С Еленой мы встретились в ресторане, который в 2008 году в Омске открыл Александр. Заведение с собственной пивоварней называется «У Пушкина», что неудивительно: оно находится в здании библиотеки, носящей имя великого русского поэта. После смерти мужа Елена стала совладелицей этого ресторана, и он продолжил процветать — не повлияла даже пандемия.
Внутри просторно, но в то же время очень уютно. Почти в каждом уголке стенд, посвящённый памяти Саши Вьюхина — любимого хоккеиста многих неравнодушных к этой игре омичей. С фотографий он смотрит на гостей своим тёплым, добрым взглядом человека с широкой душой. Сюда любят приходить болельщики со стажем и многочисленные друзья Вьюхина: пообщаться, посмотреть хоккей на больших экранах, вспомнить Сашу и обсудить текущие дела.
Ещё несколько лет назад Елена жила в Санкт-Петербурге — перебиралась в Северную столицу ради дочерей. Но дети выросли, и она вернулась в родной город. Здесь для неё больше жизни, здесь ей комфортнее, здесь её главные проекты. И оба связаны с мужем: открытый им ресторан, а также благотворительный фонд развития спорта имени Александра Вьюхина. Этот фонд регулярно выигрывает гранты и реализует проекты, в основном нацеленные на развитие любительского и массового хоккея.
«Это чистой воды социалка, — признаётся Елена. — Я всем говорю, что мы не про спорт, а про физкультуру, про досуг, про здоровье. Мы проводим много мероприятий хоккейных и околохоккейных, для детей и для взрослых. Много всего. И мы всегда стараемся, чтобы все участники получили хоть какую-то награду, какой-то приз».
Заговариваю с Вьюхиной про трагедию в Туношне и про мужа. Елена держится спокойно и уверенно, в её глазах — светлая грусть, а через наш диалог красной нитью проходит мысль, что нужно жить дальше. Ведь ничего изменить всё равно нельзя.
«После смерти Саши его друг меня вытащил на работу, буквально как котёнка»
— Как вы встречаете дату 7 сентября?
— В работе. Никто не отменяет памятных мероприятий, но я стараюсь не зацикливаться на моменте скорби, а сделать из этого не сильно трагическое событие. Та же панихида — это очередной повод собрать людей в церкви. Хоккейное сообщество — это огромная семья. Ребята же постоянно во время игр друг с другом общаются, поддерживают, все новости передаются гораздо быстрее, чем информация попадает в СМИ. Это действительно большая-большая семья, и внутри этой семьи мы показываем, что помним тех, кто ушёл, но не останавливаемся и живём дальше.
Сразу после трагедии было сложно ориентироваться. Но у меня вообще такая жизнь началась странная… В Омске ведь в 2012 году прошёл матч памяти именно Саши, а перед этим образовался благотворительный фонд его имени. И первые деньги пришли в фонд именно с этого матча. С тех пор это стало некоей моей обязанностью, долгом. Поэтому сейчас я чувствую, что то, что случилось 7 сентября 2011 года, это не только моё переживание, моё событие. Здесь в Омске столько людей, которые знали Сашу, любили его, ценили, что это важно для огромного количества людей. Эта дата — как дань памяти, её нужно отмечать. Потому что Саша был прекрасный игрок, артистичный человек, фанаты его обожали. Он хороший пример для подражания.
Саша всегда говорил, что где бы он ни играл, именно Омск он будет считать своей родиной. Хотя родился он в Екатеринбурге. Но Омск ему очень нравился, он не хотел никуда уезжать. Говорил, что в любом случае сюда вернётся.
— Как вы пережили первое время после трагедии?
— У Саши было очень много друзей, с одним из них, Олегом Лобовым, он начал этот бизнес, открыл ресторан. Именно Олег меня в принудительном порядке вытащил на работу после гибели Саши, буквально как котёнка. Сказал, что я будут этим заниматься. А когда ты отвечаешь не только за себя, но и ещё за что-то, то отвлекаешься от внутренних проблем, переживаний. И проще воспринимаешь жизнь.
— Когда отпустили Сашу?
— Трудно сказать, на этот вопрос я даже сама себе не могу ответить. Дело ещё в том, что я руковожу фондом, который носит его имя, постоянно о нём что-то говорю, стараюсь действовать так, как действовал бы он. У меня такое ощущение, что он не только со мной идёт, но и постоянно направляет меня. У меня очень много случайных встреч, внезапных идей, которые как будто не от меня идут.
— Общаетесь с семьями других погибших ребят?
