Вторая часть интервью новобранца «Сибири» Дмитрия Юшкевича: о тромбе, «Торонто» и его талисмане, Майке Кинэне, таэквондо, Даге Гилморе и многом другом.
Первую часть читайте здесь.
ТРОМБ, КАРЛТОН И КИНЭН
— Вернёмся в злополучный для вас 2002 год. Вы – один из железных «неприкасаемых» в плане поездки на Олимпийские игры в Солт-Лейк-Сити. И вдруг, за несколько дней до Олимпиады, у вас обнаруживают тромб в ноге, который заставил вас пропустить и игры, и едва не заставил закончить с хоккеем. Сразу поняли, что это серьёзно?
— Абсолютно нет. Была какая-то нелепая ситуация. Позже мою травму исследовала масса докторов, исследовали, брали кровь не по одному разу, я сдавал все возможные анализы – всё пытались понять, как у здорового молодого парня может быть такое.
— И к каким выводам пришли учёные?
— За неделю до случившегося мы на тренировке немного дурачились. Помню, все защитники находились в одной зоне, и Кори Кросс совсем потихоньку бросил. Шайба попала мне в бедро, но у меня синяк был во всю ногу. Оказалось, что просто шайба попала в очень неудачное место, повредила вену и нога затромбировалась.
— Как же вы с тромбом сыграли тот злополучный матч с «Миннесотой», после которого всё и выяснилось?
— На разминке перед игрой я сел на велосипед и почувствовал, что икроножная мышца очень сильно устаёт. Она была реально как камень. Потом мне её немного размассировали, но на скамейке я постоянно был вынужден её растягивать, чтобы хоть чуть-чуть улучшалось кровообращение. А после игры (в ней Юшкевич провёл 25 минут и сделал 6 силовых приёмов – Прим. «Чемпионат.ру») доктора решили, что у меня надрыв мышцы, потому что до этого был перерыв на Матч звёзд, во время которого я очень сильно нагрузился, работал со штангой – хотел как следует подготовиться к Олимпиаде.
— А потом вы узнали страшный диагноз.
— На следующее утро мне сделали ультразвук, и я удивился – прибежал целый консилиум докторов. Сначала сказали, что ничего страшного и придётся пропустить около двух недель, но потом пришёл другой врач и сказал, что тромб поднялся из колена в бедро и моя карьера на тот сезон закончена. У меня был просто шок.
На следующее утро после матча с «Миннесотой» мне сделали ультразвук, и я удивился – прибежал целый консилиум докторов. Сначала сказали, что ничего страшного и придётся пропустить около двух недель, но потом пришёл другой врач и сказал, что тромб поднялся из колена в бедро и моя карьера на тот сезон закончена. У меня был просто шок
-Лечение было назначено?
— Да, но через неделю – никогда этого не забуду – я был ошарашен ещё больше. Тромб, вместо того чтобы уменьшиться, наоборот, увеличился и поднялся в пах, и мог быть даже вариант с непоправимым исходом. У меня началась жутка депрессия — это было самое трудное время в моей жизни.
— Тем не менее тренироваться вы потихоньку продолжали.
— Дело в том, что придумали какую-то теорию, специальную формулу лечения, благодаря которой я мог бы восстановиться. Специальный график тренировок, график принятия лекарств. Кататься мне вообще было запрещено, потому что любое столкновение могло быть чревато кровоизлиянием в любую область организма. Я готовился, но на матчи меня не ставили – руководство «Мэйпл Ливз» не хотело рисковать, потому что в случае летального исхода весь клуб просто достался бы моей семье. Было очень обидно узнать о том, что играть не буду – я прочитал это только в газетах, хотя очень хотел сыграть в плей-офф. Руководство об этом молчало.
— Затем последовал шумный обмен во «Флориду». Как это произошло?
— Летом 2003-го меня отправили на специальное медобследование в Лос-Анджелес. У меня через год заканчивался контракт с «Торонто», а это обследование обычно проходят для оформления страховки 5-6 самых высокооплачиваемых хоккеистов команды. Я очень обрадовался, думал, что «Кленовые листья» со мной заключат новый долгосрочный контракт и я стану одним из этой шестёрки лучших. А на обследовании мне постоянно задавали какие-то глупые вопросы, и исключительно по поводу тромба. Когда я не выдержал и спросил имя доктора, который меня туда направил, мне назвали врача, которого я совсем не знал – позже выяснилось, что это был один из совладельцев «Флориды». Когда я выезжал из больницы, мне позвонил друг-журналист и спросил, в курсе ли я, что «Торонто» интересуется защитником «Пантерс» Робертом Швехлой. Я ответил, что знаю, и только тут меня осенило, что обменять его планируют именно на меня.
