Жизнь вдовы хоккеиста Александра Вьюхина после катастрофы с «Локомотивом»

В числе пассажиров самолёта, потерпевшего крушение 7 сентября 2011 года при вылете из Ярославля в Минск, был рекордсмен российской хоккейной лиги по количеству проведённых матчей на высшем уровне вратарь Александр Вьюхин. Сезон-2011/12 должен был стать последним в его карьере, но его жизнь, как и жизнь ещё 43 человек, оборвалась раньше. Сегодня ему исполнилось бы 45 лет…

Корреспондент «Чемпионата» встретилась в Санкт-Петербурге с вдовой прославленного хоккеиста Еленой Вьюхиной.

«Переехали из Омска из-за дочерей»

— Почему вы решили обосноваться в Петербурге, если вся работа (благотворительный фонд и ресторан) в Омске?
— Самое же сложное — это запустить проект, а дальше он сам развивается. И потом, я же не на Луну улетела. Я часто приезжаю в Омск, плюс проводим видеоконференции. Переехала из-за дочерей. Старшая увлекалась изобразительным искусством и хотела поступать в академию им. Штиглица. В итоге она походила немного на подготовительные курсы, а потом влюбилась в историю и обществознание и теперь хочет идти на юриспруденцию. К тому же у меня сестра в Петербурге живёт.

— В Омске у вас остался ресторан «У Пушкина». Получается ли вести бизнес на расстоянии?
— У нас есть исполнительный директор, который прекрасно выполняет свою работу, лишний раз лезть к нему не надо. В постоянном контроле ресторан не нуждается.

— Как часто сейчас бываете в Омске?
— В 2016 году раз 20 была.

— Ничего себе!
— Да. В 2017-м уже поменьше, с осени стала примерно раз в месяц-полтора летать.

— Младшая дочка до сих пор профессионально занимается бальными танцами?
— Нет, но занималась лет восемь, наверное.

— У вас никогда не было желания вырастить из дочери профессионального спортсмена?
— У меня такие дети, что без их желания ничего нельзя сделать. Может быть, дочка и закончила с бальными танцами, потому что от неё слишком много требовали. Ей перестало это приносить удовольствие, желание пропало и всё. Мне вообще кажется, что успеха в спорте добиваются только те, кто обожает своё дело. На желании родителей далеко не уедешь.

— Следите ли сейчас за взрослым хоккеем?
— Почти нет, честно говоря и раньше следила только за выступлением мужа. Дети у меня болеют, обе дочери ходят и на СКА, и на «Авангард». У нас ещё племянник играет, выступает за воскресенский «Химик» из ВХЛ, за ним следим.

— С кем из хоккейного мира поддерживаете до сих пор отношения?
— Друзья мужа так и остались друзьями мужа, а те пары, с которыми мы дружили, по-прежнему близкие люди. По большому счёту ничего не поменялось. А вот знакомых из хоккейного мира сейчас практически нет.

«В шесть вечера муж возвращается домой и говорит: «Я уволился»…»

— Расскажите, как дочка бывшего руководителя омского ФСБ и экс-федерального инспектора вышла замуж за хоккеиста? Казалось, вы совсем из разных миров.
— Наверное, и правда из разных миров. Когда познакомились, мы даже номерами не обменивались. Таких случайных встреч было много, в течение года так и ни разу не договаривались о встречах, но постоянно пересекались. Сотовых телефонов тогда не было, Саша даже без домашнего жил. Как-то находили друг друга. Судьба, видимо.

— В каком году познакомились?
— В 1995 году познакомились, а через четыре года поженились. В Омске он играл с 1994 по 2003 год. Саша вообще никуда не собирался уезжать, Омск ему очень нравился, а были предложения и из Москвы, и из Екатеринбурга. Мне тоже было хорошо в родном городе, друзья и родители рядом.

