Дементьева, Мыскина и Собкин включены в Зал теннисной славы России. Фоторепортаж
Только год назад Елена Дементьева попрощалась с теннисной карьерой, а её уже ввели в Зал российской теннисной славы. После торжественной церемонии олимпийская чемпионка Пекина с удовольствием пообщалась с корреспондентом «Чемпионат.com» о своих ощущениях от мероприятия, рассказала о своей семье и жизни после тенниса.
В детстве меня отдали в художественную гимнастику. Может быть, если бы у меня получалось, меня бы, возможно, и оставили там. Но я после года или двух занятий там сказала: «Мама, забери меня – меня тётя растягивает на шапагату!»
— Елена, что вы испытываете, став членом Зала славы, в котором собрались лучшие из лучших представителей российского тенниса?
— Для меня это было неожиданно и приятно. Неожиданно, потому что, конечно, я никогда не думала, что войду в Зал славы. Да и вообще о славе меньше всего думала. Очень хотелось представлять свою страну, и я помню свои первые профессиональные турниры — совсем другое было отношение к россиянкам и к российским теннисистам, когда мы только входили на тур. Надеюсь, что благодаря и моим выступлениям к нам стали относиться по-другому — с уважением. Это было действительно приятно.
А то, что сегодня меня чествовали, ввели в Зал славы российского тенниса, — это очень почётно. Конечно, я испытываю радость за родителей, поскольку они меня воспитали и помогли добиться таких результатов.
— Как считаете, Вера Семёновна, которая была тренером всю вашу карьеру, достойна, как и Борис Собкин, быть введённой в Зал славы?
— Вы знаете, я, наверное, буду самым необъективным человеком в этом вопросе (смеётся). Для меня, конечно, да, и я об этом сказала, когда получала награду. Все говорят, что это индивидуальный вид спорта, но вы прекрасно знаете, сколько человек стоит за каждым теннисистом. И нет ни одного, кто бы смог пройти этот путь в одиночку и добиться при этом больших побед, поэтому для меня было большое счастье, что мама была со мной. Некоторые говорили: «Вот если бы у вас были какие-то другие специалисты…» У меня действительно были очень хорошие люди, которые со мной работали: специалисты, профессионалы. Но мама мне была очень близка, а в её лице была и мама, и друг, и тренер, и психолог – она всё могла в себе совместить, поэтому это было моим счастьем. Не каждый человек может найти контакт с кем-то чужим, особенно в ситуации стресса – когда мы вынуждены путешествовать из недели в неделю, и это всё накапливается. Кто-то более открыт, я более закрытый человек, поэтому кого-то впускать близко в свои отношения мне было непросто. А когда это мама, когда это член твоей семьи – это совсем другое дело.
— Стоял ли перед вами когда-то выбор – теннис или что-то другое?
— В детстве меня отдали в художественную гимнастику. Может быть, если бы у меня получалось, меня бы, возможно, и оставили там. Но я после года или двух занятий там сказала: «Мама, забери меня – меня тётя растягивает на шапагату!» (Смеётся.) К тому же сказали, что всё-таки нет, я слишком высокая для художественной гимнастики. И тогда меня отвели в теннис. Так могла случиться, может быть, другая спортивная карьера. Но вообще, конечно, настаивали на моём поступлении в медицинский институт, потому что бабушка – хирург и мамин брат – тоже врач, а сама мама чудом избежала участи стать врачом (смеётся). Я считаю, что это очень достойная профессия, но очень тяжёлая. Я об этом говорю, зная своих близких.
Могла, конечно, я пойти учиться, потому что в 18 лет перед родителями встал выбор – двоих детей оставлять в профессиональном спорте было физически и финансово просто невозможно.
Выбор сделали в мою пользу, а брат пошёл учиться в Бауманский. Его, можно сказать, лишили спортивной карьеры (смеётся).
— Как сейчас дела у Севы?
— Дела у Севы хорошо. Он закончил Бауманский институт, начал работать по специальности. Он заканчивал «Робототехнику» и сейчас работает в американской компании инженером, здесь, в Москве, но у него частые поездки за границу – в Америку он летает. Ну и мы с ним играем часто. Многие спрашивают: «Как он? Не ревнует? Не осталось ли зависти, что тебе столько всего было дано?» Нас родители просто удивительно воспитали. Он никогда не испытывал ничего подобного. Он всегда видел и понимал, как это тяжело даётся, и, может быть, подсознательно где-то понимал, что он не такой трудолюбивый (смеётся). Он был гораздо талантливее меня, но не такой трудолюбивый.
— У вас же разница в возрасте всего год. Говорят, что чем ближе дети по возрасту, тем больше они тянутся друг к другу.
