Эксклюзивное интервью с Петром Гуменником, подкаст «Ход коньком»: четверные, нейросети, Rammstein, чемпионат мира

То, что фигуристы почти не ходят в школу — аксиома: очень трудно совмещать учёбу с тренировками, поэтому спортсмены изучают материал самостоятельно и сдают по индивидуальной программе. То же самое — позже, когда приходит время поступать в университет.

Победитель финала Гран-при России и вице-чемпион страны Пётр Гуменник — не исключение, но и правило он не подтверждает. Пётр — уникум: он считает, что ходить в общеобразовательную школу контрпродуктивно, однако при этом учится в одном из лучших вузов страны, мечтает заниматься биоинформатикой и всерьёз рассуждает о предназначении нейросетей.

Один из лучших фигуристов России побывал в студии подкаста «Ход коньком» и ответил на вопросы ведущих — олимпийской чемпионки Екатерины Бобровой и журналиста Андрея Журанкова.

«Могу все четверные сделать, но в программе — то, в чём уверен»

Андрей Журанков: Ты считаешь себя открытием сезона?

Пётр Гуменник: Этот сезон был открытием для меня. Он явно был прорывной.

Андрей: За счёт чего?

Пётр: Прыжки вышли на хороший уровень. Стали более стабильными — сальхов и риттбергер. Я стал произвольную с тремя четверными почти чисто катать, и этого хватило.

Андрей: Ты же все четверные пробовал…

Пётр: Да. Сейчас могу все четверные сделать, но в программе в этом сезоне делал то, в чём уверен.

Андрей: Давай отмотаем время немного назад, когда ты только учил четверные. Как у тебя это происходило, был ли внутренний страх перед их исполнением?

Пётр: Я тройные все очень рано выучил. Тогда катался у Алексея Николаевича Мишина, и он хотел, чтобы я и аксель рано выучил, можно сказать, вёл учёт: Плющенко выучил в 14, Гачинский — в 13, а ты давай, Петя, ещё раньше. Но я к нему был не готов, тоже его боялся, и техника у меня была не готова, и по силам понимал, что буду тренировать, но шансов выехать его на этой тренировке у меня никаких.

Из-за этого у меня испортилась техника, я с этим акселем долго промучился, и с четверными уже по-другому делал. Если не получается, не докрутил, упал, то делаю тройной, другое упражнение, пока не возникнет мысль, что вот сейчас получится. Это как перепрыгнуть ямку, мне Рафаэль Владимирович Арутюнян говорил: «Если не получается, то зачем много раз повторять и в неё попадать? Лучше потренироваться, взять разгон побольше и через какое-то время перепрыгнуть».

Екатерина Боброва: Сильно помогло то, что ты занимался с Рафаэлем Арутюняном?

Пётр: Два года как начал с ним заниматься и с тех пор стал хорошо прыгать четверные.

Андрей: А как эти консультации проходят? Как строится работа?

Пётр: Если мне захотелось что-то узнать, обратиться к нему, я записываю себя на тренировке и ему отправляю, потом созваниваемся, или он мне пишет, говорит, что не так, что нужно сделать.

Екатерина: Он же не сразу отвечает, проходит время, он присылает сообщение, ты же не можешь сразу попробовать на льду, то есть сидишь и анализируешь, потом идёшь и делаешь, записываешь, снова отправляешь? Сложная система…

Пётр: Да, конечно, нужен тренер на льду, но у меня он есть. Вероника Анатольевна Дайнеко. Она говорит мне, что нужно сделать. А Рафаэль Владимирович говорит глобальные вещи: как исправить ошибку, если увидел её, расписывает почему, для чего её исправить, что может пойти не так.

Екатерина: А твой тренер перенимает чужой опыт, перекладывает его на других спортсменов?

Пётр: Не могу сказать точно, ведь другие спортсмены сильно моложе меня, но мне кажется, да, Вероника Анатольевна сама про технику очень много знает, и система у неё своя, однако она вставляет туда какие-то вещи из системы Рафаэля Владимировича.

Андрей: Расскажи вообще про свой переход к Дайнеко. Ты был в сильнейшей группе Санкт-Петербурга, у Мишиных, а затем сменил её, почему?

Пётр: Как я говорил, аксель не получался, длилось это несколько лет, понял, что это тупик и надо что-то менять. Я и родители решили перейти в другую группу. Как раз в тот момент Тамара Николаевна Москвина открыла новую школу… Мы вместе катались в «Юбилейном», там было два катка — для одиночников и для парников, у одиночников иногда приходила тренировала Вероника Анатольевна, поэтому выбор был очевиден.

Андрей: Между хорошими результатами у тебя в юниорах и во взрослых прошло много времени, почему потребовалось столько лет?