— Как случился переезд в Новосибирск?
— Муж же всегда был ведущим вратарём, всех переигрывал. Кто бы ни приходил — оставался за ним. А тут стал вторым номером, Саша это пережить не мог. Пошёл разговаривать с тренером. У нас только родилась Ксения, только полгода исполнилось, мы с ним договорились, что до конца сезона он доиграет в «Авангарде», а потом поедем куда угодно. «Хорошо?» — «Хорошо!». Разговор у нас состоялся в два часа дня, а в шесть вечера муж возвращается домой и говорит: «Я уволился». Через неделю собрал вещи и поехал в Новосибирск, ещё пару месяцев до дозаявки с ними просто тренировался.

— Вы в Новосибирск так и не переехали?
— Изначально переехали, но у дочки начались проблемы со здоровьем. Врач сказал, что либо будет астма, либо домой надо возвращаться. Хотя, казалось бы, всего 600 километров между Новосибирском и Омском. Потом уже начали с Сашей везде ездить: катались в Череповец, Новокузнецк, Ярославль.

— Получается, что жили постоянно на два города?
— У меня, наверное, судьба такая. Я и сейчас, можно сказать, на два города живу. Когда у Саши были выходные, то он к нам в Омск приезжал, когда у детей каникулы — мы к нему. Постоянная жизнь на колёсах получалась.

— Тяжело было постоянно в разъездах быть?
— Тяжело жить в разлуке, к этому сложнее всего привыкнуть, особенно потом, когда съезжаются в один город. Многие спортивные семьи из-за этого и разваливаются — привыкаешь к одному стилю жизни, а потом обратно вернуться очень трудно.

— Как Александр воспринимал неудачи? Переключался на приятное, на семью, или сам всё переживал?
— К нему лучше вообще было не подходить после того, как проиграл. Ещё не дай бог, если он считает, что виноват в поражении. Лучше его оставить одного, будет 150 раз пересматривать матч, с кем-то созваниваться, а потом будет работать над ошибками.

— С вами обсуждал хоккей?
— Каждый раз после игры! Я должна была обязательно присутствовать на матче, а потом давать свою оценку. Причём его мало волновало, что я дилетант в этом вопросе. Хотя на протяжении нашей совместной жизни у меня выработалось понимание, как играют вратари. Под конец сама начала ему говорить: «Зачем ты выкатился вот в этом моменте?» (Смеётся.)

— Прислушивался?
— Да. Саше всегда была интересна оценка со стороны. Не только моё мнение. Лесть не любил, был за объективность. Жалеть мужа никогда не надо было, злился из-за этого. Когда играл на выезде, мы все собирались у телевизора и смотрели, как играет папа.

— Какие-то особенные приметы у Александра были?
— Конечно! Да у каждого свои тараканы. Не только у хоккеистов, а у всего спортивного мира. Было много всего, и связанное с деньгами, и с новыми вещами. Одно я чётко запомнила — приметами и обычаями ни с кем делиться нельзя (смеётся). У Саши была интересная вещь: когда примета не срабатывала, он начинал делать всё ровным счётом наоборот.

— Решение о подписании нового контракта муж вместе с вами принимал?
— Он советовался, но решение принимал всегда сам. Мне кажется, ему самому нужно было вслух проговорить все плюсы и минусы и таким образом выработать для себя решения. Воздействовать на него, говорить, что туда-то мы не поедем, было просто нереально. Если он решил, значит так и будет.

«Саша проблемы других воспринимал как свои»

— Чем Александр планировал заниматься по окончании игровой карьеры?
— Он очень хотел вернуться в Омск. 2011 год должен был стать последним в его карьере. Саша вообще долго думал, стоит ли ему продлевать соглашение с «Локомотивом». Но на его взгляд в Ярославе собралась лучшая команда, он подписал контракт из-за того, что очень хотелось поиграть в этом составе. Говорил: «Возьмём золото или не возьмём, но команда там золотая». А после хотел вернуться в Омск и заниматься рестораном. До этого пытался ему время уделять. Ругались с ним из-за этого, потому что приезжал на выходные и пропадал в ресторане на весь день. Я прям не любила весь этот бизнес, вроде муж домой приехал, а его со мной нет. Потом уже, когда окунулась в ресторанные дела, поняла, либо ты живёшь там, либо в дела вообще не лезешь.

