Александр Черенков – о судействе и КХЛ

Очередным гостем «Чемпионата» стал уже бывший судья Александр Черенков, который прямо в нашей редакции повесил свой свисток на гвоздь. Заключительным матчем в судейской карьере Черенкова стала встреча между «Атлантом» и «Югрой», которая состоялась 9 февраля. Он работал хоккейным судьёй с 1985 года и провёл более 600 матчей в отечественных чемпионатах в качестве главного арбитра. Есть что вспомнить и чем поделиться с читателями и журналистами.

«Где готовят судей? Мы все самородки и самоучки»

— Давайте сразу определимся, что бы вы хотели от меня услышать? – начал разговор Черенков.

— Всё! Всю подноготную. В этом сезоне в КХЛ к судейству очень много вопросов, — в один голос ответили журналисты.
— Вы что смеётесь? Всё нельзя, — улыбаясь, сказал Черенков, но за два часа, опираясь на свой опыт, попытался объяснить суть проблем, возникающих в судействе. – Понимаете, вопросов к судейству никогда не будет меньше. Нас ведь рассматривают вот под таким микроскопом. Игрок вышел «один в ноль», не забил, и сказали: «Ну, человеческий фактор. Не смог». А судья не дал две минуты штрафа и что говорят? «Очень плохой дяденька, прибивает команду». А всё упирается в одну простую вещь. Есть хоккейная школа. Приходит ребёнок туда в пять лет, и он каждый день тренируется по полтора часа с тренером до 16 лет.

Его 12 лет тренируют, экипируют, с ним работают. Потом из команды выходит один, два, три игрока. И это шикарно! А где мы готовим судей?

— И где?
— В том-то и дело, что нигде. Мы все самородки и самоучки. Я думаю, что лига или ФХР должны об этом заботиться. Я не знаю кто, но кто-то должен. Иначе откуда судьям браться?

— Кто не пошёл в хоккеисты, идёт в судьи.
— Замечательно! Мне исполнилось 18 лет, я не смог заиграть в хоккей и пошёл судить. Я смогу через два года достичь уровня КХЛ, если игрока готовят по 15 лет. И где мы возьмём классных судей?

— Все хотят быть хоккеистами.
— В том-то и дело. Все хотят быть хоккеистами, никто не хочет получать всё остальное. На самом деле судейский хлеб — очень солёный и горький, сахаром он не посыпан. Пример? Даже нет такой профессии – хоккейный судья! Мы все – ИП, которые оказывают услуги КХЛ. Вот самый высокооплачиваемый судья получает какие-то деньги.

— Это Буланов?
— Что все на Буланова накинулись? Слава — хороший парень! Так вот, судья работает на 60 матчах в сезоне. Это через день. Игроки тоже играют по 60 матчей через день. Но у них 30 игр дома, 30 – на выезде. Они летают всей командой чартером, после игры их форму собрали, постирали.

Артюхин не хамит, он так играет. Это его манера игры. И он правильно говорит, что если ты корпус убираешь, так убирайся весь. Ноги-то не оставляй. А то сам ушёл, а ноги остались. Вот и получил. Попал, да. Но это несчастный случай.

Их накормили, напоили, одели. А тот же Слава Буланов должен где-то после игры поесть в том же Новокузнецке в 11 вечера, а в 4 утра вылететь в Москву на рейсовом самолёте, а вечером этого же дня полететь в Астану. И так это продолжается с сентября по апрель. У нас за полгода по 75-80 полётов. Где люди живут? В самолёте? Хорошо, что хоть бонусы за перелёты копятся.

— А с командой в чартеры вас не берут?
— Раньше это было регулярно, потому что так удобно. Сейчас нам запретили летать, это неэтично.

— Чтобы не было лишних разговоров?
— Наверное. Хотя Леонид Вайсфельд правильно всё сказал: сейчас судьи не могут, как раньше, сплавить кого-то. Это просто невозможно, работа рассматривается под таким микроскопом, что нереально что-то сделать. Так вот, это к разговору, где взять хороших судей. Их надо научить, вложить деньги, открыть школу, найти людей, которые будут этим заниматься, подготовить их. Вот сейчас Женя Ромасько поехал в НХЛ, пока работает в АХЛ. Чтобы человек попал в НХЛ, за ним в течение года ездят четыре инспектора, он сдаёт тесты, медицинские и психологические нормативы. Его ведут к тому, чтобы он попал в НХЛ. И за него отвечают. Там знают, что он готов. А у нас судейство финансируется по остаточному принципу: «Выйдут, посвистят и ладно». К сожалению, такое отношение. Это всегда так было. Пока не будет такой профессии, пока мы не будем социально защищёнными, ничего не изменится.

— В Европе то же самое?
— Да. Судей готовят в Северной Америке, ну и как бы это ни было смешно, но – и в России. У нас в КХЛ три иностранных судьи – Рённ, Одиньш и Ержабек. Вообще, мы все общаемся, хорошо друг друга знаем. Нас всего 25-30 человек. Просто кто-то не хочет русский язык учить (улыбается).

— Работа Ромасько за океаном – это прорыв для российского судейства?
— Да. Мы позиционируем себя как вторая лига после НХЛ, но они нас не очень хотят воспринимать из-за оттока игроков и тренеров. Специалисты едут в Россию. Здесь хорошие условия. Многие мечтали бы об НХЛ. Не знаю почему, но именно он попал в НХЛ. И это серьёзный прорыв. Дай бог, чтобы он там закрепился. Это удача для нас!

— В КХЛ не пытались удержать? Тут ведь хорошие судьи тоже нужны.
— Нет, да и рычагов для этого нет. Уезжают? Он пока один поехал. А мы только порадуемся за Женю. Хоккеисты тоже едут за мечтой. Все хотят попробовать себя в сильнейшей лиге мира. Я бы тоже поехал, даже за меньшие деньги. Это интересно! Новый прорыв и виток жизни. Нужно попробовать, как там.

