Часть 1 — «Допинг принимают все. Кроме, может быть, Борзаковского»
«Нас держал вместе только штамп в паспорте»
— Как отреагировало ВАДА на ваши письма?
— Я надеюсь, что ВАДА использовало и будет использовать информацию, предоставленную мной, с целью защиты прав «чистых» спортсменов в России и в мире. Мне очень часто казалось, что даже люди в ВАДА не могли поверить, что так происходит в России, и не понимали, как что-то можно изменить. Надеюсь, тот факт, что кодекс с 2015 года стал жёстче и дал больше прав ВАДА в плане проведения расследований в разных частях мира, положительно скажется в первую очередь на тех спортсменах, которые не принимают допинг. Во время встреч меня благодарили, но всегда подчёркивали, что главное — наша с Юлей безопасность.
В руководстве все Юле сказали: ты только нужные бумаги подпиши, и мы тебя везде на ставках держать будем, а если ещё забеременеешь, вообще супер…
— Но ведь то, что вы писали в ВАДА, не могло не сказываться на карьере вашей жены?
— Представители ВАДА, с которыми я общался, подчёркивали, что основная цель — изменить всю систему и искоренить практику применения допинга в России.
— Правильно мы понимаем, что дисквалификация Юлии в этом свете стала для вас шоком?
— Жизнь идёт, спланировать ничего невозможно. Это сложный вопрос, у нас с Юлей всякое было в отношениях — и размолвки, и недопонимания. Некоторых тем мы старались вообще не касаться. В какой-то момент штамп в паспорте был единственным, что нас держало вместе. В плане семьи дисквалификация нас объединила. Дальше уже не было никаких двойных стандартов, мы были по одну сторону. А в руководстве все Юле сказали: ты только нужные бумаги подпиши, и мы тебя везде на ставках держать будем, а если ещё забеременеешь, вообще супер…
— Когда участвовали в этом фильме, вы, наверное, понимали, что после этого Юле в сборной России будет сложно. Вы продумали пути отступления, как быть, как ей продолжать спортивную карьеру?
— Мы живём по принципу «хочешь рассмешить бога, расскажи о своих планах». У нас нет плана, мы просто живём. Я верю, что это не предел, Юля может бежать ещё быстрее. И если я должен буду писать письма в ВАДА с просьбой протестировать спортсменов на чемпионате Москвы и других региональных соревнованиях или лично смотреть, чтобы был допинг-контроль, то я буду это делать. А если допинг-контроля не окажется, то у меня есть один знакомый журналист, которого я всегда могу пригласить за новым сюжетом.
— То есть вы подозреваете, что на отборочных стартах «чистые» спортсмены соревнуются с «грязными»?
— В России, по крайней мере до зимы 2015 года, на региональных соревнованиях все бегают «грязными», так как допинг-контроля там нет.
— А чемпионат России?
— Тут контроль есть, и, я думаю, в любом случае тот беспредел, что творился раньше, теперь невозможен.
— Почему Юля не приехала отбираться на чемпионат Европы в Прагу?
— Думаю, сейчас это было бы немного опасно.
— Вы рассматриваете вероятность смены спортивного гражданства?
— Мысли насчёт гражданства приходят, когда человек показывает результат. Пока результата нет, мы такие вопросы не обсуждаем.
«Есть масса способов, как подделать, перелить, вылить»
— Как вы для себя решали моральную дилемму, снимать ли видеоматериалы?
— А как по-другому привлечь внимание? Если ты придёшь и просто скажешь, что у нас делается вот так, тебя же не будут слушать, правильно? Нужны доказательства. Какая мораль, мы ведь здесь говорим о профессиональном преступлении, то есть применении допинга. Мы не считали, что поступаем плохо. И на самом деле сами не ожидали, что в итоге получится. Вот, например, пришла Юля к Португалову, а через пять минут заходит Мельников. С ним же никто не шёл встречаться, просто так случайно получилось.
Для Маши Савиновой на одной чаше весов совесть, а на другой — огромные деньги, репутация и слава. И, к сожалению, я вижу, в какую сторону идёт перевес.
— Вы снимали видео для фильма или располагали им и ранее?
— Снимая видео, мы хотели зафиксировать, что говорим правду. Мы рассказали о нашей ситуации и дали подтверждения своих слов. Я попросил, чтобы господин Зеппельт показал ту часть моего интервью, где я выражаю надежду, что наш сын и его ровесники смогут достигать высоких результатов честным путём. В плане сюжета фильма я больше вообще ничего не просил.
— РУСАДА готовится пойти в суд, утверждая, что все ваши записи — фальшивка. Вы сможете в суде подтвердить достоверность всей документации?
— ВАДА получило от нас оригиналы всех аудио- и видеозаписей. Нам скрывать нечего, но, насколько я знаю, там сейчас проводится большое расследование по ситуации в России, и я хочу дать им возможность сделать его максимально хорошо и не разглашать лишней информации. Хотя не исключаю, что если появится человек из России, которому я поверю, то покажу оригиналы записей. Честно, там двух мнений быть не может. А реакция в России просто не могла быть другой. Что им ещё остаётся делать? Признаться, уволиться, сдать медали и награды?
