The Athletic рассказал о проблемах с адаптацией россиян, европейцев в НХЛ, Тренин, Дадонов, Зайцев делятся историями, Панарин

В нынешнее межсезонье из НХЛ в Россию вернулись девять хоккеистов. Причин у этого может быть много, но одной из них наверняка являются проблемы с адаптацией к игре и жизни в Северной Америке.

Хоть это и печально, но неудивительно. Переезд — всегда очень непростое дело. А когда речь идёт о переезде в другую страну или на другой континент, сложность повышается в разы.

Однако игроки со всей Европы продолжают уезжать в НХЛ — в погоне за мечтой. Их ждут трудности, но они смело встречают их лицом к лицу и прикладывают немало усилий, чтобы преодолеть проблемы и показать максимум на хоккейной площадке. А клубы и товарищи по команде различными способами оказывают посильную помощь и поддержку.

Известный журналист The Athletic Марк Лазерус поговорил с европейцами из НХЛ, в том числе с тремя россиянами. Обозреватель узнал, с какими сложностями парни сталкивались, оказавшись в новой среде, как справлялись с ними, как люди вокруг помогали им адаптироваться на другом континенте и какими необычными способами клубы облегчали жизнь игроков на новом месте.

«Чемпионат» приводит перевод статьи Лазеруса — о проблемах, дружбе, хоккее и скрытом потенциале человеческого мозга в новой обстановке.

P.S. Материал The Athletic был выпущен в ходе сезона-2023/2024, поэтому Никита Зайцев в нём упоминается ещё как игрок «Чикаго», а Яков Тренин — как хоккеист «Нэшвилла».

«Александр Каррье посмотрел на нового парня, который сидел слева него на скамейке запасных «Гатино Олимпикс» (юниорская команда из Квебека. — Прим. «Чемпионата») с каменным лицом, и заметил, что у него в руках клюшка другого одноклубника. Как всегда любезный, Каррье вежливо указал Якову Тренину на ошибку. Тренин повернул голову, на мгновение пристально посмотрел на Каррье и ответил.

«Да».

Растерянный, но также и заинтересованный, Каррье после этого задал Тренину ещё один вопрос, на который «нет» был единственным возможным ответом. Яков снова посмотрел на него, не выражая никаких эмоций.

«Да».

«Я подумал: окей, он понятия не имеет, что я говорю», — со смехом вспоминает Каррье. — Над этим надо было поработать».

Тренину было 17 лет, когда он уехал из России, чтобы следовать за своей хоккейной мечтой на другом конце света в Северной Америке. Он также посещал занятия и выполнял свою домашнюю работу, чтобы выучить немного базового английского, чтобы у него хотя бы была надежда понять своих тренеров и общаться со своими товарищами по команде. Вся ситуация была ужасающей.

Затем он оказался в Квебеке.

«Я не знал, что там говорят только по-французски, — сказал Тренин. — Я готовился к английскому, а когда приехал, оказалось, что там все говорят по-французски».

Тренин может посмеяться над этим сейчас, почти 10 лет спустя. У него отличный английский, и он проводит свой пятый сезон в «Нэшвилле», а его извечный одноклубник Каррье сидит прямо напротив него в раздевалке «Бриджстоун-Арены». Но когда Тренин впервые появился в «Гатино», он был единственным русским в команде — буквально чужаком в чужой стране. Он никого не знал. Он никого не понимал. Было трудно разобрать слова, которые произносили тренеры на командных собраниях. Было трудно общаться с одноклубниками на льду. Было трудно вписаться в компанию, завести друзей, поговорить и повеселиться с ребятами.

Каррье и другие игроки «Олимпикс» сделали всё возможное, чтобы Тренин почувствовал себя комфортно. Они уговорили его пойти на волейбольный матч после тренировки. Они пригласили его в кино, «хотя он ничего не понимал», как сказал Каррье. Они говорили с ним на своём, иногда ломаном английском, и Тренин, который всё ещё плохо владел этим языком и не очень уверенно себя чувствовал, говоря на нём, обнаружил, что ему было легче понимать их, чем носителей английского языка, потому что он находил их акценты похожими на его собственный.

«С ним не получится провести длинный разговор, поэтому ты просто пытаешься сделать вместе с ним что-нибудь, чтобы он почувствовал себя частью команды, — сказал Каррье. — Просто вытащить его из дома».