— С хоккеем Александр не хотел связать жизнь?
— Грозился, что никакого отношения к хоккею иметь не будет, но тем не менее постоянно принимал участие в детских тренировках, подсказывал ребятам, занимался персонально с некоторыми мальчишками. Из него бы получился отличный тренер, потому что Саша очень доходчиво объяснял, и он вкладывался в детей.

— Александр запомнился тем, как быстро и остроумно отвечал на острые вопросы. Как вы думаете, получилось бы у него на спортивном телевидении?
— Этого мы с ним не обсуждали, но Саша был очень харизматичным и эмоциональным. Камера его любила, фотоаппарат тоже. За всю мою память у него не было ни одного неудачного снимка. Может быть, на телевидении у него и получилось бы.

— У него ещё всегда были такие развёрнутые ответы в интервью, серьёзные рассуждения. Из вашего мужа мог бы и отличной руководитель клуба получиться.
— Саша очень любил спорить, причём спор иногда возникал ради спора. Эта черта сейчас у дочек проявляется, обе в дебатах любят участвовать. Своё мнение у мужа было абсолютно по любому вопросу, доказать ему, что он в чём-то был неправ было практически невозможно. И всегда на эмоциях спорил. По поводу руководителя, то мог бы получиться хороший. Коллектив в ресторане его до сих пор вспоминает. Саша умел оперативно принимать решение, плюс был очень добрым и понимающим, иногда даже в ущерб себе. Проблемы других воспринимал как свои. Может быть, где-то у него и детская наивность присутствовала, потому что верил людям, изначально никогда не считал человека плохим.

— Так и обжигаться часто можно.
— Постоянно обжигался! Не то, что бы его постоянно кидали и обманывали, но его добротой постоянно пользовались. Но в основном друзья у него такими же были добрыми и открытыми. Неслучайно говорят, что мы притягиваем тех, кто на нас похож.

«Дочкам об авиакатастрофе сказала сразу, к такой новости нельзя подготовить»

— Вы помните тот день – 7 сентября 2011 года?
— Конечно. Этот день отложился во всех подробностях. Мы тогда с дочками в Омске были, одна училась в первую смену, другая — во вторую. Старшую дочь забрала со школы, отвезла на тренировку, потом младшую забрала. Ехали из школы в машине и по громкой связи разговаривали с Сашей, потом он сразу в самолёт пошёл. Проходит минут 20 и мне начинают звонить его друзья, расспрашивать, что случилось. Я ни сном ни духом, даже до дома не доехала. В итоге позвонила Таня Панова и сказала: «Как ты ничего не знаешь? Самолёт же разбился». А я поверить не могла, объясняла, что только что с Сашей по телефону говорили. Дальше начались звонки, поиски в интернете информации…

— Дочкам не сразу сказали?
— Сказали сразу же, как только сами узнали. Потому что я не знаю, как достаточно взрослого ребёнка, который всё понимает, подготовить к такой новости и сказать не сразу. Мы сразу же с моим отцом полетели в Ярославль, с нами Анатолий Бардин поехал, Царство ему небесное.

— «Локомотив» как-то вспоминает о вашей семье 7 сентября?
— Конечно. Клуб до сих пор присылает детям подарки. Не знаю, кто этим занимается, но на Новый год постоянно передают в Омск корзину подарков. Так приятно (улыбается)! Каждый год 7 сентября клуб организовывает процессию на кладбище, в Туношну. Звонят, спрашивают, будем ли мы, как у нас дела. Не забывают ни о ком.

— Доводилось слышать, что клуб не всем выплатил полные компенсации. У вас вопросов не было?
— Не буду говорить за всех, знаю, что выплаты шли через страховую компанию. У меня никаких вопросов не было.

