Те, кто видел его борьбу живьем, называют Харачуру выдающимся борцом. Не по титулам, хоть их в коллекции Михаила Владимировича тоже хватает, а по манере ведения схваток. Харачура с его свойственными не столько вольной, сколько греко-римской борьбе бросками смотрелся чрезвычайно ярко. 16 июля Харачуре исполняется 55. Он такой же стройный и подтянутый, сохраняет тот же, что и в годы спортивной карьеры вес. Продолжает тренировать, хоть после десяти лет во главе сборных Венгрии, Украины и Греции длительное время, по собственному утверждению, отдыхает от национальных команд.
— Михаил Владимирович, вы завершили спортивную карьеру в 1986 году. Смотрю на архивные фотографии и удивляюсь: кажется, через 27 лет вы внешне почти не поменялись…
— Наверное, это природа, гены. Конечно, позитивную роль играет здоровый образ жизни.
12-13 лет – оптимальный для начала занятий борьбой возраст. Юноша уже начинает понимать, что ему нужно. Мне борьба нравилась всегда, на старших ребят, выполнявших приемы на ковре, смотрел с восхищением.
Завершив карьеру, постоянно оставался на ковре. Тренировался постоянно, разве что нагрузки уменьшил. Фактически, сейчас я вешу столько же, сколько в несоревновательный период в годы спортивной карьеры – 72 кг.
— С молодыми борцами на ковре еще спаррингуете?
— Приемы подопечным демонстрирую самостоятельно. Борьба – такой вид спорта, в котором все тонкости технического действия нужно демонстрировать, причем ни единожды. Рассказать невозможно. Потому и приходится держать себя в хорошей форме.
— Заниматься борьбой вы начали в серьезном возрасте, в 13 лет…
— Это сегодня 13-летним мальчишкам приходить в борцовскую секцию уже поздно. В то время было по-другому. Да и вообще, на мой взгляд, 12-13 лет – оптимальный для начала занятий борьбой возраст. Юноша уже начинает понимать, что ему нужно. Мне борьба нравилась всегда, на старших ребят, выполнявших приемы на ковре, смотрел с восхищением. Хотя начинал свой спортивный путь с занятий гимнастикой. Эту секцию посещал несколько месяцев, но потом узнал, где находится борцовская школа. Сам туда пошел и записался. Признаюсь, у меня никогда не возникало сомнений, что свой путь выбрал неправильно. То, чем занимаюсь поныне, нравилось всегда.
— Вспоминая, как вы боролись, специалисты отмечают, что ваша техника была непохожей на технику борцов вольного стиля. Согласны?
— Да. Мой тренер Пётр Папуш – бывший борец классического стиля. На вольную борьбу он окончательно переквалифицировался уже став тренером. Немудрено, что Пётр Петрович учил меня, в первую очередь, выполнять броски. Потому мой стиль отличался. По моему мнению, я боролся ярче. Хотя в процессе выступлений я постепенно освоил технику проходов в ноги, защиты и прочее. Фактически, совмещал два стиля и мне это не мешало.
— Публика любила вас за вашу бросковитость…
— Наверное, так и было (улыбается). Поныне люди старшего поколения подходят, жмут руку, вспоминают. Хотя не зря говорят, что на вкус и цвет товарищей нет. Кому-то импонирует более прагматичная борьба. Мне нравилось бороться красиво. Вспоминаю Спартакиаду народов СССР 1979 года, когда боролся с олимпийским чемпионом, трёхкратным чемпионом мира Павлом Пинигиным и бросил его своим коронным приемом — через бедро. Для меня это было большое достижение, ведь Павел – звезда, я на него всегда равнялся.
— К слову, вы, воспитанник мариупольской школы борьбы, тогда боролись против украинца Пинигина, как белорус. Говорят, что у Павла протекция в Киеве была сильнее…
— Дело, наверное, не в протекции. Кроме выше упомянутой первой для меня Спартакиады, я ведь боролся и за Белоруссию, и за Украину. В 1979-м Украину представляли Пинигин и Николай Петренко. Харачура считался молодым. Когда у всех выиграл и стал победителем Спартакиады, меня оценили. Не только в Киеве, но и в Москве. Благодаря этой победе попал в сборную СССР и поехал на чемпионат мира.
— А если бы возможности выступать за Белоруссию не было?
— Понимаете, в то время я как раз заканчивал службу в армии. По закону после окончания службы мог ехать в любую из республик СССР и получать там паспорт. Меня пригласили в Белоруссию. Не странно, ведь мы постоянно находились рядом, работая на сборах в Стайках. У белорусов в весе до 68 кг достойных спортсменов не было, а меня уже знали и понимали, что я реально претендую если не на первое место, то на финал.