«Гвоздь уже подарили, вобью его на даче и повешу свои коньки»

— А какие у вас были цели в карьере?
— Я даже никогда об этом не думал… Наверное, каждый спортсмен, и судья в том числе, хочет добиться наивысшего результата. Золотая медаль Олимпиады, чемпионата мира. Судья тоже хочет поехать на Олимпиаду и отработать финальный матч. Наверное, я бы тоже этого хотел, но в силу определённых причин – не получилось. Но сказать, что жизнь не удалась и посыпать голову пеплом — неправильно. Не только из этого складывается карьера. Да, хорошо быть первым номером, когда тебя знает вся страна, но кто-то же должен таскать рояль и подносить патроны. Мы не можем все поехать на Олимпиаду. Есть один сильнейший, которого выбирают. И обижаться тут я не вижу смысла. Отработав 29 лет на поле, наверное, я чего-то в жизни достиг. У меня есть много друзей и знакомых, которые появились за счёт того, что я судил хоккей. Это самая большая ценность, а не медали и звания, хотя это, наверное, тоже важно.

— Финал чемпионата мира и Олимпиады значит, что там не играет сборная России.
— Да, у нас полуфинал всегда ценился высоко. Значит, Россия должна быть в финале. Есть Костя Оленин, Сережа Карабанов отсудил девять чемпионатов мира. Он, кстати, 15 февраля тоже заканчивает. Мы, кстати, с ним вместе начинали и вместе заканчиваем (улыбается).

— Но вы на год раньше заканчиваете, чем могли бы...
— Ой… (пауза). Знаете, это как когда дорогу переходишь, она скользкая, а палочки нет, но не хочется упасть. Не хочется цепляться когтями, зубами за этот лёд. Надо вовремя заканчивать. Когда тяжело, когда «наелся» — всё, хватит, надо спокойно отходить в сторону. Мне 48, я налетался, наездился. У меня дома дети, внучка, которой всего 6 месяцев. Вчера в гости приходили, до трёх часов ночи кричала (улыбается). Как хорошо! Буду с ней заниматься. И она у меня не в хоккей, а в теннис пойдет играть (смеётся)! Ноги от ушей растут, пускай в теннис играет. Вот в чём счастье-то! А это всё так, преходящее.

— Вы в хоккее остаётесь, будете теперь инспектором, но по работе «в поле» не будете скучать?
— 20-го мы с Александром Зайцевым летим на Байкал. Я заявляю, что на поле как действующий судья выйду только в матче Ночной хоккейной лиги. Мне Саша Бойков подарил гвоздь, я вобью его на даче и повешу свои коньки. Профессионально выходить на площадку я уже не буду. Всё.

— Вы коньки не привезли, пришли со свистком. Посвистите у нас в редакции?
— Хватит! 29 лет свистел, отсвистелся уже (смеётся)!

— А майку, может, хоть наденете?
— Не буду. Надоело. Честно (улыбается).

«Только треть игроков знают правила, и то — в общих чертах»

— Часто игроки не знают правил?
— Не хотел бы называть фамилии, но правила в общих чертах у нас знает одна треть игроков – вне игры, проброс. Тонкостями они не владеют. Да и это сложно, книжка правил довольно толстая. Её надо знать наизусть. Кто её будет изучать? Да и там много моментов, которые не нужны игрокам. Вот, например, наложили штраф игроку, а у него паника в глазах – за что, почему? Игрок клюшкой подал клюшку вратарю. Ему дали две минуты. А что делать? Надо было поднять клюшку и подать вратарю в руки. Правило изменили буквально три месяца назад. Мы знаем, а игрокам сказали — они забыли. Вот ввели правило, разрешающее пас рукой в своей зоне. Так до сих пор игроки кричат: «Судья, пас рукой!». «Своя зона», — отвечаем. Игроки не зацикливаются на этом. Основные моменты они знают, а тонкости – бесполезно.

— Разве игрокам это не надо?
— Будут судьями — понадобится. Кстати, интересно, что североамериканцы, особенно тренеры, знают правила лучше и пользуются теми правилами, которые им нужны. Например, используют замену игроков, меняют пятёрки под соперника.

— В этом сезоне многое поменяли. Каждое касание и зацепы наказываются. Не будут ли игроки бояться контактной игры? Первый матч был особенно показательный.
— В первом матче новые требования не поняли как судьи, так и игроки. Слишком рьяно к этому отнеслись, сейчас же проблем нет. Хотят добиться, чтобы клюшка была на льду и хоккеисты не играли клюшкой на уровне пояса и выше. Поэтому удары и зацепы наказываются. Человек выходит на ударную позицию, выезжает к воротам, а его дёрнули за руки, и он потерял позицию! За это надо наказывать. В матче между «Сибирью» и «Авангардом» был показательный момент. Втроём оставили, но правильно сделали. Куляш толкнул соперника, его наказали. Я понимаю его, он не хотел, но его же не удалили до конца игры? Ему дали две минуты за технический брак. А нам что делать? Эмоции игроков понятны, но судьи на льду для того и поставлены, чтобы фиксировать нарушения.

«Из тренеров я удалял Васильева, Тихонова, Цыгурова и Быкова»

— Расскажите про Сумманена, про Назарова, про Ржигу, про таких эмоциональных тренеров. Вы сталкивались с тем, что приходилось выслушивать много неприятного? Не было такого, что вас хотели побить?
— Жёсткий такой вопрос. Отвечать так же? Я же не Владимир Владимирович Путин, я дипломатией не владею.

— Были у вас конфликты с кем-то из игроков или тренеров?
— Я стараюсь избегать конфликтов. Удаление тренера, как было с Сумманеном, — я давно такого не делал. Я всего за карьеру лишь несколько раз удалял тренеров.

