Павел Мамаев, интервью с экс-игроком сборной России об РПЛ, Галицком, Карпине, жизни, тюрьме, вере, семье, карьере, ЦСКА

Павел Мамаев уже несколько лет живёт в Дубае, где у него свой бизнес – детская футбольная академия PRO M. Он открыл её в партнёрстве с Фёдором Смоловым. Мы встретились с Павлом, пока шла тренировка – обсудили школу, завершение карьеры, чемпионскую гонку и, неожиданно, бога.

• Академия, бизнес и Дубай
• Чемпионская гонка, Галицкий и «Краснодар»
• «Динамо», Карпин и лучший период в карьере
• «Химки», Юран и завершение карьеры
• Переосмысления, изменения и семья
• Бог, вера и образ

Академия, бизнес и Дубай

– Вашей школе в Дубае – чуть больше года. Как идут дела?
– За этот год для новой академии мы показали фантастический результат, очень довольны. Сделали акцент на профессиональный подход к тренировкам, с этим мы и ассоциируемся. Сейчас уже четыре возраста играют в самом престижном турнире Дубая, а команда U10 выиграла зимний турнир – это первый трофей для нашей академии. Это нереальный успех: выстроить такой тренировочный процесс, чтобы команда в первый год существования добилась результата.

– К вам ходят только русскоговорящие?
– Их большинство, но к нам ходят и иностранцы: немцы, австрийцы, испанцы, арабы.

– Сколько сейчас занимается детей?
– 150. Для первого года работы – это суперрезультат, хотя не могу сказать, что он меня полностью устраивает: мы максималисты – надеялись, что детей будет больше. Не из-за экономической составляющей, а с точки зрения конкуренции: чем больше детей, тем больше можно собрать групп. У нас огромные планы как были, так и остаются. Обо всём рассказывать не буду, но 1 сентября открываем в Дубае второй филиал.

– Как удалось собрать столько детей за год?
– Ключевой фактор – имя. Наверное, стало интересно, что за академия такая – PRO M. Второй важнейший фактор – подход наших тренеров: ребята сюда приехали специально, чтобы наша школа ассоциировалась не с каким-то брендом, а с качеством тренировочного процесса. 95% детей, которые приходят с родителями, остаются довольны. А дальше уже идёт сарафанное радио.

– А в чём уникальность подхода?
– Наша методология выстроена по примеру ведущих российских и европейских клубов. Всё разбито по возрастам, на каждую группу выделено определённое количество часов в неделю. Дети приходят не на урок физкультуры – перед нами стоит задача, чтобы ребёнок спустя какое-то время всегда давал прогресс. Ментально, профессионально, в коммуникациях – у нас дети прибавляют во всех аспектах. Вся работа нацелена на результат, но не в плане командной игры, а в плане роста каждого отдельного ребёнка.

– Какие профессиональные перспективы есть у ребят, которые пришли к вам в академию?
– Мы хотим, чтобы наша академия была для них трамплином в высшие дивизионы по всему миру. Это достижимая цель. Мы провели переговоры с клубами из Франции, которые нам дали добро, чтобы наши дети 9-12 лет могли приезжать на стажировки с просмотром на будущее.

– Что должно произойти, чтобы вы сами себе сказали: «Теперь я доволен результатом своей работы»?
– Я такой человек, что никогда не остановлюсь на достигнутом. Думал, что буду доволен, когда мы превысим планку в 100 детей, а сейчас их уже 150, и я думаю: «Почему 150, а не 300?» Когда будет 300, уверен, подумаю, почему не 1000. Мне очень нравится управлять этим бизнесом – это интересно. У нас уже выстроен единый механизм, вся система выстроена. Единственная сложность – аренда площадки, хотелось бы иметь своё поле, однако это большие затраты. Мы к такому пока не готовы. Иногда помогаю тренировать, когда ребята заболевают или кому-то надо уехать. Но я не детский тренер.