Участвовать в Спартакиаде – уже как подарок. Выступая за Украину, мог претендовать разве что на выступления в соревнованиях по комитету. Но это был не престижный турнир. На чемпионат мира можно попасть, только победив на Спартакиаде. Хотя, о чём это я? Тогда о чемпионате мира даже не мечтал. Просто хотел у всех выигрывать.
— У вас это получилось. Не только на Спартакиаде в Москве, но и на чемпионате мира-1979 в американском Сан-Диего. 21 год – и сильнейший на планете. Сегодня, когда молодой борец дебютирует на соревнованиях такого уровня, принято говорить, что у него нет опыта, что он волновался…
— После Спартакиады народов СССР, когда выигрываешь там у всех сильнейших, боязни, что на чемпионате мира можно кому-то проиграть, не возникает. Для нас мировое первенство по рангу считалось турниром более слабым. Главным было пройти внутренний отбор. Потому перед поездкой в Сан-Диего у меня не было даже тени сомнения в том, что сумею победить. Конечно, понимал, что другая страна, неизвестные соперники, но несмотря на это считал себя сильнейшим еще до старта. В ходе турнира, конечно, сложные схватки были. Труднее всего пришлось с американцем Яглом, с представителем ГДР Пробстом. По ходу этих схваток даже проигрывал. Но даже тогда не сомневался, что в конечном итоге все же окажусь сильнее. Накануне финала с японцем Мияхарой я травмировал локоть и боролся фактически одной рукой. Тем не менее, боролся уверенно и победил практически без вариантов. Это была уверенность в своих силах.
— Говорят, что главный тренер сборной СССР Юрий Шахмурадов специально заставил вас выступить на чемпионате СССР-1980 с травмой, чтобы вы усугубили повреждение и отцепились от олимпийской команды автоматически…
— (После паузы). Мнения есть разные. Я действительно боролся с травмой, и выступать меня заставили. Объяснили, дескать, не выступишь в чемпионате СССР, не будешь участвовать в олимпийском отборе. Пришлось бороться на обезбалевающих. Но даже в таких условиях я бы выиграл. Дошел до финала, но схватку с Сайпуллой Абсаидовым мне испортили судьи. Победить мне попросту не дали. Конечно, после всего произошедшего находился в разобранном состоянии. К тому же, ситуация усугублялась травмой. Восстановился лишь накануне Олимпиады, но изменить что-то было уже невозможно.
Дополнительных встреч Шахмурадов не предоставлял.
Был очень расстроен, но какого-то морального упадка не было. Обидно то, что Олимпийские игры-1980 были не очень сильные, основные соперники не приехали, и я мог спокойно становиться чемпионом. Смотрел с трибуны, как борются ребята, которых я побеждал легко, и было немного грустно. В принципе, у нас в категории до 68 кг в СССР была такая конкуренция, что выставь тренер на Олимпиаде любого из первой шестёрки, и он выиграл бы «золото».
— Зато на чемпионат мира-1982 в Эдмонтон вы ехали уже опытным, 24-летним спортсменом. Уж там-то в своем превосходстве не сомневались наверняка…
— Сомнения все же присутствовали. К тому времени в категории до 68 кг появились сильные ребята. Особенно хорошо выглядел кубинец Рауль Каскарет. Позже он станет двукратным чемпионом мира в весе до 74 кг, но в Эдмонтоне я в финале его одолел. Дополнительных трудностей перед чемпионатом мира прибавляло повреждение – на шее мне защемило нерв и, по сути, не мог повернуть голову. Немножко отпустило уже там, в Канаде, буквально за день до начала соревнований. Потому бороться было не очень комфортно – не шею повернуть, ни руку поднять. Но в процессе борьбы втянулся, можно сказать, забыл о боли.
— Сан-Диего, Эдмонтон… В США и Канаде большая украинская диаспора. Некоторые наши спортсмены рассказывали, что им предлагали остаться за океаном и обещали посодействовать…
— Мне не предлагал никто, но даже если предложили, то отказался бы. Для меня это чужой мир. Да, красиво, интересно. Но 15-ти дней пребывания было достаточно по горло. После двух недель насытился Америкой настолько, что домой тянуло со страшной силой. Да и позже, когда тренировал сборные Венгрии и Греции, не допускал даже мысли, что могу остаться там навсегда.
— Заканчивать карьеру в 1986-м решили сами?