Пётр: С юниорского уровня перейти на взрослый непросто. Это другие соперники, сложнее программы. Я, когда переходил, выучил лутц, риттбергер, то есть новые четверные, и пытался вставить их программу, но у меня пошли травмы, потому что новые движения, более резкие, мышцы не выдерживали, то спина, то бедро, ещё я рос, да и прыжки были совсем свежие, сырые, очень нестабильные. Поэтому понадобилось время, чтобы всё собрать.

Екатерина: Не возникало в этот период мысли закончить?

Пётр: Нет. Я знал, что новые прыжки есть, это хорошо, понимал, что это временно, всё пройдёт.

Екатерина: С Дайнеко у тебя сложился хороший тандем. Она тебя не гнала, мол, вот надо прыгать четверные, несмотря ни на что?

Пётр: Меня вообще не надо гнать, скорее, останавливать. А вот программы заставлять катать — это, мне кажется, обязанность тренера (смеётся). Потому что катать программы самому сложно, это такое издевательство (улыбается). Это большая нагрузка. В детстве как-то за одну тренировку катал раз 10 — лет девять мне было, ещё с тройными катал, никак последний прыжок не получался, а хотел чисто.

«Прыжковый турнир — моя стихия, мне очень понравилось»

Андрей: То есть формат прыжкового турнира тебе подходит больше обычного?

Пётр: Прыжки — моё любимое, вращаться не люблю, скользить люблю, но прыгать обожаю.

Екатерина: Что думаешь о новых форматах турниров?

Пётр: Прыжковый турнир был первым для меня. И в прошлом году видел, и, кажется, даже в позапрошлом видел, как его проводили, и за тем, что в Америке проводили, тоже наблюдал, хотел поучаствовать. Это моя стихия, и в этом году получилось, мне очень понравилось.

Андрей: Как бы улучшил правила этого турнира?

Пётр: Заставил бы разнообразить прыжки, чтобы нельзя было один и тот же делать. Моя схема сложновата: вот есть четвертьфинал, полуфинал и финал, в каждой стадии надо прыгать два прыжка, но нельзя повторять. Прыгнул ты четверной сальхов, всё, больше не можешь. Вот я не могу прыгать квад-тулуп, значит, надо смотреть, кто где упал, и тогда делать тройной. Нужна стратегия.

Андрей: А оставил бы сложные каскады?

Пётр: Это было в командном прыжковом турнире, но да оставил бы.

Екатерина: Просто мне кажется, это такое развитие, потому что год назад, если не ошибаюсь, выиграл по этим каскадам Марк Кондратюк с четверным сальховом — ойлером — четверным сальховом: это вообще уму непостижимо. И это даёт толчок для развития, что это возможно, это классно. И при этом всё-таки шоу тоже. Формат соревнований и шоу, чтобы зрителям доставить удовольствие. И это доставляет зрителям удовольствие.

Андрей: Мы здесь как раз спорили, раз мы на эту тему зашли: а вот ты изнутри, будучи участником этого турнира, будучи финалистом этого турнира, всё-таки — это было шоу или ты воспринимал это как чемпионат России по прыжкам? Вот твои ощущения изнутри турнира?

Пётр: Для меня это и как соревнование было, и как развлечение. Я особо не волновался. С одной стороны — да, соревнование, а с другой стороны — у меня не было никакого волнения, поэтому я мог просто насладиться, развлечься, и это было просто приятно.

Андрей: Ну, то есть для Петра Гуменника четверной флип — это просто развлечение, четверной лутц — развлечение? Веселуха такая! (Смеются.)

Екатерина: Что по поводу турнира шоу-программ? Чья была идея номера на турнире шоу-программ?

Пётр: Комплексно так сложилось. Музыку Вероника Анатольевна придумала, предложила катать. Потом с номером, костюмом и либретто работали Николай Морошкин и Ксения, которая из балета. Её пригласили, чтобы она ставила мне хореографию, движения. И Тамара Николаевна настояла, чтобы там был рояль, я на нём играл.

Андрей: Я думал, что ты настоял.

Пётр: Нет.

Андрей: Тамара Николаевна настояла?

Пётр: Да.

Екатерина: Как вы тащили этот рояль на лёд вообще? Я так понимаю, у тебя не было возможности как-то порепетировать это у себя, наверное. Вы же вряд ли принесли на тренировочный каток рояль.

Андрей: Как вы репетировали этот номер?

Пётр: Скамейку ставили. Я садился и на воображаемом рояле играл. И дома у меня есть пианино, я партию свою репетировал.

Андрей: Понятно. Тренировки делились на две части: ледовую и домашнюю.

Екатерина: А в Москве, когда это всё происходило, откуда взяли рояль, чей он?

Пётр: Я не в курсе. Первый канал по-моему. Мне, слава Богу, не пришлось ни тащить его, ни возить, ни настраивать.Там всё было готово. Мне его вывозили, ставили на место, и я уже играл.

«Младший брат занимается программированием, математикой олимпиадной»

Андрей: А расскажи, музыка у тебя с какого возраста?

Пётр: С пяти лет.

Андрей: А фигурное катание?

