия, Семёнов и справа Фернандес. Ситуативно, с какой стороны атаковали… Кстати, если вы посмотрите, они не атаковали от себя справа, у нас — слева. Скажу даже почему. Потому что мы знали, что правая сторона, тем более у них играл Кастанья, а не вот этот, который вышел. Я уж думаю: «Зачем эту травму получил Кузяев. Сидел этот у себя в запасе тот, который получше, ну, и сидел бы». Травму получил, вышел тот, который, по большому счёту, сделал результат. Мы старались, чтобы они играли справа.
— Вы сказали несколько минут назад, что минус матча с Данией — снижение точности передач во втором тайме.
– Нет, не во втором тайме. Там статистика не показывает, в каком.
— В целом. Это не связано никак с планом B, что какую-то часть матча играли вместе Дзюба-Соболев и просто было два адресата для того, чтобы грузить вперёд?
– Ну, сейчас если я это скажу голословно… Ну, анализ-то должен идти не просто кому-то там что-то показалось. Чтобы я что-то здесь сказал, надо в этом быть, в моём понимании, 100% уверенным. Вы можете согласиться, нет, но это должно быть моё… мои уже просчёты, которые они должны быть, и я это должен доказывать. Но, с другой стороны, когда темп игры высокий, когда тебе надо отыгрываться, когда ты должен больше рисковать, ну, тут много нюансов, почему возможны такие ошибки. В этом плане нам, кстати, надо добавлять, потому что, если опять взять статистику, условная Франция и компания меньше бегают, потому что передач у них по 90% точных. Они меньше бегают. Вот в этом плане нам надо определённый баланс поймать, чтобы и готовность была, и эта готовность не уходила в какую-то пустоту, а давала результат.
— Вы в своём отчёте на заседании технического комитета РФС заявили, что одна из главных причин такого неудачного выступления нашей команды на Евро — это разница в классе, разница в мастерстве футболистов…
– Стоп-стоп-стоп… я… Это не мои слова. Пожалуйста, вы были там? Вы там были?
— Нет.
– Ну, вот вы там не были, а говорите, что я там что-то говорил. Я ещё раз повторяю, за свои слова я отвечу.
— Я поменяю трактовку вопроса.
– Пожалуйста.
— На заседании вам оказали доверие, но при этом отметили, что работа оказалась неудовлетворительной. Такая трактовка по самооценке не бьёт? И как вам с ней живётся?
– Я уже сказал, что с этой трактовкой (я не знаю, как там записано в этом… в отчёте), с трактовкой «работа неудовлетворительная» я не согласен. Результат неудовлетворительный, а работу мы делали по максимуму, я бы так сказал. В моём понимании это разнятся. Не знаю, вы филологи, вы, наверное, чуть получше меня знаете.
– Вы даёте себе чёткий ответ, почему в последние годы (и, я думаю, вам это заметно) складывается негатив вокруг сборной и вас персонально?
— Ну, этот вопрос я бы вам передал, потому что, если до чемпионата мира… ну, у каждого есть характер, да… и если меня назначили, и я это делаю, и есть у кого-то сомнения — это абсолютно нормальное явление, с которым ты должен смириться, потому что начиная с 15 лет я играю за все сборные Советского Союза — 15, 16, 17 и до упора. Я с этим постоянно сталкивался, с критикой. У каждого есть своё мнение. И мы можем с вами игру одну и ту же смотреть, и каждый что-то своё увидеть. Абсолютно здесь никаких проблем, и с этим надо мириться. И ещё раз, когда до чемпионата мира была критика, была то, то, то, то… Ну, моя задача, и команды, и футболистов, с которыми мы часто общались и какие-то вещи, доказать свою состоятельность. Окей, ребята, оцените тогда, когда надо. Окей, оценили. Хорошо, идём дальше. Потом идёт отборочный этап чемпионата Европы, опять мы свою работу делаем и опять свою работу сделали, и, грубо говоря, попали на домашний чемпионат почти Европы, как говорится, все мы рады, все мы работаем. Вот если до чемпионата мира какие-то вещи я понимал, причём я сейчас не про себя говорю, меня дальше можете критиковать и у меня вопросов не возникает — это нормально. Ну, команда-то свою работу тоже делает, по той или иной причине мы вышли, мы сыграли. Мы, кстати, в группе забили (сейчас не могу сказать, я, честно говоря, на такие вещи не реагирую) больше, чем когда-то, рекорд установили какой-то, ещё чего-то, больше всех в одном матче забили. Что-то да и сделали. Ну, я б вот этот вопрос вам передал, почему, почему, почему…
Я не могу нравиться всем, и у меня работа не нравиться, а свою работу делать.