— Вы же помните, что это за год был? Чернобыль… Мы в момент, когда случилась трагедия, как раз находились в Киеве. Видно, надышался радиации. Полетели на чемпионат СССР в Орджоникидзе. Раньше в аэропортах стояли дозиметры, так вот у меня был очень «приличный» показатель. Да я и сам понимал, что чувствую себя отвратительно не просто так. Когда начинал бороться, было очень низкое давление. Потом долго не мог восстановиться после схватки. Настолько, что не стоял на ногах. Пришлось сняться с соревнований. После этого еще продолжал тренироваться, но любая нагрузка сопровождалась страшными головными болями. Не мог прийти в себя очень долго. В конце концов понял, что дальше тренироваться сложно, да и смысла быть вторым-третьим номером тоже нет. Чтобы претендовать на лидерские позиции, нужно быть готовым на все сто. А если даже нагрузиться максимально невозможно, то о выходе на пик формы не могло быть и речи.
— В себя приходили долго?
— Никуда не ездил, специально не лечился. Старался чуть-чуть тренироваться, а в обществе «Динамо» начали потихоньку подталкивать к тому, чтобы тренировал. В принципе, к завершению карьеры подталкивали и обстоятельства, ведь материальной помощи не было. Надо за что-то жить, потому сам решил, что ухожу в тренеры.
— Вы входите в число тех немногих выдающихся борцов, которые реализовали себя и на тренерской ниве. Насколько сложно, будучи двукратным чемпионом мира, прийти в зал и работать с юношами, не выпячивать собственное «я»?
— Сложно, ведь нужно перестраиваться. Особенно, когда работаешь с маленькими детьми. Там совершенно другая психология. В первую очередь, нужно забыть, кто ты и опуститься на другой уровень. Это что касается детей. Да и со взрослыми говорить «делай, как я» тоже нельзя. К каждому спортсмену ключи нужно подбирать индивидуально. Хотя, конечно, многие вещи понял уже с годами. Тренерскую карьеру начинал, как говорится, методом проб и ошибок. Обжигался, делал выводы, шёл дальше. Знать сразу всё не дано ни одному человеку. Жизнь учит и, приобретая опыт, умный человек старых ошибок уже не делает.
— Со взрослыми спортсменами вы начали работать, когда возглавили сборную Венгрии?
— Да. Эту работу мне предложили друзья, которые в то время уже жили в Венгрии. Эти люди меня хорошо знали, потому позвонив, предложили приехать, а после разговора предложили подписать контракт. Согласился и проработал в должности главного тренера сборной Венгрии почти два года. Это ведь 1992 год был. Наверное, не надо объяснять, какая обстановка тогда царила в Украине. Не то что денег заработать, но и работу толком найти дома было сложно. Главной трудностью для меня был тот факт, что как раз женился и у нас в семье появился ребенок. Скучал, но что поделать?
В рабочих моментах без шероховатостей тоже не обошлось, но в целом все получалось. И результаты были. И при мне, и после того, как я ушел. Скажем, мой воспитанник Арпад Риттер в 2002 и 2003 годах становился чемпионом Европы в категории до 74 кг. Жолт Банкути становился сильнейшим на континенте в весе до 58 кг в 2001-м. А ведь Риттера именно по моему настоянию перевели из греко-римской в вольную борьбу. Дело в том, что у венгров дети и юноши готовятся одновременно в двух стилях, проводя одну тренировку по вольной, а вторую по греко-римской борьбе, по очереди. Лишь когда ребята становятся взрослыми, они окончательно определяются, в каком стиле выступать.
Риттер на кадетском уровне боролся, как классик и даже стал чемпионом мира-1991 среди кадетов именно в греко-римской борьбе. На клубном уровне Арпад выступал в разных стилях. Когда тренировался с ним, то на себе ощутил, что парень чувствует ноги и его лучше перевести в вольную борьбу, чем оставить третьим-пятым номером среди классиков. Венгры мое предложение восприняли осторожно, но все же согласились. Время показало, что я не ошибся. К слову, сейчас сборную Венгрии возглавляет Иштван Гуяш. Он вначале 90-х только начинал свою тренерскую карьеру и был моим помощником и в национальной команде, и в клубе «Чепель». Когда я возглавлял сборную Украины, то приглашал Гуяша вместе с командой к нам. Мы прошли множество совместных сборов. Думаю, это помогло венграм улучшить результаты.
— Почему уехали из Венгрии вы?