— Кого?
— Вы смеяться будете. Это были Васильев, Тихонов, Цыгуров и Быков.

— А из приведённого выше списка никого не удаляли?
— Во-первых, с каждым человеком можно договориться. И я считаю, что договариваться надо с любым человеком, каким бы он ни был. Пусть он мне неприятен 150 раз, но я всё равно буду с ним разговаривать. Про Сумманена я не могу ничего сказать, с ним практически не сталкивался. Что касается Милоша Ржиги, то мы дружили и созваниваемся до сих пор. Когда все на него жаловались, я удивлялся, потому что у меня с ним проблем не было.

Просто каждого человека надо понимать. Вот Ржига никогда за время работы в России никого не оскорбил на площадке.

— Разве? Его крики всегда такие эмоциональные были…
— Мы ни разу не слышали оскорблений. Он никому не сказал ни слова матом, не унизил никого. Да, он эмоциональный, он орёт, но он орёт абсолютно корректно. Машет руками, но не оскорбляет, прицепиться не к чему.

— Ну он же планшеты бросает?
— Да это случайно вышло. Он махнул рукой, планшетка ударилась о борт и вылетела на лёд. Вон Брагин в раздевалке бросался планшеткой, зато наши золото МЧМ выиграли.

— Быкова в КХЛ удаляли?
— Когда он второй год в ЦСКА работал. Он показал мне жест (показывает – движение пальцами, символизирующее дачу взятки), это крупным планом снимало телевидение, у меня не было шансов оставить его на скамейке, и я решил его убрать (улыбается). Хотя после этого мы спокойно общались.

— Он тогда без Захаркина был?
— Нет, он без Захаркина не может.

— Обсуждали потом этот эпизод с Быковым?
— После этого мы спокойно общались, не было заострения на этом эпизоде. Было и было. Это работа, эмоции, ничего страшного нет. Я и игрокам это объяснял всегда. Ко мне как-то после удаления подлетает игрок… с букетом ненормативных слов.

«Такие люди, как Радулов нужны. Без него было бы скучно и пресно»

— Кто это? Радулов, наверное?
— Нет, не Радулов, что вы? Про Радулова отдельная история. А тут другой подъехал, и я ему ответил его же словами. Он удивился, а я говорю: «Ты мне это только что сказал». Он спрашивает: «Я? Не может быть! Извините!» Они в тот момент не контролируют себя, у них всё кипит. Он сказал, ты ему дал 10 минут, он ещё сильнее закипел. Всё это сложно.

В Казани недавно Саша Свитов клюшку переносил и случайно по уху человеку попал. Я его удалил за высоко поднятую клюшку, он ругается. Я говорю: сядь — отдохни. В итоге после матча пожал мне руку и попросил прощения. Ничего страшного, это нормально.

— А про Радулова какая история?
— Он тоже подбежал на эмоциях. Я говорю: «Успокойся, сделай четыре глубоких вдоха. Что ты хотел сказать?» Он вздохнул и говорит: «Забыл». Так и разъехались. А Сергей Гимаев, комментирующий матч, про этот момент говорит: «Радулов приехал и пихает судье» (смеётся). А он просто дышал. Саша просто парень очень эмоциональный, зато добрый и хороший. У меня не было вопросов с ребятами на поле, я всегда мог с ними договориться. Или к тренеру подъехать, сказать. К тому же Назарову. Игрок что-то сказал лайнсмену, ребята мне пожаловались, я подъезжаю к игроку и начинаю что-то ему говорить, спрашиваю у Андрея Викторовича: «Либо я разберусь, либо ты сам». Назаров отвечает: «Я сам». И всё, он разобрался, как — не знаю.

— На языке жестов он разбирается.
— Просто эмоциональный человек. Что к нему так все прицепились? Гнобят и гнобят. Выплеснул эмоции – получил наказание. Тут ничего страшного нет. Ну что это, журналисты придумали — давайте не будем называть его имя в эфире. Бред какой-то. Каждый делает своё дело, как может. Вы когда делаете горячий репортаж, лезете куда угодно? Всё то же самое. Он так работает, заводит команду. А какой-то не очень умный человек выложил запись его выступления в раздевалке. Какой должен быть изощрённый ум у человека, который работал с тренером в одной команде, а потом это выложил? Это не обида даже, а какое-то ущемлённое сознание. Взрослый человек должен иначе делать. Лучше подойти и сказать в лицо, если чем-то недоволен.

Журналисты во всём виноваты? Нужно жареное? Ну, я понимаю эту профессию. У меня дочка журналистом работает, поэтому я уже ничему не удивляюсь (смеётся).

— Радулов стал сдержаннее, после того как стал капитаном?
— У Саши такой характер, он не может вести себя по-другому, как играл, так и играет. Хотя он стал старше и немножко по-другому относится к этому вопросу. Он такой, какой есть, с ним надо находить контакт, как с любым человеком. Вот Лёша Морозов интеллигентнейший человек, обращается всегда на «вы», даже на поле и в горячке. У него такой характер, а у Радулова другой – это нормально.

Без него, понимаете, было бы и скучно, и пресно. Своим отношением к делу он заводит своих партнёров. Такие люди нужны каждой команде. У нас в хоккее много обманщиков. Вышел, погонял шайбу, пивка попил и жизнь удалась…

— Радулов бил коньком по двери в судейскую комнату в Санкт-Петербурге?
— Ну, постучал и что? Может, он хотел войти?

— Он потом вернулся и ещё раз постучал. Коньком. Там, говорят, даже следы остались.
— Наверное, подумал, что там никого нет, а потом снова пришёл и постучался. Ничего страшного не произошло. Это эмоции.