– Вы строгий?
– Да как с детьми можно быть строгим? Мне жена постоянно говорит, что я сына балую. Дети меня уважают, слушают. Любят, не постесняюсь этого слова. Я всегда стараюсь им дать что-то не по конспектам, а из своего опыта, потому что всё-таки мне удалось дойти до уровня Лиги чемпионов и чемпионата Европы. Цель у всех детей одна – подняться до уровня ведущих клубов. А для этого нужно много работать.

– Можно было выбрать что угодно, но вы выбрали детскую школу. Почему?
– Сидели с нашими знакомыми, они нам подкинули эту идею – мы подумали, а почему бы и нет. Я остаюсь при футболе, понимаю, как всё должно работать, так как видел самые крутые академии нашей страны и Европы. Главная сложность была в том, чтобы найти людей, которые всё это исполнят.

– Думали, где открывать академию – в России или здесь? А то некоторые чиновники задавались вопросом, почему вы вкладываете деньги в чужую страну.
– Мы живём Москва – Дубай, но решили, что откроем школу здесь. Первая причина – это конкуренция. В Москве есть «Спартак», «Локомотив», «Динамо», ЦСКА, «Чертаново» – крутые бесплатные академии, которые дают путь в футбол. С точки зрения развития это неинтересно – мы бы проиграли конкуренцию всем. А здесь выделяемся из-за малого количества профессиональных академий. Что касается денег, то я их зарабатывал всю жизнь своим потом и кровью. Здесь 95% русскоговорящих детей, которые не получили бы того, что им даём мы. Мне никто не принёс деньги и не сказал: «Паш, открой в России академию».

– А как в эту историю вписался Фёдор Смолов?
– Мы с ним в очень хороших отношениях, думали над многими проектами ещё до этого. И он решил стать моим партнёром.

– Где комфортнее – в Дубае или Москве?
– Однозначно, в Москве. Это мой город, я там прожил всю сознательную жизнь за исключением периода, когда по контракту переезжал в Ростов и Краснодар. И по климату, и по менталитету точно Москва. У меня не получается часто летать – здесь много работы: нельзя просто взять и оставить академию на долгое время.

Чемпионская гонка, Галицкий и «Краснодар»

– Следите за РПЛ?
– Стараюсь, пусть и не всегда получается. «Золотая» гонка – класс. Недавно думал, что впервые за долгое время у нас три команды имеют шансы на чемпионство.

– Каков ваш прогноз?
– Непредсказуемо. Если бы всё было предсказуемо, было бы неинтересно.

– Не кажется, что «Зенит» весной сдал, но остальные при этом всё равно не могут его обогнать (интервью состоялось до матчей 28-го тура РПЛ – прим. «Чемпионата»)?
– Не могу сказать, что он сдал. Нормально они весной играют.

– Если сказать честно – за кого болеете?
– Хотел бы, чтобы чемпионом стал «Краснодар». Я в этой команде провёл пять с половиной лет, хочется, чтобы Сергей Николаевич Галицкий стал чемпионом. Это тот человек, который со всех сторон этого заслуживает. Глядя на его подход, внимание к российскому футболу, что он делает для города, региона, любой человек в России согласится, что Галицкий заслужил чемпионство.

– Правда, что красота игры команды важнее, чем результат?
– При нас было так, да. Когда я там был, красивая игра стояла во главе угла.

– Он в раздевалке об этом говорил?
– Думаю, в разговоре с тренерами.

– Есть мнение, что Владимира Ивича уволили как раз из-за того, что он не хотел играть так, как ему говорил Галицкий.
– Это доводы и мысли других людей. Чем руководствовался Сергей Николаевич, знает либо узкий круг людей, либо вообще никто. Осуждать, говорить, правильно он поступил или нет, точно уж не мне. А пустословием заниматься не хочу.

– Вы много общались с Галицким, когда были в «Краснодаре»?
– Конечно. Постоянно. Он регулярно приезжал на базу, по два-три раза в неделю. При мне Сергей Николаевич был очень вовлечён в жизнь команды, как сейчас – не знаю.

