«Крылья» в середине нулевых – это не только медали, российские звёзды, бесконечная любовь города, но и удивительная трансферная политика. В 2006-м в клуб перешёл Цой Мин Хо – 18-летний полузащитник из Северной Кореи. Это уникальный случай для страны, из которой почти невозможно выбраться.
Предложение от «Реала»
Идея наладить дружбу с КНДР исходила от сотрудника пресс-службы «Крыльев» Арнольда Эпштейна. Он поехал в Пхеньян с турпоездкой, но одновременно закинул руководству идею о просмотре футболистов. Подпись полковника Александра Барановского – главы клуба – сыграла определяющую роль. Из КНДР пришёл официальный факс с приглашением самарской делегации. И уже в следующий раз в Северную Корею поехали Эпштейн, представитель тренерского штаба Омари Тетрадзе и босс по селекции Авалу Шамханов.
Фото: Из личного архива Арнольда Эпштейна
«Делегацию возглавлял я. Барановский попросил съездить и посмотреть, какие там есть футболисты. Он задал только один вопрос: «Поедешь в Корею?». Я согласился. Но думал, что речь о Южной Корее. А тут приезжаем в Северную. Шок. Эпштейн написал им письма, тоже принимал участие. Прилетели, сразу забрали телефоны. Потом, правда, вернули. Видимо, опасались шпионажа», – рассказал Шамханов «Чемпионату».
Делегацию сразу отправили на стадион. Их приезд совпал (или же совпадение неслучайное) с матчем чемпионата, где и выступал тот, кто интересовал «Крылья». В клубе следили за юношеским чемпионатом мира U17, где КНДР вышла в четвертьфинал. А одним из лучших игроков стал полузащитник Цой Мин Хо.
«В Пхеньяне два стадиона вмещают по 120 тысяч. Нас привезли на один из них. На трибунах около 20 тысяч человек. Так и не понял, было ли это желание людей, либо их просто попросили прийти. Со мной был Тетрадзе. Он говорит: «Да здесь ничего нет, зачем мы приехали?». Футбол действительно там на дворовом уровне. Но под 19-м номером играл один парень, мне понравился.
Он в составе КНДР здорово играл на чемпионате мира. И я предложил обсудить вариант его приглашения. А мне министр отвечает: «К нам обратился какой-то «Реал Мадрид», но мы не отпустили». Я рассмеялся. Для него это был какой-то «Реал».
Я неплохо помнил 1966 год, когда КНДР устроила фурор на чемпионате мира и вышла в четвертьфинал. Меня познакомили с автором гола в ворота сборной Италии, он работал крупным чиновником. Я ему подарил майку «Крыльев» и в неё завернул бутылку водки. Он засмущался, но обрадовался и взял. Немного пообщались, пригласил его в гостиницу, но он не пошёл. Намекнул, что могут быть проблемы. Он, кстати, очень помог в переговорах.
Сначала они не хотели отпускать Цоя. Но мы им долго объясняли, рассказывали о Самаре. Пришлось сказать, что наша главная достопримечательность – бункер Сталина. Они замерли. Для них это стало чем-то особенным. Только поэтому его и отпустили. Хотя решали очень долго. Но никаких денег мы им так и не заплатили», – говорит Шамханов.
Фото: Alain Nogues/Getty Images
Загадочный переводчик и уникальный матч
Но главное впечатление для делегации из России – сам Пхеньян – суровая столица республики.
«Там очень строго и жёстко. Сердце обливалось кровью от того, что люди так живут. Не представлял, что такое есть в XXI веке. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Так даже папуасы не живут. Когда мы в гостинице оставляли чаевые, они шарахались. У них это не принято. Я жил в номере на 19-м этаже, к нам все относились очень хорошо. Смотрел в окно, там регулировщица, молодая девушка. Стояла на одной точке два часа и управляла движением. Рядом ходили школьники шеренгой, постоянные парады. Мы не могли разделяться, постоянная слежка. Потом познакомились с ребятами из посольства. Они объяснили, какие там правила. До сих пор жуткие воспоминания. Люди живут в каменном веке, не иначе», – продолжает Шамханов.
Тем не менее трансфер состоялся. Но Цой приехал не один. Вместе с ним ещё один футболист – Ли Кван Мен (покинул Самару через полгода) и переводчик, который представлялся мистером Ченом. Но все понимали: основная его обязанность – не переводить, а следить за поведением игроков. Детали его работы стали очевидны в самом начале. Во время презентации новичков Чен запретил подходить болельщикам и журналистам к футболистам даже за автографами. Вместо этого собрал у всех желающих бумагу и расписался сам. Также он постоянно переводил все интервью. Но у свидетелей происходящего возникали сомнения в достоверности сказанного. Например, Чен утверждал, что футболисты недовольны двухразовыми тренировками, так как в Корее они занимались минимум три раза. Изначально Цой попал в молодёжную команду «Крыльев», где и провёл почти всю карьеру в России. Но никакого коннекта с внешним миром так и не появилось.
«К Цою представили этого кагэбэшника, – продолжил Шамханов. – Он с ним везде ходил. Ноль свободы. Чуть ли не в постели спали вместе. Я пытался говорить ребятам, чтобы втягивали его в свой круг, общались. Но языка он не знал, учить ему не разрешалось. Я сказал ещё в Северной Корее, что у нас безопасная, нормальная страна. Но они без надсмотрщика не отпускали.
В итоге этот кагэбэшник у него все деньги даже забирал. Я говорю: «Ты не имеешь права». Но сам Цой его до жути боялся и всё отдавал. Потом вроде бы даже перестали платить – давали зарплату картошкой. Да, звучит жутко, но им ничего не было нужно».
Фото: kc-camapa.ru
Цой играл в основном за молодежную команду «Крыльев», его статистика – 39 матчей и семь голов. А ещё дважды вышел за основной состав – в 2007-м в Кубке с «КАМАЗом» и в 2008-м – с «Амкаром». Интересно, что в том матче случился уникальный симбиоз: впервые за одну команду сыграли игроки из Южной и Северной Кореи. Ведь «Крылья» к тому моменту пригласили О Бом Сока, который впоследствии провёл два сезона в России. А Цой вскоре после этого матча уехал в Пхеньян и не вернулся. По официальным данным, он семь лет играл в местном чемпионате, а потом уехал в Камбоджу, где выступает до сих пор.
«Цой был спокойный, схватывал на лету. Ничего не боялся на поле. Играл почти без брака. Я считаю, что он мог остаться. Но когда ему даже деньги перестали платить, всё стало понятно. Я в него верил. Играл под нападающими либо в центре полузащиты. Не будь переводчика, кучи внимания от прессы, у него могло получиться. В итоге он просто стал бояться, в том числе лишнего внимания с родины. Ведь надо возвращаться обратно», – отметил Шамханов.