И могу вам откровенно сказать — я её делаю по максимуму. Если мой максимум кого-то не устраивает или что-то я не то делаю, значит, мой максимум недостаточен. Так получается. А вот я бы тебя хотел спросить почему. Потому что вас даже сейчас здесь много и у каждого своё мнение. Я не могу всем понравиться, и у меня никакого желания нету никому нравиться. У меня есть желание, чтобы моя команда меня слушала, делала, что мы говорим, что мы хотим. И, могу вас заверить, ни к одному футболисту у меня претензий за время чемпионата Европы не было. Только одно (они сейчас удивятся) — ну, мог кто-то один хоть раз куда-то опоздать, чтобы какой-то конфликт в команде возникнуть?! Ни один ни разу не опоздал. Я уж думаю: «Может, что-то специально придумать, чтобы кто-то опоздал?» Понимаете, да? Вот в этом у меня претензия к ним. Слишком воспитанными тоже, оказывается, иногда не надо быть, иногда надо быть немножко хулиганом. А вот тот вопрос, который вы задаёте, вы бы себе задали «Почему? Зачем? И как?». И тогда бы я вам с удовольствием на это ответил, если бы вы сказали. Возвращаемся к другому, о чём мы говорим. Опять я и команда — это одно целое. Ну, вот в таких вопросах я стараюсь команду отделить и так чуть-чуть прикрыть. Ну, это работа… и как это вообще… старший по возрасту, ну, и по званию, как говорится. Это надо делать. Я бы вам задал такой риторический вопрос, чтобы мы друг друга чуть-чуть понимали, и опять же футболисты это вам не зададут, а я сижу здесь. И так как, наверное, нас показывают, страна смотрит, нам надо друг друга понять. Мы говорим про тактику, которая даёт результат или не даёт — это уже наша задача, как её менять, ну, а я бы хотел на вещи по-другому посмотреть, чтобы вы тоже нас иногда поняли. И, может быть, сегодня ответ мы не получим, но каждый из нас разойдётся, и я свои выводы сделаю, если я не прав в чём-то, и вы, наверное, подумаете.
– Было ли ошибкой ставить первым номером Шунина? Как это направление будет развиваться в дальнейшем? Есть ли чёткое понимание по первому номеру в национальной команде?
– Вопрос хороший. Наверное, мы — не первая страна, когда игрок уровня Акинфеева заканчивает выступление за сборную. Не мы одни прошли это, сложно принять сразу то или иное решение. Мы доверились опытным игрокам: Гильерме и Шунину. Шунин в Лиге наций достаточно качественно сыграл, единственная проблема, может, коронавирус сказался, он приболел. Шунин провёл отличный сбор, хорошо работал. Он опытный наш вратарь. Посчитали нужным, что большой турнир должен начать опытный игрок. Другое дело — есть моменты, которые мы видим во время игры, после игры, они дают нам возможность принять то или иное решение. Мы, опять же, говорим, что есть вратарь по фамилии Сафонов, которого, к сожалению, мы не смогли по той или иной причине до этого внедрить в команду. Мы хотим, а он — заболел. Мы в марте бы его вызвали, а он не играл даже в клубе из-за большой травмы. Он, по-моему, три месяца не играл. И чемпионат Европы среди молодёжи пропустил.
Если мы сталкиваемся с какими-то вещами, и сам господь Бог не даёт нам это сделать, значит, с этим надо как христианину смириться, но как тренеру – нет.
Всё равно внимательно отслеживать, отсматривать и делать выводы. Мы дали возможность Сафонову, как только она появилась: он сыграл с поляками 30 минут на ноль, надёжно. Как мы часто говорим, любому молодому футболисту, тем более вратарю надо вовремя правильно… это закон Константина Ивановича, который нас учил многим вещам: дать возможность вовремя выйти и встать в ворота. Это первая сборная. Он и в первом матче на ноль сыграл, и с финнами, значит, в этом плане мы поступили правильно. И вот Сафонов свои первые шаги в национальной команде начал с позитива. Мы видим его потенциал, опять же, теперь он в клубе, его задача — спокойно и правильно понять, что было, как сыграл. Во всяком случае, после матча я похлопал Матвея по плечу, сказал: не переживай, это другой турнир, другой уровень, подумай, ну и вперёд.