Хоккей — это глобальный вид спорта, и каждый раз, когда ты заходишь в раздевалку клуба НХЛ, то можешь услышать, как говорят на трёх, четырёх, пяти разных языках одновременно. Кроме того, неизбежно образуются группировки. Места российских игроков будут находиться рядом. Чешские парни в каждой команде будут тусоваться вдали ото льда, пробиваясь в Bistro Praha (ресторан европейской кухни в Северной Америке. — Прим. «Чемпионата»), чтобы почувствовать вкус дома, приехав в Эдмонтон. Шведы и финны с детства изучают английский язык и обычно свободно или почти свободно владеют им, но они всё равно собираются вместе и скрывают свои разговоры от посторонних ушей, общаясь на родном языке.

Но не у всех есть эта социальная защита. Иногда ты единственный русский в раздевалке, единственный чех, единственный финн, единственный носитель французского языка. И неважно, подросток ли ты, не владеющий английским и играющий в юниорской команде, или ветеран НХЛ в возрасте около 30 лет, говорящий на трёх языках, — быть единственным представителем своей страны в раздевалке иногда является трудной задачей. Это изолирует. Ты можешь чувствовать одиночество.

«Иногда тебе просто хочется говорить на родном языке, — сказал 34-летний Евгений Дадонов, ветеран НХЛ с 10-летним стажем и единственный русский в раздевалке «Далласа». — Я могу говорить по-английски, но, говоря на русском, веду себя немного иначе. Я больше похож на настоящего себя. Я не думаю слишком много, когда разговариваю, и расслабляюсь. На английском я всегда думаю, и мне сложнее расслабиться. Это то, с чем ты сталкиваешься здесь».

***

Мало кто из игроков руководит раздевалкой так, как Пьер-Эдуар Белльмар. Он сильная личность с громким голосом и смехом, с широкой улыбкой, и он любимый одноклубник каждого хоккеиста. Будучи одним из двух игроков из Франции в НХЛ (второй — Александр Тексье из «Коламбуса»), он безупречно говорит по-французски и по-английски, а также прекрасно владеет шведским. Товарищи по команде, отправляющиеся на летние каникулы в Париж, забрасывают его вопросами и просьбами порекомендовать рестораны. Другие регулярно угорают над тем, какие «снобы» и «высокомерные» французы, а он с радостью отвечает им теми же подколами.

Белльмар приближается к своему 39-летию, играя за свою пятую команду в НХЛ, «Сиэтл. И в хоккейном мире нет ни одной раздевалки, в которой Пьер-Эдуар не смог бы стать своим.

«Я могу очень легко влиться в команду, общаясь со шведскими парнями, или с ребятами, говорящими по-французски, или с англоговорящими парнями, — сказал он. — Это моя суперсила».

Но в 2006 году Белльмар был напуганным 21-летним парнем, который разговаривал по телефону со своей мамой во Франции, пытаясь сдержать слёзы, потому что он ненавидел входить через эти двери в раздевалку. Он покинул Францию, чтобы играть во второй лиге Швеции — один из первых французов, сделавших это, — и переезд был душераздирающим. Он обладал хорошими навыками и трудовой этикой, но он не мог ни с кем общаться. В то время он не говорил ни слова по-шведски или по-английски. Единственное шведское слово, которое он знал, было словом, которое говорили французам. Он часто слышал его, обычно одноклубники произносили его шёпотом, когда смеялись между собой над новичком.

Команда в Лександе несколько раз отправляла Белльмара и некоторых финских легионеров в дом к профессору для изучения некоторых базовых вещей, но это было бесполезно, потому что «в то время я не понимал ни черта».

«Мои первые пару месяцев в Швеции были ужасными, — сказал Белльмар. — Все говорили: «Зачем нам приглашать француза? Франции нечего привнести в хоккей». Вот как они меня видели».

Если бы не мама Белльмара, Фредерик, его хоккейная карьера могла бы тут же закончиться. Но Фредерик сказала ему принять вызов, объяснив, что он в Швеции не только для продолжения своей хоккейной карьеры, но и для расширения своих культурных горизонтов. Поэтому Белльмар преодолел языковой барьер. Он выучил английский и шведский одновременно и поразительно быстро — в основном по субтитрам в фильмах и телешоу, как делают многие другие иностранные игроки, чтобы отточить свой английский, когда попадают в НХЛ.

