Интервью с российским вратарём сборной Азербайджана Шахрудином Магомедалиевым: ЛЧ, ЛЕ, «Карабах», Россия, гражданство

Кто летом-осенью 2022-го следил за еврокубками хотя бы по хайлайтам, наверняка запомнил этого колоритного, прыгучего бородача в рамке «Карабаха». Клуб из Агдама (хотя сейчас по факту из Баку) стал настоящей сенсацией сезона: выбил из Лиги чемпионов амбициозных «Лех» и «Ференцварош», громил «Нант» дома и «Олимпиакос» на выезде в Лиге Европы. Первый номер сборной Азербайджана Шахрудин Магомедалиев из 14 международных матчей четыре отыграл «на ноль». При этом мало кто знает и помнит о российском происхождении вратаря. Как же так вышло, что на родине в профи он не провёл ни матча, а в ближнем зарубежье собрал уже семь золотых медалей? Сейчас узнаете.

• «Приходилось драться. В Дагестане без этого невозможно — загнобят»
• «Смотрю на руку, а большой палец в другую сторону вывернут»
• «Москва так может затянуть, что уже не вытянуть»
• «Везде говорили: «Маленький для вратаря, неперспективный»
• «Где-то кавказцы сами виноваты, некоторые неправильно ведут себя в Москве»
• «Жил прямо на стадионе, в комнатушке типа подсобки»
• «У России серьёзная была молодёжка — Головин, Миранчуки. А мы их 3:0 обыграли»
• «Если бы удар пришёлся чуть ниже, мог бы прямо на поле откинуться»
• «Отбил пенальти, забил, а в серии — не потащил»
• «По бюджету 10-кратный чемпион Азербайджана не попал бы в топ-10 в России»
• «Ты не можешь просто подойти к Черчесову и спросить: «Как дела?»
• «Стою рядом с Роналду и улыбаюсь…»
• «Сколько бы «Зенит» ни выигрывал чемпионатов, «Спартак» — самый большой клуб в России»
• «В Азербайджане прибавилось и русских, и украинцев»
• «Агенты отговаривали продлевать контракт: найдёшь команду в Европе, бла-бла-бла»
• «Такого, как Акинфеев, больше не будет»
• «Алкоголь никогда не пробовал»

«Приходилось драться. В Дагестане без этого невозможно — загнобят»

— Давно о вас российские СМИ не вспоминали?
— До сих пор не вспоминали. Наверное, для этого нужно было чего-то достичь. Это моё первое интервью российским СМИ.

— Давайте тогда восполнять пробелы. Вы из Дагестана родом?
— Да, из Махачкалы. Мама — домохозяйка, отец — на государственной работе. У нас и спортсменов-то в семье не было. С двумя братьями во дворе гоняли в футбол, но только я по-настоящему увлёкся. После долгих уговоров папа отвёз меня в детскую школу. Как и все, начинал полевым игроком. Встать в ворота, можно сказать, заставили.

— Обычно в раму самых молодых или рослых отправляют.
— А я, наверное, был самым безбашенным (смеётся). Мы тренировались на асфальте, поэтому никто не хотел становиться в ворота — падать больно. Раздирали локти, колени. Раз с кем-то играли, а у меня были толстые зимние перчатки. Тренер и сказал: «Шах, встань в ворота». С того момента меня оттуда не убирали. Со временем и сам вошёл во вкус. Бросал дома попрыгуна в стену и прыгал за ним на диван, чтобы помягче было.

— Борьбой не занимались?
— Только дома. Наверное, в каждой дагестанской семье так принято: приходят гости, родители садятся и говорят детям: боритесь. Мы и боролись, кто как может.

— Махачкала конца 1990-х — начала 2000-х — опасное место?
— Я 1994 года рождения, поэтому ничего такого не запомнил. Когда мы там жили, всё было нормально, хорошо. А уже в 11 переехал в Москву.

— Экстрима совсем не было?
— Частенько в школу звонили и сообщали о минировании. Раза три-четыре нас эвакуировали. Кто-то баловался таким образом. Ничего более серьёзного не происходило. Ну а драки, разборки были в порядке вещей для дагестанской улицы.

— Вы тоже участвовали? Сами же говорите — безбашенным были?
— Я бесшабашным был только в футболе. Не боялся падать. А так хорошо учился. Мама-папа никуда нас особо из дома не выпускали — до определённого периода «комнатными» росли. Но когда взрослеешь, идёшь в школу, за себя постоять надо уметь. Конечно, приходилось драться. В Дагестане без этого вообще невозможно — загнобят сразу.

«Смотрю на руку, а большой палец в другую сторону вывернут»

— Кажется, что перспективным мальчишкам из Дагестана прямая дорога в «Анжи».
— А я воспитанник «Торпедо».

— Как так получилось?
— Семья тёти жила в Москве, но летом они всегда отдыхали в Махачкале. Дядя узнал, что я в футболе, и стал брать меня вечерами на море — попинать мячик. И как-то раз сказал папе: «Вижу, желание у пацана есть — может, отвезу его в Москву, покажу тренерам?» Отец согласился. И мы поехали. На тот момент у «Торпедо» была одна из лучших школ в России.