— В фильме Зеппельта есть несколько явно слабых мест. Например, журналист возмущается, почему у вашей жены потребовали денег за проведение допинг-теста во время дисквалификации. Но ведь по правилам IAAF спортсмен должен сам оплатить такой тест.
— Когда я показывал документ Зеппельту, то делал акцент на другое. РУСАДА просит спортсменку приехать в офис и сдать пробу, хотя по идее это инспектор должен без уведомления приехать к ней и взять анализ. Когда я работал, у нас даже ходил в офисе такой анекдот. Мол, что такое допинг-контроль без предварительного уведомления в России? Это когда спортсмен пришёл в РУСАДА, а никого нет с удостоверением инспектора, чтобы взять пробу.
— В фильме Юля рассказала о баночке мочи, которую на всякий случай хранила в морозилке. Как технически осуществляется такая подмена?
— Когда вокруг коррупция, можно сделать всё, что угодно. И что бы там ни говорили Камаев и другие, по документам всё кристально чисто, а на деле совсем иначе. В фильме всё показано: пока инспектор сидел в комнате, Юля одна пошла в туалет и вернулась с готовой пробой. Причём мы специально зафиксировали, что в туалете ещё стояли всякие пустые баночки и бутылочки. Есть и другой способ: вылить содержимое пробирки и влить чистую мочу могут уже в лаборатории.
— Как РУСАДА умудряется скрывать проблемные пробы известных спортсменов, если пробирки кодируются и, проводя анализ, лаборатория по идее не должна знать, чья это проба?
— Когда я работал, делали так: звонок в РУСАДА — номер пробы такой-то, скажите, кто это? Бывало, что тренер звонил в лабораторию, сообщал номер и предупреждал, что будут проблемы. Столько есть всевозможных путей, как всё это подделать, вылить, перелить… Главным в РУСАДА всегда было одно — угодить министерству, чтобы прислали деньги.
— Но ведь формально РУСАДА независимая от министерства спорта структура?
— Как она может быть реально независимой, если финансирование её деятельности идёт через минспорта? Возражений против указаний сверху у РУСАДА обычно не бывает, так как иначе финансирование «независимой организации» в любой момент может прекратиться.
— У вас не возникло ощущения, что автор фильма журналист Хайо Зеппельт тоже не вполне независим и на самом деле создание этого фильма было инициировано сверху?
— В моём понимании Зеппельт — лучший журналист в мире, который специализируется на проблемах допинга. Он мне говорил: единственный способ что-то изменить — это привлечь внимание. Никогда ничего не изменится, если мы будем молчать. И истинная функция журналиста — это же открывать людям правду, а не следовать политике государства, министерства и так далее. Мне не показалось, что Зеппельтом кто-то манипулирует. Его расследование о систематическом применении допинга в ГДР очень многие не поддерживали в Германии, но это его не остановило. Мы много общались, и я ему верю. У него даже конфликты с ВАДА возникали, потому что он писал и говорил только то, что считал нужным.
Пока мы действительно за границей, но убежища мы не просили и конкретного плана у нас нет. Знаю только, что Юля хочет бегать, а я — работать в спортивной сфере.
«Победы лишают чувства реальности»
— Давайте поговорим об олимпийской чемпионке Марии Савиновой, которая на видеозаписи вроде бы признаётся в употреблении допинга. Вас не мучили угрызения совести после того, как этот разговор был заснят?
— Честно говоря, много ночей не спал, думая о ней. И я, и Юля считаем Машу прекрасным человеком, хотя и понимаем, что она и её муж Алексей не оценят наших намерений. На самом деле Маша такая же заложница системы, какой была и Юля, только удачливее в плане медалей. Весь фильм был снят, чтобы показать, что во главе лёгкой атлетики сидят люди, которые должны сидеть в других местах — проще говоря, мафия. И лёгких путей борьбы с ней нет, любой будет тяжёлым и болезненным. Я понимаю, что для Маши Савиновой на одной чаше весов совесть, а на другой — огромные деньги, репутация и слава. И, к сожалению, я вижу, в какую сторону перевес. Маша могла бы стать символом перемен в нашем спорте, но она предпочитает идти по лёгкому пути…
— Переход вашей жены в группу к тренеру Савиновой Владимиру Казарину был связан с тем, что вы собирались искать на него компромат?
— На самом деле Юля перешла к Казарину сразу после Олимпиады в Лондоне, когда ещё не была дисквалифицирована. Накануне Игр она травмировалась и решила, что пора что-то менять. Мельников и Португалов усиленно отговаривали тренера нас брать, мол, спортсменка проблемная, а муж у неё тем более. И Казарина, видимо, в итоге сгубила жадность. Похожее говорят про Чёгина: победы в какой-то момент лишают чувства реальности, и ты начинаешь считать, что тебе всё дозволено. Юля ещё из дисквалификации не успела выйти, а он ей уже стероиды предлагал…
— Пожалуй, один из ключевых вопросов: почему вы с женой начали говорить про допинг только после того, как было объявлено о дисквалификации? Почему не свернули раньше с того лёгкого пути, в хождении по которому упрекаете Савинову и других?