— Меня пригласил Борис Савлохов. У нас как раз сформировалась серьёзная Федерация, в сборной были приличные спортсмены. Как раз приехали Эльбрус Тедеев, Заза Зозиров. С ними начинал работать в созданном Борисом Сослановичем клубе Владимира Синявского. Савлохов-старший понимал изнутри. Потому нельзя сказать, что с ним было сложно. Точнее, свои сложности есть при любом руководстве. Главное, этих нюансов не замалчивать, прямо о них говорить и оперативно решать. Были сложности, но была и неоценимая помощь.
— Определяя состав сборной, вы принимали решения самостоятельно?
— Таких решений самостоятельно не принимает ни один тренер. Состав определялся коллегиально, решениями тренерского совета и Федерации. Конечно, я мог настоять на какой-то отдельной кандидатуре, но свое решение был обязан аргументировать. Нужно было убедить людей, что за этого человека отвечаю лично я.
— Та сборная Украины середины 90-х считалась одной из сильнейших в мире. Насколько сложно было ею управлять?
— Я с этими ребятами работал в клубе. Не только тренировал, но и боролся с ними. Мы были хорошо знакомы, но понятное дело, что каждый большой спортсмен – это характер. Находить общий язык приходилось, но раз мы достигали высоких результатов, то с задачей я справлялся.
— Олимпиада-2000 стала для вас первой во всех отношениях. На ней сборная Украины по вольной борьбе выиграла одну медаль – «серебро» в весовой категории до 58 кг взял Евгений Буслович. Многие назвали такой результат команды неудачным…
— Это было не то, на что мы рассчитывали. Всегда хочется большего, и команда была у нас такая, которая могла выиграть больше, чем одну медаль. Во-первых, нам очень не повезло с жеребьёвкой. Наши борцы попали на самых сильных соперников в первых же схватках. Хотя главной причиной неудачи считаю тот факт, что мы слишком рано отправились в Сидней. Хотели как лучше, а получилось как всегда. Команда не адаптировалась, а перестояла. Хотя я лично настаивал, чтобы ехать за три дня до старта, как это сделали россияне. С другой стороны, у сборной России были другие условия, перед Олимпиадой они провели сборы во Владивостоке, который находится в одном часовом поясе с Сиднеем. Заза Зозиров не смог побороться за медаль из-за травмы ребра.
— Сразу после олимпиады вы собирались оставаться в сборной или сохранили пост, потому что так решила Федерация?
— Тяжелый вопрос. Помимо всех стрессов, связанных с выступлениями команды у меня накануне Олимпиады случилась личная трагедия – за неделю до старта Игр умер отец. Немудрено, что после Сиднея находился в таком состоянии, что не хотелось вообще ничего. Разговоры, что надо менять главного тренера, велись. Впрочем, я и сам мог прийти к такому решению. Но поскольку тон критики был откровенно необъёктивным, четко решил для себя, что буду оставаться. Не знаю, с чьей подачи, но в прессе начали появляться статьи против меня. Потому сохранить пост стало для меня делом принципа. Федерация меня поддержала.
— Не пожалели?
— Обстановка в команде была не очень хорошая и это, видно, сказывалось. Потому в 2002 году, когда мне предложили возглавить сборную Греции, сразу принял это предложение. Во-первых, это было интересно с профессиональной точки зрения. Хотелось сменить обстановку и попробовать себя в других условиях. В материальном плане предложение тоже было весьма привлекательным. Когда разговаривал с президентом Федерации борьбы Греции, понял, что условия работы такие, о которых в Украине не приходилось даже мечтать. Кроме того, у меня ведь греческие корни. Хотелось поработать на родине Олимпиад во время Игр в Афинах. Интересные борцы там тоже были. Результат они не давали, но потенциал у них был. Именитый борец там был всего один – бронзовый призёр Олимпиады в Сиднее категории до 54 кг Амиран Карданов. Просматривалась перспектива и у нескольких молодых ребят.
— Накануне домашней Олимпиады греки, наверное, ставили высокие задачи?
— Конечно. Мы нацеливались на олимпийские медали. Но не прошло и года, как поменялось руководство Федерации, пришли другие люди, а вместе с ними поменялись и задачи. Греки все испортили себе сами, начали вмешиваться в работу тренера. В деятельности нового руководства Федерации было больше политики, чем спорта. Люди перестали заботиться о финансировании, а думали совершенно о другом. Жаль, ведь тогда греческая команда реально претендовала на медали.
— Вопрос о том, оставаться ли на должности тренера сборной Греции после Олимпиады перед вами, наверное, уже не стоял?
— Да. Я видел, что Федерация развалилась и не хотел работать в той обстановке. После моего ухода в греческой борьбе ничего в лучшую сторону не поменялось. За последние девять лет там сменилось еще три президента. Мне звонили и предлагали вернуться. Но я отказался, поскольку не вижу смысла в такой работе. Результата там никто не ждет и никто достижению спортивных показателей не способствует. Только у нас появился результат, сразу начали мешать.