— Тогда вы и произнесли свою известную фразу: «Самое честное существо в „Торонто“ – это Карлтон. Он, по крайней мере, ничего не говорит». (Карлтон – талисман «Мэйпл Ливз», белый плюшевый медвежонок. – Прим. «Чемпионат.ру»).
— Да. Журнал Sports Illustrated даже признал её цитатой месяца. Накипело – играть не давали, кормили «завтраками», правды не говорили.
С Кинэном у нас всё начиналось великолепно: ходили чуть ли не как лучшие друзья. У Кинэна какие-то странные методы работы… Например, если он назвал имена тех, кто идёт на лёд, надо было моментально вскочить на ноги и бежать на лёд сломя голову, а не спокойно нормально перелезать. Все считают, что он психолог. Я считаю, что Кинэн – больной человек.
— В «Пантерах» вы провели два недолгих, но ярких месяца. Тогдашний тафгай «Флориды» темнокожий Питер Уоррелл перед гостевым матчем с «Торонто» даже призвал партнёров: «Давайте выиграем этот матч для Юшки!»
— Да, это было моё первое возвращение в Торонто, и реванш состоялся: мы выиграли, а я сделал две голевые передачи. А что касается Уоррелла… Какими бы игроками мы ни были, звёздными снайперами или просто бойцам, мы все остаёмся мужиками. Думаю, Уоррелл меня хорошо по-человечески понял, поэтому так и сказал. Было очень приятно.
— Но и во «Флориде» не обошлось без конфликта – вы ступили на тропу войны с самим Майком Кинэном, который был тогда главным тренером клуба.
— С Майком у меня действительно очень плохие отношения. Я сам по себе человек тяжёлый, упрямый. Скажем, у тренера «Торонто» Пэта Куинна я никогда не выполнял задания, если не понимал, зачем оно, и у нас всегда были компромиссы. А Кинэна я просто не понимал, зачем он мучает ребят.
— Но ведь начиналось-то всё хорошо?
— Великолепно! Ходили чуть ли не как лучшие друзья. У Кинэна какие-то странные методы работы… Например, если он назвал имена тех, кто идёт на лёд, надо было моментально вскочить на ноги и бежать на лёд сломя голову, а не спокойно нормально перелезать. Все считают, что он психолог. А я считаю, что Кинэн – больной человек.
-Почему?
— Он ставит игроков в неловкие, конфликтные ситуации, объясняя это тем, что хоккей – сам по себе конфликтен, это стресс. Делает это специально. Но зачем игроков ставить в некомфортные ситуации вне льда, мешать восстанавливаться после игры?! Скажем, летим на самолёте, он непременно подойдёт и скажет что-нибудь, чтобы хоккеист почувствовал себя неудобно. Или на выезде я, непонятно почему, каждую поездку жил с новым соседом в номере. Кинэн не давал расслабиться в обычной жизни и очень любил, когда ему конфликтом отвечают на конфликт.
— А остальные игроки молчали, терпели это?
— Поначалу-то я тоже молчал, но внутри начинал кипеть. К тому же тренировочный процесс – хуже некуда, абсолютно бессистемные тренировки. Я семь лет отыграл в «Торонто» и привык к порядку, а тут могли начать с упражнения, которым необходимо заканчивать и наоборот. Плюс игровой системы не было – ребята были молодые, с потенциалом, а играли каждый кто как хочет, и из-за этого часто уступали, особенно организованным командам. Я привык к порядку и не мог с этим смириться.
— И решились выступить против Кинэна.
— Это было ещё в самом начале конфликта. Мы неудачно съездили на выезд, и как-то поднялась тема, что Кинэна будут снимать. Я встал и сказал ребятам, что ещё неизвестно, кто из тренеров останется завтра, и надо играть на команду и на самих себя. Валерка Буре мигал, мигал мне, но я так ничего и не понял, а оказалось, что Кинэн стоял за углом и всё слышал.
— Кинэн похож на советских тренеров старой формации?
— Думаю, нет. Наши тренеры старой школы даже если и были жёсткими, то знали хоккей и знали, как тренировать.
— После этого вы попросили обмена. И сделан он был очень цинично: перед выездным матчем с «Лос-Анджелесом» вас обменяли именно в «Кингс», так что пришлось просто перейти из одной раздевалки в другую. Это было действительно так?