Пётр: Фигурное с четырёх.

Андрей: Понятно. То есть в четыре года на лёд, а потом ещё отвели в музыкальную школу. А у тебя же есть младшие братья?

Пётр: Да, есть. Двое.

Андрей: Их тоже погнали твоим путём?

Пётр: Не совсем. Среднего — да, погнали на каток…

Андрей: А потом в музыкальную школу.

Пётр: И в музыкальную школу тоже. Но ему не по душе было фигурное катание, он оттуда ушёл.

Андрей: А из музыкальной школы?

Пётр: Из музыкальной не ушёл. Он на флейте играет, занимается целыми днями, это ему нравится.

Андрей: Как зовут?

Пётр: Ваня.

Екатерина: Сколько ему лет?

Пётр: Он на шесть лет младше меня, ему 15.

Андрей: А младший?

Пётр: Младшему 10 исполнилось недавно, его уже в фигурное катание не отдавали. Его в науку решили. Занимается программированием, математикой олимпиадной.

Екатерина: Интересно. А я понадеялась: может, и третий музыкальную школу также…

Пётр: И на фортепиано играет. И на скрипке.

Екатерина: Короче, это будущая команда Гуменников, трио Гуменников!

Андрей: Да, получается; фортепиано, флейта и скрипка. Вы вместе играете иногда?

Пётр: Ну, вместе можно было бы что-то выучить.

Екатерина: По семейным праздникам.

Андрей: А чуть-чуть расскажи: это что за семейная традиция отдавать детей и в музыку, и в спорт? Родители как-то с этим связаны?

Пётр: Да, но, как я понял, родители просто считают, что это нужно для развития правильного человека. Что ему нужно и спортом заниматься, и учёбой, и голову развивать, и музыкой тоже — для души.

Андрей: Но и спорт, и музыка, извини, но для родителей — это всегда стояние с кнутом.

Пётр: Возможно.

Андрей: Тебя приходилось заставлять идти на лёд или в музыкальную школу, все эти гаммы репетировать?

Пётр: На лёд меня не приходилось заставлять, я всегда сам просыпался и бежал на тренировку с радостью. А с музыкой я уже не помню, но вроде тоже не приходилось. Мне кажется, если не нравится, нужно что-то другое найти.

Екатерина: У тебя такой очень классный сезон и вообще непростой по количеству соревнований, но ты нашёл время выступить со своей, я не знаю, как это правильно, напарницей Дарьей Шалаевой.

Вы выступили в филармонии, и, если честно, я была просто очень приятно удивлена, что у тебя есть такой талант, который ты продолжаешь поддерживать, и, несмотря на сезон, ты это учил, репетировал и ещё потом выступил в филармонии в Санкт-Петербурге — это же просто класс. Чья идея была? К тебе пришли: «Петя, пойдём на сцену!» Или ты просто где-то с Дашей в торговом центре встретился: «А давай сыграем!»

Андрей: Могло кому-то показаться, что Гуменник решил пропиариться — ещё и в филармонию полез. А с другой стороны, типа: он что — выбрать не может — лёд или музыка? Вот это, на самом деле, что было для тебя, почему это случилось?

Пётр: Мне мой учитель написала…

Андрей: Учитель — в смысле музыки?

Пётр: Да, учитель музыки. Написала, что есть идея собраться и сыграть на концерте. И я просто согласился, мы несколько раз порепетировали, дома немного вспомнил, как играть, и выступили.

Екатерина: Мама, наверное, была в восторге?

Пётр: Мама, да. Она в восторге от всех моих выступлений.

Екатерина: Это очень важно! А кто у тебя такой человек в жизни — может, папа, мама, но, может, ещё друзья — к кому ты всегда можешь обратиться? Если что-то непонятное в жизни, кому ты первому звонишь? Это кто в твоей жизни такой человек важный, который всегда может прийти на помощь?

Пётр: Мама. Мама всегда знает ответ на всё.

Екатерина: А как маму зовут, прости?

Пётр: Елена.

Екатерина: Елена, мы вам передаём большой привет, спасибо большое, что воспитали такого прекрасного сына. И, кстати, с прошедшим праздником вас тоже. Я как мама знаю, что мам тоже поздравлять нужно.

«Нейросеть — прям как учитель личный»

Пётр: Потом, если что, к нейросети могу обратиться за советом.

Екатерина: Ты этим пользуешься?

Андрей: Ты ей веришь?

Пётр: Да.

Андрей: Да ладно!

Пётр: Помогает.

Андрей: В чём?

Пётр: В программировании, например.

Екатерина: Подожди, это для жизни в плане советов гадалки или как? Объясни нам, пожалуйста.

Пётр: Например, надо что-то придумать, сочинить, музыку выбрать для показательного. Там вбиваешь, что-нибудь похожее ищешь.

Андрей: Подожди, это как? Выбрать музыку для показательного. Ты профессиональный музыкант, у тебя за плечами… Сколько там музыкальная школа? Не 10 же лет. Меньше по-моему.