— Я и Юля стали сообщать о проблемах применения допинга до того, как было объявлено о дисквалификации, просто некоторым спортивным чиновникам в России выгодно передёргивать информацию из СМИ, для того чтобы принизить тех, кто их в чём-то обвиняет, и тем самым повысить свою значимость. Все эти годы у Юли в душе постоянно шла борьба. Просто очень тяжело, когда тебе в голову постоянно вкладывают, что весь мир так делает и это скрытые правила игры, иначе никак. Мол, хочешь выступать на международных соревнованиях — делай как мы говорим. Но мне кажется, нужно ценить любые жизненные ситуации, которые меняют твоё сознание в лучшую сторону.
— А вы уверены, что эти люди так уж неправы? Может, не только россияне на международных турнирах выступают «грязными»?
— Я ничего не могу знать про весь остальной мир, но уверен в одном. Даже если первые 20 человек бегут «грязными», а 21-й «чистый», то он всё равно заслуживает быть первым, а те 20 должны быть дисквалифицированы. Ничего не изменится, будет ли у олимпийской чемпионки на 800 м результат 1:55 или 2:05 — интересна ведь борьба, а не секунды. Если есть официальные правила игры, их нужно соблюдать. И если уж российские чиновники с чем-то несогласны в политике ВАДА, никто не мешает им выступать на конференциях, отстаивать свою точку зрения, предлагать иные инициативы. Тогда правила, возможно, начнут меняться! Но коль скоро вы подписываете и говорите на всю страну, что соблюдаете Антидопинговый кодекс, вы обязаны его соблюдать и вправду.
— Вы уже четыре года не имеете отношения к РУСАДА. Не исключаете, что за это время нравы несколько смягчились и сейчас говорить о системном употреблении допинга в российской лёгкой атлетике уже нельзя?
— У нас была надежда, что, может быть, незаметно, но постепенно что-то изменится. Но общение с людьми, к сожалению, показывает, что происходит иначе. Люди действуют по логике: если нас прижимают, это значит, что надо врать ещё больше.
«Юра, давай встретимся и поговорим»
— Есть мнение, что за участие в фильме вам хорошо заплатили. Можете подтвердить или опровергнуть?
— К сожалению, за правду не платят. Вот, как ни смешно, если придумать какую-нибудь увлекательную историю — то могут заплатить, а за правду — нет, за неё только отвечать приходится.
— На что же вы сейчас живёте?
— К счастью для нас, после выхода фильма некоторые люди нам поверили, сказали, что мы молодцы, и если можно нас как-то поддержать, то они будут рады. Несколько таких людей и не дают нам в данный момент умереть с голоду.
— Насколько нам известно, вы сейчас находитесь не в России?
— Моим единственным условием для участия в фильме было то, что в день его выхода мы с Юлей и сыном должны находиться не в России. Именно в этот конкретный день, а не навсегда. Пока мы действительно за границей, но убежища мы не просили и конкретного плана у нас нет. Знаю только, что Юля хочет бегать, а я — работать в спортивной сфере.
— Вы считаете, что российской лёгкой атлетике реально очиститься от допинга, при этом сохранив конкурентоспособность на мировом уровне?
— Мне кажется, всё возможно, если на ключевые места ставить не чьих-то родственников или друзей, а людей, которые действительно хотят работать. Конечно, не получится выигрывать всегда, и порой придётся мириться с тем, что в мире есть кто-то более достойный и талантливый. Я надеюсь, в России есть спортсмены, способные побеждать без всякого допинга и остановить тот произвол, который творят тренеры и чиновники.
— Вы видите в новом главном тренере Юрии Борзаковском человека, который может сломать старую систему?
— Могу только надеяться на это. С одной стороны, в одном из интервью он говорит, что нужно соревноваться «чистыми». Но с другой — тут же рассказывает, что консультируется с Маслаковым и Мельниковым. Простите, зачем?! Мне не хочется, чтобы так получилось, но, кажется, в первую очередь он станет успешным чиновником, а не человеком, который захочет сломать старую систему. Хотя мы не будем против общения с Юрой, так как знаем его лично. И вполне возможно, что даже представим ему те доказательства, которые у нас есть. Хочу обратиться к нему публично: Юра, давай встретимся и поговорим.
— Всё интервью нас не покидает один вопрос: вы тратите столько усилий, не получая видимых нам бонусов. Зачем вы всё это делаете?
— Полтора года назад у нас с Юлей родился сын, и мы многое переосмыслили. Как бы это высокопарно ни звучало, но мы хотим, чтобы наш сын и следующее поколение были лучше и честнее нас. А допинг — это нечестность и обман по отношению к другим людям. У нас появилась возможность признать свои ошибки и попытаться что-то исправить. На мой взгляд, лучше поступить так, чем сдаться, даже не попробовав спровоцировать перемены.
Когда велогонщик Лэнс Армстронг давал своё интервью, где признавался в употреблении допинга, телеведущая Опра Уинфри сказала в конце передачи: «Лэнс, правда сделает тебя свободным». Мы с Юлей теперь говорим правду.
Фото: РИА Новости