— Почти так. Мы отыграли матч в Анахайме, а по приезде в Лос-Анджелес я узнал, что меня поменяли в «Кингс». Я сразу же собрал вещи. Вечером пришёл на игру, но принять участие в ней не мог – в предыдущем матче мне сильно попали шайбой в лицо, было большое кровоизлияние в глаза, могли возникнуть проблемы со зрением.
— Завершил ваши мытарства третий обмен за сезон – вы снова оказались в «Филадельфии», но закрепиться в ней не удалось. Почему?
— Честно говоря, сам не знаю. Меня обменяли во «Флайерс» перед дэдлайном, когда «Лос-Анджелес» уже не попадал в плей-офф, и в последней поездке с «Кингс» я заболел воспалением лёгких. Лежал два дня с температурой сорок, меня поменяли, я играл, и временами у меня начинался просто истерический кашель, поэтому вникнуть в систему игры команды было сложно. Позже я стал неограниченно свободным агентом, но заключить новый контракт в НХЛ не удалось – уже чувствовалось приближение локаута.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ
— В чём оно выражалось?
— Генеральные менеджеры клубов негласно договорились не заключать длительные контракты со свободными агентами и больших денег им не предлагать. Имевшиеся предложения меня не устраивали.
— Как вы оцените работу своего бывшего агента Марка Гандлера? Нет ощущения того, что именно по его вине вы не смогли остаться в НХЛ, да и в деньгах теряли не раз? С другими своими клиентами он тоже работал не блестяще – чего стоит только забастовка Алексея Яшина, имевшего действующий контракт с «Оттавой», из-за которой Яшин напрочь испортил отношения почти со всеми в НХЛ.
— Мы с Марком остались просто друзьями. Он очень жёсткий и требовательный агент, никогда не идёт ни на какие уступки в переговорах с командами, что иногда идёт и во вред своему клиенту. У него были ситуации, когда он жёстко говорил «нет», и многие генеральные менеджеры имели на него за это зуб. Но никакой обиды на него у меня не осталось. Его вина если и была, то только чуть-чуть.
— Не жалеете, что решили вернуться?
— Нет, абсолютно. Я вообще считаю, что всё в жизни происходит для чего-то. Я приехал в Ярославль, встретил свою нынешнюю жену и очень счастлив. Это лучше событие после рождения детей во всей моей жизни. В хорошем смысле слова я фаталист.
— Решив снова поиграть в России, вы выбрали «Локомотив», которым руководил Кари Хейккиля, но уже после первого сезона вынуждены были уйти. Почему?
— Та команда выступила неудачно, а мои действия не понравились руководству клуба с точки зрения дисциплины. Я привык в НХЛ к полной свободе действий. К примеру, между играми я иду в ресторан, а у нас этого нельзя делать. Особенно в Ярославле.
— До сих пор?!
— Как там сейчас, я не знаю. Все в курсе, что, скажем, Игорь Ларионов до матчей выпивал два бокала вина. Я тоже любил между матчами выпить хорошего вина в ресторане. Это не нравилось руководству, к тому же я резко высказывался в раздевалке по поводу некоторых игроков. И потом мне сказали, что клуб не имеет финансовой возможности выплатить мне второй год контракта.
— И дальше вы нигде не задерживались более, чем на один сезон. Это совпадение?
— С одной стороны, это действительно вызывает подозрение, но если знать ситуацию, всё объяснимо. После сезона в «Северстали» (сезон 2004/05. – Прим. «Чемпионат.ру») в «Магнитку» пришёл Дэйв Кинг и позвал меня к себе. Контракты от Череповца и от Магнитогорска были абсолютно одинаковыми, но Дэйв очень настойчиво звал. За тот сезон в «Металлурге» у меня очень сильно заболела супруга – её организм не мог жить в городе с предприятием чёрной металлургии. Было очень жаль уходить из «Металлурга», но остаться физически из-за жены я не мог. В СКА в начале сезона я получил травму, хотя там на нашу пятёрку с Сушинским Борис Михайлов делал ставку, мы очень много играли. Играл на болеутоляющих до Нового года, но затем пришлось делать операцию. После этого меня снова позвали в мой родной Череповец. Ну а про прошлый сезон мы уже говорили.
-Слышал, что «Северсталь» немного на вас обиделась, из-за того что вы не полностью отыграли тот год.
— Да, я что-то тоже слышал. Но я думаю, что честно поступил по отношению к ним — я не стал сидеть без дела и получать деньги, хотя такое предложение мне сделал президент клуба Анатолий Теницкий. Он очень хорошо, по-человечески ко мне отнёсся, сказал: «Оставайся в команде, решай спокойно свои проблемы. Решишь – будешь играть». Но я не мог получать деньги, ничего не делая. Это было бы нечестно.