— Сразу взяли?
— Нет. Я первый раз зимой приехал. Холод стоял такой, что во всех школах отменили тренировки. А у «Торпедо» не было манежа. Я вернулся домой, а ближе к маю дядя позвонил отцу: «Отправь Шаха. Сейчас хорошее время, чтобы показать себя». Я снова приехал в Москву и сразу попал на тренировку в «Лужники». «Торпедо» как раз участвовало в летнем первенстве. Я ещё заявлен не был, но, если соперники не возражали, тренер, Анатолий Анатольевич Зарапин, выпускал меня за вторую команду. Таким образом, все ребята получали практику, что было очень важно и правильно. Я тоже играл, пока не сломал палец. Страшная была травма — вывих со смещением. Прямо на поле вправляли палец.

— Боль дикая?
— На адреналине сразу не почувствовал. Упал, встал — мяч в руках. Смотрю на руку, а большой палец в другую сторону вывернут. Вот в этот момент испугался. Боль появилась позже. 14 или 15 лет прошло, а этот палец у меня до сих пор полностью не восстановился. Бинтую его, фиксирую пластырем, чтобы не вылетал.

— А чем тогда дело кончилось?
— Я уехал в Дагестан, будучи уверенным, что обратно уже не возьмут. Три месяца был в гипсе. Потом тренер позвонил дяде: «Пусть приезжает, берём его на сборы». Так и попал в команду. И очень рад, что оказался именно в этой школе.

— Почему?
— Остальные московские академии — «Спартак», ЦСКА, «Локомотив» — были более крутыми, пафосными. В детстве это могло голову затуманить. «Торпедо» было более простой, боевой командой, таким крепким середняком.

— Чувствовали пренебрежительное отношение со стороны соперников?
— Если только на поле. Там они могли себя чувствовать более козырными. Но в эти школы каждый год пачками привозили из регионов новых футболистов. Тяжело было застать одного и того же игрока два сезона подряд. Конечно, они были сильнее во всех возрастах. По детям разница в росте, физической мощи сразу ощущается. А главное — имели психологическое преимущество. Когда в таком возрасте раз-другой проигрываешь, появляется боязнь. Вот этот страх тяжелее всего перебороть.

«Москва так может затянуть, что уже не вытянуть»

— Как подросток из Дагестана чувствовал себя в многомиллионном мегаполисе?
— Изначально тяжело было. На первую тренировку меня тётя отвезла — показала дорогу, а дальше — сам. Как робот, ехал по одному маршруту на метро. На первых порах медленно ходил по станциям, всё разглядывал и удивлялся: «Куда все эти люди бегут?» Спустя 10 лет я уже сам несусь, как все москвичи, и думаю про таких тихоходов: «Давай уже иди быстрее», ха-ха! На самом деле, Москва мне сразу понравилась, я полюбил этот город.

— Проблем не было?
— Понятно, что в школе пытались задеть новенького, в том числе по национальному признаку. И в команде такое было. Но потом люди увидели, что я адекватный, нормальный человек, как и все. В каких-то моментах даже могу защитить их, если кто-то пытался наезжать. Поэтому быстренько влился в коллектив и стал своим в Москве.

— Большинство ребят в команде были русскими?
— В моём году был ещё один парнишка из Дагестана, все остальные — русские.

— Кто-то с вашего года пробился в большой футбол?
— Никто не играет. Футбол — это тяжёлый труд. А в таком городе, как Москва, особенно сложно концентрироваться на одной цели. Не каждый в силах справиться с соблазнами столицы. Она так может затянуть, что уже не вытянуть. А у нас почти все ребята были москвичи — всего пара человек приезжих. Им ещё сложнее было заставить себя всегда вкалывать по максимуму.

— А у вас этих соблазнов не было, что ли?
— А у кого не бывает соблазнов? Конечно, были. Но ночные клубы — это не моё. В команде ребята покуривали, могли выпить, а я очень папу боялся. Понимал, что он отправил меня в Москву и работает в Дагестане ради того, чтобы я здесь развивался, рос. Дядя с тётей тоже сильно помогли. Спасибо им за то, что терпели меня столько времени. Я же два года жил у них. А потом родители продали дом в Махачкале и купили квартиру в Москве, чтобы быть рядом. Папе пришлось не одно собеседование пройти — всё-таки лицам кавказской национальности нелегко работу в Москве найти. Но он классный специалист в своей сфере, налогах, и умный человек, поэтому ему было чуть легче.

«Везде говорили: «Маленький для вратаря, неперспективный»

— После «Торпедо» было «Строгино»?
— Про «Строгино» даже вспоминать не хочу. Мимолётная история. Бушманов собирал команду для второй лиги. Зачем я туда пошёл, сам не знаю. Такая каша была в голове… Везде говорили: «Маленький рост», и я хватался за любую возможность хоть где-то зацепиться. Ты же в голову человеку не залезешь, не изменишь отношения к себе, если он даже смотреть на тебя не хочет. Только цифры роста в бумажке для него имеют значения.

— А какой рост у вас тогда был?
— Около 176 см.

