Беседовать с такими спортсменами, как Сергей Шубенков, – радость для журналистов. Чемпион мира говорит так же стремительно и красиво, как летит к финишу. Мы сидели в офисе компании «Ред Булл» и общались на разные темы, а на столе в это время лежала золотая медаль – та самая, завоёванная в «Птичьем гнезде». Очень хочется верить, что она не последняя.
«Медаль тяжёлая. Во всех смыслах»
— А медаль-то у вас тяжёленькая, Сергей.
— Ага, во всех смыслах. Сзади написано моё имя и дисциплина. Правда, на сей раз организаторы обошлись минимумом – обычно на медалях пишут ещё и показанный результат, здесь его нет.
— Когда получали медаль, на ней уже успели выгравировать фамилию нового чемпиона?
— В Пекине — да. Хотя на других стартах бывали случаи, когда начиналась церемония награждения, вручали медали, а потом на какое-то время назад забирали, поскольку на них ещё не успели написать имена победителей.
— Весь мир облетела история с Павлом Файдеком и его наградой. Видите себя на его месте?
— Нет, совершенно не представляю, что могу надраться вплоть до того, чтобы медали в такси забывать и ими за поездку расплачиваться. Награда чемпиона мира со мной всегда, я с ней уже фактически сросся.
Приводит мать меня на тренировку, здороваются они с Клевцовым, а тренер говорит: «Наталья Михайловна, у нас на стадионе всего пять барьеров».
Хуже всего в этом плане, когда на соревнованиях медаль вручают, а коробочки не дают. А кругом репортёры, телекамеры, она всё время на шее висит — только и думаешь, как бы не потерять или не исцарапать.
— Может, Файдек столь легкомысленно к ней отнёсся, потому что у него это вторая победа на ЧМ, а вы стали чемпионом впервые?
— Очень может быть. Но я бы не стал так поступать и с европейскими медалями, которых у меня несколько.
— Причём когда в метании диска золото выиграл второй поляк, Петр Малаховски, про него таких историй не поступало.
— Его в национальной федерации, видимо, предупредили уже, чтобы окончательно имидж польской лёгкой атлетики не испортить.
«У нас всё всегда не благодаря, а вопреки»
— Вернёмся на много лет назад в Барнаул. Вы – сын знаменитой семиборки. Мама привлекала вас к многоборью?
— Она не привлекала меня не то что к многоборью, а вообще к лёгкой атлетике как таковой. Единственное, что мать заставляла меня – это просто хоть чем-то заниматься. Спорт, музыкальная школа, рисовальный кружок – всё хорошо, лишь бы не бездельничал. А в то время в Барнауле состояние материально-технической базы было на нуле. Особенно в лёгкой атлетике. Всё, что осталось, – советское наследие. Одним из моих первых воспоминаний о Клевцове (личный тренер чемпиона. – Прим. ред.) было, как приводит мать меня на тренировку, здороваются они, а тренер говорит: «Наталья Михайловна, у нас на стадионе всего пять барьеров».
— Не хватит даже на полную дистанцию спринта.
— Вот именно. А они ещё тяжёлые такие были, деревянные – нормальные, в общем. Долговечные. Ногой зацепишь – чувствуется.
— Как нашли выход из положения?
— У нас всегда всё было не благодаря, а вопреки. Когда имели возможность, выезжали на сборы в Адлер. Там и тогда было всё хорошо с условиями, а сейчас тем более. Вот ими и спасались. Два месяца осенью, два месяца весной – этого хватало, чтобы набрать форму.
— С самого начала задумались о спортивной карьере?
— Да что вы! Лет до 16 я занимался лёгкой атлетикой так, как школьники занимаются каким-то видом спорта – для нормального развития, чтоб здоровым рос. Только когда начал ездить по соревнованиям, сначала это был наш сибирский регион, стало хотеться большего. Мне очень нравилось выезжать на турниры, а аппетит же во время еды приходит.
— Хотелось ли в какой-то момент бросить эту лёгкую атлетику?
— Иногда возникали подобные мысли. Тренер-то у меня человек харизматичный, властный, взрывной. Это сейчас он поспокойней стал, с возрастом, а раньше был – ух! Мог рубануть с плеча всё, что о тебе думает по любому малейшему поводу. У него плохое настроение, он возьмёт, как накричит на кого-нибудь. А не все же могут это мимо ушей пропускать.