«Я был в состоянии паники, пытаясь выучить языки, — сказал Белльмар. — Я выучил оба языка очень быстро, потому что у меня не было выбора. Мозг — вот такая замечательная вещь. Когда ты в состоянии паники, он знает это, он распознаёт это — и внезапно ты приобретаешь способность учиться немного быстрее. Никто не говорил на моём языке, так? Поэтому мне пришлось учиться быстро».

Однако Белльмару пришлось преодолеть не только языковой барьер. У французов в Швеции тоже была репутация «снобов», и ему пришлось преодолеть эту неприязнь. Самое смешное, что шведская лига была богатой лигой по сравнению с тем, что было у Белльмара во Франции, где он был одним из лучших игроков страны, но почти не зарабатывал денег. В Швеции у него была бесплатная экипировка и бесплатная еда. Он проводил на льду три часа каждый день вместо одного. Это был хоккейный рай по сравнению с тем, что у него было во Франции.

Так что вот какой совет дала ему мама: «Покажи этим парням, что они все избалованы».

«Как только я начал учить язык, они увидели это и сказали: «Ладно, этот парень старается», — сказал Белльмар. — Я стал самым трудолюбивым и самым счастливым парнем, потому что каждый день сидел в крутейшей раздевалке со всеми этими вещами, которых у меня не было дома, во Франции. И всё это время моя мама говорила: «Как здорово! Через год ты будешь говорить на трёх языках?» Я думал: «Этого не случится». Но это случилось!»

Спустя все эти годы жена Белльмара — шведка, а его дети, шести и четырёх лет, уже говорят на двух языках и «очень близки» к тому, чтобы добавить французский в свой репертуар.

«Как я уже сказал, это была суперспособность, — сказал Белльмар, сияя. — Хотя поначалу это было ужасно».

Раскрытие огромного потенциала человеческого мозга — не единственный положительный момент, который появляется из такой изоляции. Новичок-центрфорвард Валттери Мереля — единственный финн в составе «Тампы», и, хотя он признался, что хотел бы, чтобы в команде были ещё один-два соотечественника, это заставило его выйти за пределы своей зоны комфорта и завести друзей, которых он иначе никогда бы не нашёл.

В начале сезона Мереля и его жена узнали, что живут в одном районе с вратарями Юнасом Юханссоном и Мэттом Томкинсом, поэтому они начали тусоваться вместе. Теперь их жёны и девушки также стали близкими друзьями.

«Когда ты один, тебе нужно найти парней, с которыми ты будешь тусоваться, — сказал Мереля. — У тебя нет того человека, с которым ты всегда тусуешься».

Белльмар говорит, что он не сталкивался с той враждебностью, отчуждением и ксенофобией в НХЛ, с которыми он столкнулся в Швеции. По его опыту, европейские игроки в Национальной хоккейной лиге обычно объединяются на основе своих культурных совпадений, а не сосредотачиваются на различиях. Есть финны, которые играли в Швеции, чехи, которые играли в Финляндии, словаки, которые играли в России, русские, которые играли в Германии, и так далее. К тому времени, как они попадают в НХЛ, у многих европейцев уже есть общий бэкграунд со своими новыми одноклубниками или, по крайней мере, какое-то общее наследие, которое их объединяет. Это приводит к большому количеству добродушных подколов, особенно когда проходят турниры типа молодёжного чемпионата мира.

Шведско-финское соперничество настолько жаркое, насколько это возможно, и это позволяет новичку вроде Мерели войти в раздевалку и начать спорить с будущим членом Зала славы вроде Виктора Хедмана.

«Да, я могу говорить ему всякую хрень, — сказал Мереля. — Но он всегда говорит мне хрень о Финляндии. Это весело, это нормально. Это помогает стать частью компании».

***

Английский — универсальный язык в хоккее, ключ к общению между народами. Многие европейцы приезжают в Северную Америку, свободно владея языком, но почти каждый может говорить на нём совсем немного.