— Где-то ещё отказывали на этом основании?
— Меня вообще никто не хотел смотреть. Я вызывался в юношеские сборные — U17, U19, но и там говорили: «Маленький для вратаря, неперспективный». Если бы мне сразу сказали: «Шах, тебе будет трудно с твоим ростом пройти этот путь», я бы, наверное, ушёл с ворот. Я же неплохо играл в поле. Когда тебя заворачивают, даже не дав шанса, это очень тяжело.

— Но вы всё-таки попали в «Анжи»?
— Нет, там такая же история была: «Не подходишь по росту». Сегодня я к этому уже нормально отношусь. Пережил. Ни на кого обид не держу и счастлив там, где сейчас нахожусь. Получаю удовольствие от футбола и людей, которые меня окружают.

— Когда Керимов в Махачкале строил «новую историю» «Анжи», вам было 17-18 лет. Каким-то образом соприкоснулись с ней?
— В одно лето я на месяц-полтора вернулся из Москвы, подошёл к тренеру дубля Агаларову: «Можно с вами потренироваться?» Он спросил, сколько мне лет. Говорю: 17. Агаларов такой: «Не-не, слишком молодой». — «Так я вратарь». — «А, ну тогда идём». В дубле «Анжи» тогда приличная команда собралась, и я им вроде бы нравился. Предлагали остаться и через какое-то время подписать контракт. Но я думал, что в Москве перспектив всё же больше. За ФШМ играл и в первенстве города по своему году, и на КФК, и всегда возвращался в эту команду.

— То есть Роберто Карлоса, Это’О и Жиркова своими глазами не видели?
— На стадион ходил, конечно. Я всегда болел за «Анжи», не только во времена Это’О, а с первой лиги ещё. Ребёнком подавал мячи на «Хазаре» и мечтал играть за эту команду. А потом уже мечтал попасть во взрослое «Торпедо».

— Без шансов?
— К тому времени, как я вырос, «Торпедо» отсоединилось от ФШМ и ушло на Восточную улицу. Осталась только любительская команда. За неё и играл.

— С юношескими сборными тоже не сложилось?
— Тренер Никонов вызывал меня на селекционный сбор в Москве. А в полной мере прочувствовал атмосферу сборной уже у Щербака. Очень клёвый мужик! Настоящий. И хороший тренер. Вот он ничего не скрывал и не боялся говорить правду в лицо: «Шах, проблема в этом и этом, поэтому я тебя не зову». Я ему за это благодарен. У него прошёл сборы в Сочи и в Москве, сыграл контрольный матч с «Локомотивом». Возможно, как игрок я Щербаку нравился, но ему приходилось считаться с мнением других людей. Тренеры вратарей, например, всегда только про рост и говорят. Да и тренеры старших возрастов, в частности U21, считали меня бесперспективным. Говорили: рост не тот, чтобы играть на высоком уровне. Думаю, этих людей уже не переубедить.

— Кто из ваших ровесников заиграл?
— Из вратарей — Селихов. Он в школе «Спартака» по своему возрасту тогда даже не вторым — третьим вратарём был. Потом вернулся в Орёл, по второй лиге начал играть, возмужал, попал в «Амкар», а оттуда уже — в «Спартак». Ещё Ваня Коновалов был в «Спартаке». Но в юношескую сборную ни тот, ни другой не вызывались. А те, кто приглашались, — не заиграли.

— Встречались в командах «блатные» дети?
— Может, у нас и были дети блатных родителей, но я бы не сказал, что разница была такая существенная, чтобы их как-то толкали и пытались нагло протащить. Не было такого. Нормально всё.

«Где-то кавказцы сами виноваты, некоторые неправильно ведут себя в Москве»

— Из кавказских республик единицы достигают сборных России. Существует какое-то предубеждение?
— Скорее, проблема в самих игроках. Вопрос уровня. Из всех кавказских футболистов самые сильные, наверное, осетины. И вратари у них всегда классные были. Дзагоев, Оздоев — играли в сборной.

— А из Дагестана?
— Из Дагестана в то время, наверное, только Лахиялов объективно имел шанс попасть в сборную. Самый сильный футболист республики был. В «Тереке» очень хорошее время провёл. Возможно, тогда кавказцам и было сложно заслужить вызов, но многое поменялось. И Бакаев вызывался в сборную, и Адамов из «Зенита». Карпин в интервью рассказывал, какие Агаларов с Адамовым скромные, простые ребята. Для него разницы нет, откуда ты. Раньше какие-то предубеждения по национальному признаку были. Я сам с этим в детстве столкнулся: «Чёрный, нерусский…» Понимаю, что где-то кавказцы сами виноваты, некоторые неправильно ведут себя в Москве. Надо быть скромнее, чтобы заслужить уважительное отношение. Но нельзя всех в одну кучу валить. Если я приехал в 12 лет скромным и тихим мальчиком, какие ко мне могут быть претензии?

— Какая у вас в России была зарплата?
— Никакой. Никогда. Ни одной зарплаты в России я не получил. Когда мне было 18 лет, ребята позвали поиграть в ЛФЛ. За приезд платили 1000 рублей вне зависимости от результата. Это и был мой единственный доход — тысяча в неделю. Я очень любил эти игры — серьёзная практика для вратаря и возможность прибавить. Много ударов, масса работы и ворота не самые маленькие. Прикольная лига — в России она очень развита. Если бы в Азербайджане был турнир такого уровня и клуб разрешал там играть — с удовольствием поучаствовал бы.