– В чём это проявлялось?
– Вы можете представить, что человек, который долларовый миллиардер, приезжает по три раза в неделю на базу, летает с командой на сборы? Думаю, что у него дел побольше многих, а он тратил своё время, чтобы быть с командой, вникать в её жизнь, что-то улучшать. Это его детище, он всегда за него болел. Есть люди, которые открывают клубы или покупают их ради бизнеса, а «Краснодар» – это часть его. Его сердца, души, жизни.

– Но не сказывается ли это на том, что он иногда перегибает, вмешиваясь именно в тренировочный процесс, игру команды?
– Это мнение других людей, которое я даже не хочу комментировать.

– Роман Широков говорил, что Галицкого невозможно переспорить на футбольные темы. Вы с ним спорили когда-нибудь?
– Не могу сказать, что прям спорили, но дискуссии были. Я не пытался его переспорить – у человека есть мнение на определённые вещи. Если он это видит так, то почему это неправильно? Галицкий – человек со своей позицией, мнением, какие-то вещи он видит иначе, чем я или кто-то другой. Но это не значит, что он ошибается.

«Динамо», Карпин и лучший период в карьере

– Не было страха, что после заключения не получится вернуться в футбол?
– Нет, я особо не переживал. Даже ни на минуту не задумывался, что это может способствовать тому, что я не вернусь в футбол. Люди по году от травмы лечатся. Да, была неприятная ситуация. Но ничего. Всё же в итоге нормально.

– Был вариант с «Динамо». Почему не вышло?
– Несколько факторов. Всё сошлось воедино: Роман Орещук, который тогда был спортивным директором, начал петлять в переговорах, плюс было предложение от «Ростова», над которым я изначально думал. Мне очень хотелось поработать с Валерием Карпиным, но размышлял, может, остаться всё же в Москве. После того как посмотрел на ведение переговоров со стороны «Динамо» и «Ростова», однозначно выбрал «Ростов». С их стороны всё было профессионально.

– Почему так сильно хотелось поработать с Карпиным?
– Это игрок, на котором я вырос. Он, Мостовой, Шалимов, Аленичев. Я слышал о нём много хорошего, поэтому было интересно с ним поработать. Понять, насколько он хороший. И Валерий Георгиевич правда крутой.

– В чём его крутость?
– Очень открытый и прямой. Без подлости. Умеет находить подход к каждому футболисту – я с таким, пожалуй, столкнулся первый раз в своей карьере. Все его уважают и за него бьются. Я у него даже не раз спрашивал: «Георгич, как так получается, что у вас со всеми хорошие отношения, все выполняют ваши требования от и до, нет никаких склоков в команде?» Он мне говорил, что не знает – так просто получается.

– Он, кстати, говорил, что молодым из России надо уезжать. Согласны с ним?
– Если будет предложение, почему нет. Но тут мало сказать, что надо уезжать. Не думаю, что в нашем чемпионате будет хоть один игрок, у которого будет предложение от «Монако» или «Реала Сосьедад» – и он откажется. Любой поедет. Тут вопрос – куда ехать. Чтобы уезжать, нужны предложения.

– На вас выходил только «Манчестер Юнайтед»?
– Официально — да. Может, были ещё какие-то слухи, но на них я внимания не обращаю.

– А самому куда бы хотелось уехать?
– Я доволен всем, что у меня было. Хотел быть там, где был в определённый период времени. Я играл в Лиге чемпионов против «Интера» и «Манчестера», доходил до четвертьфинала – не все европейские команды могут предложить такую возможность.

– Какой период в карьере у вас лучший?
– Да все с какой-то стороны. Я очень доволен своей карьерой – такую проводят единицы. 17 лет провести на высоком уровне, выиграть все титулы в России, играть на чемпионате Европы, дойти с ЦСКА до восьмёрки лучших команд Европы – я счастлив. У меня фантастическая карьера. Никогда не было мыслей, что обязательно стану профессиональным футболистом. Думал, как и все дети – космонавт, пилот и так далее. Всё началось во дворе, потом как-то шло-шло. Лет в 14, когда подписал контракт с «Торпедо», уже осознал, что начался профессиональный этап, а не просто поиграть.