— В конце ноября 2017 года было объявлено, что уголовное дело об авиакатастрофе закрыто. (Суд установил, что причиной крушения стало неосознанное нажатие тормозных педалей пилотами — самолет не смог набрать высоту и упал. — Прим. «Чемпионата».) Знаю, что вы приезжали на суд из Омска, постоянно следили за следствием.
— Несмотря на то что следствие по этому дело закончено, я до сих пор получаю письма из Следственного комитета, что предварительное следствие по делу о крушении самолёта продлено ещё на три месяца. Официального вердикта до сих пор нет. Не знаю, что это было за решение в ноябре.

— Отец Ивана Ткаченко Леонид тогда высказался, что близкие потеряли свой шанс узнать правду. Вы придерживаетесь такого же мнения?
— Я даже не знаю, закрыли ли дело. Бумаги с заключением я не видела до сих пор. Возможно, дело могло быть разделено на несколько, поэтому что-то закрыли, а где-то решение не приняли. Просто шесть лет и ещё неизвестно сколько будет идти. Что можно узнать спустя шесть лет?

— Как вы считаете, причина авиакатастрофы — человеческий фактор?
— Я ничего не могу считать, потому что не обладаю полной информацией. Но я не думаю, что только пилот и его состояние повлияли, скорее это совокупность разных факторов.

«На денежную компенсацию после авиакатастрофы открыла фонд»

— Насколько сложно было организовать свой благотворительный фонд?
— С бумажной волокитой я практически не сталкивалась, потому что очень много друзей и знакомых в 2011-12 годах готовы были подхватить любую мою инициативу и помочь. Поэтому проблем удалось избежать, сложности возникли только в том, что нужно было «раскачать» проект. Сначала пытались делать упор на вратарскую школу, но организовать её без команды — практически нереально. Мы по сути можем делать только сборы два раза в год. Была идея развивать профессиональный хоккей. В Омске было несколько серьёзных школ, которые составляли конкуренцию «Авангарду». Но не получилось.

— Почему?
— Начнём с того, что профессиональный спорт — это очень дорого. Чтобы составлять конкуренцию профессиональной спортивной школе, нужно представлять ребятам три-четыре тренировки в неделю, должны быть занятия на земле, на льду. А аренда льда — дорого, фонд такие расходы потянуть не может. Опять же, вопрос приоритетов. Социальная направленность была мне как-то ближе, мне кажется, это более нужно сейчас.

— Как вам пришла идея организации фонда?
— Когда мне передали деньги (денежную компенсацию после авиакатастрофы. — Прим. «Чемпионата»), я просто не знала, что с ними делать. Мне хотелось направить их на что-то хорошее, поэтому и родилась такая идея.

— Чем сейчас в основном занимаетесь?
— Продолжаю и рестораном с пивоварней, и фондом. В связи с кризисом стало сложнее вести дела, а наполняемость фонда велась всегда за счёт собственных средств и грантов. Сейчас гранты дают уже не так охотно, как это было в первое время. Но тем не менее живём-барахтаемся. Продолжаем наш проект «Академия хоккея» совместно с администраций города Омск.

— Расскажите, в чём суть этого проекта?
— Это даже не хоккейная, а социальная программа, нацеленная на то, чтобы организовать мальчишкам досуг. Зимой предлагаем играть в хоккей — занятия с ними проводят инструктора, которые не тренируют, а лишь соблюдают технику безопасности и следят, чтобы игра проходила по правилам. Летом ребята в флорбол и футбол играют. Инструктора также сопровождают команды на соревнованиях и отвечают за инвентарь, который приобретается за счёт фонда. Мы работаем с клубами по месту жительства на площадках, которые находятся на территории обыкновенных школ или хоккейных клубов.

— Ледовые площадки на открытом воздухе?
— Исключительно на открытом, потому что аренда крытых площадок — очень дорого. В закрытых аренах проводим матчи открытия сезона и последние игры. В основном же получается, что ребята пришли в клуб, переоделись и пошли заниматься на улице. Можно прийти к нам в начале сезона, в середине, конце — вообще без разницы. Было бы желание.