— Получается, до 19 лет вы вообще не играли в профи?
— Да, моим первым профессиональным клубом стал азербайджанский «Шахдаг».

— На что же жили?
— Родители помогали, но психологически было очень тяжело. Я же в 18 женился и должен был как мужчина содержать семью. Одно время набрал хорошую форму, собирался на просмотр и тут сломал ногу, пятую плюсневую. Тяжёлая травма — кость медленно срастается. Четыре месяца провёл в гипсе. В институте, РГУФК, на зачёты и экзамены на костылях ходил. Сложный период.

— Почему так рано женились?
— У нас, в Дагестане, это нормально. Она моя дальняя родственница. Мы ещё детьми были, когда папа говорил маме: «Возьмём одному из сыновей в жёны». Мне она тоже сразу понравилась. И сейчас, после 11 лет совместной жизни, я очень рад, что тогда так всё сложилось. Убеждён, без неё я потерялся бы в футболе и не достиг бы того уровня, на котором сейчас нахожусь. Семья всегда была рядом. Первый год мы все вместе в Москве жили — я, папа, мама, жена и младший брат.

«Жил прямо на стадионе, в комнатушке типа подсобки»

— Как же вы с 0 матчей в профессиональном футболе попали в Азербайджан?
— У меня был тренер вратарей — Геннадий Автандилович Кахиани. Как-то позвонил: «Шах, есть возможность поехать в Азербайджан». Я сразу согласился. Ни уровень команды, ни зарплата не имели для меня значения. Поехал с закрытыми глазами.

— И что увидели на месте?
— Команда первой лиги Азербайджана. Подходящее место для закалки. Если там выдержал, дальше ничего не страшно.

— Что же там такого было?
— Я приехал на просмотр и уже после первой тренировки понравился тренеру. Он сказал: «Мы хотим, чтобы ты остался, а насчёт зарплаты потом поговорим». И так я два месяца тренировался, готовился к сезону. Жили с двумя парнями прямо на стадионе — под трибунами была комнатушка, типа подсобки: три кровати — и больше ничего. Но я был счастлив — просто хотел играть в футбол. Про «Шахдаг» можно долго рассказывать.

— А я никуда не спешу.
— Летом мы тренировались и проводили матчи на одном и том же поле. Но к осени дожди и снег — это горная местность — приводили его в негодность. Тогда мы уходили в спортзал. Занимались на мини-футбольной площадке и только на игры выходили на улицу. Тяжёлое, но и прикольное время. Когда наконец подписал контракт, сразу сказал: «Без семьи здесь не буду». Просто не выдержал бы там в одиночестве. Месяц-два у нас даже телевизора не было. Клуб снимал нам комнату в частном домике: на первом этаже я с женой и маленькой дочкой, а на втором — хозяева, бабушка с дедушкой.

— Что было дальше?
— 15 матчей я за «Шахдаг» сыграл, и, видимо, неплохо, раз меня позвали на селекционный сбор молодёжной сборной Азербайджана. А после поступило предложение «Сумгаита». Их тренеру, немцу, я очень понравился.

— И наконец наступила белая полоса?
— Не скажу, что прямо белая. В «Сумгаите» тоже было тяжело. Но это был важный этап в карьере — я начал играть в Премьер-лиге. Многие обещания не сдержали, но в любом случае для меня, 19-летнего, это была хорошая школа. Играя в «Сумгаите», мечтал: вот бы попасть в «Карабах», такой большой клуб. И в один момент эта мечта сбылась.

— К чему сложнее всего привыкали в новой стране?
— Ничего такого не было. И в «Шахдаге», и в «Сумгаите» местные ребята приняли как родного. Азербайджанцы — очень доброжелательный, приветливый народ. Здесь очень легко в плане адаптации. Даже когда супруга одна с коляской выходила на улицу, люди помогали, подсказывали что и где.

«У России серьёзная была молодёжка — Головин, Миранчуки. А мы их 3:0 обыграли»

— Как вы получили гражданство Азербайджана? Есть корни?
— Корней нет. Просто возник интерес ко мне. В декабре 2014-го меня вызвали на сбор в молодёжную сборную Азербайджана, потом — в марте. Люди из азербайджанской федерации связывались с РФС и получили разрешение на смену мной спортивного гражданства. Я тоже был в этом заинтересован. Ещё уезжая из России, внутренне был готов к такому повороту. Не хотел уже обратно.

— Разочаровались в российском футболе?
— Обид не было, но было понимание, что с этой системой ничего не сделаешь. Когда люди даже не хотят на тебя смотреть, видят бумажку, а не человека, как с этим бороться? В то же время благодарен всем тренерам, которые меня воспитывали в торпедовской школе, тому же Щербаку.

— В Азербайджане таких предрассудков нет?
— Когда мы с «Сумгаитом» играли только в чемпионате, никто ростовым данным значения не придавал. Однако уже в молодёжке могли обратить внимание — всё-таки встречались с такими серьёзными соперниками, как Германия, Норвегия, та же Россия. Естественно, и в «Карабахе» изначально такой предрассудок был — всё-таки команда с высокими целями и амбициями — но не в такой степени, как в России.