— Здесь такой нюанс: в той команде было много новичков. У Саши это должен был быть последний сезон, да и то мы очень много спорили, нужен этот сезон или нет. Я практически не знала никого из этой команды, я была новым человеком, а Саша был не местным игроком, не из Ярославля. Поэтому сейчас я общаюсь в основном с теми хоккейными семьями, с которыми мы дружили в Омске.
В Ярославль я, конечно, ездила, была на общих мероприятиях, но это было до того сезона. В тот год, когда случилась трагедия, у меня здесь был свой бизнес, у Саши ресторан, дети ходили в разные школы. Срывать дочек куда-то в последний год карьеры Саши мы не решились. Вообще, мы ждали, когда закончится вся эта жизнь на колёсах, но закончилась она совсем не так, как мы планировали.
«Говорили с Сашей за 10 минут до посадки. Обсуждали планы на будущее...»
— Смотрите хоккейные матчи?
— Да, спокойно хожу на хоккей, мне нравится эта игра. Я не большая дока в ней, но мне просто нравится. И молодёжку смотрю с удовольствием, и финал Кубка Гагарина весной мы здесь, в ресторане, все смотрели, болели за «Авангард». Так что не вижу здесь ничего такого. Это, знаете, сродни тому, что меня спрашивали после трагедии, боюсь ли я летать на самолёте. Нет, не боюсь. В посещении хоккея тоже не вижу никакой подоплёки, мне не больно. Это не связывается с трагедией. У меня много друзей-хоккеистов, племянник в хоккей играет.
— А Саша не боялся летать?
— Нет. Наоборот, всегда рассказывал, если что-то необычное происходило в полётах, как взлетали, как трясло, как садились с третьего раза. Тут, знаете, у каждого свой срок, своя судьба.
— Были у вас какие-то предчувствия?
— Нет, ничего не было, чтобы сердце сжалось или что-то ещё. Разговаривали с ним буквально за 10 минут до посадки, обсуждали планы на будущее… Спорили из-за того, какая машина нужна нашей семье. Он ведь очень любил путешествовать, собирался после окончания карьеры поехать по городам, предлагал мне купить автодом…
«Делать музей из жилого помещения — сродни тому, чтобы сойти с ума»
— Часто ведёте внутренний диалог с Сашей?
— В каждой сомнительной ситуации, когда нужно принять какое-то решение. А вот дочки, как мне кажется, только сейчас сознательно закрывают для себя этот гештальт. Ксения, младшая, всё лето донимала меня тем, что ей нужно попасть в Туношну, поставить точку. На десятилетнюю годовщину она поехала туда.
Детям после трагедии было тяжелее вдвойне. Нам была оказана помощь психологов и всесторонняя поддержка, но внутренне принять им было сложно. Это было всеобщее горе, и им доставалось сопереживание не только внутри семьи: в обществе все их жалели, им сочувствовали, в школе минуты молчания по этому поводу. Такие вещи, которые не самым лучшим образом переносятся детьми. Они ведь и очень привязаны были к Саше, он был великолепным отцом и баловал своих принцесс. Думаю, что только сейчас они приходят к тому, чтобы принять, что его нет.
— Есть ли у вас дома уголок памяти?
— Нет. Я не сторонник делать музей из жилого помещения. Это сродни тому, чтобы сойти с ума и жить только этим. Все вещи, которые представляли ценность для меня и для Сашиных друзей, они либо находятся здесь, в ресторане, либо розданы. Ждём ещё открытия музея омского хоккея на новой арене, я туда передала Сашины щитки, блин, ловушку, нагрудник.
«Надеюсь, Саше сейчас там хорошо. И он ни о чём не заморачивается»
— Как отнеслись к итогам расследования катастрофы?
— Для меня оно закончилось ничем. Последнее, что я получала, это уведомление из следственного комитета, что дело продлено на какой-то срок, это было года три назад. Возможно, я какую-то информацию упустила. Честно, я уже и не хочу в этом разбираться. Какой смысл искать виноватых?
Знаете, из-за одной ошибки катастрофы не случаются. Это всегда сбой в нескольких областях, накладка одной проблемы на другую. Скорее всего, к этой трагедии привёл комплекс каких-то событий. Слабо верится, что из-за одного пилота такое могло случиться.
— Как думаете, муж гордится вами?
— Я делаю то, что делал бы он, но немножко в другой области. У него наверняка были бы какие-то свои проекты после завершения карьеры, у меня же — активная деятельность в фонде, но фонда не было бы, если бы Саша не погиб. Даже не знаю, гордился бы он или нет. Знаете, это нам важно. А ему… Я очень надеюсь, что ему там сейчас хорошо и он просто не заморачивается на эти темы.
Другие материалы спецпроекта «Чемпионата» к десятилетию гибели «Локомотива».