Начало: «Турсунов: я должен кланяться Надалю в ноги»
— Дмитрий, сколько примерно всё это стоит? От миллиона у вас осталось 700 тысяч, а сколько после всех вычетов будет чистый доход?
— Скажем так, если у вас есть тренер, то его зарплата будет в районе 50-70 тысяч.
Когда мне задают глупый вопрос, почему бы не дать на него глупый ответ? Нет, конечно, какие-то вещи раздражают. С другой стороны, я понимаю, что надо поддерживать общение со своими болельщиками, людьми, которые интересуются теннисом. Правда, многие не любят, когда ты отгораживаешься от ответов на вопросы о своей личной жизни. Некоторые начинают докапываться, а я не такой человек, который будет всем рассказывать о том, где и с кем он поужинал.
Например, Виландер берёт 400 тысяч в год. Всё зависит от тренера. Потом надо учесть проживание в гостиницах, питание, перелёты – на всё это уйдёт ещё тысяч 70. Но это всё индивидуально, если привык кататься на лимузинах, хочешь жить на широкую ногу и летать бизнес-классом, то выйдет больше. Также нужно платить за аренду кортов, и в итоге получается гораздо меньшая сумма, чем значится в официальных списках. Многие считают, что вернуться легко – выиграл «челленджер», и всё, вновь попал в топ-100, а значит, снова будешь получать миллионы. Это не так.
— Раз уж вы вспомнили про лимузины, то как поживают ваши машины? У вас ведь их несколько в гараже?
— У меня их две. Одну бы я уже давно продал – старую, но я в неё забабахал довольно много денег на запчасти. Если буду сейчас её продавать, то потеряю тысяч 10-15, так что пока не хочется. Она мне вроде не мешает, так что пускай стоит в гараже.
— А на какой вы сейчас ездите?
— На Audi, но она тоже в гараже в основном стоит.
— Хочется спросить вас о вашем самочувствии. Вы ведь перенесли несколько операций за последнее время, расскажите об этом.
— Всего их у меня было три. Первую я сделал после турнира в Майами в прошлом году. Где-то в марте или мае, потом начал играть во Франции, после чего выиграл Истбурн. Затем я уже проигрывал матч Мише Звереву на Уимблдоне и снялся с игры. Собственно говоря, после этого я нормально играть уже не мог, записывался на турниры, но не мог выступать в полную силу, так как болела нога.
У меня в теннисе осталось не так много времени. Я могу его потратить на светскую жизнь сейчас и потом стоять с корзиной и накидывать мячики, либо я могу сосредоточиться на теннисе, чтобы хорошо выступить и заработать достаточное количество денег, чтобы потом уже решать о том хочу ли я тренировать или не хочу. Если захочу – буду, если нет – могу ничего не делать, ковырять в носу и гулять по клубам.
Сразу после US Open я сделал другую операцию. Она была чуть-чуть в другом месте и совершенно не была связана с первой. У меня отломился кусочек кости и застрял в сухожилиях. Мне этот кусочек удалили и боль прекратилась. Я начал тренироваться в декабре, готовился к первенству Австралии, и в этот момент случилась другая беда. Между 3-м и 4-м пальцами на ноге воспалился нерв, обычно это бывает у женщин из-за узкой обуви. Он увеличивается в размерах, от этого воспаляется ещё больше. Если его заблаговременно не поймать, то требуется хирургическое вмешательство.
-— У вас так и произошло?
— Да. В общем, мне провели операцию, и на корт я смог выйти только на Открытом чемпионате Франции.
— Раньше вы вели свой блог, затем перестали это делать, хотя вас многие просили не прекращать. Но недавно вы завели себе страничку на Twitter. С чем это связано?
— Честно говоря, я сам не знаю. Изначально я не очень сильно его жаловал, но через некоторое время пришёл к тому, что это всё же имеет некоторый смысл. Раньше у меня был веб-сайт, потом он накрылся. В Twitter писать легко и удобно, можно делать это не каждый день. Я сам себе нахожу проблемы на свою…
— Голову.