— Игры с российской молодёжкой наверняка запомнились?
— Конечно. У них тогда Хомуха тренером был. Он стал чемпионом, вице-чемпионом по юношам и всю эту бригаду потом в молодёжку взял. Было видно, что команда мыслит правильно. Думаю, ему просто нужно было чуть больше времени, но ему не дали завершить начатое. Там такие футболисты были — Головин, Шейдаев, Миранчуки, Митрюшкин, Чернов… Очень серьёзная сборная по именам. Но мы их в Баку 3:0 обыграли, а в Ростове 2:2 сыграли.

— Было желание что-то доказать?
— Вообще не было. Меня они прекрасно все знали, и Хомуха в том числе — с его сыном я в ФШМ играл. Однако стремления что-то кому-то доказывать у меня не было. И сейчас нет. Но это была громкая победа — никто от нас не ожидал.

— За Россию тогда играл ваш нынешний одноклубник и партнёр по сборной Азербайджана Шейдаев. Наверняка вспоминали этот матч?
— Как не вспоминать, до сих пор Рамиля «убиваю», ха-ха! Говорю: «Как я тебя отвозил в Баку, а?» Молчит. Нечего ответить.

«Если бы удар пришёлся чуть ниже, мог бы прямо на поле откинуться»

— Расскажите, как потеряли сознание на поле.
— Играли с «Сабаилом» в чемпионате. Пошёл страховать защитника. На естественном поле мяч нормально отскочил бы и прилетел ко мне. А там синтетика. Мяч о газон ударяется и подлетает вверх. И нападающий несётся. Я прыгнул головой вперёд, а он прямую ногу выставляет — и мне прямо в лоб.

— Кошмар.
— Сознание я не терял. Но от шока отключились ноги, руки — такая боль была сильная. Бутсой разрезал голову, всё просто порвал. Я рвался вернуться на поле, но доктор остановил: «Шах, это невозможно». Отвезли в больницу, под наркозом наложили больше 30 швов. Однако я быстренько вернулся — через две недели уже играл.

— Когда потом анализировали этот эпизод, не приходило аналогий с трагедией Сергея Перхуна? Тем более что это в вашей родной Махачкале случилось.
— Кто в российском футболе не знает эту историю? Но с Перхуном немного другая ситуация была: он выбегал из штрафной и играл головой в воздухе. Страшное, конечно, дело. Я много раз пересматривал наш эпизод и понимаю, что, повторись такой момент, сыграл бы точно так же. Не стал бы убирать голову. Что случилось, то случилось. У меня мама обычно не смотрит игры, а этот матч, как назло, смотрела в прямом эфире.

— Испугалась?
— Она молодец, позвонила и спокойно спросила: «Как дела?» Сказал, что всё хорошо, еду в больницу. Мама попросила: «Как будут новости — скажи». Если бы она расплакалась в тот момент, мне тоже было бы сложно сдержаться. Но она успокоила меня, хотя сама была неспокойна. И только потом, как тёти рассказывали, бросила телефон и разрыдалась. Сердце матери — это другое. Для меня страшнее травмы и операций были мамины переживания.

— Была угроза жизни?
— Доктор мне сказал: «Если бы удар пришёлся чуть ниже, в нос, мог бы прямо на поле откинуться». Можно сказать, повезло, что нос он только по касательной задел, в большей степени в лоб попал. Шипами чесанул, как узор сделал на голове. Из-за этого очень тяжело было зашивать. Хорошо ещё, что поле было синтетическое — на пластиковых шипах играл человек. Железками, наверное, убил бы меня.

— Самая серьёзная травма в жизни?
— Самая опасная. С переломом руки ты больше пропускаешь, но голова — это голова. Её восстановить тяжело.

— Только вернулись — сломали руку. Как угораздило?
— Один матч сыграл нормально, а в следующем уже минуте на 20-й в безобидной ситуации упал на руку — и сломал её. До сих пор не понимаю, как это произошло. Я не смог завершить сезон, и мы проиграли чемпионат. На всё воля Всевышнего — значит, так было угодно ему.

— Не стали осторожнее после всех этих неприятностей?
— Нет. Тренер ругал первое время: «Шах, не лезь». Но то, что есть в характере, уже не убрать.

«Отбил пенальти, забил, а в серии — не потащил»

— Часто критикуют за авантюрный стиль игры? После матча с «Викторией» в ЛЧ, читал, вам досталось.
— Наверное, я буду не я, если перестану так играть. Всегда такой был. Это мой стиль. Просто в каких-то моментах его надо подкорректировать. Думаю, с годами становлюсь опытнее, мудрее. И вот эта ошибка против «Виктории» меня только сильнее сделала, умнее. Неприятно, конечно, критику принимать, но что делать. Когда ты ошибаешься, это нормально.

— Как бы вы этот стиль сформулировали?
— Я вратарь, который играет. Не люблю просто стоять в рамке. Мне нравится страховать, играть ногами, выходить из штрафной. Это очень рискованно — ты можешь не рассчитать траекторию полёта мяча или ошибиться в передаче. Но в целом с годами я становлюсь спокойнее.

— В атаку не бегали?
— В детстве часто бегал. Когда проигрываешь, такое желание, наверное, у каждого вратаря возникает. Но тренер не разрешает.