«Первые несколько лет ты просто общаешься с европейцами, — сказал Земгус Гиргенсонс из «Баффало», единственный латвиец в составе «клинков». — Если вы все не очень хорошо говорите по-английски, то можете общаться друг с другом и помогать друг другу учиться. Вы просто справляетесь с проблемами и пытаетесь выучить английский как можно быстрее».

В редких случаях, когда игрок вообще не говорит по-английски, команды иногда идут на многое, чтобы помочь ему чувствовать себя комфортно — особенно когда это касается потенциальной звезды. Когда «Чикаго» подписал Артемия Панарина и привёз его из России в сезоне-2015/2016, «ястребы» также заключили контракт с приятелем Панарина и одноклубником по СКА Виктором Тихоновым, который вырос в Сан-Хосе и прекрасно говорит по-английски и по-русски. Тихонов мог играть, но его привезли скорее как друга и проводника Артемия в Америку, чем для того, чтобы обеспечить глубину атакующей линии. Как только Панарин встал на ноги, Тихонова довольно хладнокровно обменяли в «Аризону».

Некоторые друзья из системы СКА зашли так далеко, что познакомили Панарина с переводчиком, Андреем Аксёновым, который вместе со своей женой Юлией Михайловой были уроженцами Санкт-Петербурга, проживавшими в Чикаго. Пара встретила Панарина в аэропорту, отвезла его к себе домой и показала, где можно купить продукты и тому подобное. Предполагалось, что так будет только до приезда Тихонова, но они сблизились, и «Блэкхоукс» даже наняли Аксёнова в качестве переводчика Панарина.

Всё, чтобы игрок чувствовал себя более комфортно, потому что беспокойства вне льда могут легко выплеснуться на льду.

И это беспокойство реально. Защитник Никита Зайцев, теперь единственный русский в «Чикаго», сказал, что самым сложным, когда он впервые приехал в Северную Америку, покинув Москву и КХЛ и переехав в «Торонто» в возрасте 25 лет, был английский сленг и хоккейный жаргон. Его английский был довольно хорош, но он постоянно сталкивался со словами, которых никогда раньше не слышал, с жаргоном, который является обычным явлением в НХЛ, но теряет смысл при переводе. Поэтому он сильно опирался на другого русского в раздевалке, крайнего нападающего Никиту Сошникова.

«Ты просто хочешь в чём-то удостовериться, убедиться, что слышишь правильно, — сказал Зайцев. — Это может быть сложно. Иногда ты просто хочешь поговорить с кем-то по-русски. Тебе это нужно. Это всегда будет сложно, особенно в первый год».

Культурный шок, конечно, выходит за рамки языка. Если ты приехал из маленького города России, или Чехии, или любой другой страны и приземлился, скажем, в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Торонто, это может быть ошеломляюще. Мереля, например, благодарен, что оказался в Тампе — в настоящем крупном городе, да, но с непринуждённой атмосферой, в городе, в котором легче освоиться.

«У нас в Финляндии нет действительно больших городов, — сказал он. — Есть пара неплохих, с парой сотен тысяч человек, но ничего похожего на города Северной Америки. Так что это, вероятно, одно из лучших мест, в которых можно играть. Ты можешь довольно быстро освоиться, и это не так уж и сложно. Здесь легко жить, хорошая погода, и все люди приятные. Возможно, если бы я приехал в другое место, всё было бы не так хорошо».

Присоединиться к новой команде никогда не бывает легко. Приехать на новый континент — это нечто совершенно иное. Столько всего нужно изучить, столько всего впитать, столько всего узнать. И достаточно трудно представить себе, насколько тяжело сделать это, чувствуя себя изолированным и одиноким. Так что, как говорит Гиргенсонс: «Ты постепенно справляешься. Постепенно во всём разбираешься». В конце концов, твой новый дом становится просто твоим домом, а дружба с одноклубниками преодолевает границы и языки.

Но всё же, даже после полной ассимиляции в североамериканской жизни, всегда приятно, если рядом находится кто-то из родной страны.

«Сейчас, когда я уже некоторое время здесь, это уже не так важно, но всё равно проще общаться с кем-то, кто говорит на твоём языке и с кем можно обсудить новости о происходящем в России, — сказал Тренин. — Когда команда берёт кого-то из твоей страны, это восхитительно. Вы держитесь вместе».

Затем он улыбнулся.

«Даже если они тебе не очень нравятся».