«Конечно, я ошибался. Но всегда извинялся»

— Сумманен расстроился, что судья не поговорил с капитаном Калининым. Должны судьи разговаривать с капитанами?
— Если касаться правил, то там написано, что судья может поговорить с капитаном, если он этого хочет. То есть не капитан с судьёй, а судья с капитаном.

Если я не хочу разговаривать с капитаном, то имею полное право отказаться. А игроки думают, что если у него повязка с буквой «К», то он имеет право разговаривать с судьёй. Больше скажу: если капитана нет на площадке, но там присутствует его ассистент, то он не имеет права даже появляться на площадке.

Смотрю, рядом, за бортиками, стоят ребята. Торчит трубочка из кармана, посасывают что-то из грелки или бутылки. А в руке «Сайга». И слышу голос: «Засчитаешь – до центра не доедешь». Я подъезжаю и говорю: «Нет гола!».

Я имею полное право дать капитану штраф, за то, что он покинул скамейку. Можно обсудить какие-то вопросы с капитаном, когда есть время. Но если обсуждать каждое решение, то время матча затягивается. Иначе мы так и будем кататься всё время и разговаривать.

— С главным тренером тоже так?
— В принципе, да. Я могу подъехать, могу не подъезжать. Я считаю, что нужно подъезжать и ёмко доносить свою точку зрения до тренера, но без полемики. Если мы зацепимся языками, всё может затянуться и ни к чему не приведёт. Я всегда говорю: «Игра закончится, заходите ко мне в раздевалку и всё обсудим». Тренеру, правда, говорят, что нельзя этого делать. Но я могу сам выйти в коридор поговорить.

У меня был интересный случай в Омске. Омск – Магнитогорск. Когда Бульину разбили лицо, он лёг под шайбу, и сразу забили гол, и «Магнитка» проиграла из-за этого. Там паника, скандал, Величкин, тренером, по-моему, был Кинг. Игра закончилась. Это было на старой арене в Омске. Анатолий Баринов был инспектором, я к нему подошёл и говорю: «Пойдём к ним». Он спрашивает: «Куда? Ты с ума сошёл? Они порвут». Я: «Не порвут». Мы туда пришли, у них был телевизор огромный, который они возили с собой. Они: «Да ты же нас похоронил». Я предложил посмотреть видео, а затем поговорить – хорошо? Кинг говорит: «Ок».

Значит так, Бульин ложится под шайбу на синей линии, я стою вот здесь, он ложится вот так, она ему попадает, отскакивает сюда, он вскакивает, зажимает рот и бежит на скамейку, а здесь сразу забивают гол. Я даже не вижу, что у него там разбито, если посмотреть на видео, на синей линии даже ни капли крови нет. Вся кровь у вас под скамейкой, потому что он схватился и побежал. Вот если бы он лежал, это один вопрос, а он убежал. Они такие: «М!». Я говорю: «Включаю» — прямо дословно, как я сказал, картинка и происходит. Кинг стоит, я ему: «This is problem?» Он: «No, no problem, ок».

Я говорю: «Всё, до свидания» — и мы ушли. Всё! Ровно пять минут общения с людьми прояснили ситуацию. Они не то что успокоились, а поняли, как это произошло. А если бы я не пошёл с ними общаться, сказал: «Да ну вас», — всё тянулось бы не один день, скандал был бы наверняка.

— А случалось, что вы ошиблись, были виноваты?
— Да, конечно! Я всегда извинялся. А что? Мы все люди, все ошибаемся. Я говорил: «Да, извините, напарил. Бывает, виноват». Что делать? Всегда готов извиниться.

— Самая памятная ошибка? Есть?
— Ну как ошибка… я говорил уже, это было в матче в Уфе. Но это не ошибка даже скорее, а как бы неправильное поведение. А самая смешная ошибка была опять в том же Омске. Там Белоусов работал главным тренером. Ему, по-моему, сделали операцию на сердце, у него был кардиостимулятор. Я там даю две минуты, и игрок наступает на шайбу и падает, а я не вижу из-за игрока. Втроём их оставляю. Уже всё, свистнул и посадил. После игры прихожу к ним в тренерскую, Белоусов с этим стимулятором. «Саша, — говорит, – ты меня в гроб загонишь, посмотри!». Он включает видео, я говорю: «Ёёё!». Он говорит: «Ну что?». Говорю: «Всё. Не знаю. Что делать? Куда бежать?»

Ну а что? Это жизнь. Никто же не застрахован от этого. Игрок по пустым воротам не попадает. Бывает. Помните, серия была «Салават» – «Ак Барс», когда вратари в финальном матче — и один, и второй — пропустили от синей линии. Ну там в плечо попало, пенки какие-то запустили. На пресс-конференции спросили тогда у Билялетдинова, что как, мол, так вратарь. Он говорит: «Ну, что? Человеческий фактор. Ну, попал, ну, пропустил — бывает». Так и здесь – человеческий фактор.

Ошибка судьи – это элемент игры. Если бы никто в игре не ошибался, играли бы 0:0.

— Ошибка относится к игре, но с нынешними технологиями: поехал и посмотрел. А всё равно продолжаются серьёзнейшие, грубейшие ошибки. Недавно, давайте вспомним Челябинск, игра «Трактора» с «Нефтехимиком». Когда там Миловзоров толкал Гарнетта, тот упал, гол в итоге засчитали, могли посмотреть.
— Не могли! Не могли!

— А потом всё-таки выяснилось, что гол всё-таки засчитывать нельзя было.
— Не могли посмотреть! На это нельзя смотреть. У нас есть определённые пункты, которые можно просматривать. Вот я в Уфе тоже не имел права просматривать, был пас рукой или не было в площади ворот. Я плюнул на всё и поехал смотреть, потому что немножко другая игра, результат был важен. Ну, может быть… меня за это же и сняли, чтобы я туда не ездил.