– Первым номером в сборной будет Сафонов?
– Я не против. Задача теперь, чтобы он доказывал свой уровень.
– После чемпионата мира была популярна песня про вас: «Ты просто космос, Стас». Какой бы песней сейчас охарактеризовали выступление на Евро?
– Во-первых, в космос я сам себя не отправлял. Если вы помните мои интервью после чемпионата мира, вы меня всё время возвращаете туда, а нам бы туда не хотелось. Мы от этого хотим отойти. Это хорошая история, страна, пятое-десятое. Но надо дальше двигаться, мы, кстати, дальше и двигались. Почему я вам сказал, что этот наглый ход, который мы набрали, из-за этой болезни приостановился. Какая-то команда справилась с этим лучше, возможно, потенциал другой или другие механизмы. У нас получилось то, что мы имеем. Наша задача — не орать и кричать огульно, а просто спокойно проанализировать и делать дальнейшие шаги. Ещё раз повторю, человеком я могу быть и эмоциональным, но решение эмоционально никогда не принимаю. Это слишком легкомысленно.
– Было ли такое, что вам пришлось из-за давления общественности, которое превозносило Головина и Миранчука за счёт их выступления в Европе, искусственно подстраивать тактику, отказываться от простоты, выпускать их одновременно?
– Такого нет. И до сих пор быть не может. Характер – это же портящийся продукт. Во всяком случае, ты же сейчас здесь это спросил, если бы где-то написал, я бы, возможно, этого не знал. Мы не можем обхватить всё, а когда такой вопрос есть… Такого нет. Могу за каждого игрока, который там был, хотя мне какие-то вещи приписываете, даже в какой-то степени извиниться. Они выполняли от и до, что мы говорили: кто-то в меньшей степени, кто-то в большей по состоянию на тот момент. А что касается Головина и Миранчука, я уже сказал, что я бы не хотел, чтобы нас разделяли: иностранец или россиянин. Нет. То, что они там — они там. То, что они должны делать разницу — они сами знают. Так бывает, что сегодня это не получилось. Хотя гол Мирачука — один из самых красивых, значит, он уже сделал разницу, другое дело — момент, который сам себе создал Головин, вышел, не забил, в конце концов, там не ты стоял, а игрок, который умеет что-то делать, неслучайно он чемпион Англии и обладатель Кубка Англии. Значит, тоже не так просто. Вот в таких моментах, естественно, мы от них больше ждём, но ждать можно по-разному. Над ними стоять и орать: почему, почему, почему, но толку не даст. Наша задача — их нацелить и ждать. Если они не будут выполнять требования тактики, что надо опускаться, закрывать зоны, здесь мы, как это сказать, конкретны и без эмоций. А что касается искусства забить, отдать, то надо дать им возможность свои лучшие качества проявить, потому что это индивидуальные качества. Что касается командных действий, тренировочного процесса, каких-то вещей, ни к одному футболисту претензий нет, другое дело — чтобы на таком большом турнире эти хорошие молодые ребята превратились в боеспособный коллектив, который может решать большие задачи, вот здесь, наверное, моя недоработка в том, что этот сплав не совместил. Но я уже говорил, что жалею об одном — Джанаев получил травму, он бы в этом плане, не знаю, насколько, но точно бы помог.
– Готовы ли вы отказаться от остатка зарплаты по контракту в случае досрочного расторжения?
– Дайте мне, пожалуйста, встретиться с моим руководителем. Я извиняюсь, можно как-то взрослому человеку, а я считаю себя взрослым человеком, уже как-то… Я отвечаю на вопросы, а ещё один вопрос. Как фамилия его?
– Грант Гетадарян, «РБК».
– Пускай придёт, я ему всё расскажу. Я же сказал, дайте мне встретиться с человеком, я занимаю государственную должность. Государственную должность просто так не оставляют. Я это так воспринимаю! Кто это воспринимает, кого-то приглашают. Меня приглашать не надо, меня назначили, я ещё раз повторяю. Меня назначили, я свою работу делаю. Как только скажут, стоп – всё.
– Вы сказали, объясняя отсутствие Лунёва в заявке, что могли быть мысли о новом контракте, но сами сказали, что Кудряшов на данный момент без клуба. Интересно понять, в чём разница ситуаций Кудряшова и Лунёва?
