Юшкевич – человек уникальный. Будучи одним из самых титулованных игроков российского хоккея, проведя почти 800 матчей в НХЛ, пережив массу крайне неприятных моментов в своей карьере, Дмитрий остался профессионалом до мозга костей, приятным и открытым парнем. Трагедия, случившаяся в жизни защитника в прошлом году (у Дмитрия после тяжёлой болезни умерла первая жена, оставшаяся жить с тремя детьми в Калифорнии), заставила Юшкевича на время завершить карьеру.
«Он из того типа защитников, кто всегда оказывается против тебя лицом. Такие парни всегда на вес золота. Юшки всегда „залезет под кожу“, будет цеплять и бить, но не отпустит», – заявлял в своё время Джереми Рёник. «Настоящий воин» ,– вторил Рёнику Куртис Джозеф.
Настоящий мужчина, не раз переживавший крайне тяжёлые времена в жизни, но всегда остававшийся патриотом и отдававший себя команде по максимуму. «Я не сумасшедший, я – русский», – говорил Дмитрий. И вот он снова в строю – на этот раз в составе новосибирской «Сибири». О нём пойдёт рассказ в нашей рубрике «Жизнь замечательных людей».
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХОККЕЙ
— Дмитрий, почему для возвращения вы выбрали именно «Сибирь»?
— Если честно, я и сам слегка удивлён, что выбрал «Сибирь». Но если разбираться глубже, то главной причиной является появление в Новосибирске нового тренера Андрея Хомутова, человека очень известного в мировом хоккее. Он – тренер молодой, с новыми подходами, новым видением игры, мне очень хотелось продолжить карьеру именно с тренером новой формации.
-В последнее время молодых наставников появляется всё больше.
— Да, и это хорошо. Приходят молодые тренера, такие как Быков, Канарейкин, и добиваются значительных успехов. Успех спортсмена во многом зависит именно от тренера.
— У меня есть убеждение, что если наставник компетентный, а команда дисциплинированная и на деле является единым коллективом, то она может и с 19-го места сделать высокий прыжок. Так что предпоследнее место абсолютно не смущало: у нас в России хоккей не настолько стабилен, чтобы можно было сказать, что кто-то постоянный аутсайдер, а кто-то – вечный фаворит.
— Не осложняет отношения небольшая разница в возрасте с Хомутовым? Всё-таки вы играли раньше вместе, а теперь он тренер, а вы – по-прежнему игрок.
— Андрей – один из тех немногих людей в хоккее, которых я действительно искренне и глубоко уважаю. Он с детства был своего рода учителем для меня, хотя я его и не знал ещё лично. Всегда смотрел: Быков – Хомутов – Каменский, Макаров – Ларионов – Крутов… У этих людей непререкаемый авторитет. У меня ни разу не возникало мысли, что я лучше, умнее, знаю больше или хотя бы столько же. Я просто счастлив, что такие люди остались в хоккее после завершения карьеры. Успехи Быкова в ЦСКА, и особенно в сборной, говорят сами за себя. Ну а Хомутов – это того же поля ягода.
— Тот факт, что «Сибирь» заняла в прошлом сезоне 19-е место, не пугал?
— Про это я вообще не думал. У меня есть убеждение, что если наставник компетентный, а команда дисциплинированная и на деле является единым коллективом, то она может и с 19-го места сделать высокий прыжок. Так что предпоследнее место абсолютно не смущало: у нас в России хоккей не настолько стабилен, чтобы можно было сказать, что кто-то постоянный аутсайдер, а кто-то – вечный фаворит.
— А как вообще пришло решение продолжить карьеру? Просто хотелось ещё играть?
— Вы знаете, когда случилось несчастье в моей семье и я принял решение закончить с хоккеем, это было продиктовано именно необходимостью той ситуации, того конкретного момента. Завершать карьеру я не был готов морально, а делать два дела – воспитывать детей в Северной Америке и играть в хоккей в России – было невозможно. Поэтому я принял это решение, но в течение двух месяцев основные вопросы были решены, начался плей-офф, и я понял, что если будут предложения из Суперлиги, я вернусь. Супруга и мама меня поддержали, они видели, как мне тяжело было остаться не у дел.
— В Новосибирске сейчас строится новая команда, и на вас, как на титулованного и опытного хоккеиста, наверняка будет возлагаться дополнительная ответственность. Вы готовы к этому, учитывая, что местные болельщики традиционно несколько болезненно относятся к ветеранам?
— А я к этому уже привык. Последние годы так складывается постоянно: когда тебе за 30, на тебя смотрят как на ветерана и, естественно, с тебя особый спрос. Прекрасно понимаю, что отвечаешь уже не только за себя, но и за всю команду. Когда мы были молодыми, ветераны отдавали нам свой опыт, теперь наша очередь поделиться.