А здесь, это просто чисто такая невнимательность. Это даже не ошибка, а невнимательность человека, который там находился. Миловзоров не хотел Гарнетта цеплять, он просто случайно это сделал. Это тоже техническая ошибка. Он не бил, он просто зацепился за него. Так сложилось, так звёзды сошлись.

— То есть Комаров просмотрел это, получается?
— Да. К сожалению, да, просмотрел. Но я могу его понять. Он смотрел в тот момент на другие вещи, на шайбу. Миловзорова никто не атаковал, он на него внимания не обратил, потому что игрок не представлял никакой опасности. Судья смотрел немножко в другую сторону и поэтому просто не обратил внимания. Я думаю, что это так.

— Вы в такие моменты поддерживаете коллег? Звоните им, говорите «ну не переживай»?
— Мы всегда поддерживаем друг друга. Почему? Потому что никто не застрахован от таких ошибок. Вот если бы счёт был 5:0 и стал 5:1, тогда вопросов бы никаких не было, а тут 2:1 и это решающий гол. Поэтому такой акцент на этом.

— Плюс борьба за плей-офф.
— Да, если бы это был рядовой матч, то прошли бы мимо и внимания бы никто не обратил. Здесь всё так сошлось.

«Судья тоже может нахамить в ответ…»

— Когда игроки нарушают правила, какие самые популярные, смешные отмазки? «Я не хотел», «простите»… Что говорят?
— Да, много такого (улыбается). «Да, я ж случайно», «Да ладно, я чуть-чуть», «Да ладно, я его чутка задел». А я говорю: «Ага, это как слегка беременна? Так не бывает — либо беременна, либо нет». «Ой!», я говорю: «Иди, садись».

У меня по поводу некоторых нарушений всё было чётко, как клюшкой там махнул… Бежит человек, переносит клюшку через голову, попадает по лицу, ему дают две минуты. Он говорит: «Да я, это вот…» Я говорю: «Знаешь, как в правилах написано? Машина – это предмет повышенной опасности. Ты за него отвечаешь, когда управляешь. Сбил человека – сел в тюрьму. Клюшка – это тоже предмет повышенной опасности. Ты за неё отвечаешь. Попал по лицу – сел на две минуты. Разбил лицо – сел на четыре минуты». Здесь всё чётко.

— Нахамил судье – сел на 10…
— Нуууу… Судья тоже может нахамить в обратную и разбежаться (улыбается). Хотя этого нельзя делать, конечно. Я же прекрасно понимаю, что они все когда борются, иногда не контролируют свою силу. Он бьёт по шайбе, попадает вместо шайбы по ногам, у человека ноги улетают, он падает, а он говорит: «Да, я хотел по шайбе». Я говорю: «Ты хотел по шайбе, но попал-то не в шайбу». Для этого мы там и существуем для того, чтобы это чуть-чуть, эту грань как-то развести.

— Не бывает такого: «Пожалуйста, не удаляйте, меня тренер там…». Игроков ведь штрафуют.
— Бывает (смеётся). У них есть неоправданные удаления, в зоне атаки там штрафуют игроков, и они стараются играть там по-другому немножко. Даже когда сам выходишь на уровне «погонять шайбочку», бывает нарушаешь. Ничего страшного. Буквально в январе мне Лёня Вайсфельд рассказал, что у них есть чёткие критерии штрафов за неоправданные удаления. Игроки у них платят деньги за это. И «Автомобилист» очень чисто играет. Вайсфельд очень грамотный человек. Он во всех вопросах грамотный. Молодец.

К сожалению, не во всех командах это происходит. Где этому внимание уделяют, там в этом вопросе проще. Допустим, Омск – самая неудаляемая команда, 26-е место по количеству штрафов. Там есть люди, которые этим занимаются. Владимир Тимофеевич Шалаев на это обращает внимание, и они занимаются этими вопросами. Это хорошо.

«Артюхин бьёт и правильно делает. Не надо расслабляться!»

— Андрей Николишин рассказывал историю. Подходят судьи и спрашивают: «Как будем сегодня судить? Пожёстче или помягче?» Так и должно быть?
— Ничего себе Андрюха выдал! (улыбается) Я, если честно, такими вопросами не задавался. Я, конечно, общаюсь с тренерами перед игрой. У меня нет проблем с этим. Но таких вопросов я никогда не задавал. Я мог сказать тренерам, что играем корректно и гнать буду за всё. Но это обычный разговор.

— О чём можно разговаривать с тренерами перед матчами?
— Обо всём. О природе, о погоде, о детях. Потому что практически все тренеры, которые сейчас работают, одного возраста со мной. Даже есть моложе. Кто-то ещё играл, когда я судил. В общем, общаться можно о чём угодно. Но только не о хоккее.

— А игроков, которые склонны к удалениям, перед игрой предупреждали?
— Нет. А зачем? Они и так все знают, смысл их предупреждать? Ты не прыгай, а то я тебя удалю, так что ли? Глупости. Зачем это надо? Он сам прекрасно знает, что если он прыгнет, то его удалят. Ведь все эти ребята сейчас на карандаше. И за «рыбку» они платят денежный штраф. Раз прыгнул – его предупредили, записали в историю. Потом прыгнул второй раз – получил две минуты и заплатил в клубе денежку. Поэтому пускай он сам думает, почему я за него буду думать?

— Имеется в виду такие хоккеисты, как Артюхин. Он может играть нормально, а может не очень…
— На мой взгляд, Артюхина немного «задушили». Нормально человек играет. Бьёт и правильно делает, не расслабляйтесь.

— Недавний эпизод матча «Динамо» — ЦСКА, когда он коленом пошёл в Корягина, который убирал корпус. Или с Терещенко эпизод. Это правильно?
— Он не хамит, он так играет. Это его манера игры. И он правильно говорит, что если ты корпус убираешь, так убирайся весь. Ноги-то не оставляй. А то сам ушёл, а ноги остались. Вот и получил. Попал, да. Но это несчастный случай. Повторюсь, он не хочет нанести человеку травму. Просто такая манера игры.