– Потому что выбора на позицию Кудряшова нет, а Лунёва – есть.
– Вы сказали, что не хотите психолога без опыта чемпионата мира, Европы. Почему? Обсуждали ли это с другими тренерами сборных? У Бельгии, допустим, есть человек от федерации, есть личный помощник у Мартинеса, есть психологи в Дании. У большинства этих людей нет такого опыта.
– Сейчас я расскажу вам свою историю, а потом ещё кое-что расскажу. Учась за границей тренерскому ремеслу, у нас был предмет «Психология». Наш преподаватель — не спортсмен, никогда им не был и, наверное, не будет. У нас был урок и были определённые тесты. Один тест я расскажу, какой был со мной. Я и мой товарищ… Причём сразу говорю, что в этой группе самый «статусный» или как хотите называйте, был я. Другие играли в других лигах, не играли в сборной и так далее. Сейчас поймёте, почему я так говорю. Нас оставили за аудиторией, мы не знали, что там происходит. Минут через 10 нас вызывают. Вызвали сначала моего друга, потом меня. Я захожу. Преподаватель дал пять шариков для настольного тенниса и попросил в кувшин покидать. Я взял и покидал. А преподаватель мне говорит: «Тот, который до тебя был, три раза попал». Какая у меня реакция была? Я говорю: «Господин преподаватель, вы мне сказали покидать – я покидал». Он говорил: «А в чём разница?» Я ответил, что большая. Если бы вы мне сразу сказали, что он три забил, я бы сдох, но четыре забил, никак не меньше. Ответ знаете какой был? «Аааа, эти профессионалы, вам всё деньги и деньги». Я ответил: «Какие деньги, это спортивная злость». Я ему сказал: «Друг мой, таких, как я, вы никогда не поймёте. Вы можете дальше преподавать и сказки здесь рассказывать». Когда мне говорят: «Что ты Акинфееву сказал после Уругвая»? Что я ему сказал, знаете? Ничего. А вот если бы я что-то сказал, то навредил бы. С испанцами точно ничего не отбил бы, вот и вся разница. Есть психолог человеческий, а есть такие, как вот у нас там на чемпионате Европы. Если человек никогда не прожил это, то никогда не подскажет. Кстати, пару психологов у нас в команде у кого-то уже есть. И я им уже сказал, что это ему не помогло. Захочет сам вам рассказать, пускай расскажет.
Фото: РИА «Новости»
– Не переоценили ли вы лидерские качества Дзюбы, который мог утратить свой авторитет в команде по сравнению с 2018-м? В том числе после нашумевшей истории с видео.
– Это говорит о том, что есть вещи, которые непростительны. Он моё мнение знает. Дзюба – капитан команды, потом доказал это, забив Словении: там сделал, там сделал. Работу он делает. Во-первых, это некрасиво, он знает, но надо отделять одно от другого. Самые воспитанные, я вам скажу, особо никогда не выигрывают. Я, кстати, уже об этом сказал. У нас никто никуда не опоздал, это начало меня раздражать. Если главный тренер не может ни к кому пристать, это уже день зря прошёл, называется. Лидерские качества Дзюба не утратил, если бы утратил, я бы видел. Если к Дзюбе возвращаемся, определённый цикл прошёл, в котором он с первой секунды и довёл этот цикл. Опять же, мы были вместе, теперь задача, во-первых, его выслушать, какие дальнейшие планы. Мы не можем разбрасываться игроками такого уровня и рассказывать, почему у нас чего-то нет. Время покажет, спокойно мы подумаем, что нам делать. Будет желание соответствовать его, другого, третьего, играть в сборной дальше, естественно, соответствовать уровню, который есть. А молодёжь, мы же не случайно, ещё раз повторяю, так получилось, что на чемпионате Европы мы не могли дальше наблюдать, потому что за нас это никто не сделает. Хорошо, это моё решение, и я за него отвечу.
– Вы лично совершили ошибки на турнире? Какие свои решения на Евро могли бы признать ошибочными?
– Ошибки… что подразумевается под ошибками, не того заменил, не вовремя сделал?
– Ошиблись с тактикой или составом.
– Ошибки… я же уже сказал. Всё-таки, когда ты видишь на поле команду, которая не соответствует твоему нутру… Как вы думаете, за что после игры я ругал? Сразу же в раздевалке. Вы думаете, за 0:3?