Пётр: Я занимался там, где семь лет, но последний год не отучился.

Андрей: Понятно, но курс музыкальной школы у тебя за плечами, да? И ты выбираешь музыку для показательного с помощью нейросети? Что ты туда заводишь?

Пётр: Ну, я выбрал Rammstein и поспрашивал, какая песня на льду лучше подходит.

Андрей: Кого поспрашивал?

Екатерина: Нейросеть.

Андрей: Мне безумно интересно. Нет, ты объясни, как это делается. Потому что некоторые уже начали экспериментировать, но таких людей мало.

Пётр: На самом деле, в таких вопросах где-то она прям хорошо помогает. Это в программировании. То есть прям как учитель личный. Спрашиваешь какую-то тему, она всё структурированно подаёт, не надо тебе нигде по интернету лазить, документации читать. А в таких вопросах она просто… Есть такая проблема часто — белого листа, и нужно просто какой-то толчок небольшой, чтобы мозг начал работать. И в таком случае она помогает.

Андрей: Хорошо. Про Rammstein: ты что туда ввёл в нейросеть, какой запрос ты написал?

Пётр: Типа: есть шоу показательное на льду, хочу прокатать под Rammstein, какая музыка по настроению, эмоциям, сюжету хорошо бы подходила.

Андрей: Подходила кому? Тебе? Нейросеть тебя знает?

Пётр: Нет, просто для показательного выступления на льду.

Екатерина: Что на льду лучше будет смотреться. Не относительно Пети, а вообще.

Андрей: Так, и она выдала Mein Herz Brennt?

Пётр: Я не помню, что она выдала, но это просто натолкнуло меня на какие-то размышления. Как часто бывает, что не можешь определиться, потом монетку подбрасываешь или ещё что-то. И там выпадает левое, а ты думаешь, что левое не очень хочется. И тогда понимаешь, что хочешь второе.

Екатерина: Ты принимаешь решение в тот момент, когда монетка в воздухе.

Андрей: А если на ребро встанет, то, значит, будет третий вариант. А если выбирать между двумя девушками, например: какая больше нравится. Тоже нейросеть?

Пётр: Я боюсь, она не захочет отвечать на такой вопрос. Скажет, это неэтично.

Екатерина: Нет, она скажет: «Выбери меня. В смысле какие девушки? Я тебя знаю, ты меня знаешь, какие девушки!» (Cмеются.)

Андрей: Хорошо. Вот как у человека предыдущей формации, у меня к нейросети есть некое предубеждение. Понятно, это стереотип, который сложился благодаря фильмам, определённым произведениям фантастической литературы. Я так понимаю, у тебя никаких предубеждение нет. Ты можешь мне привести аргументы, чтобы я изменил отношение к нейросети? Я на самом деле за то, чтобы человек человеческое ставил выше. То есть не поддерживаю использование нейросети в большом количестве индустрий, отраслей, направлений человеческой деятельности. А здесь мы тем более говорим про что? Про эмоции. Ну, музыка. Эмоции, чувства, образы. Вплоть дальше идёт уже хореография, если мы говорим о фигурном катании или балете. У тебя есть аргументы против такой моей заскорузлой точки зрения?

Пётр: Несколько аргументов. Например, если есть страх, что она захватит мир, начнёт по своим прихотям действовать, то он, наверное, необоснованный. Рано пока бояться. Нейросеть пока не так развита, и у неё нет такого интеллекта, как у человека. Это то же самое, что бояться перенаселения на Марсе, когда там ещё ни один человек не живёт. То есть, когда что-то изобретут такое более мощное, тогда уже, наверное, можно будет…

Андрей: Тогда уже поздно будет бояться. Может, сейчас уже как-то ограничивать?

Пётр: Я так не думаю. Во-первых, это полезная штука. Например, я читал книгу Роберта Сапольски, там он говорил, что судьи на 70%, по-моему, чаще выносят оправдательный приговор, если перед этим они хорошо поели. С нейросетью таких проблем уже не будет.

Андрей: Это аргумент, между прочим. Получается, есть какие-то отрасли человеческой деятельности…

Пётр: Какие-то области, да, где она справлялась очень хорошо.

Андрей: Это ты читал в этой книге, где речь шла о судьях, которые выносят приговоры по уголовным и административным статьям, правильно я говорю?

Пётр: Там, по-моему, по досрочному освобождению.

Андрей: Ага. А в фигурном катании, может, тоже?

Пётр: Ну, там сложнее. (Смеются.)

Екатерина: Если мы музыку уже начинаем выбирать для фигурного катания по нейросети…

Пётр: Костюм я тоже генерировал.

Екатерина: Что-что? Костюм генерировал?

Андрей: Так, подожди. Про судей: а ты считаешь, если вместо судей в фигурном катании подключить нейросеть? Это возможно?