— Но удалять до конца матча в таких случаях надо?
— Да, к сожалению. Потому что правила такие. Ему говорят, старайся перестраиваться, действуй аккуратнее. Но вот так играет человек, что поделать?

— То есть если человек, как Корягин, затем выходит на лёд, всё равно выписывается большой штраф?
— Да. Знаете, сейчас все борются за здоровье игроков. Высматривают удары в голову и прочие вещи. Но если нападающий опустил свою голову, не поднимая ни рук, ни ног, а ему врезали в неё, то это проблема нападающего. Это честно. Другой разговор, когда бьют сзади, толкают на борт. Это всё понятно, никаких вопросов. Но когда в центре площадки тебя жёстко встречают, то надо понимать, что ты выбрал хоккей.

— А вот те же «мельницы», которые любит Миронов. К ним как относитесь? Помнится, даже Радулова через себя перебросил.
— Приём Валерия Васильева? На бедро, как мы говорили раньше? (улыбается) Знаете, мы если сейчас углубимся в правила, то мы в них утонем. За это либо дают блокировку, либо не дают. Либо человек владеет шайбой, либо не владеет. Когда шайба у него на крюке и против хоккеиста применяют такой силовой приём – это классно. Но когда человек пробросил шайбу в зону и пытается оббежать защитника и получает такой хит — это нарушение. Вот в чём основной момент.

«В Подольск и Воскресенск ездили в сопровождении группы «Альфа»

— Самое страшное нарушение на вашей памяти?
— Могу вспомнить, когда Владислав Бульин лёг под шайбу, а ему попало в лицо. Все зубы вынесло, сломало челюсть. Больше, слава богу, на моей памяти похожих случаев не было.

— А в вас шайбой попадали? Были повреждения?
— Да, попало разок. В Екатеринбурге. Визер разлетелся вдребезги. Немного рассекло губу, не более того. Вратарь отбивал, подставили клюшку, и шайба рикошетом прилетела в меня. Не успел убраться. В том же Хабаровске однажды стою на красной линии. Полусонный, перелёт дурацкий, прямо в день игры. Выбрасывают шайбу из зоны, а я смотрю и понимаю, что надо бы отойти, а то попадёт. И ведь попало… Зато разбудило! (смеётся)

— За вашу долгую судейскую карьеру имели место попытки неформально на вас выйти, о чём-то договориться? Много ведь разговоров, историй про чемоданы в судейской, накрытые столы...
— Если я скажу — нет, вы мне поверите? (Смеётся.)

— Ну вы ведь наверняка отказались.
— (Смеётся) А если нет?! Чемоданы говорите?.. Я не буду говорить — «нет, такого не было». У нас были лихие 90-е годы. Реально лихие. Я даже в бронежилете судил, было дело. Милиция подходила и просила надеть на всякий случай. Это в Альметьевске было, мы судили с Сергеем Евтеевым. Говорили, что могут стрелять, есть подозрения. Под дверью стояла охрана, чтобы не дай бог никто не ворвался. Причём это было в гостинице. В своё время мы ездили в Воскресенск и Подольск в сопровождении группы «Альфа». Приезжали на Лужнецкую набережную, дом 8, ставили свои машины, садились в микроавтобус, а там уже 6 человек охранников с оружием. И мы ехали в Воскресенск или Подольск. Местную охрану отодвигали в сторону. Бойцы заходят, осматривают раздевалки, судейские, все шкафы. В унитаз заглядывали — не заложили ли туда бомбу? Реально так было. Игроков в ямы сажали, к берёзам пристёгивали наручниками. Так чего про судей говорить? Всё было.

— Вам угрожали?
— Ещё как угрожали! Где-то в Сибири, уже не помню город. Вторая лига, тоже 90-е годы. Хоккейная площадка. Старого образца, сетка в воротах ещё железная. Вижу фол, даю штраф. Удар локтем, выписываю две минуты, больше дать было нельзя. Человек садится в штрафной бокс, после этого забивают шайбу. Шайба сразу вылетает из ворот, сетка-то железная. Но я вижу, что гол был. Это гости забили. Еду вдоль борта, показываю жестом взятие ворот. Смотрю, рядом, за бортиками, стоят ребята. Торчит трубочка из кармана, посасывают что-то из грелки или бутылки. А в руке «Сайга». И слышу голос: «Засчитаешь – до центра не доедешь». Я подъезжаю и говорю: «Нет гола!». А про себя думаю, что надо отсюда валить нафиг мелкими перебежками. Или сидишь в гостинице, закроешься и никому не открываешь. А в стену и дверь кто-то долбит. Тогда это было нормой. Столько этих историй, что книгу можно написать.

— Планируете заняться книгой?
— Буду, но потом. А то сейчас напишешь что-нибудь не то, а тебя скажут, куда ты лезешь? Знаете, как говорят: «Он слишком много знал. От этого и умер».

«От КХЛ судьи получили часть формы, майки и костюм только в 1-й сезон»

— Каково ваше отношение к Александру Полякову? Генеральный менеджер сборной России и генеральный директор «Динамо» Андрей Сафронов недавно говорил, что нашим судьям порой не хватает кнута. Дескать, надо бы построже с ними.
— На сегодняшний день я другого руководителя судейского корпуса просто не вижу. Александр – он трудоголик. Я бы на его месте находиться не смог. Он пропадает на работе, живёт на ней. Меня бы жена уже из дома выгнала. Поляков за эти 6 лет сделал такой колоссальный объём работы, что я не знаю людей, вытянувших бы столько же. У Александра масса достоинств. Но он заложник ситуации. Вот что самое страшное. Он многие вещи не решает. И на то, что говорит Сафронов по поводу кнута, можно задать ответный вопрос: а пряник-то где? А то кнут у него большой, а где большой пряник? Андрей Николаевич — хороший человек, замечательный менеджер. Но где он увидел пряник, я понятия не имею. В жизни его никогда не видел. Вот команда выигрывает встречу или турнир. Хоккеисты премию получают?

