В одну реку нельзя войти дважды — это крылатое выражение приписывают греческому мыслителю Гераклиту. Но любое выражение — не догма, и даже древняя мудрость не универсальна и может быть опровергнута. Как в нашем случае. Впрочем, очевидно, что смысл, заложенный в сентенции «в одну реку нельзя войти дважды», более широкий, чем представляется на первый взгляд. Нельзя течение пустить вспять, нельзя повторить конкретный момент в конкретной точке времени, нельзя вернуться назад и что-то изменить и т.п. С этим не поспоришь. Но ведь можно начать что-то заново, можно повторить нечто с какими-то изменениями, переосмыслить, переделать, наконец. Он всё так и делал. Или как минимум пытался делать. Иногда получалось, и неплохо. Но бывали и неудачи, обидные и досадные…
Только совсем недавно, когда в очередной раз на глаза попалась его первая книга «Уравнение с шестью известными», обратил более пристальное внимание на дарственную надпись автору этого очерка. Точнее даже не столько на слова — тут Вячеслав Алексеевич просто-таки в воду смотрел, а на дату, проставленную платоновской рукой. Уж очень она символическая.
Но вначале о тексте, на первый взгляд, традиционном, но в целом пророческим: «От автора с пожеланиями успехов в работе и не забывать, работая, писать о волейболе». Далее подпись и дата: 24.04.84.
Спустя всего два года стал писать о волейболе регулярно, чуть ли не ежедневно. С тех пор не останавливаюсь.
Вячеслав Платонов
А вот дата… Тут такая история. Платонов презентовал мне свой опус в Ленинграде, куда для совместных тренировок и будущих спаррингов в преддверии Олимпийских игр в Лос-Анджелесе приехала, по нашим тогда понятиям, скромная американская волейбольная сборная со своим молодым тренером Дагом Билом. Советская команда, ведомая Платоновым, была в те годы безоговорочным лидером мирового волейбола, официальных соревнований уже семь лет никому не проигрывала. И американцы приехали учиться. Позже выяснилось, что оказались они прилежными школярами, превзошедшими чуть позже своих советских «профессоров».
Но это произойдёт впервые только через два года. А через каких-то две недели после той встречи с Платоновым и Билом, точнее, 8 мая 1984-го, Национальный олимпийский комитет СССР принял решение не направлять советскую делегацию на Олимпийские игры в Лос-Анджелес. Вернее сказать, не НОК решение принимал — его члены, словно судебные заседатели, как было принято в те годы, единогласно проголосовали за вердикт, вынесенный на Старой площади, где находился ЦК КПСС.
Платонов не был на том заседании НОК — точно в этот час, когда в Москве оглашали «приговор» отечественному спорту, в Харькове игрался очередной матч серии СССР — США.
Как было принято в те времена (да и сегодняшние в этом отношении мало чем отличаются), СМИ, прежде всего телевизионные, должны были срочно отреагировать — набрать побольше публичных откликов, разумеется, «поддерживающих и одобряющих». И действительно нашлось немало подголосков, «пропевших» нужные слова. Выбор пал и на Платонова — фигура что надо, в центре внимания. А тот возьми — и откажись давать интервью программе «Время». Он понимал, что отказ от поездки на Игры в США — грубейшая ошибка, которая надолго подорвёт авторитет советского спорта. Но откровения известного специалиста в эфир бы точно не пустили.
Вячеслав Платонов
Отказ тот аукнулся строптивому тренеру через два года. У Платонова случился сильный приступ язвенной болезни, потребовалась срочная операция и время на восстановление. Произошло это в самый период подготовки к Играм доброй воли в Москве и чемпионату мира во Франции. Он тогда порекомендовал на своё место Геннадия Паршина, руководившего молодёжной сборной СССР. Месяца через два, когда «добровольческие» игры ещё продолжались, ленинградец объявился в Москве в надежде вновь занять своё место. Вот тут-то ему и дали от ворот поворот, причём в весьма оскорбительной форме.
Потом мы встретились через два месяца во Франции на чемпионате мира, сидели рядом на финальном матче СССР — США в новеньком парижском «Берси». Поначалу Платонов был более-менее спокоен, хотя не всем был доволен. Когда же Паршин усадил на скамейку затемпературившего Вячеслава Зайцева, лучшего связующего мирового волейбола того времени, Платонов не выдержал. «Да что он, не знает, что Славка всегда в день решающих матчей заболевает, — сокрушался мой сосед по ложе прессы. — Нельзя его убирать с площадки, нельзя».
Наша команда проиграла тот финал. Платонов был расстроен больше нашего и ничуть не меньше, чем игроки.
Он ещё надеялся, что его вернут в сборную, как и было обещано, после мирового первенства. Но спортивное ведомство хранило молчание. Никто не обратился к нему за помощью и через год, никто не вспомнил о Платонове и после бездарно проигранных Олимпийских игр в Сеуле.
Неожиданно столкнулся с тренером в аэропорту… Хабаровска (в Сеуле встретится не удалось), где наши чартеры приземлились на дозаправку. Обменявшись впечатлениями от проигрыша накануне, Платонов вновь не удержался: «Самое ужасное, что никто мне даже не объяснил, за что меня сняли. За грехи? Но я за собой их не замечал, да и никто другой, уверен, тоже».
В следующий раз мы встретились осенью 1989-го в Стокгольме, где проходили решающие матчи чемпионата Европы. Платонов подгадал к этому товарищеские матчи в Швеции для своего финского клуба «Лойму», куда он отправился работать по контракту. Матч за 3-е место СССР — Швеция тренер смотреть не хотел, из уважения к мэтру решил составить ему компанию: всё равно ничего нового мы бы не увидели, к тому же тренер предвидел, что советская команда проиграет, что и произошло. Тогда-то в разговоре за «рюмкой чая» поинтересовался невзначай, готов ли он вновь встать у руля сборной, если позовут. И услышал в ответ: «Я-то готов, но не уверен, что кто-нибудь ко мне обратится».
К нему не обратились, нет. Он сам уже не мог видеть, как постепенно сползает в никуда команда, которую он долгие годы лепил и пестовал. Понятно, там уже не осталось тех, с кем он побеждал всех и вся на рубеже 70-х и 80-х, там собрались другие исполнители, с которыми, увы, всё надо было начинать с начала.
Вячеслав Платонов
После четвёртого места на чемпионате Европы в Швеции и третьего на Кубке мира руководство федерации решило инициировать выборы главного тренера мужской сборной, вопреки желанию руководства Госкомспорта сохранить всё, как есть. Тогда-то Платонов и подал документы на конкурс.
И были выборы. И было два реальных претендента на место главного — Паршин и Платонов. И победил сильнейший — Платонов. Радоваться бы, а он опять был чем-то недоволен: «Из 12 голосов, поданных против меня, были всего один-два тренерских. Ничего не имею против тех, кто выразил мне недоверие. Это их право. Меня больше насторожили те трое, которые воздержались. В такой трудной ситуации, в какой оказался наш мужской волейбол, воздерживаться — это предательство, это пренебрежение ко всем, кто любит и предан нашей игре».
Ему, правда, предстояло выдержать ещё один экзамен на коллегии Госкомспорта, где утверждалась кандидатура главного тренера, причём сделать это должны были те, кто за четыре года до этого так беспардонно обошёлся с Платоновым. Но против мнения общественности эти люди на сей раз выступить не решились. Это было весной 1990 года.
Продолжение следует.