— Да. Мы, по-моему, до 20 лет жили с ним в одной комнате. У нас очень близкие отношения. Он всегда меня поддерживал. Когда у него был единственный отпуск в году, он всегда приезжал со мной на американскую серию и стоял, и играл, и как мог меня поддерживал. Я ещё на него злилась, что он мне не так кинул, не так подал (смеётся). Но если вдуматься, он всегда именно ради меня приезжал туда.
— Вас ввели в Зал славы одновременно с Анастасией Мыскиной, с которой у вас было столько битв на корте. Можно смело сказать, что это были одни из самых ярких российских дерби за всю историю WTA-тура. В чём вы видите символизм сегодняшнего события?
— Ой, вы знаете, это просто невозможно было представить, чтобы вот так вот, из двух семилетних девочек, которых родители волей судьбы привели в одну группу на «Спартак», мы превратимся в известных теннисисток. Что мы будем участвовать в первом российском финале на турнире «Большого шлема», что Настя его выиграет и потом так удачно сложится и у неё, и у меня спортивная карьера. Это просто не укладывается в голове. Мы сегодня как раз говорили с Борисом Львовичем [Собкиным] о том, что все, кто сегодня номинировался, вышли из «Спартака». Можно сказать, мы практически все из одного гнезда. Это удивительно.
— Теннис – ярко выраженный индивидуальный вид спорта, но в нём есть и командные соревнования. Как удавалось на это переключаться и в чём особенность выступлений в Кубке Федерации?
— Самое сложное было действительно почувствовать себя командой и свои интересы всё-таки не ставить впереди общих интересов команды. Шамиль Анвярович [Тарпищев] очень хорошо сказал, что через Кубок Федерации должен пройти каждый – это школа жизни. И это действительно так. Здесь важно найти отношения со всеми, потому что всё равно мы соперницы. И почувствовать себя командой далеко не всем удавалось, хотя играли там и великие, из первой десятки, но никогда не выигрывали этот Кубок. А нам удавалось, причём много раз. Конкуренция была, но сохранить в нечеловеческих условиях человеческий облик (смеётся) – у нас это получалось.
Я не чувствую, что у меня стало больше свободного времени. Я чувствую, что живу полноценной жизнью. Конечно, те яркие ощущения, которые ты испытывал на корте, ни с чем не сравнятся. Да я и не ищу им замену. Я не хочу им искать замену, они просто во мне.
— Вы уже не раз говорили, что год без тенниса повлиял на вас, что вы уже без тенниса скучаете. Но вы же выходили за это время на корт, например в благотворительном матче с Верой Звонарёвой, организованном в сентябре в Казани. Какие чувства тогда испытали? Не появилось ли зерно сомнения?
— Нет, меня правда не посещают мысли о возвращении. Матч в Казани для меня стал приятным сюрпризом. Я даже не знала, что Вера занимается благотворительной деятельностью. Я ей тогда сказала: «Вера, я в восхищении! Зная твой график, очень трудно представить, что ты находишь время, желание и силы. И ты действительно с душой участвуешь в этих проектах». Я сразу ей сказала, что приеду, несмотря на свои планы, что всё отменю. И сыграть с ней, поучаствовать в этом проекте мне было очень приятно, приятно, что я смогла ей хоть как-то помочь в этом деле.
А насчёт вернуться – нет! (Смеётся.) Но поиграть мне захотелось, потому что я почувствовала, что теряю форму (смеётся).
— Вас удивила реакция публики? Ведь казанские болельщики были неискушёнными в просмотре крупных теннисных соревнований.
— Да, правда. Это было так приятно! Я тоже это почувствовала, что публика неискушённая: они так ждали, так искренне были рады видеть. Вы знаете, очень хочется приезжать в такие города и играть, потому что ты чувствуешь, какое мы получили от этого матча удовлетворение, причём взаимное. У меня очень светлое осталось впечатление об этом матче.
— Вы всегда были целеустремлённым, целостным человеком, за что брались, отдавались этому до конца – что в спорте, что в образовании. Допустим, французская публика была потрясена, когда вы к ней обращались на её языке. Чем сейчас насыщена ваша жизнь? Полная ли она, как вы считаете?
— Да. Сейчас она другая, но я считаю, что она полная. У меня сейчас учёба, семья. И к тому же такое ощущение, что те дела, которые, может быть, ждали, когда я закончу играть в теннис, они просто обрушились на меня (смеётся). Я не чувствую, что у меня стало больше свободного времени. Я чувствую, что живу полноценной жизнью. Конечно, те яркие ощущения, которые ты испытывал на корте, ни с чем не сравнятся. Да я им и не ищу замену. Я не хочу им искать замену, они просто во мне.