– За отсутствие характера и попыток преломить.
– За то, что я не видел там лежащих бельгийцев, мы ни одной жёлтой карточки не получили. Вот за это я их ругал, не может такого быть, что моя команда, как это сказать, вот за это не получили, а за то, что кто-то что-то не забил, не попал, то это футбольные моменты, на которые мы должны профессионально смотреть. А вот это, я ещё раз повторяю, не мог стерпеть. Вообще-то я не любитель говорить после игры, но такие вещи надо сразу по горячим следам, чтоб они это поняли. Они это поняли.
– Следите ли вы за Кокориным? И есть ли у него шанс вернуться в сборную? Никита Симонян после техкома сказал, что нужно ужесточать лимит. Ваша позиция по лимиту на легионеров?
– Опять же, Никита Павлович Симонян. Мы на техкоме это не обсуждали. По-моему, это не Никита Павлович.
– Он высказал личное мнение со своей стороны.
– Я смотрел, что он говорил, этого там не слышал. Вы это слышали сами?
– Да.
– На техкоме мы это не обсуждали.
– Я не говорю, что это обсуждалось на техкоме. Он высказал свою личную точку зрения.
– Во Франции есть лимит, вы знаете, да? В Италии есть лимит, вы знаете, да? Не знаете?
– Знаю.
– Там такой же лимит, и в Испании есть лимит. Я к чему веду, я уже это сказал в интервью Арустамяну, которое не вышло. Не знаю, делаю ему рекламу или нет. Критерии отбора, что я сказал, критерии требований и тренировочный процесс. Разницы нет: иностранец у тебя играет или россиянин. Так же можно, вот смотрите, пожалуйста, все ли легионеры российской лиги, которые играют на чемпионате Европы? Вы следите за ними? Единственный, кто играет — Олссон все игры и Влашич после второй игры, по-моему. Остальные… это о чём говорит, что можно иностранца взять и тренировочным процессом, и требованиями, которые ты предъявляешь как тренер, или лига предъявляет, можно загубить.
– Можно взять английскую модель для использования.
– Я к чему веду, можно и индусскую модель взять, но если ты кого-то привозишь сюда и с него не требуешь, ты его тренируешь неправильно и что угодно делаешь, то игрок превращается в середняка. Понимаете, о чём я говорю. Можно о чём угодно говорить, есть критерии отбора, можете их красной нитью пропустить. Критерии от-бо-ра. Кого ты отбираешь, что ты с него требуешь вообще как с личности. И как ты его тренируешь. Что касается Кокорина, то за ним мы на сегодняшний день не следим, мы знаем, где он находится. И на вопрос, мог бы он попасть с «Фиорентины» или нет, я уже ответил. С «Сочи» попасть в сборную у него было больше шансов, потому что он там играл, чувствовал себя комфортно, забивал, и мы за ним следили. Сегодня — нет. Надеемся, что он будет играть.
– Почему не вышло интервью с Нобелем?
– Вопрос к нему.
– Подождите, вас там двое вроде было: он и вы.
– Рассказываю, из одного часа беседы я попросил удалить 30 секунд. Ну, он решил, что без этих 30 секунд интервью не будет красивым. Значит, 59 минут мы поменяли на 30 секунд. Здесь он, как говорится, руководитель этого проекта, я целый день с ним провёл, всё рассказал. Из-за 30 секунд… Какие? Он вам сам расскажет. А так, великолепно мы поговорили, до сих пор с Нобелем общаемся, дружим, но это его решение. Я же могу свои решения принимать, так и он.
– Он может рассказать, что именно вы хотели убрать? С вашей стороны никаких проблем нет?
– Абсолютно никаких. Это к тому, что мы дружим, виделись несколько раз, проблем вообще нет.
– Вы говорили, что, возможно, сборной не хватило куража и эмоций, которые помогли бы игрокам раскрепоститься и проявить свои лучшие качества. Что или кто, по-вашему, должен давать эти эмоции? Разве не тренер?
