Прошедший сезон стал для лидера сборной России по лыжным гонкам Натальи Непряевой своеобразным преодолением. Незадолго до чемпионата мира она сломала руку, но уже на следующий день после операции приступила к тренировкам. В Оберстдорфе она была финишёром в командном спринте и упустила медаль, а потом рыдала вместе с Юлией Ступак. Но закончилось всё серебром в эстафете. О том, как пережить всё это, Наталья откровенно рассказала в интервью проекту «На лыжи» и «Чемпионату».
Права на видео принадлежат проекту «На лыжи». Посмотреть видео можно на Youtube-канале проекта
«Рука была словно не моя»
– Сезон получился очень тяжёлым и сложился не так, как я себе это представляла, когда готовилась к нему. Но всё идёт от летней подготовки. Мы уже обсудили это с Юрием Викторовичем Бородавко. У меня были сбои в подготовке, я провела её не так, как планировалось. Поэтому, конечно, и зимой были сбои.
– Будут какие-то подробности или это должны знать только спортсмен и тренер?
– Я бы не хотела выносить это на всеобщее обсуждение. Остановимся на том, что были сбои.
– Это связано со здоровьем или что-то другое?
– Со здоровьем в том числе. Я пропустила почти весь сбор в августе из-за болезни. Но в основном мешали внешние факторы.
– Вы не можете абстрагироваться от внешних факторов, как Александр Большунов, например?
– Мне кажется, любой профессиональный спортсмен, который понимает, что это его работа, и отдаётся ей полностью, всеми силами пытается абстрагироваться от того, что его отвлекает. Но у кого-то это получается прекрасно, как у Александра, а кому-то всё равно это мешает. Кто-то с этим просто не справляется.
Наталья Непряева
Фото: РИА Новости
– Юрий Викторович пару-тройку раз по ходу сезона сказал о том, что вы недоработали летом. Те результаты, которые были показаны на чемпионате мира, – лето или последствия падения?
– И то, и другое.
– Если бы не падение, стоило ждать других результатов?
– Я не знаю. Если бы да кабы… Что случилось – то уже случилось. Я рассчитывала на более высокие результаты до травмы, но тем не менее в какой-то степени всё равно довольна проделанной работой именно после травмы. Мне ведь удалось вернуться, пусть и не в своей лучшей форме, и хотя бы что-то показать.
– Это был серьёзный риск – возвращаться так рано, или всё было осознанно и обдуманно?
– Конечно, риск был, но я старалась ни в коем случае не рисковать очень сильно. Я адекватно подходила к нагрузке на руку.
– Елена Валерьевна Вяльбе говорила, что то падение вызвано вашим умением отлично проходить спуски и желанием отыграться, хотя именно в тот момент стоило проявить осторожность. Это так?
– Да, на спуске я хотела отыграть, и… Елена Валерьевна тогда сказала, что, если спортсмен не чувствует уверенности в себе, начинается какая-то суета, действия, которые и приводят к таким падениям. Так и получилось.
– Падение до сих пор сидит в голове или уже всё прошло?
– Нет, сейчас уже нет. Понятно, что когда я смотрю на руку, то всё тут же всплывает в памяти, но сейчас я отошла от этого.
– Первая мысль после падения – всё, мимо чемпионата мира?
– Когда я упала, был такой шок, такой адреналин, что я даже ничего не поняла. Вновь надела палку, которая даже не сломалась, а просто вылетела из темляка и поехала до конца спуска без палок. А когда стала толкаться в начале подъёма на спринтерском круге, то поняла, что мне не больно, просто рука онемела. По сути, мне оставалось доехать километр, два спринтерских подъёма. Если бы это была просто боль, я бы доехала. А тут я поняла, что ничего не могу сделать – рука словно не моя. Когда я сошла с дистанции и меня довели до фуры, тогда уже сняла перчатку, увидела руку, и пришло осознание, что это перелом.
Но задуматься о чём-то у меня не было времени. Елена Валерьевна с Юрием Викторовичем не дали. Они сразу сказали, что завтра лечу на операцию, а послезавтра возвращаюсь на сбор. Я такая (немного ошалевшая): «Да, да, работаем, всё нормально». И действительно, такой бешеный ритм, когда я улетела на операцию, потом вновь в самолёт и на сбор, не дал мне времени на то, чтобы задумываться о чём-то.
– Вы просто не успели пожалеть себя и подумать: «Как же мне плохо, как же мне больно»?
– Именно. Ведь мне сказали, что ни о каком возвращении домой и речи идти не может, я должна сразу прилететь на сбор после операции.
– Родители в эти бешеные мгновения успели вам позвонить?
– Они больше всех переживали и даже приехали ко мне в день операции. Я с ними целый вечер разговаривала, они как могли меня поддержали. Мне это очень помогло. На следующий день я приступила к работе с командой.
– Был хоть кто-то в вашем близком окружении, кто говорил, что нужно остановиться и никуда не рваться?
– Да, очень многие. «Что ты удумала, здоровье превыше всего», — говорили они. А я понимала, что ничем особо не рискую, не бегу через нестерпимую боль. Нагрузку я делала совершенно адекватную, палку впервые взяла за четыре дня до отъезда в Оберстдорф, то есть за неделю до первой гонки.
«В личном спринте было бы не так больно»
– После чемпионата мира врачи говорили, что в случае с вашим падением дело даже инвалидностью могло закончиться. Не сидело это в голове?