Сергей Шубенков
Фото: РИА Новости
— Вам тоже доставалось?
— Очень редко, но пару раз было. Перед началом одного сезона мне пришлось вырезать аппендицит. Под общим наркозом, потом 10 дней в больнице провалялся. Естественно, этот год у меня совершенно не пошёл. А мне говорят: ты сам виноват, недоработал.
— Случай с аппендицитом – непредвиденный. А были серьёзные травмы из разряда чисто спортивных?
— Тьфу-тьфу, пока это дело меня обходит стороной. Но это не просто так достаётся, мы проводим огромную работу по профилактике травм. Да, есть какие-то ушибы, растяжения, но так, чтобы несколько месяцев или целый сезон выпал, – такого не было.
— Все специалисты хвалят вашу технику преодоления барьеров. Это природа, гены или тренер так постарался?
— Смотрели мы с тренером за мировыми звёздами и поняли одну вещь. Не так важно, что ты делаешь над барьерами, как то, что ты делаешь между ними. Именно межбарьерный бег нужно тренировать в первую очередь. А у меня с этим никогда не то что не было проблем, но я изначально бежал так, как надо для барьериста. Вот бежит Болт – широко, размашисто, куда там ему барьеры? А я бегу, высоко поднимая колени. Самое интересное, пролетать над барьерами у меня очень долго нормально не получалось. Надо сказать спасибо тренеру, что он смог разглядеть во мне потенциал для улучшения в этом аспекте.
«Олимпийские игры – это что-то совсем другое»
— Когда вы выиграли ЧЕ-2012, тем самым войдя в мировой топ-лист, что-то изменилось лично для вас?
— Изменилось скорее не тогда, а годом ранее. Я выиграл на ЧЕ среди молодёжи и после этой победы получил приятный бонус – поездку на взрослый чемпионат мира. Там я, конечно, отвалился в первом же круге, занял какое-то очень далёкое место (25-е. – Прим. ред.), но мне так понравилась атмосфера мирового форума, что тогда я принял твёрдое решение посвятить себя целиком лёгкой атлетике. Теперь я шёл сначала на тренировку, а потом на лекции в университет, если оставалось время. И такой подход позволил мне добиться большого прогресса за короткий срок.
Есть у нас сайт региональный, так новость о том, что я выиграл медаль на каких-либо турнирах, собирает 100-150 просмотров. А новость «Шубенков снялся в Vogue голым» – 10 тысяч!
— Сразу после Европы у вас была Олимпиада в Лондоне. Вы в одном полуфинале с великим Роблесом. Был мандраж?
— Вот он-то всё и решил. Форма ведь была хорошая, личный рекорд у меня был тогда 13,09 – сбросить с него десятку я был готов уже в Лондоне. Но был я тогда парень молодой, горячий, без большого опыта. Олимпийские игры – это что-то совсем другое, турнир, не похожий ни на какой другой. Вроде соперники те же, дорожка не отличается, а происходит всякая несуразица. Идут предварительные забеги, и восемь человек не смогли добежать. Это как если бы их в один забег поставили, и они все сошли. Нигде больше такого не происходит.
— После Олимпиады соперники начали по-другому к вам относиться?
— Пока ты слабее американцев, они с тобой никогда не поздороваются. Для того чтобы они начали тебя замечать, нужно их хотя бы один раз обыграть на дорожке – это у них своего рода пропуск в элитный клуб. Как только ты их обогнал – всё, теперь ты свой человек, из их песочницы. Начинают махать рукой в приветствии, даже если ты на противоположном краю стартовой прямой стоишь.
— Кто из них самый общительный?
— Арис Мерритт. Познакомились мы с ним на одном из этапов «Бриллиантовой лиги». Едем в автобусе, и вдруг он ко мне подсел и начал общаться, словно друган. Разговорились, потом тренер его к нам присоединился. Он даже выучил, как правильно моё имя произносить.
— Вы говорили о личном рекорде. Был большой промежуток времени между тем, когда вы вошли в когорту сильнейших, и тем, когда выбежали из 13 секунд. Действительно ли существует такой психологический рубеж?