– Конечно, так я же про себя это и сказал. Раз я это говорю, значит, я говорю это про себя. Но ещё есть в команде игроки, которые, как это объяснить? Изнутри какие-то вещи. Поэтому Джанаева и Габулова назвал, которые, как бы это сказать, не играя определённую роль… Я же им не говорю сделайте «то-то то-то», но у них в характере есть какие-то вещи, которые, как это сказать? Могут изнутри трансформироваться. И над этим мне надо серьёзно подумать, а подумать и принять правильные выводы сделать, исключительно только когда с игроками спокойно поговорить. Кстати, после прилёта день-два я подождал, позвонил Роме Зобнину, потому что там-то времени нет, как обычно. Попросил его с одной стороны проанализировать, с другой стороны дать себе оценку в этой ситуации, и главное — забыть и готовиться к сезону. Но забыть не просто «забыли», а проанализировав. Тем более до игры, за пару или три дня, я его вызывал, и мы какие-то вещи обсуждали, которые я видел, что надо поправить.
– Вы говорите, что вы это про себя, но и игроков не хватило…
– Что значит? Я говорю: с игроками мне надо поговорить, чтобы решение принять. Если им куража не хватило, значит, я себя со стороны не вижу, может, они мне помогут, может, я что-то не так сделал. Я же не перед зеркалом стою, а перед ними. Поэтому, когда есть, а у нас 100 процентов есть, и любой футболист, который со мной работает, знает: если он врёт – я сразу это вижу. Поэтому они всегда говорят правду, даже если она против меня условно. У нас так принято: не рассказывать друг другу сказки, а говорить то, что есть. Поэтому мы до сих пор пять лет друг с другом работаем.
– Чтобы разобраться окончательно: вы поговорите с футболистами, и они вам скажут, условно: «Саламыч, нет «химии» и куража», вы уйдёте или что? Или я неправильно вас услышал?
– Вань, уже флажок падает, а ты спрашиваешь одно и то же. Что вы? Мне опять про землетрясение вам надо рассказать?
– На днях была «Прямая линия с Владимиром Путиным», и одна из жительниц нашей страны спросила у президента про выступление сборной на Евро. В его ответе прозвучала фраза про кадровые перестановки.
– Кто-то читать умеет, кто-то нет. Вы с ним не общались, а мне такая честь предоставилась. Читаем: «Здесь нет ничего личного, как обычно, происходит. Надо подумать, что было сделано позитивного теми, кто отвечал за сборную». Теми, кто отвечал за сборную, – это перед вами сидит. «Что было сделано позитивного с теми, кто отвечал за работу сборной, и вместе с ними обсудить, что было сделано позитивного и что надо изменить». С теми, кто сделал и что надо изменить. Это для начала. И в конце сказал:«…И кадровые решения». Вот что он сказал. Это означает, перевожа по-русски, надо выслушать, что было сделано позитивного. Обсудить с теми, кто сделал позитивное и что-то не доделал, и принять спокойно решение. То я вам сегодня и сказал. Что надо сесть, подумать, принять решение.
– Станислав Саламович, вы сказали, что занимаете государственную должность. Допускаете ли, что в будущем займетесь политической деятельностью?
– Нет.
– Почему?
– Это к моему статусу главного тренера не относится.
– Так нет. После того как вы перестанете быть главным тренером.
– Ну я же взрослый человек.
– Вопрос по подготовке. Когда сборная начинает подготовку к матчу с Хорватией и что в итоге с переносом тура РПЛ?
– Ну, с туром переноса этот вопрос подняли на техническом комитете. Я до того разговаривал с Савиным, нашим менеджером, который работает со сборной. А, ну сейчас клубы вступают вот в это европейское… европейское лето. Потому что новые турниры появляются, поэтому много этих матчей. Ну, на сегодняшний день сказали, что переносить эту игру некуда. На техническом комитете этот вопрос подняли. А посмотрим, что можно сделать или не сделать. И кстати, странная ситуация, ещё раз повторяю. Тут будем думать. Времени подготовки будет мало, но опыт подсказывает, что в любой ситуации можно какие-то вещи заранее предусмотреть и максимальный результат дать.
– Всё.
– По-моему, ещё у кого-то вопрос. Заключительный. Чтобы, не дай бог, мы не ушли, чтобы не договорив что-то.
– Сафонов рвётся потихоньку к первому номеру. Больше всего надежд именно на него, но хотелось бы спросить про Максименко. Понятно, что большинство аудитории, так или иначе, спартаковская. Они очень сильно волнуются, есть ли у него шанс составить конкуренцию, учитывая, что есть и другие вратари?