Пётр: Нужно тогда очень чётко задать, что оценивать. Как прыжки и элементы — это, наверное, понятно, там есть строгие критерии. А вот со второй оценкой — там уже сложнее. Она субъективная, и на самом деле, когда в судьях 10 человек ставят 10 оценок, то там среднее арифметическое всегда такое справедливое выходит.

Это, тоже где-то читал, какой-то эксперимент проводили: быка приводили привязанным в деревню к каким-то необразованным людям и просили каждого угадать, сколько он весит. И хотя никто не угадывал точный вес, но среднее арифметическое, если оно достаточно большое, всегда очень близкая цифра.

Андрей: О, как интересно. То есть ты, в принципе, согласен с теми оценками, которые получаются. Ты как человек, занимающийся математикой, видишь, что судейство более-менее соответствует действительности.

Пётр: Ага.

Андрей: Серьёзно?

Екатерина: Я хотела спросить: оценки этого сезона на российских стартах и международных тоже примерно… Ладно, не будем о плохом.

Андрей: Про костюмы.

Екатерина: Про костюмы, да. У меня дальше было, если ты этим пользуешься, там же очень много…

Андрей: Ты и костюм под Rammstein создавал по нейросети?

Пётр: Нет, попросил сгенерировать, потом сам придумал.

Екатерина: То есть ты всё равно пользуешься этим как для толчка воображения?

Андрей: Слушай, а ты понимаешь, как это работает?

Екатерина: Честно? Нет.

Андрей: А что ты тогда тут такая сидишь, а у меня такое ощущения, что я один — дурак? Я не представляю, а ты такая: «Да, да, конечно». А я такой думаю: «Какой балбес». Извини, ты умная, ты очень умный.

Ты мне объясни, пожалуйста, Петь, а что она тебе выдаёт по костюму? Я понимаю, что ты получаешь какой-то ответ от нейросети на свой вопрос, и это для тебя идёт отправной точкой для твоих дальнейших размышлений. Что она тебе выдаёт-то?

Пётр: Фотографию.

Екатерина: Так картинки же.

Андрей: Ааа…И какую фотографию она тебе выдала?

Пётр: Ну, там какой-то бред был (смеются). Даже силуэт человека было сложно разглядеть, но мне помогло.

Екатерина: Всё, вот так. Я не знаю, о чём дальше продолжать.

Андрей: Ты сейчас пришёл в белой маечке. Если смотреть по твоим программам, по тому, как одеваешься, ты больше тяготеешь к такому классическому стилю.

Пётр: Да, к простому.

Андрей: Простому, да. Без цветных пятен по всем джинсам.

Пётр: Чтобы не приходилось подбирать одно к другому, взять любые футболку, штаны и пойти.

Андрей: Здесь тебе нейросеть не нужна, а под «Рамштайн» она тебе понадобилась?

Пётр: Опять же, говорю, что у меня частая проблема — то, что я не могу сразу сесть и начать что-то придумывать. Мне нужен какой-то толчок, и в этом плане мне помогает нейросеть.

Андрей: Понятно.

«Считаю, что ходить в обычную общеобразовательную школу вообще не стоит»

Екатерина: Хорошо. Расскажи, где ты учишься, как ты учишься и так далее?

Пётр: Учусь в ИТМО.

Андрей: Один из ведущих российских университетов.

Пётр: Да. IT-вуз, информатика и вычислительная техника. Хожу почти на все пары. Только когда соревнования, шоу — тогда пропускаю.

Екатерина: Как у тебя сейчас сессия?

Пётр: Она будет в июне, сейчас просто учусь.

Андрей: Ты готов?

Пётр: Нет, ещё рано быть готовым.

Екатерина: Но тебе интересно?

Пётр: Да.

Екатерина: Ты прям понимаешь, что… Как ты всё это с тренировками успеваешь?

Андрей: Вот я хотел спросить: а ты в школе так учился, что ходил в школу?

Пётр: Нет, в школу я не ходил. А когда ходил, только хуже было, потому что я считаю, что ходить в обычную общеобразовательную школу вообще не стоит.

Екатерина: Эксклюзив.

Андрей: Обоснуй.

Пётр: Обучения там особо хорошего нет, и мне кажется, там только время теряется. По восемь часов в день уходит, а я с репетитором сам занимался гораздо меньше: где-то по часу в день. А когда через какое-то время я тоже расписание своих тренировок и учёбы так совместил, чтобы и там и там успевать, то тратил времени гораздо больше, а учиться было сложнее.

Андрей: В каком классе ты отказался от общеобразовательной школы?

Пётр: Я с первого класса не ходил, только сдавал всё.

Андрей: Приходил, сдавал то, что нужно, и всё?

Пётр: Да. А в университете там, во-первых, можно выбрать индивидуальное расписание, план, и я так выбрал, чтобы сгруппировать, распределить по неделе предметы, чтобы было по две-три пары в день, чтобы они были все вместе и чтобы после этого мне было удобно идти на каток.