— Да, 13,00 и 12,99 формально отличаются на сотку, в реальности же между этими временами – пропасть. Почему – никто не может объяснить. Это так же труднообъяснимо, как отличие Олимпиады от всех прочих соревнований. Или как грандиозная популярность группы Nirvana, хотя если вслушаться, там даже не три, а два аккорда. Я же ведь не смотрю на табло, чтобы непременно из 13 выбежать, бегу, как получится. Получилось пока всего один раз, но главное эту брешь пробить, дальше должно быть легче.
«Задница видна, ну и ладно»
— Перед московским чемпионатом мира было много разговоров о вашей откровенной фотосессии в журнале Vogue. Как возникла эта идея?
— История самого процесса банальна донельзя. Такие журналы же готовятся заранее. Поэтому ещё зимой пытались со мной связаться через ВФЛА, потом в апреле сделали фотосессию. За пару дней до неё мне говорят: давай в таком виде? Я с девушкой, теперь уже женой, посоветовался: ну, как, соглашаться? Она говорит: а почему нет? Вроде всё прилично получилось. Задница видна, ну и ладно. А сам номер вышел прямо перед ЧМ.
— Люди, которые не знали всех особенностей процесса, не говорили потом, что Шубенкову, мол, совсем корона жмёт, за две недели до чемпионата мира голым фотографируется?
— Было такое – пришлось всем долго и терпеливо объяснять, что съёмка сделана сильно заранее, само предложение поступило ещё раньше, а выход журнала в конце июля не имеет к этому отношения.
— Число поклонниц после выхода журнала сильно увеличилось?
— Надеюсь, что да. Есть у нас сайт региональный, так новость о том, что я выиграл медаль на каких-либо турнирах, собирает 100-150 просмотров. А новость «Шубенков снялся в Vogue голым» – 10 тысяч! Справедливости ради надо сказать, что новость о том, что Шубенков стал чемпионом мира, по количеству просмотров вплотную приблизилась к этой цифре — число просмотров было в районе 8000.
Сергей Шубенков
— Вы – чемпион мира. Российские футболисты этот титул только в FIFA15 могут выиграть, а новость о том, что сегодня ел на обед условный Широков, соберёт просмотров больше, чем о вашей победе. Не обидно?
— Есть лёгкая досада, а очень обидно было три года назад. Сидим перед Олимпиадой в Новогорске на сборах. Я никогда не тренировался столько ни по времени, ни по интенсивности – пахота была жуткая. Между тренировками не хотелось ничего делать – ни читать, ни телек смотреть, ни компьютер включать. И футболисты рядом: трусцой побегают, мячик попинают, пресс покачают – тренировка закончилась. Тогда меня злость брала, а сейчас думаю: ну ладно, видимо, им не нужна такая нагрузка, у них спорт в другом состоит.
— Гонорары у них тоже другие.
— Думаю, эта разница для очень многих обидна. Я вам сейчас анекдот расскажу. Сидят, значит, футболисты, смотрят зимнюю Олимпиаду. Включают хоккей, один говорит: «Ни фига себе, как они там носятся». А второй отвечает: «Конечно, носятся, они ж по восемь миллионов получают. За наши семь миллионов они бы так бегать не стали».
— Дарья Клишина тренируется в США. Результатов особых нет, зато есть куча рекламных контрактов и известность, большая, чем у многих чемпионов. Не хотели бы пойти её путем? Я сейчас не о контрактах, а о подготовке за рубежом.
— Нет, тренироваться за границей я не хочу. И то, что работает с Дарьей Клишиной, со мной не сработает точно, потому что я мужского пола – девушек такие вещи привлекают больше. Спортивный результат всё равно первичен, не буду я быстро бегать, быстро закончатся и популярность, и контракты. Хотя то, что я умею болтать и знаю английский, мне очень много дало. Но уезжать – куда, к кому? Мой тренер сделал меня на данный момент лучшим в мире, значит уезжать нам надо вдвоём. А он стопроцентно никуда не поедет.
«В Пекине чувствовал, что ещё не набегался»
— Вы уже пять лет являетесь лидером российского барьерного спринта. За юниорами следите? Есть кто-то на подходе?
— Знаете, совершенно не слежу. Когда я был помоложе, пристально наблюдал за лидерами – Борисовым, Перемотой. С Костей Шабановым мы зарубались по юниорам, кстати, я чаще проигрывал. А из молодых ребят даже и не знаю.