— Матч с «Мольде» в 2020-м самый сумасшедший в карьере? Отбили пенальти на 101-й, потом реализовали в серии…
— Тогда я только начинал играть в еврокубках. Важный был матч. К сожалению, проиграли. Больше в памяти «Виктория» осталась, к сожалению. С «Нантом» тоже была очень драматичная по сценарию игра. Нам для выхода из группы Лиги Европы хватало во Франции ничьей, а мы на 90+3-й пропустили решающий. Потом «Фрайбургу» дома уступили и не вышли. Это всё негативные эмоции. А самые позитивные остались после «Легии» в 2020-м.

— Поделитесь.
— Очень важный был момент для всей страны. И мы обыграли в гостях одну из самых сильных команд Польши — 3:0. Таких эмоций, как тогда, никогда не испытывал.

— Против «Мольде» вы пенальти били — разовая история?
— Тренер сказал: «Шах, будешь бить пятым». Окей. Я был уверен в себе, а он, видимо, во мне. Я же в дополнительное время пенальти отбил. Забить-то я забил, но, к сожалению, свою основную работу сделать не смог — ни одного не вытащил.

— Рост в этом деле имеет первостепенное значение?
— Во многих аспектах игры рост имеет значение — например, на выходах. Там, где другому достаточно просто встать и руки поднять, мне нужно ещё переместиться и прыгнуть. Тот же Куртуа со своим ростом может половину ворот закрыть, но, наверное, у него бывают трудности в каких-то других моментах. Всё-таки у меня при моём росте преимущество — длинные руки. Однако при пенальти рост — дополнительный козырь. 90% вратарей гадают. И если ты угадал направление удара, то за счёт роста можешь его перекрыть.

«По бюджету 10-кратный чемпион Азербайджана не попал бы в топ-10 в России»

— Сколько у вас золотых медалей — шесть или семь, а то данные разнятся?
— Семь. Последний чемпионат Азербайджана мы выиграли за два тура до конца.

— Празднования были?
— Ну так, скромные. Мы каждый год идём к этой цели. Выполнили — идём к следующей: Лига чемпионов. Очень хотим попасть в группу!

— «Карабах» — это типа «Зенита» по азербайджанским меркам?
— В плане гегемонии — да. Последние 10 лет это лицо азербайджанского футбола.

— Наверняка примерно представляете уровень зарплат в чемпионате России. В Азербайджане он ниже?
— Вообще несопоставимые цифры. Огромная пропасть. Даже с последними командами РПЛ, типа «Факела». Я сравниваю не с клубами с небольшими бюджетами — «Сумгаитом», «Сабаилом», а с «Карабахом». Думаю, что по бюджету 10-кратный чемпион Азербайджана не попал бы в топ-10 в России.

— Даже так?
— Да-да, в России очень большие зарплаты. В азербайджанском футболе гораздо меньше денег, чем в российском. Я просто знаю, какие там деньги у ребят, поэтому так и говорю. Даже в Первой лиге есть клубы с очень серьёзными бюджетами и зарплатами — те же «Рубин», «Арсенал» Тула. Команды могут себе позволить держать в составе Иванова, Дзагоева, Беленова, Дюпина.

— Не обидно, играя в Лиге чемпионов, Лиге Европы, сборной, получать меньше, чем платят в российской Первой лиге?
— Никаких обид и зависти нет. Каждому своё. Не многие люди поймут этот труд, но они заслуживают тех денег, которые получают. Если человек в футболе зарабатывает 40 тысяч рублей, значит, он заслуживает этой зарплаты. Я только рад, если человек получает хорошие деньги и может нормально жить, помогать людям, своей семье, родителям.

— Сколько вам нужно денег, чтобы чувствовать себя комфортно?
— Всё относительно. Например, в Шахдаге мне снимали комнату и раз в неделю приносили продукты. У меня была зарплата 450 манат — примерно 20 тысяч рублей в пересчёте. И нам на троих — с женой и дочкой — этих денег хватало на жизнь. Чем больше человек зарабатывает, тем больше у него потребностей появляется. Каждый живёт в меру своих возможностей.

— Уровень цен в Азербайджане ниже, чем в России?
— Не низкий. Баку — серьёзный город, и в том числе в плане цен. Супруга говорит, что стоимость продуктов в Москве и Баку практически не отличается.

— Вы постоянно в Баку находитесь?
— Да-да, команда здесь постоянно базируется. Агдам же был 30 лет оккупирован. Сейчас только всё восстанавливается. Нам даже пообещали, что через несколько лет мы сможем там играть, хотя бы отдельные матчи. Уже есть проект стадиона. Мы ездили командой в Агдам после его освобождения. Всё разрушено, жизни никакой нет. Хотя люди говорили, что это их территория, и за 30 лет могли бы что-то обустроить. Но там ничего нет — одни руины. И всё заминировано… Надеюсь, со временем мы вернёмся домой и будем играть в Агдаме.

«Ты не можешь просто подойти к Черчесову и спросить: «Как дела?»

— «Карабах» круто выступил в последнем евросезоне. Сами от себя ожидали такого?
— Круто — это отовсюду вылетели, ха-ха? Везде упускали шанс в последний момент.