— Капитаном быть согласны?
— Об этом мы пока не думали, но если нужно – значит, нужно. Я играл со многими великими хоккеистами: Дагом Гилмором, Матсом Сундином, Марком Рекки, и эти люди не были «говорящими» капитанами, они показывали пример на льду. Я считаю, что именно таким капитан и должен быть: вести за собой команду на площадке, а не в раздевалке.
— Вы знаете о том, что происходило в «Сибири» в прошлом году, когда был раскол в коллективе, неразбериха с тренерами и вообще царил полный хаос?
— Конечно, ведь хоккейный мир очень тесен и всё передается из уст в уста. Слышал и про проблемы внутри коллектива, и про разногласия между руководством и тренерским штабом. Мои выводы таковы: после очень удачного предыдущего сезона, когда новосибирцы отыграли «на ура» и были фаворитами всего чемпионата, многие чересчур расслабились. В тот год «Сибирь», наверное, была единственной командой, кому было по силам обыграть в плей-офф будущего чемпиона «Магнитку». После этого к «Сибири» стали более серьёзно относиться соперники, а у игроков и руководства наступило самоуспокоение.
В тот очень удачный год «Сибирь», наверное, была единственной командой, кому было по силам обыграть в плей-офф будущего чемпиона «Магнитку». После этого к «Сибири» стали более серьёзно относиться соперники, а у игроков и руководства наступило самоуспокоение.
— «Сибири» в будущем сезоне предстоит возвращать потерянное доверие болельщиков: в концовке прошлого чемпионата многие зрители не выдерживали плохой игры своих любимцев, аплодировали сопернику и однажды даже бросили в сердцах на лёд клубный шарф. Что, кроме хорошего результата и игры, по-вашему, могут сделать хоккеисты, чтобы вернуть былой контакт с болельщиками?
— Конечно, нужна встреча с болельщиками перед сезоном. Думаю, можно устроить какие-то показательные тренировки – матч против них в августе будет очень хорошим подспорьем в этом плане. Хоккеисты вне льда мало что могут сделать для «наведения мостов», это в большей степени работа для вас, журналистов. По своему опыту могу сказать, что если команда борется, показывает агрессивный хоккей, играет с большим желанием, но уступает в одну-две шайбы, болельщики это ценят.
— В Новосибирске обычно именно так и происходит.
— Здесь всегда было приятно играть. Приезжая сюда с другими командами, я всегда отмечал, как здесь любят хоккей, как болеют. Оказаться здесь для меня очень приятно.
— С голкипером «Северстали» Александром Вьюхиным не советовались, когда принимали предложение «Сибири»?
— Саша был шокирован, когда узнал о моем переходе в Новосибирск (смеётся). Предложил свою помощь во всех вопросах, мы с ним буквально недавно созванивались.
— Не отговаривал?
— Нет, что вы.
БОЛЬШОЙ ЭРИК и ДРОВОСЕК
— Вернёмся к самому началу вашей профессиональной карьеры. Вы начинали в ярославском «Торпедо», а в 1991 году оказались у Владимира Юрзинова-старшего в московском «Динамо», где уже тогда выделялись особой жёсткостью и умением играть в отборе. Правда ли, что то «Динамо» было, наверное, одной из самых «энхаэловских» наших команд по стилю игры?
— Это бесспорно так. Владимир Владимирович на тот период много учился и многое брал из Северной Америки. Помню, что к нам очень часто приезжали скауты, агенты, а Юрзинов много смотрел матчей НХЛ. То «Динамо» играло в энхаэловский хоккей: короткие передачи, открывания, выбросы шайбы через борт на бегущего, плюс сам тренировочный процесс был сконцентрирован именно на борьбе. Поэтому когда я на следующий год приехал в «Филадельфию», для меня ничего не было новым.
— Вы не удивились, что вас задрафтовали именно «лётчики» – главный противник европейцев в НХЛ?
— Нет, не удивился нисколько. К тому моменту за «Филли» уже год выступал форвард Андрей Ломакин, был на хорошем счету, а за год до меня «Филадельфия» задрафтовала Вячеслава Буцаева. Как вы сами сказали, я был жёстким защитником и хорошо подходил по стилю к команде.
— Тот сезон-1992/93 у вас выдался вообще очень удачным: выиграли Олимпиаду в Альбервилле, затем стали чемпионом мира.
— Да, и кстати, нынешний тренер «Сибири» Андрей Хомутов был в тех обеих чемпионских командах. Они вместе со Славой Быковым, который был капитаном, приехал специально из Швейцарии и сыграл ключевую роль в победе на Олимпиаде. На чемпионат мира-1993 я приехал уже из НХЛ, и снова Быков и Хомутов были лидерами. Если не ошибаюсь, Хомутов стал тогда лучшим форвардом чемпионата.
