Серена Уильямс, выигравшая свой четвёртый Уимблдон в одиночном разряде, 13-й турнир «Большого шлема» в одиночном разряде и 27-й турнир «Большого шлема» суммарно (12 в паре и 2 в миксте), на послематчевой пресс-конференции призналась, что сама почти не изучает подобные цифры и различные рекорды, похвалила игру Веры Звонарёвой, вспомнила полуфинал US Open-2009 с Ким Клийстерс, рассказала, что слушает Фрэнка Синатру, Моцарта и Лил Джона, что всегда мечтала сыграть с Крис Эверт и Габриэлой Сабатини, а также высказалась за введение Hawk-eye в футболе.
— Если вы отранжируете все свои победы, какое место займёт эта?
— Эта победа значит многое, ведь она 13-я. Это здорово – я смогла обогнать Билли [Джин Кинг]. Но не знаю, на какое место её поставить. Теперь у меня четыре титула Уимблдона, и это здорово.
Честно говоря, не думаю, что играла в свой лучший теннис. Я не очень хорошо чувствовала мяч при попытках обострения игры, особенно на первой неделе. И на тренировках – больше на тренировках, нежели во время матчей – я чувствовала, что долго вхожу в игру. Но я очень рада, что сумела пройти этот путь до конца.
— О чём вы думали на протяжении этого матча, да и всего турнира, когда ваше превосходство над соперницами было столь велико?
— Я думала, что нужно держать высокий уровень концентрации и побеждать. Если я пару раз отдам свою подачу, то занервничаю, а в такой ситуации я начинаю играть хуже. Так что я старалась не допустить этого.
— Что позволило вам доминировать над соперницами на этом турнире?
— Даже не знаю. Честно говоря, не думаю, что играла в свой лучший теннис. Я не очень хорошо чувствовала мяч при попытках обострения игры, особенно на первой неделе. И на тренировках – больше на тренировках, нежели во время матчей – я чувствовала, что долго вхожу в игру. Но я очень рада, что сумела пройти этот путь до конца.
— Можно было заранее предположить, что она попытается противостоять вашей мощи с помощью своей. Вы, должно быть, остались довольны, что она решила соревноваться с вами в вашей стихии?
— Думаю, она всё же действовала разнообразно. То играла свечками, то резаными. Да, в начале матча она мощно била по мячу, но потом стала разнообразить игру. К тому же она здорово подавала.
— Вы всё ещё нервничаете в таких матчах?
— Конечно. Я всё-таки человек, а человек не может спокойно воспринимать игры подобного накала. Тем более что здесь все ждали от меня победы, а это увеличивает психологическое давление.
— Вы сказали, что не показывали свой лучший теннис, но 94% выигранных мячей после первой подачи – это великолепный показатель.
— Да, это хорошо. Но при этом процент попадания первой подачи был слишком низким.
— Вера сказала, что фактор подачи сегодня был очень важен
.
— Так и есть. Думаю, она знала, что я хорошо подаю, и ей удавалось здорово принимать мою подачу. Поэтому у меня было не слишком много эйсов, далеко не столько, сколько в первых раундах. Но Вера сегодня действительно была хороша.
— Когда-то ваш отец учил вас подавать. Тогда вы могли представить себе, что ваша подача станет лучшей в истории женского Тура?
— Это так теперь называется? Ну, у меня хорошая, поставленная подача, я могу направлять мяч туда, куда хочу. Зачастую это получается у меня лучше, чем просто мощная подача. Но в детстве я ни о чём таком не думала. Мы болтали с Винус и веселились, тренируя подачи, так что вовсе не воспринимали это всерьёз.
— Сколько турниров «Большого шлема» вы рассчитываете выиграть за карьеру и каким количеством будете довольны после завершения карьеры?
— Пока что я рада, что у меня есть 13 титулов. Никогда не знаешь, что случится дальше. Никто не мог подумать, что я выиграю 13 раз. Но тренировки в сочетании со стремлением к реализации мечты сделали своё дело.
— Насколько важно для вас было попасть в историю тенниса, быть равной среди великих?
— Конечно, это важно… Пожалуй, да. На самом деле я никогда об этом не задумывалась. Наверное, вы спросили бы меня об этом вне зависимости от результата сегодняшнего финала. И это здорово.