— Слушайте, но вы же реально далеко зашли!
— Для нас это не было шоком. Мы к этому готовились и этого хотели. Не было такого: вау, этих обыграли! Много серьёзных команд прошли — «Лех», «Цюрих», «Ференцварош». Только в конце чуть-чуть не хватило — оступились на «Виктории».

— Наверное, все эти клубы экономически мощнее «Карабаха». За счёт чего их проходили?
— За счёт командной системы, которую построил наш тренер. Я думаю, это уже не секрет. Все видят, как мы играем, вся Европа знает о «Карабахе». Раньше нас не слишком серьёзно воспринимали, а теперь тот же «Нант» или «Фрайбург» смотрит на нас более уважительно.

— Гурбан Гурбанов 15 лет возглавляет команду. Легенда «Карабаха»?
— Это легенда не только клуба — всей страны. Он и в группу Лиги чемпионов команду выводил, и столько делает для азербайджанского футбола.

— С Черчесовым не общались, когда играли с «Ференцварошем»?
— Нет. Там не только Черчесов — есть ещё Стауче, тренер вратарей. Наверное, они знали, что я в России играл, но никакого общения у нас не было. Как я понимаю, Черчесов — специфический человек. Ты не можешь к нему просто подойти, спросить: «Как ваши дела?» А они ещё и проигрывали. Ему явно было не до общения.

— Станислав Саламович был сильно удручён?
— Наверное. Мне кажется, они рассчитывали легко нас пройти, но мы и в Баку при равной игре могли их победить, а в гостях должны были выигрывать крупнее, чем 3:1. Там атмосфера сумасшедшая была. И команда хорошая у «Ференцвароша». Классный футбол получился.

«Стою рядом с Роналду и улыбаюсь…»

— Джованни Ди Бьязи привил сборной Азербайджана итальянские футбольные ценности, где главное — не пропустить?
— Изначально, когда он только пришёл, мы старались в более оборонительный футбол играть. Можно назвать это итальянским стилем. Но нам в принципе сложно сидеть в обороне. Кавказцы по натуре больше к атаке тяготеют, и как раз в передней линии в сборной собрано много качественных исполнителей. Да, мы всего 0:1 уступили Португалии, три или четыре матча сыграли «на ноль», но в перспективе игра от обороны ничего тебе не даёт.

— Матч с Португалией с Роналду — особые воспоминания?
— Прикольно было. Из-за пандемии первый матч перенесли из Португалии в Турин. Играли на стадионе «Ювентуса». Волнение, конечно, присутствовало, но было и приятно осознавать, что я здесь. Стою в подтрибунном тоннеле рядом с Криштиану и всей этой гвардией — Бруну Фернандеш, Бернарду Силва, Диаш, Канселу — и улыбаюсь. Мы с Эмином Махмудовым ещё переглянулись: «С кем мы играем?»

— А Роналду-то вам так и не забил.
— Да-да, но хотел очень сильно. После матча Криштиану такой расстроенный был, как будто его команда проиграла. По-моему, у него задача была — забить побольше. Не получилось. Парочку его ударов я отбил — ничего серьёзного. Роналду есть Роналду, но его хорошо закрыли наши защитники. Вся команда здорово сыграла.

— Обидно было проиграть из-за автогола?
— Это как раз таки следствие моей ошибки. Я на выходе кулаком срезал мяч в своего защитника, и от него залетел. Конечно, обидно. Но крупно проиграть было бы обиднее. Уж лучше так.

«Сколько бы «Зенит» ни выигрывал чемпионатов, «Спартак» — самый большой клуб в России»

— Вашему одноклубнику и партнёру по сборной Шейдаеву переезд из России в Азербайджан тоже пошёл на пользу?
— Конечно. Здесь он свой, здесь его любят. Благодаря этому Рамиль раскрепостился. Шейдаев — очень серьёзный футболист, в него просто нужно верить. В Азербайджане он раскрылся, но при должной работе, уверен, способен выйти на ещё более высокий уровень. На мой взгляд, сейчас он демонстрирует 50-60% своего потенциала.

— Его тоже недооценили в России?
— Про себя ничего не могу сказать, а Шейдаева, считаю, недооценили там. Уверен, в современном «Зените» он бы смог расти и прогрессировать вместе с командой.

— Бывший спартаковец Озобич нашёл себя в Азербайджане?
— Филип у нас, в «Карабахе». Очень хороший футболист и человек. Мы с ним нечасто говорим о России, но он иногда вспоминает Черчесова — как человека, который взял его в «Спартак». И Карпина, который убрал его, ха-ха. А если серьёзно, легионеру в юном возрасте приезжать в такой клуб — очень тяжело. Всё-таки «Спартак» — очень громкое имя. И какие бы результаты у них ни были — сколько лет они уже не могут выиграть чемпионат! — это всё равно самый большой клуб в России. Сколько бы «Зенит» ни выигрывал чемпионатов, клуба больше «Спартака» в стране нет.

— Как в сборной приняли уроженца Красноярска Исаева?
— Здесь не делят людей по национальному признаку. Нас здесь любят и ценят. Я очень благодарен Азербайджану за то, как меня здесь приняли и сделали своим за эти годы. И к Исаеву отличное отношение. У него дедушка, по-моему, азербайджанец. Он для местных даже более свой, чем я.

