«Проброс-шоу». Часть 1
«Проброс-шоу». Часть 2
«Проброс-шоу». Часть 3
«Хоккей России». Часть 1
«Хоккей России». Часть 2
– Вашу передачу сложно назвать чисто информационной или аналитической. Как бы вы описали её жанр?
– Ну, это то, что в своё время Парфёнов у нас, в России, обозвал «инфотеймент». Информирование и развлечение. Мы так для себя её и определяем. Поэтому у нас серьёзные сюжеты перемежаются с сюжетами развлекательного характера – лица, герои, портреты и так далее.
– Сейчас вы редко приглашает гостей, только на такие «обвязки». Но ведь в своё время с очень многими известными людьми удавалось здесь беседовать.
– Да, конечно. У нас был Малахов…
– Уточним для читателей – хоккейный Малахов. Владимир, да?
– Естественно. С Малаховым было очень интересно. Был Крикунов, руководство ХК МВД, Илья Никулин, Вячеслав Фетисов, Быков с Захаркиным ещё в качестве
Андрей Журанков в прямом эфире
тренеров сборной… Каких-то особых случаев сейчас не вспомню, программ было очень много.
– Сколько примерно людей работают над одной передачей?
– У нас вообще небольшой коллектив. Те рабочие, которых вы видите, всегда здесь, под любую программу. А нашу, получается, делают режиссёр Дмитрий Гафитуллин, шеф-редактор Артём Дроздов (когда я в кадре), корреспондент Дима Пашковский и Ксения Инденко – продюсер и ведущая.
– Всего один корреспондент?
– Вообще один. Но у нас есть ещё корреспонденты на канале, работающие в новостях. Тут и Дима Лукашов, Дима Дятлов, Дима Занин, Серёга Рыбин. Они частенько нас выручают, делают очень интересные сюжеты. В регионах с нами постоянно сотрудничают — Никита Гулин в Питере, Владимир Казанин в Омске, Маша Дронина в Магнитогорске. Коллеги из других городов…
– Многим показалось, что канал «Спорт» после переименования сильно потерял в освещении спорта. Как вы отнеслись к такой перемене?
– Мы потеряли, может быть, в объёмах, хотя не сильно. Зато приобрели очень много в качестве. У нас появилось много футбола, мы совершенно не потеряли биатлон, не потеряли хоккей. Всё основное мы сохранили. Волейбол – пожалуйста, Формула-1, лёгкая атлетика, фигурное катание. Плюс к этому российский и английский футбол. Так что вряд ли мы что-то потеряли, посмотрите телепрограмму…
– Роман Скворцов в «твиттере» как-то написал, что «Россия 2» придерживается принципа умеренности во всём, кроме биатлона, Рокки и Стивена Сигала.
– Видимо, Рома это давно «твиттнул», потому что сейчас к этой «неумеренной» троице надо добавить футбол, бокс с различными видами мордобоя по версиям разных организаций, тот же хоккей. А летом ещё будут украинско-польское Евро-2012 и Олимпийские игры.
В кулуарах «России-2»
– Есть для вас запретные темы на телевидении?
– Хм… Вот, кстати! Отвечу на ваш вопрос замечательным примером. В 2010 году мы делали хоккейные ток-шоу перед матчами чемпионата мира. И на том мировом первенстве, помните, случился скандал – не помню какой интернет-портал выложил видео, как наши игроки покурили в каком-то кабаке. В этот день мы выходили в эфир и сделали об этом программу. Был невероятный резонанс, сборная обиделась на всех, она объявила бойкот, который продолжался, кажется, два дня. То есть вели себя как дети.
И ведь, главное, мы сделали эту программу с посылом, мол, дорогие зрители, не надо создавать себе кумиров, хоккеисты – обычные люди, у них есть свои недостатки. Да, не надо было курить на чемпионате мира, но всё же.
Но при этом ведь хоккеисты не видели программу, им про нас что-то нашептали. И поэтому доводы были такие: ну зачем вы это показали, ведь это увидели наши дети, наши жёны… Мне до сих пор непонятно, что это был за детский сад? Что, втихаря от мамы покурили? 30-летние мужики!?… На чемпионате мира, где они представляют Россию!?!… Был большой шум от этой программы, но я считаю, что мы всё сделали правильно. Я, правда, пожалел потом, что мы так мягко пожурили их в эфире. Моя коллега Лена Рой подошла ко мне после программы и сказала: «Представь, что у меня сыну лет восемь, он помешан на хоккее и буквально боготворит Ковальчука, Овечкина и прочих наших звёзд. Как я ему скажу, что курить – это плохо, если его кумиры во время чемпионата ходят с сигаретой?» Я бы очень хотел, чтобы эти слова Лены прочитали наши хоккеисты. Или пусть им их нашепчут.