— Около четырёх лет назад вас много критиковали за некоторую индифферентность в теннисе, за то, что вы уделяете различным проектам больше времени, чем теннису. А вы считаете, что добились в карьере всего, чего могли, полностью реализовали свой талант?
— Ну, я и сейчас люблю заниматься различными вещами, и не только люблю, но и занимаюсь ими. Я никогда не слушала, что говорят другие люди, считают ли они, что я должна только играть в теннис или нет. Это меня не волнует, и никогда не волновало. Главное в жизни – быть счастливым. Побеждаю я на корте или проигрываю – это моя жизнь.
Я только знаю, что впереди меня Мартина и ещё, кажется, пять теннисисток. Пять или шесть, точно не помню. Я же говорю, я не думаю о подобных вещах. Я люблю своих собак; свою семью; люблю ходить в кино; читать; ходить по магазинам. А вот изучать рекордные достижения я не люблю. Я предпочту открыть больше школ в Африке или в США, помочь людям. Я хочу, чтобы меня помнили не только как теннисистку, но и как человека, помогавшего другим людям.
— Вы упомянули о том, что обогнали Билли Джин. Когда вы смотрите на имена тех, кто всё ещё впереди вас по количеству титулов на турнирах «Большого шлема», у вас захватывает дыхание?
— Нет, я только знаю, что впереди меня Мартина [Навратилова] и ещё, кажется, пять теннисисток. Пять или шесть, точно не помню (пять – у Маргарет Корт 24 титула, у Штеффи Граф – 22, у Хелен Уиллс Муди – 19, а у Мартины Навратиловой и Крис Эверт по 18. Правда, Корт и Муди играли ещё до Open Era. – Прим. ред.). Я же говорю, я не думаю о подобных вещах. Я люблю своих собак; свою семью; люблю ходить в кино; читать; ходить по магазинам. А вот изучать рекордные достижения не люблю. Предпочту открыть больше школ в Африке или в США, помочь людям. Я хочу, чтобы меня помнили не только как теннисистку, но и как человека, помогавшего другим людям.
— С какими мыслями вы подойдёте к US Open после того, как всё закончилось в прошлом году?
— Что было, то было. Постараюсь добиться большего, чем выход в полуфинал.
— Ваш отец сказал, что вся та шумиха стала хорошим уроком для вас. А вы считаете, что она принесла вам пользу?
— Да, я сразу сказала, что в этом была определённая польза. Каждый человек проживает свою жизнь. Такие, как я, живут на публике. Временами допускаешь какие-то ошибки, делаешь что-то не так, а временами делаешь правильные, полезные вещи – можно условно сравнить их с ударами навылет в теннисе. А совершенных людей не бывает, и я никогда не утверждала, что являюсь такой.
— Вы подходили к болельщикам с блюдом (речь, очевидно, о главном призе Уимблдона. – Прим. ред.), раздавали автографы. А по пути к пресс-конференции вы пританцовывали. О чём вы думали в этот момент?
— Я увлеклась прослушиванием песни Фрэнка Синатры – полетай со мной (Come fly with me). Это старый стиль. Об этой песне я и думала.
— Вы отмеряли для себя какой-то момент, когда завершите карьеру? Думали ли раньше, что будете продолжать играть в 28 лет?
— Да, думала. А конкретный момент… Кто знает. Я всегда стараюсь беречь здоровье и показывать свою лучшую игру. Не задумывалась, сколько ещё я буду играть.
— Есть ли вероятность, что вы будете продолжать карьеру и в 38 лет?
— Если такое случится, я хочу, чтобы вы лично пришли и забрали меня с корта. Не вижу никаких причин, чтобы оставаться в теннисе до 38 лет.
— Сколько песен Фрэнка Синатры есть на вашем айподе?
— Там вообще странный плей-лист. Есть Синатра и Моцарт, но есть и Лил Джон или Роско Дэш (смеётся).
— Вы собираетесь смотреть мужской финал?
— Да. Я вообще люблю смотреть теннис, так что с удовольствием сделаю это.
— Будете болеть за кого-то? Можете сделать прогноз?
— Никаких прогнозов, никаких фаворитов. Думаю, это будет отличный матч. Там сыграют очень интересные и сильные игроки.
— Вы упомянули о проектах в Африке и Америке. Сейчас у вас много таких проектов? Планируете ли серьёзно увеличить их количество в будущем?
— Я всегда хочу сделать больше, чем уже сделала. Я продолжу поддерживать африканские проекты и постараюсь дать детям возможность пойти в школы в Америке.