– Во-первых, он есть. Раз. Вот я вам сейчас историю расскажу. Просто недавно историю где-то я прочитал. Ну как-то коллеги ваши иногда настолько легкомысленны, что ли. Смотрю я игру «Енисей» — «Спартак-2». Ну и смотришь… Если я сейчас скажу, что я не спартаковец, я — нейтральный. Ну, наверное, вы мне не поверите, да. Когда я дома, я же могу стать спартаковцем или там, я не знаю.
– Вы хотите вернуться в «Спартак»?
– Нет. Потому что я не хочу, чтобы там один человек руки на себя наложил. Зачем? Детей оставить без мамы.
– Четверых.
– Поймал себя на мысли. Это было, когда Аленичев ещё «Енисей» тренировал. Это какой год, я не помню. Мне же просто интересно: Аленичев, с кем играли. Интересно, я много чего смотрю. Ну хочется же реально всё видеть, чтобы как главный тренер ты… ну я реально многое смотрю. И поймал себя на мысли, вопрос себе задаю: «Кто в «Спартаке» может сыграть в основном составе»? Одного человека я для себя отметил. Это был Максименко. Кто сейчас играет в «Спартаке»? Максименко. Причём в той игре он ни пенальти не ловил, ни один на один не ловил. Ну, значит, я его отметил. Я его отметил. Значит, отношение у меня к нему отличное. Другое дело, что ну не было у меня возможности с ним поговорить, потому что, во-первых, он в другой команде, я не имею права вмешиваться, как говорится, пока он ко мне не попадёт. Думаю, что это некорректно. А другое дело, что есть вещи, на которые ему надо обратить внимание. Возвращаясь к тому, о чём мы говорим. Есть школа, которая называлась советская, где вратарь нужен тогда, когда он нужен. И вратарь должен выигрывать игры. И если ему интересно, единственный матч, в моём понимании, где он был реальный вратарь — это игра с «Динамо». Они выиграли 2:1, причём выиграл его он. И таких игр должно быть больше, и на это их надо нацеливать, а не просто «ой, неплохо сыграл». Я надеюсь, что на меня не обидится и коллеги-вратари не обидятся, потому что надо научиться выигрывать матчи, не просто быть хорошим или ещё что-то. Вот в этом плане нам надо наш вратарский цех подтягивать, потому что мы же и придумали, что вратарь — это полкоманды. Я не думаю, что на меня обидятся. Другое дело, что это надо делать. А Максименко имеет такой же шанс. Как и все, он провёл чемпионат Европы. Опредёленного опять набрался. А сейчас они будут играть в Лиге чемпионов, хотелось бы, чтобы именно в таких играх они себя проявляли, и их реально можно ценить. Потому что в играх, не буду называть какие клубы, ну, сложно, ну реальный уровень оценить: что вратаря, что игрока.
– Вы процитировали Зарему Салихову. Следите за её высказываниями?
– Ну вообще-то я не слежу. Когда тебе присылают, что в «Спартак» Черчесов попадёт через мой труп, если бы это было по другому написано, я бы не обратил внимания. Тем более мы с ней знакомы. Мы общались в випе с ней, с Леонидом Арнольдовичем. Ну, спасибо Ксении Собчак, которая вот эту передачу сделала, и мне мои ребята прислали просто. Есть же немой вопрос: «По какой причине меня не любят?». Ну, оказывается, что я любимого вратаря Плетикосу заменил на Джанаева. Ну, во-первых, любимого вратаря Плетикосу в «Спартак» притащил я. Я сделал, осуществил этот трансфер. Могу рассказать, как это было, и что это было, раз. Во-вторых, все игры Плетикоса у меня играл до того момента, пока меня не уволили из «Спартака». Все 17 игр в этом сезоне он тоже сыграл. Все, подчеркиваю. Так что Плетикосу я не менял. Значит, меня, наверное, надо больше любить, потому что любимого вратаря привёл всё-таки я. И любимый вратарь все игры играл у меня. А вот кто его поменял…
– Валерий Георгиевич.
– Валерий Георгиевич Газааев? А, Валерий Георгиевич Карпин, ну значит, вообще-то там было написано, что его больше любят, а поменял-то его я. То есть не я, а не любят меня, а тот кто его поменял… Как-то всё интересно получается.
– Зарема Салихова написала, что скучная пресс-конференция, она удаляет канал свой в «Телеграме». Попросите не делать этого. Пусть остаётся.
– Давайте-ка футбол будет футболом, а цирковой аттракцион — цирковым аттракционом. Давайте не путать одно с другим.