«В Азербайджане прибавилось и русских, и украинцев»

— Россиян в Азербайджане за последний год прибавилось?
— Прибавилось и русских, и украинцев. Но здесь в чём сложность — границы-то до сих пор закрыты из-за пандемии. Сейчас в Азербайджан только самолётом можно добраться. Но в целом русская речь вокруг звучит чаще.

— Как в целом отношение к ним?
— Нормальное, хорошее отношение. Люди здесь очень доброжелательные. Взрослое население знает и понимает русский язык. Есть школы с русскими секторами. У тебя есть право выбора, на каком языке обучать ребёнка. С этим никаких проблем нет.

«Агенты отговаривали продлевать контракт: найдёшь команду в Европе, бла-бла-бла»

— Вы довольны тем, как складывается карьера?
— Всегда хочется большего — попасть в Лигу чемпионов, достичь чего-то со сборной и самому стать сильнее.

— Нет мыслей попробовать себя где-то в топ-5 лиг?
— Конечно, хотелось бы туда попасть, но не всё зависит от меня. Я свою работу выполняю — тренируюсь, играю. Сейчас подписал новый контракт с «Карабахом» на три года. Я здесь счастлив, всё нравится. «Карабах» — серьёзный клуб. Если отсюда уходить, то только в сильный чемпионат и классную команду.

— Неужели нет предложений?
— А, только разговоры! Я дал себе чёткую установку: не слушать эту болтовню. Когда заканчивался предыдущий контракт, разные агенты отговаривали подписывать новый: будут хорошие варианты, свободным найдёшь команду в Европе, бла-бла-бла. Я ответил: «Если будет действительно серьёзный вариант — пожалуйста, пусть выкупают меня». Подписал новый контракт… и через пять дней опять сломал руку. Всё, что ни происходит, — к лучшему.

— А на этот раз что случилось?
— Та же самая рука. Просто на тренировке неудачно её поставил и сломал. Уже в третий раз! Из-за этого пропустил плей-офф Лиги конференций с «Гентом». На четыре с половиной месяца вылетел — самый большой пропуск в карьере.

«Такого, как Акинфеев, больше не будет»

— С Россией вас ещё что-то связывает?
— Все родственники в Дагестане живут, родители — в Москве. В прошлом году у меня из-за сборной было всего два дня отпуска — съездил в Махачкалу, проведал своих. Повидались, и уже на следующий день улетел на сбор. Сейчас папа с мамой ко мне чаще приезжают, чем я к ним.

— За российским футболом следите?
— Сейчас уже меньше, а раньше любил смотреть чемпионат России. Когда одна команда всё время выигрывает, интерес пропадает. Но всё равно слежу, важные игры, разные дерби, стараюсь не пропускать. И за вратарями смотрю.

— На кого больше обращаете внимание?
— Конечно, на Акинфеева. Номер один в России, без вариантов. Такого, как он, больше не будет. При том что в полной мере, на мой взгляд, Игорь не раскрылся. Травмы, два разрыва «крестов», помешали ему стать вратарём мирового уровня. Такой психологии, как у Акинфеева, ни у кого не найдёшь. Он доказывает, что рост — не главное для вратаря. 18 лет человек играет в ЦСКА, представляете? И все эти годы держит планку. Просто сумасшедший кипер, в лучшем смысле слова. Лучший в истории современной России.

— Но не круче же Яшина?
— Советский Союз — другая история. Там и Яшин, и Дасаев были — очень сильные вратари. Но в России Игорь №1 без вопросов.

«Алкоголь никогда не пробовал»

— За все эти годы у вас был хотя бы один вариант вернуться?
— Лет пять назад был вариант с «Анжи». Керимова там уже не было, но клуб ещё играл в РПЛ. Они хотели, чтобы я отказался от азербайджанского гражданства, чтобы как местного меня заявить. Я сразу сказал, что это невозможно. С помощью Аллаха эта страна мне дала всё, и самое главное — дорогу в футболе. Я никогда от неё не откажусь. Нужно быть благодарным.

— Вы практикующий мусульманин?
— Да, я исповедую свою религию должным образом: совершаю намаз, пощусь во время Рамадана.

— Как к этому пришли?
— Отец с детства наставлял: «Шах, совершай намаз». Но осознанно я пришёл к этому лет в 20. С тех пор серьёзно соблюдаю все мусульманские правила.

— Тяжело играть в пост?
— Наш тренер тоже мусульманин и в Рамадан идёт навстречу ребятам — облегчает тренировки, меняет график. Легионеры с пониманием относятся к ситуации: когда мы постимся, они бóльшую часть нагрузки в играх на себя берут. Наверное, в другой команде в этом плане было бы сложнее. Хотя, насколько я знаю, в Европе тоже к этим вещам сейчас уважительно относятся.

— Алкоголь даже не пробовали?
— Нет, никогда. До определённого возраста сдерживала боязнь отца, а теперь просто придерживаюсь канонов своей религии. Не испытываю ни малейшего интереса к алкоголю.

— Судя по вашим соцсетям, помогаете больным детям?
— Правая рука не должна знать, что делает левая. О таких вещах не нужно много говорить. Лучше делать добро тихо. Но когда люди объединяются, можно любую проблему решить.