— Да!
— В микроблоге вам часто задают смешные и порой глупые вопросы. Это не раздражает?
— Когда мне задают глупый вопрос, почему бы не дать на него глупый ответ? Нет, конечно, какие-то вещи раздражают. С другой стороны, я понимаю, что надо поддерживать общение со своими болельщиками, людьми, которые интересуются теннисом. Правда, многие не любят, когда ты отгораживаешься от ответов на вопросы о своей личной жизни. Некоторые начинают докапываться, а я не такой человек, который будет всем рассказывать о том, где и с кем я поужинал и прочее.
— Сейчас вы живёте в Америке или в России?
— Когда я проходил реабилитацию после операции, находился в Америке. Вообще, я провёл там слишком много времени, хочется уже что-то поменять.
— Вернуться в Москву?
— В Москву хочется вернуться, но здесь просто негде тренироваться, да и дорого это. Я не знаю ни одного нормального корта. Вроде корты есть, разметка правильная, линии начерчены и сетка висит, но либо они слишком быстрые, либо слишком медленные, либо освещение неправильное. Не хочу придираться, потому что понимаю, что крайне сложно сделать такой корт, как в том же «Берси». Правда – сложно найти подходящие корты, к тому же всё это в Москве стоит больших денег. В Европе это намного дешевле, почему туда многие и уезжают.
— Некоторые не выдерживают чужбины и возвращаются…
— Ну, наверное,
Я надеюсь, что не окажусь в той ситуации, когда мне придётся делать что-то, не доставляющее удовольствия. Конечно, я понимаю, что уже заработал намного больше, чем те, кто возводит трибуны Кубка Кремля, и если кто-то из них прочитает наше с вами интервью, то подумает, что Турсунов обнаглел. Просто у всех разные запросы, и когда ты уже привык к одному уровню, не хочется опускаться ниже.
возвращаются не потому, что хотят тренироваться здесь, а привлекают другие вещи, например, светская жизнь.
— Вас она не привлекает?
— Привлекает, но у меня в теннисе осталось не так много времени. Я могу его потратить на светскую жизнь сейчас и потом стоять с корзиной и накидывать мячики, либо я могу сосредоточиться на теннисе, чтобы хорошо выступить и заработать достаточное количество денег, чтобы потом уже решать о том, хочу ли я тренировать. Если захочу – буду, если нет – могу ничего не делать, ковырять в носу и гулять по клубам.
— То есть вы не исключаете того, что можете стать тренером?
— Сейчас сложно сказать. Конечно, тренерская профессия – не самая прибыльная. Хотя, безусловно, не всё в жизни измеряется в деньгах. Но когда ты финансово независим, то можешь себе позволить выбирать профессию по душе.
В принципе, тренерская профессия – это логичное продолжение спортивной карьеры, поскольку тебе не надо переучиваться. Скажем, я играл в теннис на протяжении 20-25 лет, понимаю, что к чему, и будет глупо, если я переквалифицируюсь в архитектора и буду учиться всему с самого начала. Я добился в этой области хороших результатов, я могу помочь другим. Иногда кому-то помочь даже приятнее, чем когда ты сам выигрываешь. Многим именно это очень нравится.
Хорошо быть тренером, когда твоей семье хватает средств, чтобы хорошо кушать. Надо крутиться. Я надеюсь, что не окажусь в той ситуации, когда мне придётся делать что-то, не доставляющее удовольствия. Конечно, я понимаю, что уже заработал намного больше, чем те, кто возводит трибуны Кубка Кремля, и если кто-то из них прочитает наше с вами интервью, то подумает, что Турсунов обнаглел. Просто у всех разные запросы, и когда ты уже привык к одному уровню, не хочется опускаться ниже. В общем, отвечая на ваш вопрос, я не могу исключить тренерскую работу.