«Химки», Юран и завершение карьеры

– После «Химок» у вас были варианты?
– Да, но у нас родился сын, мы с женой провели фантастическое лето – съездили в Анапу, Крым, слетали на Алтай. Предложения пришли уже ближе к осени, а я всё это время ничего не делал. Я всем командам честно сказал, что нет смысла обманывать: мне надо месяц подготовиться, а там уже и перерыв на чемпионат мира. Предлагал вернуться к обсуждениям зимой, но я тогда уже для себя принял решение, что больше не хочу играть.

– А почему в «Химках» вы почти не играли?
– «Химки» – вообще тяжёлая тема. Не могу сказать, что перейти туда было глупым решением, но точно — плохим. Люди, с которыми я там столкнулся… Всё как-то было непорядочно, нечестно – много лжи. Всё, что я больше всего ненавижу. Было, прошло, закончилось – и слава богу.

– Что именно было не так?
– Не знаю, как с остальными, но ко мне отнеслись непорядочно с точки зрения наших договорённостей.

– Обещали одно, а на деле было другое?
– Да неважно. Но мне даже жаль, что я провёл за них эти полтайма. Лучше бы я перешёл и не сыграл ни одной игры, чтобы не было отметки, что за них выходил на поле.

– Как работалось с Юраном?
– Никак. Плохого ничего про него сказать не могу – как человека я его не знаю. Он пришёл, чтобы «Химки» остались в Премьер-Лиге, он эту задачу выполнил. Всё. Наверное, он хороший тренер. С поставленной задачей справился. Кто бы что про Леонида Слуцкого ни говорил, но человек добился и добивается результатов – кто скажет, что он плохой тренер? У нас с ним была личная ситуация, но, если у него с 1 из 20 человек не складывается, это не значит, что он плохой тренер.

– Оглядываясь назад: не жалеете, что завершили карьеру?
– Вообще нет. Первый год мне жена говорила: «Может, ещё поиграешь?» А я отвечал: «Нет, я не хочу. Устал». Я 17 лет играл, мне уже просто не хотелось. Физически бы ещё мог, психологически – нет. Даже больше скажу: первые семь-восемь месяцев в Дубае и периодических посещений Москвы я ни разу ни с кем даже не пошёл играть в футбол. Было желание отдохнуть, заниматься чем-то другим. Потом мы погрузились в академию, и всё стало так интересно, что даже мыслей о возвращении к игре не было.

Переосмысления, изменения и семья

– Вы о чём-нибудь жалеете?
– Я много раз об этом думал. Но о чём жалеть? Жизнь меня привела туда, где я сейчас нахожусь. Без всего, что случилось в моей жизни, сегодняшнего дня бы не было.

– Но если бы что-нибудь можно было исправить?
– Оставил бы всё как есть. Сейчас я максимально счастлив, и я этим очень дорожу. Самое важное — то, что есть сейчас.

– А какой Павел Мамаев сейчас? Что в нём изменилось?
– Глупо выглядит тот человек, который оценивает себя со стороны ума и мудрости. Если говорить про поведенческие манеры, то я многое убрал из своей жизни. Стал ли я сдержаннее и терпеливее, смотрю ли на какие-то вещи по-другому? Да. Я уже не тот человек, что был пять лет назад. Многое переосмыслил, на многое начал смотреть иначе.

– На своё окружение, например?
– После той ситуации – однозначно. Жизнь складывается такими ступенями: попадаешь в нехорошую ситуацию – анализируешь её – идёшь дальше. Я сильно изменился, когда встретил свою жену: до этого не думал, что могу быть настолько счастливым в семье, что столько хорошего в ней может быть. У нас нет такого, что «я» или «она» – есть «мы». Иначе никак. Никогда не думал, что такое может быть в жизни. А тут у меня это появилось. Когда вы двигаетесь вместе в одном направлении, помогаете друг другу, то для твоего роста это принесёт больше пользы, чем какая-то неприятная ситуация.