Екатерина: Расскажи своё расписание на день.

Андрей: Я так понимаю, у тебя блоковая система. Ты сформировал себе эти блоки.

Пётр: Не очень понимаю.

Андрей: Ну, ты говоришь: «Я сгруппировал занятия в институте». Ну, как это выглядит?

Пётр: Там есть выбор расписания, потоков, и получается, что практически все занятия можно выбрать в какой день, в какое время. Я себе так удобно составил расписание, чтобы не было такого, что у меня в понедельник пять пар и я уже не успеваю приехать на каток тренироваться. Равномерно распределил их и постарался сделать так, чтобы не приходилось дважды в университет ездить или не было перерыва час сорок, чтобы зря времени не терять.

Андрей: У тебя получается: утренняя тренировка, университет…

Пётр: Чаще всего у меня так: приезжаю к 8:20 в университет, там две пары, и после этого — на каток. На катке две тренировки, и часов в 15:30 я свободен.

Екатерина: А две тренировки подряд или как?

Пётр: Да, подряд.

Екатерина: По сколько?

Пётр: По часу.

Екатерина: А заливка час ещё?

Пётр: Да.

Екатерина: И тебе этого времени хватает?

Пётр: Да.

Екатерина: Ну, как по себе знаю, как народ у нас тренируется, — мало.

Пётр: Два часа, по-моему, классика, везде примерно так тренировался. Только если какая-то постановка программы или межсезонье, тогда больше. А так в течение сезона — два часа.

Андрей: Но это ледовые, а где у тебя там хореография.

Пётр: Ну, разминки, ОФП, хореография — периодически.

Андрей: А современный танец, балет — это в твоей жизни было когда-то?

Пётр: Иногда было, да. Тамара Николаевна иногда приглашает к нам проводить занятия. Этим летом, кажется, были танцы. Год назад ораторское мастерство. В общем разные. Корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали.

Андрей: Подожди, а ораторское мастерство зачем нужно?

Пётр: С вами общаться.

Екатерина: О, кстати! Это, между прочим, аргумент. Спасибо Тамаре Николаевне.

Андрей: Тамара Николаевна, спасибо большое.

Пётр: Чтобы не подловили на каких-нибудь вопросах неудобных.

«Малинин грязно всё сделал. Сёма Уно тоже сделал немало четверных»

Андрей: Ты больше спортсмен или артист?

Пётр: Это как сказать, что пирог вкусный больше оттого, что он с начинкой или оттого, что он испечён.

Екатерина: Это хороший аргумент.

Андрей: Ну, я могу ответить на тот вопрос, который задал. Есть фигуристы, которые больше артисты, а есть фигуристы, которые больше спортсмены.

Пётр: Мне кажется, должно быть и то, и другое обязательно.

Андрей: А кто совместил? И кто совмещает больше на твой взгляд?

Пётр: А что больше — это уже сложно сказать. Сёма Уно сейчас катается. Мне нравится его баланс: и прыгает хорошо, и катается.

Андрей: Ты в интервью, которое было в первой половине сезона, как раз на «Чемпионате», сказал, что самое грандиозное и значимое — это Малинин выехал четверной аксель, это больше всего запомнилось. Это ещё осенью было. Также «мне нравится, как катается Сёма Уно». Чемпионат мира – Сёма Уно побеждает, Малинин делает шесть четверных. Ты был согласен с пьедесталом чемпионата мира?

Пётр: Да, согласен. Малинин грязно всё сделал. Сёма Уно тоже сделал немало четверных.

Екатерина: Ты бы по какой дороге пошёл? Вот понимаешь, у тебя есть стабильные четыре-пять четверных, но от этого несбалансирована программа. В какую сторону ты бы сам пошёл?

Пётр: Я бы тренировал максимум, а когда приехал бы на соревнования, понял бы, какая у меня форма, смогу ли я это всё сделать, и если посчитаю, что шестой четверной прыжок – лишний и шансов его сделать не так много, и из-за этого пострадает вторая оценка – то, может, его уберу. Или если посмотрю, что соперники так катают, что мне выгоднее чисто проехать с меньшим количеством четверных, я бы так действовал.

Андрей: Ты сказал, что шестой бы убрал, то есть на пять бы нацелился?

Пётр: Это я как пример привёл. В этом сезоне я катал в основном с тремя четверными, а тренировал с четырьмя.

Андрей: То есть твой путь – тренировать «плюс один».

Екатерина: Думать во время проката хорошо получается?

Пётр: Обычно заранее это делаю. Знаю моменты, где может каскад не получиться, и заранее продумываю, куда его перенесу, если что. Во-первых, зачем откладывать на последний момент такие мысли, когда большая нагрузка, ты уставший, и в этот момент надо концентрироваться на прыжках… В этот момент ещё думать, куда бы каскад перенести, и вообще помнить, что ты его не сделал где-то – это может быть затруднительно.

