Корреспондент издания Inside Tennis встретился с отцом двух самых популярных спортсменок США Ричардом Уильямсом сразу после победы его младшей дочери над Викторией Азаренко в матче третьего раунда US Open.
— Что делает Серену такой сильной?
— Она ненавидит проигрывать. Она не любит терять так много. Сегодня во втором сете вы сами могли в этом убедиться. Серена выполнила несколько ударов настолько мощно, насколько могла. Два или три из них оказались в ауте. Это случилось, когда она попыталась сыграть ещё острее. Почти все удачные удары пришлись на первый сет, поэтому она и отдала Виктории лишь один гейм. Серена не пыталась сравнять её с кортом. Я думаю, она просто делала то, что должна была делать.
На мой взгляд, в данный момент Серена не в их лиге. Я слышал, что некоторые люди ставят её в один ряд с ними. Однако Штеффи и Мартина выступали в другое время. Если бы Серена играла вместе с ними тогда, то они, наверное, побеждали бы её. Так это или нет, уже неважно, потому что Серена играет сейчас.
— Когда вы впервые заметили, насколько сильно ваша дочь ненавидит уступать?
— Когда она была маленьким ребёнком, наверное, лет в семь. Возможно, в восемь лет, не помню. Трэйси Остин знает это лучше меня, поскольку она прекрасно помнит тот матч, в котором Серена сражалась с Винус в лос-анджелесском парке. С того момента она и не любит проигрывать.
— В Стэнфорде вы говорили, что Серена слишком сильно хочет выиграть. Это вас беспокоит. Думаете, она иногда перегибает палку?
— Да. Когда вы сильно о чём-то беспокоитесь, то не можете расслабиться так, как обычно. У Шараповой вчера были подобные проблемы. На мой взгляд, Шарапова одна из лучших теннисисток современности. В этом смысле у них с Сереной есть общая тенденция: когда у них что-то не получается в матче, вместо того чтобы спокойно найти выход, они слишком активно пытаются исправить ситуацию. Серена так сильно хочет сыграть лучшим образом, что старается каждый мяч положить в дюйме от линии. Если у неё это не получается, вы можете увидеть на её лице лёгкую улыбку. Если бы она могла расслабиться и перестать думать о каждом мяче, то было бы намного легче. Она должна заботиться о 80% или 75% мячей, остальные можно играть расслабленно. Нельзя всё время находиться под давлением.
— Вы разговариваете с Сереной во время тренировок?
— Мы не очень много общаемся. Это довольно необычные отношения. Это может показаться странным, но мы редко разговариваем друг с другом. Только если я хочу, чтобы она согнула колени или развернула плечи.
— Рафаэль Надаль в своей книге говорит о том, что лучшая часть их отношений с дядей Тони случается в те моменты, когда они общаются друг с другом в машине. У вас всё не так…
— Нет. У меня то же самое и с Винус. Я не верю в подсказки тренера, потому что когда они на корте, то должны думать своей головой. Если я и советую что-нибудь, то это происходит вне корта, возможно, через пять минут после тренировки. Я не верю во всю эту болтовню.
— Сейчас Серена играет лучше, чем до травмы?
— Я думаю, что она выглядит лучше.
Я никогда не слышал об этой болезни, пока Винус не поставили такой диагноз. Я сел за IPad, стал читать о нём, потом разговаривал с врачами. Они мне многое прояснили. Джонс Хопкинс хорошо разбирается в этом недуге и он мне многое рассказал. Думаю, что Винус вернётся. Если это не произойдёт, то она в любом случае многое сделала для тенниса и здорово себя проявила.
— Вы видели Штеффи Граф. Вы видели Мартину Навратилову. Кто лучший среди них – Штеффи, Мартина или Серена?
— На мой взгляд, в данный момент Серена не в их лиге. Я слышал, что некоторые люди ставят её в один ряд с ними. Однако Штеффи и Мартина выступали в другое время. Если бы Серена играла вместе с ними тогда, то они, наверное, побеждали бы её. Так это или нет, уже неважно, потому что Серена играет сейчас – вот и всё. Я не говорю, что эти люди не правы. Просто это моё мнение.
— Что вы думаете о подаче Серены? Считаете ли вы, что это один из лучших ударов в истории тенниса?
— Я думаю, что это так.
— Что вы чувствуете теперь, когда у Винус обнаружили синдром Шегрена?
— Я никогда не слышал об этой болезни, пока Винус не поставили такой диагноз. Я сел за IPad, стал читать о нём, потом разговаривал с врачами. Они мне многое прояснили. Джонс Хопкинс хорошо разбирается в этом недуге, и он мне многое рассказал. Я думаю, что Винус вернётся. Если это не произойдёт, то Винус в любом случае многое сделала для тенниса и здорово себя проявила.
— Вы лихо предсказали в своё время, что Серена и Винус будут первым и вторым номерами рейтинга.
— Я просто верил в это.
— Что вы подумали, когда Серене, лучшему игроку современности, дали лишь 28-й номер посева на этом турнире?
— Видите ли, она была при смерти. Я действительно думал, что она умрёт. Мне совершенно неважно, даже если она будет постоянно проигрывать со счётом 0:6, 0:6.
— Вы уже потеряли одну дочь. Какие эмоции испытывали, когда у Серены обнаружили эмболию?
— Я не знаю. Я помню только, что не пытался полететь в Калифорнию. Я поехал на машине. У меня было много времени, чтобы подумать обо всём.
Сначала был развод, потом меня бросила подруга, собака оставила меня, затем горничная бросила курить и, наконец, кто-то пришёл и украл две моих машины. Парень, что не так с моей жизнью? Я не могу понять.
— Когда вы проезжали, скажем, в Канзасе, что вы думали об этих двух девочках, которые изменили весь мир?
— Моей первой мыслью было обвинить во всём теннис, потому что если бы она не занималась этим, то ничего бы не произошло. Это было вначале. Когда я встретился с Сереной, то не знал, что сказать ей обо всём этом. Я просто не знал, что говорить. Мы с моей женой начали рисовать, и когда Серене стало лучше, она тоже стала делать это. Казалось, что как только она занялась рисованием, сразу стала чувствовать себя гораздо лучше.
— Но вы счастливы, что ваши дети играют в теннис?
— Де, безусловно.
— Что самое главное теннис дал вашей семье?
— Признание во всём мире.
— Ваша семья пережила очень много всего…
— Сначала был развод, потом меня бросила подруга, собака оставила меня, затем горничная бросила курить и, наконец, кто-то пришёл и украл две моих машины. Парень, что не так с моей жизнью? Я не могу понять.
— Потеря в семье, печально известный случай в Индиан-Уэллсе, затем Серена наступила на стекло в одном из баров Мюнхена, последующая операция. Как вы через всё это прошли?
— На протяжении всего этого пути нас благословили.