— В сборной Украины в середине 2000-х годов уже были те люди, которых начали вводить в состав вы – Василий Федоришин, Тарас Данько…
— Вася Федоришин боролся с Бусловичем контрольную схватку за право участвовать на Олимпиаде еще в 2000-м. Он был еще молодой, но подавал большие надежды. Считаю, Василий тоже не реализовал себя до конца. Он – очень талантливый борец. Возможно, раскрыться в полной мере Федиришину помешало то, что он серьёзный настолько, что эта серьезность иногда даже излишняя. Кроме того, Василию ещё после Олимпиады-2008 следовало сменить весовую категорию и выступать в весе до 66 кг. Но он этого не сделал и вследствие постепенной сгонки веса где-то истощился. Все-таки Вася парень немолодой и сохранять свежесть ему с каждым годом становилось сложнее.
— Насколько легко давались кадровые решения? Взять весовую категорию до 68 кг, где лидером считался Заза Зозиров. Поныне заинтересованные люди спорят, дескать, выдвинув на первые роли Зазу, тренерский штаб сборной закрыл дорогу талантливым Роману Мотровичу, Владимиру Евонову, Оресту Скобельскому…
— Конечно, решения были непростыми. Но я убежден, что Зозиров был просто сильнее каждого из тех, о ком вы вспомнили. Евонову в то время, когда он был очень сильный, банально не повезло, поскольку у него была травма плеча. Плечо выскакивало и Володя ничего поделать не мог. Рома Мотрович на чемпионаты Европы ездил ни единожды, но ни разу чемпионом на стал, однажды завоевав «бронзу». Скобельский в одно время боролся в самом деле неплохо, но проигрывал тем соперникам, у которых Зозиров выигрывал. Заза в свою очередь постоянно доказывал свой класс, побеждая и на первенствах континента, на Киевском международном турнире, был призером чемпионата мира. Мы были объективны. Когда настаивали, Скобельскому мы даже прикидки с Зозировым давали, но Заза выигрывал и там. Иное дело, что Зозиров тоже не смог раскрыть все грани своего таланта в полной мере. Многое зависит от самого спортсмена, от его самодисциплины. Вовремя ложиться спать, контролировать себя – в совокупности эти вещи именуют спортивным режимом. Заза не смог себя удержать в этих рамках. Впрочем, в то время аналогичные проблемы были не только у Зозирова.
— Тедеев был другой?
— У Эльбруса тоже были проблемы. Он очень талантливый борец, с сильным характером. Когда у Тедеева самодисциплина была на высшем уровне – был результат.
— Со сборными вы не работаете уже девять лет. Наверное, было время, чтобы отдохнуть и набраться сил…
— Понимаю, о чём вы. Чтобы вернуться в сборную, необходимо, чтобы в ней были созданы соответствующие условия. Возвращаться лишь ради должности никакого желания нет. Должность – это не стимул. Стимул – это возможность что-то сделать. Сам рваться я не буду. Если меня позовут и создадут условия, то подумаю.
— В вашей группе борцов есть таланты, на которые стоит обратить особое внимание?
— Есть у меня три достаточно талантливых парня, но многое зависит от них самих. Какой бы не был тренер, если спортсмен сам для себя не решит, что он сильный и может на что-то серьезное претендовать, то ничего не получится. Чтобы реализовать себя, борец должен приложить максимум усилий. Взять, скажем, Арсена Едигарова, который на последнем Киевском турнире стал третьим. Хороший, талантливый парень, но пока он в себя не поверит, добиться чего-то будет сложно.
— Ваш сын не пошёл по стопам отца, он играет в футбол. Это его выбор?
— Да. Футбол Михаилу очень нравится, да еще и ситуация сложилась таким образом, что внимание ребенку в силу свое занятости я уделять не мог. Сын мог заниматься борьбой, если бы удалось отдать его к хорошему детскому тренеру. Но в то время такой возможности не было. Что ж, футбол так футбол, я не против. Сейчас Миша учиться в Университете физвоспитания на кафедре футбола. Футбольные азы постигал в школах «Арсенал» и «Восход», на Дарнице. Меня устраивает, что ребенок хорошо учиться и у него есть цель. А если добьется каких-то футбольных результатов, то будет вообще здорово. К моему мнению сын прислушивается, но донести мысль нужно так, чтобы сын принял это за свое решение. Характер у него непростой. Как и у отца.