Андрей: Ты спокойно смотришь за тем, как катаются твои соперники?

Пётр: Да, мне это не мешает. Мне спокойнее, когда я знаю, кто как откатал и на что рассчитывать, к чему стремиться.

Андрей: Если предыдущее поколение, наоборот, всё, то вот Петя, Марк [Кондратюк] то же самое говорил – совершенно по-другому к этому относятся.

Екатерина: Ты работаешь с психологом?

Пётр: В данный момент – нет, но вообще работал.

Екатерина: Что с программами на будущий сезон?

Пётр: Ещё подумаем, не знаю пока. Но идеи есть.

Андрей: Идеи твои?

Пётр: Мои, с Вероникой Анатольевной пока ещё не обсуждал. Пока ещё есть время, думаю.

Андрей: У нейросети будешь спрашивать про программы?

Пётр: Наверное, нет (улыбается). Я ещё не разграничивал, что на короткую, что на произвольную, просто есть несколько идей.

Екатерина: Скажи нашим зрителям, что в следующем году будет не только классика, пожалуйста (смеётся).

Пётр: В этом году у меня неоклассика была (улыбается).

Андрей: Классика и Rammstein – как это в тебе одном уживается?

Пётр: Мне кажется, это близкие вещи. С музыкальной точки зрения они довольно хорошие. Что в классике красивая музыка, что у Rammstein тоже – и мелодия хорошая, и голос отличный.

Андрей: На турнире шоу-программ у тебя была тема с сердцем, кардиограмма на льду. В показательном – «сердце в огне». Почему вдруг?

Пётр: Расскажу, как на самом деле выбрали программу. Я сказал, что хочу Rammstein, и на льду начали включать разные композиции. И тут я говорю в шутку – есть песня Mein Herz brennt, и мне можно костюм не менять вообще, оставить это сердце неоновое. Включил её, и тренеры говорят: «Отличная музыка, очень выразительная, и припев мощный, и с сюжетом, надо её катать».

Екатерина: Костюм ты в итоге не оставил.

Пётр: Да, другой сделали.

Екатерина: Смотрел в этом году международные турниры?

Пётр: Да, смотрел. Финал Гран-при, чемпионат мира, чемпионат Европы, командный ЧМ. Какие-то этапы Гран-при. Смотрел только мужчин и только лидеров, не все соревнования.

Андрей: На твой взгляд Уно – лучший фигурист сезона?

Пётр: Смотря как оценивать, если по рейтингу, то Уно выиграл бы. А если с точки зрения интереса, кого бы я выделил – наверное, Малинин.

Андрей: А Джун Хван Ча, второе место на чемпионате мира?

Пётр: Он точно отстает от обоих.

Андрей: Но при этом он обогнал Малинина.

Пётр: На мире обогнал.

Андрей: А Кевин Аймоз?

Пётр: Он хороший спортсмен, но он и до этого выступал хорошо, примерно на том же уровне держится.

Андрей: Как тебе программы Адама Сяо Хим Фа?

Пётр: Да, хореография понравилась. Что-то такое свежее, новое.

Екатерина: Если отбросить все границы, всю ситуацию, с каким хореографом ты бы хотел поработать?

Пётр: Ну, может, вот как раз Бенуа Ришо.

Андрей: Если возвращаться к теме четверного акселя – ты пробовал?

Пётр: Пробовал, без удочки, но пока рано.

Андрей: Оставляешь эту вероятность?

Пётр: Да. Сначала большее воздействие бы оказало то, что я бы стабильно прыгал все четверные в программе, когда уже этой отметки достигну, тогда можно подумать о четверном акселе.

Андрей: За счёт чего Малинин скручивает эти четыре с половиной оборота?

Пётр: За счёт всего – у него и высота хорошая, и скорость крутки феноменальная. И очень правильная техника для четверного акселя, он хорошо входит в прыжок, сделав всё возможное, что можно сделать до него. Можно вылететь, сделать мах, потом собраться и крутиться, а у него уже всё готово, он уже и повёрнут, и готов к тому, чтобы на максимальной скорости крутиться.

Андрей: Но потом из этой максимальной скорости вращения нужно раскрываться?

Пётр: Да, но это не так сложно, как мне кажется.

«Хейт? Я бы к этому нормально отнёсся»

Андрей: Считаешь, что у тебя много болельщиков или мало?

Пётр: В этом году стало довольно много. Чувствуется, когда выезжаешь на разминку, стоят в ряд шесть спортсменов, называют фамилию, все хлопают – и в этом году меня ничуть не меньше, чем остальных, приветствовали. На каких-то соревнованиях даже громче всех было. В этом году болельщиков стало намного больше.

Андрей: Пишут?

Пётр: Да, пишут.

Екатерина: С количеством болельщиков и хейтеров становится больше. Читала в одном из интервью, что ты читаешь комментарии. Как к этому относишься?