— Ваша главная пока победа одержана в Пекине. Чем прошедший чемпионат мира отличается от московского?
— По ощущениям абсолютно разные турниры. В Москве нервничал сильно, а в Пекине я такое классное настроение поймал. Я буду делать любимую работу – бежать через барьеры, со мной в забеге лучшие спринтеры мира. И мне было так приятно и радостно, поэтому я вышел и всё сделал. А во-вторых, к августу обычно накапливается усталость, приходится себя заставлять. А здесь я чувствовал, что не набегался, потому что пропустил зимний сезон. Как-то незаметно прошли этапы лиги, вот он ЧМ, а я ещё хочу соревноваться. Вот в этом разница.
— Никто не говорил, что, дескать, надо, Сергей, чемпионат сложный для России, медалей будет мало, на тебя надежда?
— К счастью, нет. На всех эти слова действуют по-разному, но лично меня до конца турнира лучше не дёргать.
— На пьедестале о чём-нибудь думали?
— Стоял, улыбался во весь рот и ни о чём не думал. Было огромное счастье.
После награждения встретил фотографа нашего, он мне говорит: ты так классно на подиуме смотрелся, вот если б ты во время гимна ещё и слезу пустил, было бы совсем здорово.
Потом уже встретил фотографа нашего, он мне говорит: ты так классно на подиуме смотрелся, вот если б ты во время гимна ещё и слезу пустил, было бы совсем здорово.
— С вашим коллегой по барьерному бегу Денисом Кудрявцевым, завоевавшим в Пекине серебро, общаетесь?
— Корефанов в сборной России у меня очень мало. А Денис — мой коллега ещё и по вузу в Тюмени. Да, мы являемся одной командой, здороваемся, желаем друг другу удачи, но не скажу, что близко общаемся.
— А как обстоят дела на этапах «Бриллиантовой лиги», когда вы выступаете не за команду, а за себя?
— Могу сравнить это с Формулой-1. После победы звучит гимн страны чемпиона и гимн страны, где базируется команда. Так и в лиге – соревнуемся мы каждый за себя, но приехали всё равно из России. Подход к этим соревнованиям совершенно другой, ощущения другие и результаты тоже. Я пару раз только на лиге выигрывал, да и то на тех соревнованиях, за которые даже очков не давали.
— Как относитесь к командному чемпионату Европы, когда выступает общая сборная по всем легкоатлетическим дисциплинам?
— А я не скажу, что между командным и индивидуальным чемпионатами очень большие отличия. На том же ЧМ мы всё равно выступаем командой, и, если медалей не сможем много собрать, спросят со всей сборной. Одна только разница – на командном турнире нельзя не добегать, потому что каждый финиш приносит очки в общую копилку. И перед стартом всегда говорят нам: так или иначе, но дистанцию нужно закончить.
— Через год будет главный старт четырёхлетия – Олимпиада в Рио. Раньше в Бразилии соревновались?
— Нет, это слишком далеко.
— Вопросы с акклиматизацией могут возникнуть?
— В Пекине мы прилетели прямо к старту. И прилетели не просто так – анализируя прежние турниры в этом регионе, заметили одну и ту же ситуацию. Те, кто приезжает под старт, показывают лучшие результаты, чем те, кто сидит на двухнедельных сборах в часовом поясе турнира. Так было перед Сиднеем-2000, так было перед Пекином-2008. В Рио, скорее всего, то же самое будет.
— А если вам предложат на Олимпиаде флаг нести?
— Мой первый олимпийский опыт был жутко разочаровывающим. Я всегда смотрел трансляции, церемонию открытия – у меня мурашки были от эпичности события. И вот мне довелось в этом событии поучаствовать. После чего я понял, что праздник – для болельщиков, а для атлетов — тяжёлая пахота. Среди спортсменов ходила одна мысль – постараться откосить от церемонии открытия Игр. Потому что она проходит вечером, ты 3-4 часа на ногах, выбиваешься из привычного режима, ещё и морально себя выхолащиваешь. Понятно, что когда тебе доверили флаг своей страны нести, то это огромная честь, от которой не отказываются. Но если ты не знаменосец, стоит откосить любыми способами – тебе же будет лучше.
— Будем верить, что первый спортивный вояж в Бразилию окажется успешным.
— Будем!
Сергей Шубенков
Фото: РИА Новости