– Я это понимала. Тем более на трассах в Оберстдорфе, где достаточно мгновения расслабленности на спуске и всё. Риск был, но как по-другому? На первых гонках рука меня лимитировала, ограничивала движения, а уже к тим-спринту давала более-менее полноценно работать.
– Финиш спринтерской эстафеты стал самым тяжёлым моментом сезона?
– Морально – да. Очень много эмоций ушло именно после этой гонки. Даже после большой эстафеты не было столько эмоций.
– Что это было – пустота, обида, злость?
– Да, на саму себя, прежде всего.
Наталья Непряева и Юлия Ступак
Фото: РИА Новости
– Слова Юли Ступак, её поддержка сразу на трассе большую роль сыграли в том, чтобы побыстрее всё оставить позади?
– Юля меня поддержала, но это не значит, что я согласилась с её словами о том, что я – молодец. Вовсе нет. Я понимала, что на мне лежит вина. Но на то это и эстафета, ты несёшь ответственность не за себя, а за команду. Был бы личный спринт, было бы не так больно и обидно.
– Есть в этом сезоне что-то, что вы взяли бы в подготовку к следующему?
– Опыт, прежде всего. Те эмоции, через которые я прошла в этом сезоне, позволили мне многое осознать. На что-то я смотрю совершенно другими глазами. Неудачи меня закалили. Через это нужно проходить, не бывает всё гладко. Невозможно из года в год бежать и постоянно выигрывать. Должны быть и спады, и падения. Это и есть опыт.
– Это сезон сделал вас другой спортсменкой, раз многое поменялось в голове?
– Поменялось многое, но нет, другой спортсменкой я не стала.
– Стоит ждать серьёзных изменений при подготовке к следующему сезону? Согласны с тем, что говорит ваш тренер о том, что Наташа себя жалеет?
– Ну, это неправда (я шучу!) Но отношение будет максимально серьёзным. Впереди Олимпийские игры – самый важный старт в карьере любого спортсмена. Поменяется ли сама подготовка – я не знаю. Решение по данному вопросу будет принимать Юрий Викторович, с ним нужно обсуждать.
– Он говорил о том, что Наталья Непряева тренируется больше, чем любая другая российская лыжница. Значит ли это, что нужно искать другие методы достижения результата: работа над техникой, психология?
– Все много тренируются, на самом деле, и Юля Ступак, и Таня Сорина. Улучшать можно всё и всегда. Нет такого, что можно над чем-то поработать, а потом сказать – ну всё, техника у меня хорошая, буду выносливость тренировать. Над любым компонентом нужно работать постоянно.
– Можно ли тренироваться больше?
– Больше – не всегда лучше. Нужно с головой тренироваться. Можно больше отдаваться своему делу, больше внимания уделять каким-то мелочам, хотя у нас их и не бывает на таком уровне.
«Если какая-то стерва прыгнула на лыжи, готова разорвать кого угодно»
– Вы как-то следите за тренировками соперниц из других сборных?
– Слежу, но без фанатизма. Мне какие-то вещи интересны, я для себя это подмечаю, но не более.
– С Йохауг на тему подготовки не общались?
– Нет.
– Вы некоторое время назад публично поддержали Терезу, когда её хейтили через соцсети, постоянно напоминали о губной помаде. Это было искренне с вашей стороны или женская солидарность?
– Я просто очень добрая, поэтому так и сказала.
– Настолько добрая, что готовы простить ей даже прыжки на свои лыжи? Было ведь и такое.
– На трассе я не такая. В этом плане я точно мудрее не стала и в такие моменты тяжело себя контролирую. Когда эмоции переполняют, когда я понимаю, что не показала результата из-за того, что какая-то стерва прыгнула мне на лыжи или сломала палку, то готова просто разорвать кого угодно.
– Это относится ко всем соперницам? Из сборной России тоже?
– У нас индивидуальный вид спорта.
– В женской сборной России есть конкуренция между группами? У парней она проявляется.
– На лыжне для меня и Таня, и Юля абсолютно такие же соперницы, как норвежки, шведки или финки. Думаю, у всех так, мы бежим за своим личным результатом. Никто не будет уступать лыжню, потому что «Ах, это же наша, проезжайте». Но всё, что происходит на трассе, там и остаётся. В быту у нас с девочками отличные отношения.
Наталья Непряева
Фото: РИА Новости
– Как вы относитесь к высказываниям, что Всемирное антидопинговое агентство много разрешает сборной Норвегии. И речь не только про препараты от астмы.
– Не считаю себя экспертом в этом, чтобы обсуждать. Я бы не хотела что-то ляпнуть, чтобы потом это обсуждали. Поэтому стараюсь избегать этой темы.
– Международный сезон прошёл в тишине. На чемпионате России ситуация другая. Насколько это меняет ощущения от гонок?
– Присутствие болельщиков – очень круто! Когда на трибунах движуха, это мотивирует. А уж когда на награждении включают гимн твоей страны, ты стоишь и думаешь: «Как же классно!»
– Каково это – выступать без флага и гимна? Вы проходили это в Пхёнчхане, а теперь вновь столкнулись в Оберстдорфе.
– Обидно и неприятно, но от нас ничего не зависит, это не наша вина. Я бы не хотела к такому привыкать.