— Оседлости хочется?
— Конечно. Если честно, очень жалею, что ушёл из «Магнитки», та команда за год стала мне родной.
— Кинг после того, как поработал в «Металлурге», опубликовал свою скандально знаменитую книгу «King of Russia», где очень нелестно отзывался о России и здешних традициях. У вас есть объяснение, почему после отъезда он решил вылить всю эту грязь?
— Думаю, это произошло из-за того, что Дэйв считает, что с ним поступили нечестно. Он завоевал бронзу, хотя все ждали золота, а на следующий год его уволили сразу, как только начались проблемы. Опять же, менталитет североамериканца и русского абсолютно разный. Американцы считают недопустимым, когда руководство клуба вмешивается в тренерские дела. Кинг неоднократно мне говорил, что ему говорят, кого ставить, кого не ставить на матч. Не само руководство, конечно, а через специальных людей. Ему это не нравилось.
«СИБИРЬ», ДЕТИ И ТАЭКВОНДО
— Как можете оценить вероятную покупку «Сибирью» нападающего Майка Йорка?
— Очень хороший нападающий, отлично начинал в «Рейнджерс» и должен помочь команде. Форвард высокого уровня.
Наверное, Кинг считает, что с ним поступили нечестно. Он завоевал бронзу, хотя все ждали золота, а на следующий год его уволили сразу, как только начались проблемы. Опять же, менталитет североамериканца и русского абсолютно разный. Американцы считают недопустимым, когда руководство клуба вмешивается в тренерские дела. Кинг неоднократно мне говорил, что ему говорят, кого ставить, кого не ставить на матч. Не само руководство, конечно, а через специальных людей. Ему это не нравилось.
— Новые варианты формы «Сибири», которую выбирали болельщики и из-за которой возникли разногласия, видели?
— Нет, новой формы я не видел, ничего не могу сказать по этому поводу.
— Правда ли, что свой 36-й номер вы взяли в честь Дага Гилмора, знаменитого игрока «Торонто», выступавшего под зеркальным 93-м?
— Нет. Было как: во время первого локаута в 95-м я играл на Кубке Шпенглера, где мне дали 93-й номер. Наш «Давос» играл очень удачно, выиграл, а я попал в сборную звёзд. Мне этот номер очень понравился, я вернулся в «Филадельфию», где отыграл сезон под вторым, но шлем у меня всегда был 93-й. Во многих других клубах не было возможности играть под этим номером, но я всегда хотел именно его.
— В «Сибири» будете играть именно под 93-м?
— Да.
— У вас зелёный пояс по таэкводно, верно?
— Да, но это было уже очень давно. Когда у меня был тромб, я увлёкся восточными единоборствами. Нельзя было ничем особо заниматься, а в профсоюзе игроков мне нашли тренера. Когда я перебрался из Торонто в США, то там меня даже приглашали участвовать в соревнованиях любительского уровня. В моей возрастной категории конкурентов просто не было (смеется)
— Сейчас продолжаете заниматься?
— Нет, к сожалению, нет времени.
— А в честь кого назвали дочку таким интересным именем – Абигель?
— В Америке мы дружили с семьей, где была девчонка с таким именем. Талантливая была, училась просто здорово, во все виды спорта играла. В честь её и назвали, к тому же имя очень понравилось, и она его вполне оправдывает – тоже активно занимается спортом и хорошо учится.
— У Дмитрия-младшего как успехи в хоккее?
— Он приехал в Череповец из Северной Америки, и ему было очень тяжело, потому что наш детский хоккей значительно опережает американский. Он попал в лучшую команду в «Локомотиве» по своему возрасту, но не опустил рук, и я им горжусь. В мае он просто выстрелил и сейчас на сборах с «Локомотивом».
— Тоже защитник?
— Да, хотя были попытки играть и в нападении.
— В Новосибирске уже успели что-то посмотреть?
— Пока нет. Собираемся снимать квартиру, приедет супруга. Сейчас решаем вопрос с детьми – девочки точно останутся в Ярославле с бабушкой, а сыну нужно сделать российское гражданство. Получить его легко, но надо легализовать канадское свидетельство о рождении, а это длится уже больше двух месяцев. Если получится, его заявят в чемпионат России.
— Если сезон сложится удачно, останетесь в «Сибири»?
— Да. С удовольствием.