— Сколько ребят у вас занимается в «Академии хоккея»?
— Сейчас в проекте задействовано 11 команд, в каждой по 10-15 человек. Ребята возрастом от 10 до 18 лет.

— Проводите ли турниры?
— Да, у нас есть «гладкий» чемпионат, а есть отдельные турниры. Главное, что ребятам нравится.

— Расскажите чуть подробнее о вашей школе вратарей.
— Школа существует только в формате сборов. Зимние — короткие, проводятся во время каникул в основном для местных. Приезжают из Тюмени, Новосибирска, Бердска, Казахстана.

— Были ли планы расширяться или вопрос в финансах?
— Когда ты привлекаешь коммерческих спонсоров, ты должен предоставить им отдачу. На турнирах должен их пиарить, мы же никого не рекламируем. Конечно, нашему проекту помогают, дарят подарки. Но мы всё-таки небольшая организация.

— Как вы считаете, то, что в крупных городах школы команд КХЛ фактически установили монополию, как, например, в Омске или Петербурге, — это хорошо? Или должна быть конкуренция среди детских хоккейных школ в городе?
— Это палка о двух концах. В Омске хоккей был возведён на такой уровень, каждый мальчишка хотел заниматься этим видом спорта. Одной школы явно было мало, она просто не справлялась с нагрузкой. Команды были переполнены, из 40 человек только четверо в состав проходили. Обид было много. Поэтому в клубе и было по три-четыре состава. Сейчас в Омске ледовых дворцов стало больше, а хоккейных школ меньше. Но даже если бы их было больше, то по окончании школы, куда идти? Все мальчики хотят играть профессионально в своём городе, и дорога только в «Авангард». Клуб в МХЛ — тоже недёшево содержать. Омск — город небогатый, у него нет возможности финансировать ещё одну хоккейную школу. И так другие виды спорта страдают, на баскетбол и волейбол не хватает денег.

В период моей молодости много детей играло в хоккей во дворах, тренеры ходили и смотрели на мальчишек, лучших звали в школу. Мы хотели со своим проектом к этому вернуться. Но сейчас детей отдают в хоккей не в десять лет, как было раньше, а в четыре-пять. Получается, что ребята из дворового хоккея просто не успевают за теми, кто с раннего возраста занимается в спортшколе.

— В Омске много сегодня катков?
— Больше 20 открытых площадок, где заливают лёд, есть ворота, борта. И это только те, которые я знаю. Плюс много катков для массового катания.

— Такое ощущение, что в Омске все на коньках умеют кататься.
— Да, так и есть. Новый год я встречала в Омске, в первых числах января мы хотели на каток сходить, так не попали, билеты надо было ещё в декабре покупать.

«С новым руководством «Авангарда» контактов не поддерживаем»

— В апреле 2012 года в Омске прошёл матч памяти Александра Вьюхина, когда собралось 7 тысяч зрителей. Были с вашей стороны попытки ещё организовать такие игры?
— Нет, больше не пытались. Сама суть этого матча заключилась в том, что там собирались ребята, которые вместе с Сашей играли, им сейчас уже под 50 всем (смеётся). Да и куража уже того не будет. Всё хорошо в своё время. Матч и ценен был тем, что был один такой. Все средства с этой игры пошли на организацию фонда.

— В Омске Александр отыграл девять лет. Вспоминают ли о нём в «Авангарде»?
— Ветераны вспоминают. С новым руководством особо контактов не поддерживаем. Не думаю, что они со мной должны как-то по-особенному общаться и есть ли разница между моим фондом и каким-то другим. Потом омский хоккей очень изменился за последние годы, я уже никого особо и не знаю (улыбается). Да я за помощью к ним никогда не обращалась, у них свои дела, у нас — свои. Может, у меня просто остались неприятные воспоминания из-за того, что мы очень долго согласовывали все нюансы для организации этого матча памяти.