— Конечно, у них это в контрактах прописано.
— Правильно. А вы слышали, чтобы лучший судья, получающий золотой свисток и статуэтку, получил хоть копейку премии?

— Это юридические моменты. Может, вам тоже такое прописывают в договорах, мы ведь не знаем.
— Я не открою никакой тайны, если скажу, сколько получает средний арбитр за матч. Это ведь всё опубликовано. Где-то 6-7 человек находятся на контракте. На самом деле это трудовой договор, в котором прописана определённая сумма. Я не смогу сказать, сколько получают те же Буланов или Захаров, потому что у них своя отдельная ставка. Но основная масса судей получают за количество игр. В районе 40 тысяч рублей за матч. За год судья может отработать 35-40 игр. Топ-судья, который на контракте, судит больше, но у него и контракт другой. Вот, умножайте и считайте: 1 миллион 600 тысяч рублей в год. Хорошо это или плохо?

— Если сравнивать с контрактами хоккеистов, то это мало.
— Конечно. Самый низкооплачиваемый молодой хоккеист имеет обязательный контракт в КХЛ, меньше которого ему дать нельзя, равный сумме в 3 миллиона 500 тысяч рублей. 18-летний пацан, сел на лавку, протирает штаны. Одет, обут, накормлен, напоен. Вышел, потренировался и получил такие деньги. А судья должен накормить себя, семью, снять себе фитнес, чтобы готовиться к сезону. В обязательном порядке купить себе форму. Вот сейчас доллар стал примерно 68 рублей. Коньки стоили 25 тысяч рублей, а сейчас будут стоить 50 тысяч. Каждому судье на сезон нужна пара коньков. Нужны брюки, нужны щитки, нижняя форма. Никто нам ничего не выдаёт. Все покупают всё сами. Один раз, в первый сезон КХЛ, нам дали коньки, шлемы с визорами, майки. Вторую майку мы должны купить за свои деньги. Два раза на сборах давали тренировочные костюмы, в которых мы разминаемся. Дали и один цивильный костюм, классический. Шесть лет назад! Я его уже выкинул давным-давно.

— Выбивать и просить не пробовали?
— Пробовали. Результата нет. Повторюсь, мы получаем крайне мало. Да, я говорю крамольные вещи, но это так. Просто копейки. Конечно, если судить о том, как работает слесарь на заводе – да, мы в шоколаде. Но давайте смотреть на вещи реально. Если я выхожу и работаю с людьми, которые получают миллионы, то я должен соответствовать по статусу и по уровню. В том числе и зарплатному. Как по-другому? Поляков бьётся за эти вопросы, но я понимаю, что их решает не он. У нас судейство по остаточному принципу.

«За судейство в КХЛ должен продолжать отвечать Поляков»

— Иностранные судьи не жалуются на курс валют?
— Мы стараемся этой темы не касаться, потому что у каждой игрушки свои погремушки. Эдик Одиньш только сказал вскользь, что даже со всеми этими делами дома он столько не заработает. Но я считаю, что судьи в КХЛ, учитывая, что они столько выслушают и из-за прочих моментов, получают крайне мало. Мы нищие.

— К помощи психологов судьи не прибегают?
— У нас есть психолог. Девушка приезжает к нам на сборы. Если нужна помощь, ребята ей звонят, встречаются. Но я к ней не обращался, как-то сам справляюсь.

— Как вы относитесь к должности главного судьи в КХЛ? Говорят, что им должен быть кристально чистый человек.
— Кто такой кристально чистый человек? Ни в чём не замеченный, ни в чём не замазанный? Для себя я не понимаю, что это за должность и зачем она нужна. У нас есть начальник департамента, который занимается всеми вопросами. Он за всё отвечает. Это его работа, пусть он её выполняет. Пусть будет главным судьёй.

— Вместе с Поляковым решения принимала комиссия, в которой не было бывших судей.
— Как я понимаю, сейчас её упразднили. Александр Анатольевич Поляков прислал нам сообщение, в котором было сказано об этом. Сейчас он сам принимает решения по спорным эпизодам. И нужно оставить всё, как есть. Поляков компетентный человек, который хорошо знает всю эту кухню.

— Менять систему судейства не нужно? Только отношение к судьям?
— Сломать легко, а как построить? Всё лучшее – враг хорошего. Говорят, у нас в судействе всё плохо. Но я понять не могу, что плохо? Да, как сказал Леонид Вайсфельд, у нас 30-й судья не может судить так, как первый. Но нужно не ломать людей, а научить их. Для того чтобы научить их, кто-то должен это сделать, а этому человеку нужно платить зарплату.

— Пытались же сделать школу арбитров.
— К сожалению, она есть только в Москве. У нас люди переезжают в Москву из регионов, чтобы судить хоккей. Потому что реальное обучение и воспитание судей происходит только в Москве. Нигде этого больше нет. Откуда мы возьмём людей?

— Наверное, этим должны заниматься местные федерации или частники открывать школы.
— А кто?

— Вы не хотите?
— Я и так занимаюсь этим вопросом в Москве.

«Барулин сказал: «Ты с ума сошёл? Я тебя не отпускал!»

— Судьи читают прессу?
— Конечно. Просыпаешься и первым делом залезаешь в Интернет. У меня на планшете сразу вылетают окошки со всеми ведущими спортивными сайтами.

Один раз, в первый сезон КХЛ, нам дали коньки, шлемы с визарами, майки. Вторую майку мы должны купить за свои деньги. Дали и один цивильный костюм, классический. Шесть лет назад! Я его уже выкинул давным-давно.