Пётр: Я читаю комментарии только в моём телеграм-канале, на страницах в соцсетях. И как-то так получается, что никогда не видел хейтерских комментариев. Даже когда я в этом признался на финале Гран-при России, думал, что теперь-то появятся, но не появились (смеётся).

Андрей: То есть ты у себя в голове прокручивал ситуацию, что можешь нарваться на явный хейт со стороны неадекватных болельщиков?

Пётр: В принципе, да. Я бы к этому нормально отнёсся. Но не в том плане, что так и надо, а в том, что это бы никак не повлияло на меня. Не считаю, что это обязательная вещь. Но да, если человек популярен, то и хейтеров у него больше.

Андрей: Лёгкий математический вопрос: 104,47 + 190,6?

Пётр: Подкололи (улыбается).

Андрей: Что с этой суммой будем делать?

Пётр: Надо было добавить одну сотую. Возможность была в произвольной – не ошибиться на сальхове, на лутце. На двойном риттбергере не получить «q».

Екатерина: Когда я в онлайне смотрела, в первую секунду подумала, что дадут два золота. Потом пришло осознание, что есть же правила, начала вспоминать. Финал Гран-при ты выиграл, закрыл гештальт чемпионата России?

Пётр: Та ситуация теперь меня сильно мотивирует. На каждом соревновании нужно держать в голове тот факт, что каждая сотая важна, что надо бороться и делать всё по максимуму, каждый носок дотянуть, каждую руку доделать, все уровни, всё делать на максимальные плюсы.

Андрей: У тебя была реакция, что это несправедливо?

Пётр: Да нет, есть правила заранее оговоренные, надо было просто на одну сотую больше набирать.

Екатерина: Вы как-то обменялись с Женей какими-то….

Пётр: Медалями? (Улыбается.)

Екатерина: Репликами, словами по этому поводу?

Пётр: Да посмеялись. И всё.

«Есть желание заниматься биоинформатикой и развивать мозг»

Андрей: У тебя в жизни есть и фигурное катание, и учеба в серьёзном институте. Ты и тому, и тому уделяешь большое количество времени – просчитываешь свою жизнь, не связанную с фигурным катанием?

Пётр: Приоритет я отдаю фигурному катанию, потому что уже давно им занимаюсь и тут всё понятно. А с учебой – занимаюсь, есть желание заниматься биоинформатикой, но в этом я не уверен. И также хочется мозг развивать, чтобы он не заплыл.

Андрей: Насколько ты требователен к себе?

Пётр: Я не знаю, как это оценить.

Андрей: Есть люди, у которых что-то не получилось, и они не запариваются, а есть максималисты, которые начинают загоняться. Синдром отличника тебе не свойственен?

Пётр: Я знаю, что мне важно, а что не важно. Например, пятёрку получить мне, в принципе, не важно, так что здесь я не загоняюсь. А на тренировке сделать прыжок важно, поэтому иногда загоняюсь и пытаюсь охладить себя.

Андрей: А в каком возрасте ты понял – дальше у меня будет фигурное катание?

Пётр: Оно как-то перешло из бессознательного возраста, когда даже не думал, что там в будущем будет, или думал, что космонавтом буду. Просто ходил на тренировки, потому что нравилось, и как-то так это перетекло в то, что этим я и занимаюсь, и буду продолжать.

Андрей: Вопрос обоим – вы как-то отдаёте себе отчёт в какой-то момент, что «я – профессиональный фигурист»?

Екатерина: Когда мы перешли в танцы и шёл сезон к чемпионату мира среди юниоров, тогда пришло осознание, что это серьезно и надолго – до Олимпиады, дай бог. До этого цели выиграть Олимпиаду у меня не было, потому что что в 10 лет понять? В 10 лет у меня была цель стать кандидатом в мастера спорта. Где-то в 15-16 лет пришло осознание, что мы идём наверх.

Пётр: Мне как-то с детства говорили: «Будешь олимпийским чемпионом». Незнакомцы спрашивали: «Спортсмен? О, удачи тебе на Олимпийских играх».

Екатерина: У нас половина россиян – если спортсмен, то это сразу Олимпийские игры (улыбается). Что такое биоинформатика?

Пётр: Это похоже на генетику.

Екатерина: Тебе просто это интересно или ты хочешь людям помочь, миру с помощью этого?

Пётр: Интересно.

Андрей: Бионформатика – это наука, но она может поворачиваться – можно уйти и с помощью методов программирования, работы с базами данных уйти в историческую генетику, а можно уйти в создание новых лекарств, в медицинскую сторону. В какую сторону ты думал уйти?

Пётр: Думал в сторону медицины, лекарств.

Екатерина: Для этого нужно ещё в медицинский поступить?

Пётр: Нет. Можно поступить в медицинский, выучиться там на генетика и там заниматься. Я выбрал другой путь. В школьное время больше занимался биологией, в бакалавриате сейчас программирование изучаю, а в магистратуре – уже саму биоинформатику.