– Когда сегодня у тебя есть всё, а завтра ничего, тоже можно сильно измениться. Не было страшно?
– Что страшнее: тюрьма или смертельная болезнь? Человек живёт везде. Главное – здоровье, счастье, любовь семьи. Страшно – когда непоправимо. И я же ничего не лишился. Да, потерял год карьеры, какой-то заработок, но у меня не отобрали здоровье, возможность играть в футбол, все деньги. Это не та проблема, которую надо обсуждать. Я до такой степени обо всём забыл, что иной раз думаю: «А когда это закончилось?» У меня вообще нет ощущения, что это было.

Бог, вера и образ

– Как вы пришли к богу?
– Я всегда был с ним – когда-то дальше, когда-то ближе. Так как-то сложилось, и слава богу.

– Что для вас вера?
– Это я, наверное. Всё, что связано с истиной в жизни. Как догмат, наверное. Вера – это всё, краеугольный камень. Я её никогда никому не навязывал, стараюсь её особо не обсуждать, но это истина. Только так и никак иначе.

– Как она помогает вам в жизни?
– Всё – вокруг веры. Без этого не может быть меня. Вера меняет отношение к ситуациям, людям. Можно прочитать Евангелие 10, 100, 1000 раз, и ты каждый раз будешь открывать для себя что-то новое, начнёшь смотреть на многие вещи правильнее.

– Что для вас сейчас правильно?
– Православная религия. Бог есть любовь.

– Ну а принципы есть какие-то? Например, вы вот говорили, что не материтесь.
– Я и не матерюсь. Только в очень редких случаях – вылетает иногда, но мата в моей речи нет. Может, только 1%. И я считаю, что так правильно. Хотя раньше матерился и не обращал на это внимания. Сейчас же мне кажется, что без этого становлюсь чище, мудрее, умнее. И таких ступенек немало: ты приходишь к осознанию, что тебе что-то в жизни больше не нужно. Был период, когда я пошёл чуть-чуть не туда из-за переизбытка вседозволенности и денег, но это всё нужно было пройти, чтобы осознать.

– Вера не останавливала?
– На тот момент нет, к сожалению.

– Нет обиды, что ваш образ у большинства людей другой?
– Те, кто меня знает, в курсе, какой я человек, какие у меня есть догматы, от которых я никогда не отступаю. Имидж, который у меня складывается, формируется на фоне чьих-то лживых высказываний. Слышу это через какие-то пятые руки – родители детей из академии иной раз подходят и спрашивают: «А правда, что вот что-то там было?» Это бред, но я даже не знаю, обращать на это внимание или нет. Что с этим сделать. Есть вот люди, которые думают, что говорить ложь про кого-то – это круто. Я не люблю оправдываться, тем более за то, что не делал. Не буду говорить гадости про человека, каким бы он ни был. Бог таким людям судья.

– У вас есть свой батюшка?
– Конечно. Я везде стараюсь ходить в храм. В октябре летал на Афон – не передать словами, как это было круто. Дай бог, ещё слетаю.

– Что для вас самое главное в жизни сейчас?
– Семья. Это своя церковь, опора, благодаря которой ты можешь быть счастлив. Если ты несчастлив дома, то встаёшь – и уже злой. Начинаешь искать в каждом человеке только негатив. А когда ты счастлив, то всё вокруг прекрасно: для кого-то что-то плохо, ты же смотришь на вещи через другую призму – стараешься увидеть что-то хорошее, проанализировать, зачем тебе дано это испытание. Можно воспринять какую-то ситуацию как «вокруг все виноваты», а можно принять как возможность для того, чтобы подумать над чем-то. Я пытаюсь всегда анализировать любую ситуацию.

– Получается, бог не наказывает?
– А даёт испытания. Иной раз люди просят у бога: дай мне любви, дай мне работу. Человеку предлагают работу за $ 100, а он хочет, чтобы сразу дали миллион. Так редко бывает – это же не казино.