Если сам не прочитаешь, то есть масса «доброжелателей», которые тебе об этом расскажут (смеётся). У меня есть человек, который всю жизнь проработал в милиции, а потом трудился в «Спартаке» на должности начальника по службе безопасности Олег Ковко.

— Зять Барулина.
— По-моему, крёстный. Кстати, Костя Барулин звонил на днях, говорит: «Ты что, с ума сошёл? Я тебе не отпускал». Посмеялись немного. Так вот Олег Ковко мне всегда говорит, чтобы я не читал прессу. Правда, дочь настаивает на том, чтобы я всегда был, как сейчас говорят, в тренде. Но Олег для меня настоящий друг, который в случае чего всегда успокоит.

— Помимо Барулина кто из хоккеистов звонил вам в эти дни?
— Костя был в единственном экземпляре. Мы поговорили со многими ребятами после игры. У меня со всеми нормальные отношения. Зачем ругаться, если всё равно придётся мириться?

— Вы говорили, что Морозов интеллигентный хоккеист. Больше таких нет?
— Я просто привёл пример. Не хочу называть фамилии, но таких ребят много. Тот же Саша Свитов интеллигентный человек.

— Подозрительные матчи в вашей карьере были?
— Чтобы за руку кого-то ловили? Были ли прецеденты? Нет. А моё мнение никого не интересует. Моё дело выйти и сделать свою работу, которую потом оценит моё руководство.

— В каком городе лучше всего встречают судей?
— Нельзя сказать, лучше или хуже. Существует положение, в котором написано, что должно находиться в судейской комнате: чай, соки, вода, фрукты, бутерброды, ещё что-то. Всё чётко прописано, и в каждом клубе это есть. Всё остальное – мы самостоятельные ребята, у которых всё здорово. В 11 часов вечера в ресторан в Новокузнецке, и всё нормально.

— Мёд в Уфе, икра в Хабаровске?
— В Башкирии есть Рафаэль Кадыров и Вячеслав Киселёв, которым можно позвонить, и в судейской у тебя будет стоять мёд. А в Хабаровске и Владивостоке есть рынки, на который едешь и покупаешь икру. Это раньше в обязанности клуба входило: встретить судью, отвезти его на завтрак, обед и ужин. Но раньше негде было ни поесть, ни попить. Закончилась игра в 10 часов вечера, и куда ты пойдёшь? Два ресторана на весь город. Поэтому часто судей селили на базах команд. Сейчас всё по-другому.

«Можно ошибаться, но нельзя делать это преднамеренно»

— На матчи судей назначает Поляков?
— Андрей Петрович Попов.

— Судья может попросить не отправлять его во Владивосток, а назначить на игру в Братиславе?
— Попросить можно. Не поедешь ни во Владивосток, ни в Братиславу. Значит, ты не хочешь судить.

— Нет такого, что за сезон судья должен съездить три раз в один город, три раза в другой?
— Такого нет. Бывает такое, что в какой-то город ты вообще не попадаешь. Попадаешь на эту команду только, когда она играет в гостях. Я, например, года два вообще в Санкт-Петербург не ездил. Не знаю почему. Это зависит от расположения команд, от рейтинга, в котором ты находишься. Может, ты в этом году плохо судишь, поэтому тебя нельзя назначать на Питер, ведь они лидеры. Но это только мои догадки.

— Клубы обращаются с просьбами не назначать на их матчи определённых судей?
— Обращаются, но, насколько я знаю, на эти просьбы не обращают внимания. Герман Титов недавно сказал в прессе, чтобы на матчи его команды больше не назначали некоторых судей. Это было обращение?

— В футболе тренерам запретили критиковать судей после матчей.
— В хоккее тоже такое есть. В течение определённого времени запрещено делать какие-то критические высказывания в адрес судей. Нужно обращаться в департамент, показывать видеоматериалы, и там уже будут разбираться. Но всё равно говорят. Штрафы накладывают, но это никого не останавливает.

— Сын у вас тоже стал судьёй?
— Да, первый год работает. Играл в Саратове, но получил тяжёлую травму. Сейчас судит хоккей.

— Поддержали его в этом выборе?
— Помните пьесу Максима Горького «На дне»? «Сын вора должен быть вором» (улыбается). В этом ничего страшного нет.

— Какие советы ему даёте?
— Игра на игру не приходится. Я смотрю за его работой, он сам показывает мне видео каких-то моментов. Подсказываю, в каких ситуациях и как лучше поступить. Ошибки всё равно будут, без них никуда. Пока он лайнсменом работает. Всё-таки первый год. Посмотрим, как у него пойдёт. Получится – хорошо, нет – ничего страшного.

— Помимо знаний для судьи главное чувствовать хоккей?
— Я всегда руководствовался тем, что есть две команды, в которых играют по 25 игроков, плюс тренеры, руководство и спонсоры. Они вкладывают сумасшедшие деньги в клуб, а ты можешь взять и одним свистком всё закончить. Все мы можем ошибиться, но нельзя это делать преднамеренно. Ты не имеешь права вмешаться в этот процесс. Правильно говорят, что судью не должно быть видно на площадке. Пускай они сами разбираются между собой, а ты должен чётко фиксировать то, что нельзя делать. Это самое главное. Если ты этого будешь придерживаться, то всё будет нормально. Наверное, поэтому я и проработал в этом деле 29 лет. Мне папа, который работал тренером, всегда об этом говорил: «Ты свистнешь, а его с работы выгонят. Подумай об этом». С другой стороны, если ты не зафиксировал нарушения, то работы может лишиться другой. Очень сложно поймать эту тонкую грань. Нужно быть честным перед собой. Если ты сам с собой договоришься, то с ними точно получится это сделать.