То есть по большому счёту, может, и есть какие-то запретные темы… Очень тяжёлый был эфир после гибели ярославского «Локомотива». Мне пришлось его вести. Это был тяжелейший эфир. Пришли Канарейкин, Гимаев и Буцаев. И я помню, с каким трудом давались слова всем троим.
– Там, казалось бы, что обсуждать? Соболезновать только…
– Да, это было очень тяжело. Но в то же время мы единственные, кто, в отличие, например, от Малахова, от других программ, рассказали о хоккеистах как о людях. О том, кого мы потеряли. Мы могли это сделать, потому что у нас было много материала накоплено. Был портретный сюжет про Ваню Ткаченко, классный сюжет Ксюши Инденко с Даниилом Собченко, какие-то ещё материалы…
– Это ещё до появления информации о благотворительности Ткаченко?
– Да, это был просто портретный сюжет. Мы брали старые материалы, что-то переделывали, что-то убирали, добавляли. И показали в итоге, что называется, всё о самих ребятах. Человеческие истории. Это было непросто, но мы это сделали. А потом был
«Хоккей России»
ещё спецвыпуск, когда Дима Пашковский ездил в Ярославль и снял там много материала, и они с режиссёром Димой Гафитуллиным сделали отдельный выпуск, 26 минут, документальный фильм.
А запретные темы – смотря как считать. Вот сейчас все говорят, что в Брянске девочку родители сожгли. Надо запрещать тему или не надо? Это очень тонкий момент. Тут вопрос, как ты будешь рассказывать. Дело в подаче.
Мне кажется, что мы мало рассказываем о хоккее, что называется, с внутренней стороны. У нас нет в хоккее того, что есть за границей: расследовательской журналистики. Понятно, что там это тоже не превалирует, но она там всё-таки есть. У нас же отношения в спорте выстраиваются так: как только ты куда-то влез и что-то рассказал, на тебя все обижаются и с тобой перестают общаться. Я считаю, что это абсолютно неправильно.
– Я всё это, между прочим, записываю.
– Почему нет? Это моя позиция, пожалуйста. Просто надо понимать, что у них, спортсменов, своя работа, у журналистов своя. А болельщик хочет знать как можно больше. Я не говорю о том, что нужно только критиковать, только искать недостатки, нет, но об этом же надо говорить. Ну почему тот же «Чемпионат.com» или «Спорт-экспресс» позволяют себе об этом говорить, а на телевидении этого меньше?
– На телевидении глубокой критики практически нет.
— Критика есть, подноготной нет. И это большая проблема, связанная в первую очередь с разными политическими моментами. И ещё с тем, что на телевидении очень мало журналистов, способных делать подобные вещи, расследования.
– Получается парадокс. Уровень инсайда у телевизионных журналистов, как правило, выше, чем у интернет-журналистов или газетчиков…
– Да, а при этом инсайдерских материалов меньше, чем в прессе. И это неправильно.
– Последний вопрос, который мы задаём всем участникам нашей рубрики. Что для вас значит слово «хоккей»?
– Я когда-то в детстве играл в хоккей. Чуть-чуть тренировался. Сейчас это уже, конечно, работа, в какой-то момент хоккеем наедаешься. Хотя был один показательный момент. Я работал на матче «Динамо» – «Спартак», это было в конце 90-х. Борщевский вернулся в «Спартак», Прохоров играл, «Динамо» было то самое, которое потом в 2000-м стало чемпионом.
Был матч, когда динамовцы проигрывали 0:3, но отыгрались и закончили со счётом 3:3. И я сорвал голос, это был шок невероятный – мне потом идти брать интервью, а у меня голоса нет. Вот это впечатление, когда приходишь и начинаешь хоккеистам что-то хрипеть… Они на тебя так странно смотрят, а ты объясняешь, извините, я голос сорвал, обалденная игра. Вот эта искренность, она и с их стороны начиналась. Потому что ты с ними в хоккее, и ты целиком за хоккей.
Андрей Журанков