Линдсей Дэвенпорт очень высокая, и всегда играла очень плотно и чисто. С ней мне приходилось едва ли не тяжелее всего. Но при этом я стараюсь никого не недооценивать. От соперницы по первому кругу до соперницы по финалу. Я уважаю их всех и серьёзно настраиваюсь на них, потому что знаю, что против меня они показывают свой лучший теннис.
— Что-то похожее на то, что Андре Агасси сделал в Лас-Вегасе?
— Хотелось бы. Думаю, он вкладывает в это всю душу, как вкладывал её в теннис на протяжении карьеры. Я попытаюсь сделать всё так же.
— Как вы воспринимаете комплименты относительно своей игры от великих теннисисток? Например, Мартина Навратилова сегодня сказала, что у вас лучшая подача за всю историю Тура.
— Это невероятно. Но сейчас игра стала намного быстрее, чем несколько лет назад, так что, скорее всего, через несколько лет кто-то обойдёт меня в этом компоненте.
— А что можете сказать о том, что за турнир не уступили ни сета?
— Это тоже очень здорово. Если не ошибаюсь, то же самое у меня получилось на US Open-2002. Однако немного жаль, что в этот раз мне не понадобилось отыгрываться с матчбола (в прошлом году у Елены Дементьевой был матчбол против Серены в полуфинале. – Прим. ред.).
— Насколько тяжелее вам приходилось в тех финалах, когда вам противостояла Винус?
— Было куда сложнее по нескольким причинам. Во-первых, она отлично подаёт, делает много эйсов и серьёзно осложняет мне жизнь. Тяжело и психологически – ведь я знаю, что играю с самым сильным соперником, какой только может быть. Так что мне приходится подниматься на следующий, более высокий уровень.
— А насколько легче, когда в финале против вас не Винус?
— Не обязательно легче, ведь тогда на меня оказывается большее давление. В предыдущие годы было легче – все ждали, что выиграет Винус, и я была чуть ли не аутсайдером. Сейчас же после её поражения все подумали, что теперь я обязана выиграть, все ждали от меня победы.
— После матча вы складывали пальцы, показывая что-то своей семье. Что именно?
— 13. Сначала 10, потом 3. Я ещё подумала – надеюсь, это правильная цифра. Я плохо запоминаю их (смеётся).
— Не считая вашей сестры, у кого из ваших соперниц была лучшая игра на приёме, на подаче?
— Думаю, у Линдсей Дэвенпорт. Она очень высокая, и всегда играла очень плотно и чисто. С ней мне приходилось едва ли не тяжелее всего. Но при этом я стараюсь никого не недооценивать. От соперницы по первому кругу до соперницы по финалу. Я уважаю их всех и серьёзно настраиваюсь на них, потому что знаю, что против меня они показывают свой лучший теннис.
— Есть ли какой-то удар, который вы очень хотели бы уметь выполнять? Может быть, вы хотели, чтобы у вас был бэкхенд, форхенд, волей, как у какого-нибудь другого знаменитого игрока, особенно когда вы были маленькой?
— Ну, если бы я пыталась построить идеальную игру, то взяла бы скорость Надаля, форхенд, пожалуй, от Роджера… Я бы оставила свою подачу и, вероятно, взяла бы реакцию Винус.
— А психологию?
— Я предпочту оставить свою.
— Вы одна из великих чемпионок Уимблдона. А с кем из великих чемпионок прошлого вам хотелось бы сразиться на центральном корте?
— Безусловно, с Навратиловой. А ещё мне всегда хотелось сыграть с Габриэлой Сабатини и Крис Эверт. Не знаю, почему.
— Hawk-eye сейчас играет в теннисе очень важную роль. В футболе давно идут споры, нужно или нет вводить что-то подобное, чтобы определять, был ли забит гол. Можете ли вы что-нибудь сказать тем, кто ответствен за принятие подобных решений, привести аргументы за или против введение такой системы?
— Нет, я ведь не играю в футбол. Но я считаю несправедливым, когда ты забиваешь гол, как дважды делала сборная США и один раз сборная Англии, и его не засчитывают. Это возмутительно, так что…
— Так что вы за введение Hawk-eye в футболе?
— Думаю, нужно сделать это. Такие моменты сильно разочаровывают, особенно когда ты болеешь за команду, которую засудили. В конце концов, болельщики видят повторы и знают, что произошло.