Линдрос мог бы стать великим хоккеистом. Конечно, в ряд с Лемье или Гретцки его вряд ли можно поставить, но был бы рядом. Я неплохо знаю Эрика: имея такие великолепные физические данные, он часто нарушал режим. Думаю, это не последнюю роль сыграло в его судьбе.
— А вы были признаны лучшим защитником турнира.
— Позже однажды я снова играл с ними в одной команде – за «Давос» на Кубке Шпенглера. Они приехали из «Фрибурга», мы играли в одной пятёрке. Это было во время первого локаута в НХЛ в 1995-м.
— Не могу не спросить вас о великом и ужасном Эрике Линдросе, который начинал вместе с вами во «Флайерс» и считался будущим североамериканского хоккея. Имея огромный потенциал, играя в жёсткой, беспощадной манере, он недавно бесславно закончил карьеру. Кем он мог бы стать, если бы не многочисленные травмы?
— Мог бы стать великим хоккеистом. Конечно, в ряд с Лемье или Гретцки его вряд ли можно поставить, но был бы рядом. Я неплохо знаю Эрика: имея такие великолепные физические данные, он часто нарушал режим. Думаю, это не последнюю роль сыграло в его судьбе.
— И что, серьёзно нарушал?
— В принципе, да. В НХЛ в 1992 году было в порядке вещей пойти после матча в бар, прогулять там всю ночь, а потом сесть в самолёт и играть дальше.
— А по характеру грозный Линдрос каков?
— Была некоторая заносчивость и надменность: мальчик 1973 года, а уже капитан команды. Но позже в команду пришёл известный форвард Крэйг Мактавиш (член легендарного «Эдмонтона» середины 1980-х; последний, кто играл в НХЛ без шлема. – Прим. «Чемпионат.ру»), и он взял на себя роль дядьки-наставника для Линдроса. После этого Эрик сильно поменялся в течение одного года, стал менее надменным, «звёздочка» ушла. Мы последний раз с ним виделись в 2002-м – вместе лечились в Торонто. Абсолютно нормальный парень, и очень жаль, что для него всё так неважно закончилось.
— В 1995-м вас обменяли из «Филадельфии» в «Торонто». Правда ли, что этот обмен вы восприняли очень близко к сердцу?
— Да, было очень тяжело. Это был мой первый клуб в НХЛ, мне очень много доверяли, команда была молодая, и я очень много играл. В Филадельфии было много друзей, я влился в американскую жизнь именно через «Флайерс». Если сравнивать все последующие обмены, то ни разу больше не было такой боли, как тогда. Была такая детская наивность, что ты близкий и родной, но бизнес есть бизнес – как говорится, ничего личного.
— В «Торонто» вы стали одним из самых стабильных защитников и даже поучаствовали в «Матче всех звёзд», играя за сборную остального мира. Какие эмоции оставил всезвёздный уик-энд?
— Это настоящий праздник хоккея и, наверное, мечта любого хоккеиста. Помню, когда после той игры на пресс-конференции меня спросили, какие у меня мысли, я ответил, что мне надо дня два, чтобы привести себя в чувство. Столько знаменитостей, да и к тому же игра проходила в Торонто, где я играл много лет.
— Выступать за «Мэйпл Ливз» – это действительно что-то особенное?
— Город живёт хоккеем. Если ты играешь за «кленовые листья», то в Торонто для тебя открыты все двери – всё что угодно для хоккеиста сделают. Люди идут на матч, как на спектакль, очень много красивых пар, особенно если игра в пятницу или субботу. Думаю, что тот, кто не играл за «Мэйпл Ливз», не может сказать, что он видел всю НХЛ.
— Знаю, что сезонные абонементы там проданы на годы вперёд.
— Абонементы просто переходят из поколения в поколение.
— Исконно русский характер не изменишь, и однажды вы даже играли с двойным переломом пальцев ноги, сблокировав бросок Эла Макинниса…
— Было такое. В игре этого не чувствуешь, но после этого два матча я пропустил, пока не спала опухоль. Потом отправили мой конёк на фабрику, сделали специальный вырез, чтобы палец торчал, а сверху припаяли такую пластиковую штуку, чтобы я мог кататься.
— Макиннис своим мощнейшим щелчком действительно наводил ужас, оправдывая прозвище Дровосек?
— А испугаться обычно не успеваешь. Я и увидел только то, что он замахнулся. А после уже шайба попала мне в ногу, и я понял: что-то случилось.
Продолжение следует…